in the woods

— Ты не проспишь? — Чарли потряс брата за плечо, но тот только сонно заворчал и попытался сильнее завернуться в плед. — Если встанешь, сделаю кофе. — Ннх. Чарли вздохнул и отошел к столу, принимаясь делать бутерброды. — Опять моим шампунем пользовался? — Давид заглянул на кухню, отвесил ему легкий подзатыльник. — Буди придурка, не хочу слушать его нытье, что он опаздывает, и тратить на него бензин. — Шампунь вкусно пахнет, — Чарли сунул Давиду сделанный бутерброд и потерся о его бок. — У меня сегодня полная смена. — Не раздевайся, пожалуйста, в самом начале велодороги, ладно? Я понимаю, что полицейский Бьорн тебе очень нравится, но ты уже трижды нарушал правопорядок в этом месяце. В следующий раз Ханна заставит тебя платить штраф из твоей же зарплаты. И да, забирать тебя никто не будет, будешь подниматься пешком. Чарли недовольно засопел и, наклонившись, больно укусил Давида за плечо. Тот только закатил глаза. — Вставай! — Чарли пнул брата еще раз, стащил с него плед и открыл окно, впуская в кухню прохладный горный ветер. Йорген завозился, сворачиваясь в клубок, потом все-таки с неохотой сел, потирая глаза. — Малыш Йорген проснулся, — прокомментировал Давид, заливая в турку воду. — Тут холодно, — на автомате возразил Йорген, опустив голову, разглядывая себя, и состроил недовольное лицо. — Я поехал, — Чарли сунул ему тарелку в руки, подхватил с пола сумку с одеждой, и вышел из дома. Ханна уже сидела в саду с малышами: те старательно под ее руководством копали в земле ямки и засыпали семена. — Ча-ли! — воскликнула Лили, старательно отряхнула грязные ладошки и бросилась к нему, обнимая за ногу. Чарли погладил ее по непослушным кудрям, помахал рукой Ханне и остальным. — Во сколько тебя ждать? Ларс хотел, чтобы вы с Давидом докрасили, наконец, зал. — Вечером, — Чарли пожал плечами. — Давид справится один. Или Йоргена попроси. — У Йоргена есть свои дела. — Ладно. Только тогда не жалуйся, что будет краской пахнуть всю ночь. Чарли вытащил велосипед, проверил шины и, оседлав его, направился вниз по крутому спуску в сторону городка. На границе леса и трассы пришлось остановиться и одеться. Он вытащил из сумки джинсовые шорты и футболку, торопливо их на себя натянул и поежился. Выглаженная рубашка и фартук лежали на дне аккуратно свернутыми. Перспектива провести следующие десять часов в одежде Чарли не особо прельщала, но ему нужны были деньги: сидеть в двадцать лет на шее у матери не хотелось, а пользоваться деньгами Давида, которые тому достались по наследству, он считал неправильным. Их большая и странная семья, впрочем, прекрасно себя обеспечивала: Ларс продавал редкие сорта марихуаны, выращивая какие-то сложные гибриды — Чарли не вникал в процесс, разве что иногда курил. Остальные вносили посильный вклад в общее дело, хотя от них этого и не требовалось: Ханна занималась медицинскими переводами, мать Чарли преподавала физику в городском колледже, Йорген с их отчимом подрабатывали на стройках. Матери Чарли, Эди, было всего пятнадцать, когда она забеременела. Она попала в не самую хорошую компанию, в которой был Дилан — жестокий насильник, втрое старше ее. У него уже была подруга — чуть старше Эди, у которой на руках был двухлетний Йорген. Во время очередной ссоры Дилан ее убил — столкнул с лестницы. Эди сбежала вместе с Йоргеном и Чарли. Их приютила Ханна, которая только недавно потеряла дочь, долго болевшую лейкемией. Ханна мечтала уехать из их грязного маленького города, далеко в горы, обо всем забыть и попытаться начать новую жизнь. Автостопом они проехали почти через всю страну, по пути познакомившись с такими же как они: одинокими и полными надежд. Так Эди познакомилась с Эриком и вскоре у Чарли появились младшие братья и сестры. Они сами построили дома на земле, которая была дешевле, чем где бы то ни было. Чарли хорошо помнил, как им приходилось какое-то время жить в шалашах и наспех сделанных хижинах. Это было, пожалуй, лучшее и беззаботнейшее время в его жизни. Они бегали по лесу с Йоргеном, приносили домой грибы — и съедобные, и несъедобные, учили подрастающее поколение кидать камни в озеро, ездить на велосипеде, читать и готовить нехитрые завтраки. Никто не стеснялся своего тела: летом, весной и осенью было слишком жарко, чтобы заморачиваться с одеждой, почти все работали голыми, и Чарли никак не мог понять, зачем вообще нужна одежда, когда мать взяла их с Йоргеном в город. И поэтому, вернувшись, чуть ли не клятвенно всех заверял, что никогда не будет жить по правилам. Он тогда не понял, почему все смеялись. Давида привезли Фрейя и Симона. Об их предыстории Чарли ничего не знал, Давид ничего не рассказывал, а расспрашивать было не принято. Фрейя взяла на себя всю готовку, а Симона оказалась отличным архитектором: вместе с Ларсом они спроектировали второй дом и пристройку и кучу теплиц. — Мой любимый нарушитель приехал? — от размышлений Чарли, пока он приковывал велосипед к столбу, отвлек знакомый низкий голос. Патрульный Бьорн Улафссон стоял у входа в кофейню. Он помахал Чарли рукой с кофейным тамблером и оскалился. Чарли вспыхнул. — Ты караулил меня. — Может, мне просто нравится тебя лапать. — А это не превышение должностных полномочий? Или… это… — Чарли наморщил нос. — Как это называется? — Домогательство? — подсказал Бьорн. — Оно самое, — кивнул Чарли. — Ты уже давно мог бы приехать к нам наверх и познакомиться с моей семьей, если тебе так нравится меня лапать. Бьорн издал какой-то неопределенный звук, разглядывая выложенные на витрину шоколадки и вафли. Чарли поставил на пол сумку, стащил футболку, потянулся и, вытащив рубашку, надел ее, медленно застегнул пуговицы, надел сверху фартук и прошел за прилавок, где спрятал пустую сумку. Забрал у Бьорна пустой тамблер и задумчиво посмотрел на банки с кофейными зернами и бутылки с сиропами. — Какой кофе хочешь? — Сделай что-нибудь сладкое, но крепкое. Чарли фыркнул: — У меня нет алкоголя. И да, я знаю, что ты боишься Ханны. — Я не боюсь Ханны, — тут же возразил Бьорн. Слишком быстро, чтобы это было правдой. — Или стесняешься, потому что тебя маленький член? — У меня нормальный член! — Он кривой? — тем же задумчивым тоном принялся размышлять Чарли вслух. — Не вижу ни единой причины, по которой ты не мог бы приехать к нам, на самом деле. Ты себе, наверно, немного не так представляешь нашу жизнь. — А как еще надо представлять себе коммуну хипарей, живущую в горах? Ларс торгует марихуаной… — Законно! Уже десять лет как законно, я видел документы. — Вы там все голые, тебе скоро можно будет косы заплетать, а еще я видел кого-то из ваших, все с благостными рожами и обвешанные бусами ходили в магазин. — Быть хиппи — не преступление, если я не ошибаюсь. А еще это ярлык. Я не уверен, что я хиппи, — Чарли закрутил крышку тамблера, протянул его обратно Бьорну через прилавок и скрестил на груди руки. — Ты считаешь, что мы дикие какие-то, что ли? У Симоны два высших образования, Ханна знает семь языков, мы с братом учимся онлайн, Ларс вообще закончил Гарвард. Да и остальные тоже не без образования. Моя мать преподает здесь в колледже! Ты у нее учился! У Бьорна хватило совести выглядеть пристыженным. Он дернул плечом. — Ты говоришь словами чужих людей, — Чарли протер столешницу и, заглянув на кухню, включил там свет и оборудование. — И, поверь, это звучит довольно обидно. Никто из нас не нарушал закон — окей, окей, не считается хождение без одежды. Человеческое тело, любое, прекрасно в своем первозданном виде… Рация на поясе Бьорна ожила и скрипучий женский голос назвал какие-то цифры. Бьорн, сделав глоток кофе, ответил в рацию «Вызов принял», дошел в два шага до прилавка и поманил Чарли пальцем. Чарли послушно перегнулся через деревяшку. — Можно? — уточнил Бьорн. Чарли уставился на его губы и кивнул. Поцелуй вышел коротким, неловким и со вкусом эспрессо. Чарли завороженно глядел в слишком голубые глаза Бьорна несколько секунд, а потом снова смутился. Бьорн же улыбнулся, взъерошил ему волосы и выбежал из кофейни. Чарли со вздохом посмотрел на висящие над головой часы. Смена только началась.