Никогда бы не подумал, что умудрюсь влюбиться, хотя нет, полюбить Усяня больше, чем брата. Если бы этого не случилось и мне сказали отреагировать на такую ситуацию, то я бы скорее всего рассмеялся этому человеку или же группе людей в лицо, так громко, что согнулся от боли в животе и продолжил заливаться хохотом, пока мне бы не надоело. Но мне не смешно, не весело, меня это никаким образом не забавляет, потому что мне тяжело. Настолько тяжело, что у меня еле хватает сил держаться и не подавать виду, что я разбит на миллион осколков.
Моё сердце предательски сжимается каждый раз, когда я вижу его лицо, такое изящное и красивое, что хочу оставлять на нём поцелуи, кусать за мягкие и сладкие щеки, ласкать манящие губы своими губами, гладить его невероятно красивые волосы и заплетать в короткие косички, завязывая их алыми резинками и вплетая такого же цвета ленту в колоски. Хочу, но я не могу, ведь он меня не любит так, как я его люблю.
Знаете, я уже смирился с тем фактом, что мои чувства не взаимны. Только по сей день не могу отойти от того дня во времена старшей школы, как он пьяный и с горя попросил меня переспать с ним. Я согласился, поскольку А-Сянь выглядел разбитым и грустным — его бесчувственно отверг популярный парень школы. Я старался максимально быть с ним нежным, не переходить границы дозволенного и не проявлять свой пылкий характер, но «Лань-гэгэ, мм, быстрее» довело меня и…я заплакал. Просто заплакал, как девчонка. Мне пришлось отмазаться тем, что было настолько скучно, что я непроизвольно вспомнил любимых собак детства и от тоски по ним растрогался. Он поверил в эту глупую ложь и даже не обиделся на меня, ведь до сих пор думает, что я из жалости лег с ним в постель.
Звонкий смех, хитрые улыбки, тупые шутки и подколы, постоянное нытьё и многое-многое другое, что я люблю в нём — делает меня одновременно счастливым и несчастным. Особенно каждый раз добивает фраза «Я тебя тоже люблю, А-Чэн» на мои бубнёж и ворчание, когда он напакостит или же в чем-то облажается, например, в готовке, один раз чуть ли не сжёг сковородку.
Ох, ладно, закончу свою трагичную тираду и перейду к главному — я хочу навсегда уехать из страны и начать жизнь с чистого листа. Я не могу находиться в одном обществе с ним, каждый его взгляд, как стрела в сердце с самым острым наконечником, какой только может быть. Тем более он встречается с тем, кто когда-то разбил ему сердце. Забавно, да? Он смог, а я нет, ведь мы братья, хах. Учатся в одном университете, временами ночуют у меня дома, видите ли: «Лань-гэгэ живёт в другом городе и я не хочу, чтобы он так часто напрягался с постоянными поездками…». А мне оставалось лишь молча соглашаться, так как не найти сил отказать ему, и проживать эти ночёвки с большей болью на сердце, слушая, как они милуются, втихаря занимаются сексом и говорят друг другу «Я люблю тебя». Всё, больше нет сил.
Я заранее написал ему письмо и в конце поставил жирную точку, определяя так конец моей жизни, в которой он существовал и никого больше — беременная сестра погибла во время родов, унеся на тот свет с собой моего племянника А-Лина, а родители скончались от злосчастной болезни. Никого нет, ради кого бы я остался и держался. Никого.
В письмо я вложил всю свою боль, раскрыв ему правду о чувствах, обиду, призывая его не винить себя, ведь, по сути, я виноват сам, что влюбился в него, и окончательное решение пойти другой дорогой:
«Здравствуй, А-Сянь. Наверное, ты только проснулся и читаешь это письмо, которое я специально оставил на кухонном столе, ведь прекрасно знаю, что с утра тебя огребает поесть, но сейчас не об этом. Думаю, что стоить начать с новости, которую ты никак не ожидал: я навсегда уезжаю и начинаю жизнь с чистого листа. На то есть причины и они достаточно убедительные, хах. Пожалуй, перечислю списком.
1. Как-то мне умудрилось влюбиться в тебя еще со времён средней-старшей школы, после это чувство перетекло в любовь, только безответную, которая только и делала, что убивала меня все эти года. Я пытался влюбиться в другого человека, но не смог, ты как наркотик — самый тяжёлый и вредный. Наверняка, я никогда не смогу тебя забыть во время новой жизни, но я постараюсь, сделаю всё, чтобы это случилось. Обещаю тебе.
2. Помнишь день, когда мы с тобой в первый и последний раз переспали, а после решили забыть это, так как это была прихоть пьяного тебя? Я плакал, потому что ты назвал имя другого человека, тем более того, кто разбил сердце тебе, и ты решил разбить его и мне, хоть и не знал о моих чувствах. Или знал? Будет забавно, если да, но меня это уже не волнует. Только не вини себя, хорошо?
3. Я больше так не могу жить, когда ты есть в моей жизни. Да, я люблю тебя, но знаешь как сложно любить, когда это чувство разбивает? Односторонняя любовь ужасна. Спасибо, что любил и любишь меня, как брата.
Но на этой ноте я спешу закончить письмо и напишу следующее: я взрослый, мне ничего не нужно, включая твоей братской поддержки и заботы, я смогу сам со всем справится так же, как и ты, да и у тебя есть любимый человек, который, если что, поможет в трудную минуту, поэтому наши пути расходятся на этом последнем перепутье. Никогда не опускай руки, продолжай любить и быть любимым, хорошо питайся и не хворай и забудь, что в твоей жизни был когда-то младший брат. Прощай.»
***
После того дня Цзян Чэн переехал в Соединённые Штаты, быстро освоился, благодаря свободному знанию английского, даже устроился на престижную работу и зажил холостяцкой жизнью, иногда позволяя себе развлечения в виде свидания на одну ночь или походы в ночные клубы, где бесстыдно флиртовал с парнями помладше и резвился с ними до самого утра. Он думал, что таким образом сможет вытравить из своей головы Вэй Усяня, но попытки оказались тщетными. После каждой такой продуктивной ночи у него на утро просыпалась совесть вперемешку с отвращением к самому себе, что он позволяет себе такое безрассудство, но он попросту не знает иного выхода. Хорошо, что он хотя бы сменил симку на телефоне, иначе бы сошёл с ума от бесконечных звонков и смс-ок от бывшего приёмного брата, который, наверное, не смирился просто так с его уходом.
Со временем Цзян стал реже вспоминать о нём и прокручивать болезненные моменты в голове, нагружая себя работой допоздна и от усталости ему хотелось лишь одно — плюхнуться в кровать и провалиться в сон, никаких мыслей об Усяне и своей любви к нему.
Да и новые друзья помогли ему закрыть этот сундук с прошлым, даже если они и ничего не знали о нём, ведь Чэн скрытный, да и у него как бы новая жизнь, но постоянными вылазками, посиделками и вечеринками они определённо помогли ему.
Но в один день всё пошло под откос.
Чэн со своей компанией решили вспомнить детство и поехать в Диснейленд, арендовали машину и направились в Калифорнию в самый жаркий день августа, в пути травя шутки, рассказывая различные байки и слушая на всю громкость рок, дабы развлечь себя и не умереть со скуки в трехчасовой дороге.
Когда они прибыли в место назначения и кое-как выбили себе место на парковку, он первым вышел из машины, чтобы сделать перекур и подышать свежим воздухом, наслаждаясь солнечными лучами, специально одевшись в более открытую одежду: майка и шорты.
Втягивая в себя никотиновый дым, он краем глаза заметил неподалёку знакомые силуэты, нет, не своих друзей, ведь они стояли рядом, а людей из своего прошлого — Вэй Усяня и Лань Ванцзи, с ними еще был незнакомый ему мальчик, которого первый нёс на руках, показывая ему пальцем в сторону Диснейленда и, искренне улыбаясь, что-то оживлённо рассказывал.
«…Сын?» — единственная мысль, проскользнувшая в тот момент у Цзян Чэна в голове, она заставила его сердце сжаться настолько сильно, что захотелось вырвать его из груди.
— А-Юань, помнишь, папа обещал тебе на день рождения, что летом обязательно свозит тебя куда угодно?
Мальчик закивал и счастливо заулыбался, обнимая своего приёмного отца за шею и восторженными глазами смотря на Диснейленд.
Второй отец слабо улыбнулся, погладил своих близких по волосам и повёл в сторону кассы, взяв Усяня за руку и переплетя со своей так, чтобы на их средних пальцах хорошо были видны обручальные кольца.
Всё, что мог сделать Цзян Чэн — это сглотнуть подкативший ком в горле, побыстрее докурить сигарету и солгать своим друзьям, что в пути получил смс-ку от начальства с просьбой выйти сегодня на работу, но ему было неудобно сразу им об этом сказать, и пешком направился до ближайшего вокзала в Анахайме, ориентируясь по электронной карте в телефоне.
***
Замок с сундука успешно сорван, хаотичные воспоминания вертятся в голове, заставляя его вновь страдать и убиваться от факта, что они обручились и усыновили ребёнка.
Цзян перестал ходить на работу, отвечать свои друзьям на звонки и сообщения, которые лились, словно водопад, ведь о нем беспокоятся, и впал в депрессию, заперевшись у себя дома, каждую минуту жалея, что согласился тогда поехать, так бы он не увидел их, смог бы спокойно похоронить прошлое и никогда к нему не возвращаться.
Всё настолько плохо, что он купил оружие, точнее пистолет, каждый день завороженно разглядывая его и в нерешительности подставляя дуло под подбородок, после опуская руку вниз со судорожным выдохом.
Но он сделал это. Он выстрелил в себя, заранее налакавшись алкоголя для уверенности, напоследок бросив фразу вслух:
— Прости, моя любовь, но мне придётся отобрать у тебя способность любить. — и, зажмурив глаза, нажал на курок, от чего раздался глухой выстрел, поскольку пистолет он приобрёл сразу с глушителем.
***
Вэй Усянь не имел ни малейшего понятия, что его соулмейтом был младший брат, но знал, что в их мире после смерти родственной души человек перестаёт уметь любить — слишком жестоко, но, как считают многие, справедливо.
Утром, после того, как он прибыл со своей семьёй в Китай из небольшого путешествия, он не почувствовал прежнего трепета и тепла, глядя на рядом спящего Лань Чжаня. Сердце стало пустым, странное чувство, будто оно нужно ему, как орган, обеспечивающий жизнедеятельность организма.
«Но…он жив. Почему? Почему я перестал чувствовать? Он не мой соулмейт?» — он в панике забегал глазами, прижал ноги к себе и обнял их, слегка покачиваясь, — «Кто тогда умер? Знаю ли я этого человека? Неужели… Да ну, быть не может..А-Чэн?»
— Папа! — его отвлёк Юань, забравшись в постель и повиснув на нём, счастливо хихикая, — Папооочка!
— А? — Усянь похлопал глазами и погладил сыну щёку, натянуто улыбаясь, — Чего, А-Юань?
— Я тебя люблю! — он принялся тискать отцу щеки, оттягивая их в стороны, заставляя так шире улыбнуться.
— И я тебя люблю…
