В новом цвете

Когда же это было? Сложно сказать. Уже после того, как он поменял имя и стал Кроули, это он помнит точно, но явно до Соглашения. Наверняка до, потому что ни разу с тех пор, как оно было заключено, на него не накатывала такая безысходная, черная тоска, вот уж действительно ангельское влияние. И ведь, строго говоря, ничего особенного тогда не произошло – самый обыкновенный неудачный день, у всех на Земле бывает время от времени. Он не был ранен, не получал никаких особых нареканий от Ада – одна небольшая выволочка не в счет – нет, в общем и целом все шло как обычно. Просто было муторно на душе. Банально, но случается. Всего лишь Хастур, который публично высмеял его очередной проект, и очередное растение, погибшее несмотря на все его усилия (да, это было задолго до 1970х, когда Кроули начал использовать свою новаторскую методику), и с Азирафаэлем они не виделись уже лет двадцать. А еще шел дождь, причем недели две подряд – обжигающе-ледяной, продирающий до костей и бесконечно унылый. И вдруг, как по волшебству, в грозовых облаках показался просвет, и угрюмое небо прорезали лучи света, переливающиеся всеми цветами радуги. Кроули бросил взгляд по сторонам. Убедившись, что никто не смотрит в его сторону, он достал стеклянный флакон и наполнил его красным светом – пронзительно-яркий, огненный оттенок особенно резко контрастировал с царившей в последние дни серостью. Следующие несколько месяцев флакон просто пылился где-то у него на полке, Кроули и сам толком не знал, что с ним делать. Иногда подумывал, что содержимое можно будет выпить когда-нибудь, когда опять выдастся неудачный визит в Ад или неудачная встречи с кем-нибудь из его представителей. Когда-то давно – когда он был ангелом – ему доводилось пробовать жидкий свет, его разливали по бокалам и подавали по особо торжественным случаям. Правда, когда Кроули наконец откупорил флакон, вкус оказался просто отвратительный, его чуть наизнанку не вывернуло. Непонятно, в чем было дело – то ли красный цвет таков сам по себе, то ли это его вкусовые рецепторы так изменились – много чего выгорело дотла из-за Падения (ээ, то есть из-за скатывания по наклонной плоскости, разумеется) и лишения божественной благодати. Так что, за вычетом того единственного глотка (который Кроули тут же выплюнул с отвращением, а потом еще неделю ходил с кроваво-красными губами, что изрядно мешало работе), содержимое флакона еще некоторое время так и стояло в целости и сохранности у него на полке, дожидаясь подходящего случая. Еще один тоскливый, серый день, и снова радуга, и в этот раз он поймал другие цвета – синий, фиолетовый, желтый, зеленый, оранжевый. Полный набор. Фиолетовый отличался от остальных, казался более насыщенным и густым. Подцепив капельку ногтем большого пальца, Кроули убедился, что на вкус он ничуть не лучше, чем красный. Вдобавок палец где-то на час напрочь потерял чувствительность. В общем, таких опытов он решил больше не повторять. Случайно взгляд Кроули упал на несколько прозрачных кристаллов, лежавших на подоконнике – все они были тогда прозрачными, что бы ни говорили потом люди в своих книгах. И тогда он открыл красный флакон и щедрой рукой выплеснул все его содержимое на один из кристаллов. Это был первый в мире рубин, размером чуть меньше, чем кулак. На дне флакона осталось еще немного жидкого света, более темного и густого – из этих остатков получились гранаты. Другой кристалл он расколол на несколько частей, закинул их в синий флакон, закупорил и как следует встряхнул - и через несколько минут высыпал оттуда пригоршню прекрасных синих сапфиров, топазов и аквамаринов. Оранжевый свет дал другую разновидность сапфиров, огненно-золотого оттенка. Когда он начал заливать камни зеленым, сначала получились нежно-оливковые хризолиты; продолжая вливать цвет в толщу кристалла, он наблюдал, как оттенок становился все более и более насыщенным, пока наконец не превратился в чистой воды изумруд. Самый густой цвет, фиолетовый, было сложновато распределить равномерно, но в конце концов у него получились вполне приличные аметисты. С желтым поначалу не ладилось – камень вышел бледным и невыразительным, сколько цвета в него не вливай. Нахмурившись, Кроули приподнял неудачное изделие, пытаясь рассмотреть его получше и тогда уже решить, как с ним дальше поступить, но как-то так вышло, что, когда он поднес камень к глазам, тот вобрал в себя еще и часть отраженного света, и в глубине кристалла вспыхнули янтарно-золотые искры. Люди потом назвали это «кошачий глаз». *** - Вам это понравится, - улыбка Кроули недвусмысленно давала понять, что ему снова удалось в одиночку провернуть некое немыслимое, леденящее кровь злодеяние. - Что на этот разз? – выжидающе посмотрела на него Вельзевул. - Я превратил обычные кристаллы в самоцветы. Она в некотором недоумении сдвинула брови, пытаясь понять, что же упускает. Этот тип говорил таким тоном, будто ожидал, что ему тут же вручат высочайшую награду от самого Люцифера и предоставят минимум неделю отпуска в качестве бонуса, но она в упор не могла понять, в чем именно заключалось злодеяние. - И каким же образззом это поможет нам ззаполучить души смертных? Его улыбка стала максимально зловещей (нельзя же, в самом деле, признаться, что он просто был не в настроении и хотел немного развлечься) - Только представьте – какая-то пригоршня разноцветных камней сможет вызвать у них невероятное количество алчности, будет подталкивать их ко лжи, мошенничеству, тщеславию… Да люди пойдут из-за них на что угодно, и все из-за такой мелочи, как красивый цвет. Вельзевул не отличалась богатым воображением. - Невоззможно, чтобы люди оказались настолько глупы. - Оу, - облегченно выдохнул Кроули, понимая, что, кажется, в этот раз все снова сошло ему с рук, - вы даже не представляете…