golden

Эта история не о любви до гроба. Не о великом чуде света. А о человеке, который ворвался в мою жизнь абсолютно внезапно, не желая уходить обратно. О той, кто заставил меня поверить в чудеса. Хотя я с детства не любил сказки. Ее семья переехала в наш маленький городок в начале года. Она сразу же попала в мой класс, а в первый учебный день забыла все учебники дома, взяв с собой лишь пару карандашей и скетчбук с белыми листами. Поэтому мне, как джентльмену, пришлось сесть рядом с новенькой и любезно делиться своими учебниками с ней. Она даже не вникала в тему урока, старательно калякая что-то карандашом. В конце дня она подошла ко мне, поблагодарив за учебники и помощь, отдавая в руки сложенный в четыре раза листок. Она развернулась на носках, выходя из класса, оставляя после себя приятный шлейф духов. Я пялился на свои руки несколько минут, позже разворачивая листок, пребывая в мгновенном шоке: на листке был изображен мой портрет в профиль, а в левом нижнем углу была короткая надпись: «Ты не сказал, как тебя зовут, но явно не Джастин, ведь это имя для придурков, не думаешь? Надеюсь, узнаю твое имя завтра на литературе!» С того дня мы были неразлучны. Теперь мое утро начиналось у дома Энсонов, иногда я покорно ждал Голди в ее комнате, пока та сушила рыжие волосы, проклиная свои кудряшки, в то время как я просто обожал их наматывать на палец, сидя на скучных уроках. После школы мы делали домашку в кофейне «Maybe coffee?», а я часто злился на нее, потому что эта девчонка вечно разливала свой карамельный раф на мои конспекты! Вечером я опять стоял у дома Голди, правда, теперь компанию мне составляли мой велосипед и корзинка для пикника. Впрочем, с нашей первой прогулки все и началось. Мы любили кататься на велосипедах, особенно тёплыми вечерами, когда люди возвращались с работы, дети гуляли в парке, а машины ехали домой. Солнце всегда медленно садилось, а мы любили провожать его взглядом до самой темноты на лужайке у пруда. Это было наше место, которое мы сами случайно нашли. С тех пор мы проводили там каждый свой вечер, даже зимой приходили кататься на коньках по застывшему пруду. В один из осенних вечеров, мы снова поехали на это озеро. Тогда она опять завалила химию, за что я ее долго отчитывал. Но Голди вечно смеялась, мне казалось, что я ни разу не видел ее слезы. Она веяла теплом и добротой, каких еще мир не видел. Я часто сравнивал ее с солнцем, ведь Голди стала моим личным светом в этой жизни. В ту прогулку она сказала, что любит, когда ее называют Голди, потому что Мэриголд — это длинное и скучное имя, на что я ей сразу же возразил: — Я не слышал имени лучше, чем Мэриголд. — Ты слишком идеальный, Финн, не заставляй меня влюбляться в тебя еще сильнее, — она лежала у меня на коленях, сгибая мои пальцы в руках. — Хочешь сказать, что ты влюблена в меня? — в тот момент моё сердце пронзило тысячу ударов, а красные щеки начали полыхать, словно Марс. — Я ничего не хочу сказать. Но не думай, что ты мне не нравишься, Фостер, — она всегда говорила загадками. Порой мне казалось, что она из другого мира, оттуда, где всегда светит солнце, все прохожие — это сплошные поэты и люди, знающие толк в искусстве. — Кстати, а у тебя есть второе имя? Или может прозвище? — Не знаю насчет прозвища, мама зовёт меня Финни. Но второе имя я жутко ненавижу, поэтому не стану тебе этого говорить, — я скривился, думая, за что мои родители меня так наказали, дав второе, столь нелепое имя. — Это нечестно! Финн Фостер, теперь ты просто обязан мне рассказать о своем втором имени, — она вскочила, заглядывая в мои глаза, а я неотрывно смотрел в ее. Меня всегда поражали ее глаза, ведь они были разного цвета. Правый — небесно-голубой, словно лазурь. Левый — карий, как топленый шоколад. У меня тоже карий цвет глаз, но я и подумать не мог, что люди с карими глазами могут выглядеть настолько таинственно! Голди говорила, что у нее гетерохромия с детства, а я наблюдал за ней. При свете солнца ее глаза светились, словно жидкое золото. И нет, мне не почудилось, я даже пытался ей об этом сказать, но она в который раз посмеялась, назвав меня дурачком. — Рассказать? Хм, тогда у меня будет к тебе условие, не все же так просто, Голди, — я сощурился, ставя руки позади себя. — Говори, манипулятор. — Ничего сложного, Энсон, лишь один маленький поцелуй. Что скажешь? — я никогда еще не был таким смелым, но рядом с ней мне хотелось быть лучшей версией себя. Я знаю, что эта девчонка не из робкого десятка, и ей наверняка нравятся такие же смелые люди. Она прикусила губу, садясь на мои колени. — Пообещай мне кое-что, Финни, — она опять заглянула в мои глаза, а сердце уже совершило тройное сальто. — Не делай из себя плохого и дерзкого мальчика, ты мне нравишься совершенно другим, — она прошептала это в самое ухо, после обхватила мое лицо своими ладонями, вовлекая в головокружительный поцелуй. Мэриголд нежно сминала мои губы, иногда прикусывая и оттягивая нижнюю губу. Не знал, что она так потрясно целуется, или же это я настолько плох. В тот момент я не думал ни о чем, лишь о девушке, от которой я без ума, и о ее вишневых губах. Она мягко отстранилась, а я повалился на тёплую траву, поглаживая ее руки. Удивительно, но я даже не заметил, как ее ладошки оказались в моих руках. — Твое второе имя, Финни, — Голди склонилась над моим лицом, не давая шанса увильнуть от ответа. — Меня зовут Финн Риф Форест. И имя Риф меня жутко бесит, — с тех пор она называла меня Риф, когда хотела побесить, и каждый раз у нее это прекрасно получалось. В один из самых солнечных зимних дней Мэриголд как обычно позвала меня гулять. Мы шли по небольшим сугробам, она кидала в меня снежки, не подозревая, что за эти выходки я обязательно уроню ее в снег, а потом буду любоваться снежинками на её огненных волосах. В какой-то момент она перевернула меня, нависая сверху. Я точно помню, что тогда солнце светило на её лицо, и это было невероятно красивое зрелище. Я заглянул в ее глаза, пряча непослушную прядь волос за ухо, не понимая, что происходит. Её глаза светились, горели, блестели, словно золото. Я открываю глаза и первое что вижу - это золото, золото, золото Я неотрывно смотрел в её глаза, отчётливо видя там мою маму, которая подарила мне кучу книг на мое семилетие, тогда я был жутко рад! Видел, как мы празднуем Рождество всей семьей, а после смотрим на салюты. Видел, как в третьем классе меня поцеловала Оливия Паркс, в которую я влюбился по уши! Видел нашу поездку в Нью-Йорк прошлым летом и был поражён происходящим. Это казалось сном, будто я попал в абсолютно другой мир. Сердце пылало от чувств, которые я испытывал к этой девушке. Я почувствовал, как она приложила ладонь к моему плечу, которое сразу же начало печь, словно его обожгли лучи яркого солнца. Я не верил происходящему, не понимал, что происходит, но попросту не мог оторваться от ее глаз, которые манили меня к себе. Все это напоминало рассказы про соулмейтов, которые мы часто читали на перемене в школе. И я поверить не мог, что со мной происходит нечто чудесное, что не подлежит объяснению. — Финн, ты чего застыл? — голос девушки быстро вывел меня из минутного ступора. — Невероятно... глаза! — Что с ними? — удивлённо она уставилась на меня, морща носик. — Ты меня пугаешь, придурок. — Они золотые, клянусь! Я видел в них воспоминания... счастливые воспоминания... — я приподнялся, судорожно пытаясь объяснить Мэриголд, что я увидел в её глазах. — Если это шутка, то тебе не поздоровится, Риф, — она достала из кармана куртки свой телефон, открывая фронтальную камеру. — С моими глазами все в порядке, дурак! Ты опять пересмотрел Гарри Поттера? — Не может быть, я видел... много чего видел, Голди! — я взял ее лицо в свои руки, замечая, что ее глаза действительно такие же, как и обычно. Но что было пару минут назад? — Черт, твои глаза обычные, как и всегда. — Неужели ты это понял, Финни! Вставай, думаю, ты сильно ушибся, падая в сугроб. Нам надо домой, пока ты не сказал, что я потомственная ведьма, — посмеялась она, помогая мне встать. Я отчётливо помню маленькие золотые искорки, которые видел в ее глазах. Помню, что видел всевоспоминания, словно смотрю альбом с фотографиями. После этого случая я еще не раз пытался заговорить на эту тему с Голди, но каждый раз она называла меня дурачком и просила успокоиться и даже грозилась отвести меня к психологу. Но я ничего не забыл и каждый день помнил о волшебных глазах Мэриголд Энсон. Выпускной класс был самым запоминающимся для меня. На Хэллоуин мы не говорили друг другу о своих костюмах, поэтому я решил одеться Холденом Колфилдом из моей любимой книгу «Над пропастью во ржи». Труднее всего было искать охотничью шапку, как у Холдена, но походив по старому рынку в воскресенье с семьей, я нашёл то, что надо. В то воскресенье мы решили пойти на вечеринку к Энни и Клиффу Джорджам, они были близнецами в нашем классе. Наверное, единственные ребята, с кем я общался всегда, а после и познакомил Мэриголд с ними. Они сразу же полюбили её, а Энни часто завидовала Голди, потому что всю жизнь мечтала о рыжих волосах, а не о несносном братце. Я стоял у их дома, где была куча людей, дожидаясь Голди. Её долго не было, поэтому я успел поговорить с Клиффом и взять два красных стаканчика с вишневым пуншем. Она шла в толпе подростков, и была единственной, на кого я смотрел. Рыжие кудряшки спадали ниже плеч, а голову украшала небольшая бордовая шляпка с зелёной лентой. На ней было надето тёмное платье чуть выше колен, из-за которого мне пришлось прочистить горло, ведь до этого я еще никогда не видел Голди в такой вызывающей одежде. Декольте было достаточно глубоким, чтобы я смог увидеть маленькую родинку, уходящую вниз. Я мысленно поблагодарил всех богов, что на ней также был мешковатый мужской пиджак, который она, наверное, одолжила у своего отца, он тот еще барахольщик. На ней также были колготки в сетку и массивные ботинки. Мне не нужно было долго думать, чтобы понять, кто она. — Доброй ночи, Шляпник. Или лучше звать тебя Шляпницей? — я протянул ей стакан с пуншем, получая в ответ любимую улыбку. — Я подумала, что мои рыжие волосы совсем не подойдут под образ Алисы, ведь так? — ох, я знал ее огромную любовь к «Алисе в стране чудес», поэтому видеть ее такой было особенно радостно. — Ты зачитал эту книгу до дыр, так еще и решил вырядиться этим придурком Холденом? — Хэй, ты оскорбляешь меня и моего любимого персонажа! — я свёл брови к переносице, делая грозный вид, отчего она рассмеялась.— Голди, мне безумно нравится твой наряд, ты выглядишь шикарно, — я аккуратно взял ее под локоть, протискиваясь сквозь пьяную толпу наших одноклассников. — Финстер, хочешь сказать, что сейчас будет то самое «но»? — Но чем ты думала, когда надевала такое платье? Здесь куча пьяных парней, которые готовы будут представить тебя во всей красе в своих фантазиях и отвесить кучу пошлых комплиментов! — я искренне ревновал её. Не знал, встречались мы или нет, но целовались пару раз. Я испытывал к ней особое влечение с первой встречи, уверен, она тоже, поэтому мне не хотелось видеть, как на нее пялятся безмозглые бухие свиньи из нашей школы. — Может быть. Но мне хотелось, чтобы ты так на меня смотрел, Риф, — она остановилась передо мной, заглядывая в самые глаза. Я видел в них вызов, поэтому даже «Риф»не смутило меня. — Нам нужно выпить. И побыстрее, — она перевела тему, говоря это в манере Шляпника, хватая меня за руку, уходя вглубь дома. Дальше все было, как в тумане: много алкоголя, танцы, типичные конкурсы Хэллоуина по типу "достать яблоко из воды с закрытыми глазами" и прочие развлечения. Я не расставался с Голди ни на минуту. Мы танцевали, а после она попыталась затащить меня в караоке, и все же я был не настолько пьян. В какой-то момент мы отделились от всех, заходя в одну из пустых спален. — Чья эта комната? — Комната Энни. Тут везде висят плакаты по экологии, не трудно догадаться, — я хмыкнул, медленно ходя по комнате, пока Мэриголд сидела на кровати, болтая ногами. — Ты довольно близок с Энни. — Да, мы давно дружим, почему ты спрашиваешь? — Это был не вопрос, а утверждение, — я не понимал, к чему она ведет. — Что ж, Энни — мой близкий друг, как и Клифф. Мы с ними многое пережили, — усмехнулся я, вспоминая все сумасшедшие вещи, которые мы делали в детстве. — А я кто? — я обернулся, смотря на девушку. Она больше не веселилась и не болтала ногами, а внимательно смотрела на меня. — Кто я тебе, Финн? — Будто бы не знаешь. Ты мой друг, Голди, — я нахмурил брови, садясь рядом с ней на кровать. — Разве друзья целуются? — она провела ногтем по моей шее, слегка царапая. — Это было пару раз, ты сама была не против. — И ты тоже, — она резко взяла мое лицо в свои ладошки, припадая к моим губам. Она целовала грубо, развязно, это совсем не было похоже на наши прошлые поцелуи. Я не сопротивлялся, а лишь обхватил ее хрупкую талию своими руками. — И сейчас ты тоже был не против, — она довольно улыбнулась, облизнув губы. — Черт, Мэриголд... — Скажи мне, чтобы я остановилась, — девушка резко села на мои колени, снимая с меня шапку. Она расстегнула пуговицы моей рубашки, целуя шею. — Я не слышу, Финн. — Что ты, черт возьми, хочешь услышать? — я был на пределе. Не каждый день на мне ерзает бедрами девушка, в которую я по уши влюблён и одаривает поцелуями мою шею. — Скажи, чтобы я остановилась, потому что друзья так не поступают, — она издевалась надо мной, снимая свой пиджак, отбрасывая его на пол. — Ты не друг мне, совсем не друг, — дыхание сбилось к чертям, когда она опустила лямки своего платья. Твою мать, она была самой прекрасной девушкой, которую я только видел! — Потому что я еще никогда не желал своего друга. — Наконец-то, — в эту же минуту она вновь припала к моим губам, страстно целуя. Я упивался вишневым вкусом ее губ, смешанным с алкоголем. Мне хотелось испробовать ее до дна, словно дорогущее вино. Она смеялась и тихо постанывала, когда я перевернул нас, оказываясь сверху, сминая губами ее нежную грудь. Я помню, что старался доставить ей как можно больше удовольствия, хотя я и не был опытен в этих делах. Но она сказала, что ей понравилось и что я не выглядел глупо, правда, думаю, это была попытка отвлечь меня от моих волнений. В ту ночь мы были с ней близки как никогда. На следующее утро я твёрдо решил для себя, что с этого момента стану более решительным. Голди была неотъемлемой частичкой моей жизни, и я не собирался делить ее с кем-нибудь другим. Возможно, это звучало ужасно по-собственически, но она сама согласилась на это в ночь Хэллоуина, сладко постанывая мне на ухо, растворяясь в моем кольце рук. Как я уже и говорил, выпускной год стал самым незабываемым. Он пролетел слишком быстро, мы сами не заметили этого: еще зимой мы отправились на три дня в Нью-Йорк, гуляя по центральному парку, словно Кевин из «Один дома», уже весной Голди начала сходить с ума по выпускному, поэтому на выходных мы часто ходили по магазинам, присматривая ей платье, а мне - костюм. Разумеется, мы не упускали шанса съездить на пруд. Я любил лежать у нее на коленях, смотря на небо, где пролетали птицы и медленно катились облака, пока Мэриголд читала мне стихи, которые она сочинила. Она писала невероятно красиво, вы бы знали! Я по-прежнему мельком смотрел в ее глаза, пока она не видела, например, когда читала книгу. Но она часто замечала это, начиная сердиться. — Боже, Финн, ты принимаешь меня за ведьму? — в очередной раз вспылила Мэриголд, расхаживая на своей комнате и выбирая, что надеть. — Ты же знаешь, что нет! Но в тот раз я действительно увидел чудо. Голди, я не стал бы тебе врать. — Хорошо, — она подошла ко мне вплотную, пока я сидел на ее кровати. — Я верю твоей фантазии и хорошему воображению. Очень романтично, что ты видел в моих глазах счастье, — она улыбнулась, потирая мою щеку пальцем. — Но давай больше не будем возвращаться к этой теме? Ты уже год пытаешься мне что-то доказать, это начинает немного раздражать. — Хорошо, как скажешь. Я больше не буду к тебе лезть с этой темой, — я устало вздохнул, зная, что соврал. Она еще сильнее улыбнулась, нежно целуя меня. Эта девчонка всегда знала как сделать так, чтобы я успокоился. Я не любитель фильмов про подростков и выпускные, но Мэриголд как-то раз заставила меня посмотреть такой фильм начала двухтысячных годов. Сказать, что я еле как выдержал этот фильм — не сказать ничего. Но лишь одна мысль грела мое сердце: на своем выпускном я увижу Голди в красивом платье, а потом мы будем, словно влюбленные дураки, кружиться под старый вальс, потому что мы оба не умеем плавно танцевать. Так оно и было. Выпускной вечер удался, несмотря на то, что наш директор запрещал приносить свою выпивку или что похуже (хотя кого я обманываю, наши одноклассники сами смогли себя развлечь, наплевав на угрозы директора). Я был рядом с Голди. Весь вечер. Всегда. Никогда не смогу забыть ее красивое бежевое платье до колена и белые кеды (она не захотела надевать привычные каблуки или лодочки, потому что считала себя выше этих девичьих замашек — строить из себя королеву бала). Она не была таковой. Она была лучше. Если бы меня попросили описать мир, в котором бы Голди была королевой, я бы сравнил это со страной чудес, в которой есть много кофейнь, всегда золотая осень, которую сменяет тёплое лето, а все носят мешковатые свитера, сидя у большого дуба в парке, рисуя или сочинияя новые стихи. О да, это был бы определённо мир Мэриголд, в котором мне посчастливилось побывать. Она жила в своих мечтах, а я любил заходить к ней в гости. Выпускной пролетел быстро, также как и ночь, когда мы были одни в моей комнате. Еще быстрее наступило лето, а с ним и проблемы по поводу поступления в колледж. Я знал, что ей прямая дорога в Йель, который еще с зимы она для себя приметила. Но каждый раз наши разговоры сводились к одному: — Я не поеду в Йель! — Голди, не ври хотя бы мне, я знаю, что ты безумно мечтаешь туда попасть. Не говори, что проблема во мне, умоляю. — Не в тебе, а во мне! Я не хочу оставлять тебя здесь, не хочу прощаться со всем, что мы построили за все эти года, — она ходила по комнате, держась за голову, шмыгая носиком. — Черт возьми, ты не оставляешь меня! Кто вбил тебе в голову эту дурацкую мысль? Голди, мы расстаёмся лишь на время, потому что ты должна сама себе дать шанс на счастливое будущее, которое здесь ты не найдёшь. — Мне не важны колледжи и деньги, если там не будет тебя, Финн, — она устало села на пол, поджимая колени к груди. Я смотрел на нее, сравнивая с диким зверьком, который боится всего и всех. — Голди, — я аккуратно сел на корточки перед ней, убирая рыжую прядь волос за ухо. — Ты научила меня быть смелее, научила идти к своим целям, наплевав на последствия. Ты сделала меня лучше, — мне было больно видеть ее хрупкие слезы на щеках и в уголках глаз. Ненавижу, когда она плачет. — Я не хочу, чтобы ты все потеряла из-за меня. Я торжественно обещаю тебе, что буду приезжать каждый месяц на неделю, чтобы доставлять своей девочке-солнце удовольствие. — В каком смысле «удовольствие»? — Что за уточняющие вопросы, юная леди? О чем ты там уже успела подумать? — она хихикнула, утирая слезы, протягивая свои ручки, чтобы зацепить меня за шею, словно ребенок. — Ты завтра же подаёшь документы в Йель. Отказы не принимаются. — А если я не поступлю? — Тогда этим олухам крупно не повезет, когда они узнают, что Мэриголд Энсон стала лучшей ученицей другого колледжа, — она ничего не ответила, лишь потянулась ко мне, чтобы сорвать с моих уст очередной поцелуй за этот вечер. И я никогда не был против этого. Все лето мы старались больше проводить времени друг с другом. Я решил, что поступлю в исторический колледж в нашем городе, а по выходным буду помогать отцу в автосалоне чинить машины. Тогда, сидя в нашей любимой кофейне, я вспоминал о ее улыбке, о ее волосах, губах, милом носике, россыпи веснушек и о золотых глазах. Я написал Голди письмо, в котором описал все, что я чувствую по отношению к ней. Написал о том самом моменте, когда заглянул в ее глаза, видя там не что иное, как золотой блеск. Написал о своих восторженных мыслях, которые крутились в моей голове, пока я завороженно смотрел на нее. Заглядывая в ее глаза, я чувствовал себя счастливым. И до дрожи по коже мне хотелось, чтобы она осознала это. Я решил, что передам ей это письмо, когда мы будем прощаться, потому что Мэриголд поступила в Йель, и ей следовало приехать раньше, чем начнётся сама учеба. Я стоял возле ее дома, руки все же немного тряслись. Никто не знал, что с нами будет дальше, это и пугало. Но мне не хотелось подавать виду, что я жутко взволнован, потому что я знал, что она сразу же бросит все чемоданы и останется со мной. — Ты пришел! — она выскочила из дома, сразу же накинувшись на меня с объятиями. — Глупая, как я мог не прийти? — я поцеловал ее в висок, гладя по хрупкой спинке. — Ничего не забыла? — Тебя, — она опять, как ребёнок, шмыгает носом, упираясь им в мою ключицу. — Боюсь, что я не смогу так, Финн. — Хэй, ты опять? — я взял ее лицо в свои руки, большим пальцем утирая солёные слёзки. — Голди, я дал тебе слово, которое сдержу. Думай об учёбе и о новых друзьях, так быстрее пройдёт время, и я приеду к тебе. — Поверить не могу, что все так быстро кончается. — Мы с тобой — это навсегда, забыла? У нас все только начинается, Голди, не вздумай вешать нос, — она по-детски сморщилась, слабо улыбаясь. Ей тяжело, я знал, потому что мне еще тяжелее. — К слову, у меня есть кое-что для тебя, — с этими словами я достал из внутреннего кармана джинсовки небольшой конверт с письмом, протягивая ей. — Что это? — Можешь прочитать, когда станет грустно или скучно. Я немного описал свои мысли и рассказал тебе, что я чувствовал, когда посмотрел... — В мои глаза? — усмехнулась она, вертя в руках конверт. — Ты никогда не успокоишься, Финн Риф Фостер. — Пока ты не поймёшь, что тогда я почувствовал настоящее счастье — нет, — серьезно сказал я, вновь видя капельки слез в уголках её глаз. Я аккуратно взял ее подбородок пальцами, нежно сминая ее губы. Хотелось запомнить вкус этих вишневых губ навсегда. — Я люблю тебя, Голди, — мой откровенный шёпот утонул в тишине улицы, заставив девушку поднять голову, смотря в мои глаза. — Финн, я, — она на секунду остановилась, продолжая смотреть в мои глаза. — Твои глаза...— Мэриголд замерла, неотрывно смотря на меня, словно завороженная. Мне было знакомо это чувство. До боли знакомо. — Голди? Ты о чем? — Наша первая прогулка... зачем ты вспоминаешь ее сейчас? — она шептала, в какой-то момент показалось, что она находилась под чарами гипноза. — Разве я рассказывала тебе о том, что в семь лет папа подарил мне самокат и учил меня кататься весь вечер? Она бредила. Или смеялась мне в лицо, не стесняясь. Нет, точно бредила, переволновалась перед поездкой. — Голди, хэй, ты в порядке? — я немного тряхнул ее за плечи, отчего она помотала головой, хлопая пышными ресницами. — Что... что это было? Финн...— я видел, как ее руки дрожали, в глазах сияло полное непонимание происходящего, а губы шептали несвязный бред. Быть того не может! — Я все это время молчал, ты сама начала неотрывно смотреть мне в глаза и что-то шептать. — Но... твои глаза были... — Что было с моими глазами? — Не важно, мне показалось, наверное, — я заметил, как она сжала письмо в руках, засовывая его в сумочку. — Финн, я люблю тебя, ты даже не представляешь, насколько сильно, — она опять уткнулась носом мне в ключицу, пока я стоял, боясь пошевелиться. Я помню, как зацеловал ее лицо на прощанье, пока ее мама кричала из машины, чтобы Мэриголд поторопилась. Помню, как отпустил ее ладошку из своей руки, силясь не разрыдаться, словно маленький мальчик. Я клялся себе не смотреть, как она уезжает, чтобы не расстраиваться сильнее, но не удержался, когда она приложила свою ладонь к стеклу, жалобно смотря на меня. Тем не менее, я знал и знаю, что никогда не смогу отпустить Голди. Мы пережили слишком многое, чтобы какие-то несчастные мили смогли разлучить нас. Любовь к ней — противоядие. Я не знаю, как и когда она прочитала мое небольшое письмо, но знаю, что оно было важным для нас обоих. «Надеюсь, ты открыла этот конверт, когда ему действительно пришло время, а не потому что ты жутко нетерпеливая. За годы общения с тобой я понял, что такое, когда человеку светит солнце. Ты удивительна, Мэриголд. Никакая принцесса из сказок не сравнится с тобой, потому что ты сбежала из иной вселенной, даря людям радость. Я знаю, что ты думаешь, что я сумасшедший. И это так, потому что я давно потерял голову от тебя. Я отдал бы все, лишь бы еще раз увидеть чистое золото в твоих глазах. Увидеть настоящий момент счастья, унесясь в эйфорию. Надеюсь, что ты когда-нибудь поймёшь то, что я стал чувствовать к тебе после того случая. Это незабываемые ощущения. Ты поцелована солнцем, Голди. Прошу, не дай кому-то сломать тебя, потому что люди не имеют права рушить прекрасное. Я не умею громко писать и заявлять о своих чувствах, поэтому, возможно, это письмо не оправдало твоих ожиданий. Ты знаешь, что я люблю тебя до дрожи по коже, до покалываний в пальцах. Ты необходима мне, как свежеприготовленный кофе. Как то самое солнце, которое освещает мою жизнь. Я хотел бы назвать нас настоящими соулмейтами, потому что кто мы, если не они? Я надеюсь, что время пройдет быстрее, чем нам кажется, и я смогу вновь заглянуть в твои глаза, Голди.

С любовью, твой Финн Риф Форест»

Я пью ее любимый карамельный раф, сидя в нашей кофейне. Приближается октябрь, золотая осень пришла в наш город, словно пытаясь найти здесь Мэриголд, ведь они так похожи. Я думаю о том, что не сходил с ума все эти долгие месяцы, не играл со своим воображением, как считала Голди. Она сама в этом убедилась. Я знаю. И мне было достаточно одного короткого сообщения от неё спустя пару недель после ее отъезда:

«У тебя золотые глаза, Финн».