***
Первой мыслью, посетившей её голову утром была: «Я хочу его!» И точный подробный образ судьи Парижа, представший перед глазами вместо привычного цветастого полога шатра во Дворе Чудес. Эсмеральда, не шевельнувшись, озадаченно нахмурилась и прислушалась сперва к своим мыслям, потом – к чувствам. Те и другие вопреки обыкновению находились в таком противоречии, что у цыганки вспыхнули в глазах яркие пятна, подкатила тошнота, и Эсмеральда, спешно перекатившись на бок, вывернула на пол остатки позднего ужина. На шум и противные всплески на зависть чёрту из табакерки из соседнего шатра выскочил Клопен. Он оказался рядом с названой сестрой так быстро, что она даже осознать своё состояние не успела, а цыганский барон уже ощупывал её лоб, укладывал обратно, подбивал подушку и мельтешил рядом, чтобы убрать блевотину. Кричал что-то одной из знахарок, чтоб побыстрее да получше настоя намешали, и помягче подушку принесли из его шатра, а после, раздав все указания, вернулся к сестрице. - Ну, пугаешь ты меня, милая. В который раз уже за прошедшие пару суток. До преждевременной кончины так доведёшь! – Клопен опустился напротив Эсмеральды на колени и ещё раз ощупал её лоб. – Не вставай. Перенервничала, кошмар приснился небось, вот дурно и стало. Но всё равно травы ты выпьешь. И в кровати на какое-то время останешься. Мне спокойней будет. Танцевать тебе всё равно не предвидится сегодня и в обозримом будущем из-за облав. Джали! Цыган свистнул, и юркий белый козлик, громко цокая копытами, вбежал в шатёр. Дёрнул ушами и вопросительно уставился сперва на Клопена, потом – на хозяйку. Принюхался, скривился и замекал. - Ты это, братец, пригляди-ка за Эсмеральдой. Составь ей компанию, а я тут по делу отойду. Приспичило же… Скоро вернусь! Клопен наткнулся у выхода из шатра на знахарку и мальчонку, что тащил подушки, пропустил их внутрь, и удалился. Эсмеральда молча выпила протянутое лекарство, также молча стерпела причитания женщины о том, какие беды свалились на голову молодой танцовщицы и какой судья Фролло козёл – на этих словах цыганке пришлось искренне извиниться перед мекнувшим Джали. Мальчонка, не встревая в разговор матери, подпихнул Эсмеральде подушки, поправил её волосы, улыбнулся полу беззубым ртом и убежал восвояси. Его матушка, ещё немного посидела, осмотрев Эсмеральду, тоже потрогав её лоб и проверив глаза, со вздохом сказала: - Сегодня ни-ни куда-то идти. Даже из шатра. Я барону передам. Плохо ты выглядишь, милая, ох, плохо. Всё этот коз… Ой, урод судейский. Так не обидишься, верно, Джали? Козлик фыркнул, и знахарка, забрав пустую посудину из рук Эсмеральды, ушла. Джали, оставшись с хозяйкой наедине, чуть наклонил голову и вопросительно мекнул. Вместо ответа цыганка почесала козлика за ушком. Её губы были плотно поджаты, а глаза, не моргая, смотрели на потёртое и заплатанное одеяло. «Я хочу его…» Вместо презрения и страха к этой жестокой горгулье с человеческой внешностью и судейскими полномочиями в Эсмеральде кипело желание. Столь безрассудное, безумное, необоснованное и абсолютно точно не являющееся её собственным, что смоченное травами горло вновь пересохло, в грудине защемило от боли, а между ног стало влажно. Цыганка поджала колени и сдавила в пальцах край одеяла. Новая волна тошноты, едва сформировавшись, осела – организм решил, что отторжением редких крох еды ситуацию не решить. Плечи дрогнули, а ладонь накрыла губы, чтобы не облачить в слова столь абсурдное желание. «Как порчу навели, не иначе!» Джали, так и не узнав, что же мучает его хозяйку, провёл всё утро, прижавшись к её ногам. Клопен, быстро обернувшись, крутился вокруг названой сестры волчком, то взбивая подушки, то поправляя одеяло, то предлагая выпить чего-нибудь крепкого и поспать. Эсмеральда, наблюдая за цыганом и животиной, не находилась, что сказать, как объяснить и, действительно приняв немного кислого вина, понадеялась, что сон поможет ей выздороветь. *** Жажда найти цыганку Эсмеральду несмотря ни на какие преграды, даже путём сожжения Парижа, что занимала всю сущность Фролло ночью при плясках горячего пламени камина потухла. Её насильно погасил страх предположения, что девчонка только и ждёт, когда Фролло начнёт искать её, а когда найдёт – она не станет забиваться в угол диким зверем – нападёт гордой волчицей первой и перегрызёт Фролло глотку. Только оказавшись в своих покоях после ванной, что не принесла облегчения ни мыслям, ни телу, судья послал мажордома с приказом к капитану Де Шатоперу об отмене утреннего сбора. Сам же Фролло, покосившись на завтрак, понял, что боится даже есть. Нет, он не мог обвинить кого-то из прислуги в предательстве или покушении на свою жизнь. Всё же он знал всех с подноготной много лет. Прислуга в доме Фролло заслуживала если не полного доверия, то хотя бы благосклонности хозяина, чего не каждый парижанин или вообще человек мог ожидать при любом своём статусе и влиянии. Верные, хорошо выполняющие свою работу, знающие цену честности перед судьёй. Никто из них в здравом уме не решился бы кусать кормящую руку. Но паранойя вцепилась в плечи и нашёптывала на самое ухо судье: «Нет никаких гарантий, что кто-то ненамеренно позволил цыганке проникнуть в твой дом и подсыпать яду в твою еду. Или ЕЁ просто не заметили! Для цыган все средства хороши. Ты ведь знаешь!» Проигнорировав голодное урчание и прислушавшись к шипению этого гласа, демона, хранителя – не важно, Фролло не прикоснулся ни к еде, ни к питью. Облачившись в свежие одежды и опустив шаперон едва ли не на глаза, инстинктивно пытаясь спрятаться от всего на свете и собственного воображения, Фролло выскочил в коридор. Спешно он преодолел знакомые переходы и повороты. Наткнулся в холле на одного из конюхов, что пришёл забрать с кухни еду для себя и помощников, и отдал чёткий приказ подвести его коня к самым дверям. Конюх виду, что его озадачил приказ, не подал. Прекрасно зная, что хозяин обычно коня забирает из стойла лично, и, чего уж там, откровенно побаиваясь вороного жеребца, конюх смог лишь кивнуть и сбежать выполнять поручение. Фролло, нервно прохаживаясь по холлу, думал: окажется на спине своего Снежка, и страх уйдёт. Даже дерзкая цыганка не посмеет незаметно и быстро подобраться к нему, пока есть Снежок. На нём он доберётся до Дворца Правосудия, запрётся в кабинете за изучением последних дел и сможет почувствовать себя в какой-никакой безопасности в окружении солдат и толстых недоступных стен. Факт, что цыгане, а в частности эта ведьма могут пробраться куда, когда и как угодно, если уж им сильно так приспичит, Фролло предпочёл в расчёт не брать. Измученный только утренними страхами разум усиленно пытался найти хоть какую-то защиту и успокоение. Именно. Во Дворце Правосудия в его кабинет только один вход, а новый капитан гвардии несёт службу лучше предыдущего. Пока не понадобится выехать в город, Фролло будет в безопасности. Дёргаясь от презрения к самому себе от подобных мыслей – он никогда ни от кого не бежал и не прятался, самым большим его страхом всегда был лишь Господь, - и не представляя, как справляться с этими жуткими эмоциями, судья переступил порог и спешно спустился с крыльца к подведённому жеребцу. Снежок бросил на хозяина быстрый взгляд, заметил, что с человеком что-то не то и раздражённо фыркнул, выпустив из ноздрей полупрозрачное облачко пара. Парнишка-конюх дёрнулся, пискнул и отскочил от скакуна на добрый шаг, хотя поводья из рук не выпустил. Вжав голову в плечи, бедняга исподлобья взглянул на хозяина, опасаясь, что Фролло накажет или обругает его за такое поведение в своём присутствии. Но судья полностью проигнорировал мальчишку. Подтянулся на руках к седлу, вставил ногу в стремя и забрался на Снежка с поразительной сноровкой. Молча принял у конюха поводья и тронул коня пятками. Жеребец послушно двинулся на улицу. - Не в своём духе сегодня хозяин, - старший конюх опустил мальчишке на плечо ладонь и ободрительно сжал. – Всё образуется, но в следующий раз лучше не дёргайся. Если не хозяин, то его конь тебе голову откусит.***
Желание не исчезло и даже не ослабло ни после сна, ни после попыток Клопена развеселить сестрицу. Открыв вновь глаза, Эсмеральда продолжила видеть иллюзорные образы судьи и нервно сглатывать подступившую слюну. Неслыханная порча! Как и большинство женщин среди цыган, Эсмеральда знала, что мысли в подобном ключе и острая реакция тела от желания скорее свойственна мужчинам, или, на крайний случай, беспамятно влюбившейся и обезумевшей от этой же влюблённости женщине, что уж говорить о куртизанках. Но Эсмеральда была всего лишь женщиной двадцати трёх лет от роду без опыта в постели и сознательно определённо не испытывала к судье Фролло ничего кроме презрения, ненависти и клокочущей под горлом злости при виде его напыщенной и самодовольной физиономии, угрожающе шепчущей: «Один шаг за дверь – и ты моя!» - Неужели вот ТАК его угроза воплотилась в жизнь? - Ты что-то сказала? – Клопен, до этого штопающий свою шляпу, вскинул голову. Эсмеральда спешно отмахнулась. - Нет. Ничего. Просто начинаю загибаться от безделья. – цыганка натянуто улыбнулась, и проницательный барон буркнул: - Ох, юлишь ты, сестрица. Не верю ни единому твоему слову и уж тем более мимике. Но в знак уважения и веры, что ты просто так от меня и наших ничего бы не скрывала, допрашивать не стану. Эсмеральда со вздохом кивнула, и Клопен вновь увяз в нитках. Джали всхрапнул под боком хозяйки. Закутавшись в одеяло и подтянув колени к груди, цыганка уткнулась в них подбородком. Одно только имя, силуэт, да даже мысль об алой ленточке причудливой шляпы судьи делали тело горячим, заставляя сердце биться быстрее, а живот судорожно скручиваться. При первой влюблённости, так и не закончившейся чем-то серьёзным, Эсмеральду преследовали похожие ощущения, но были они в разы слабее, и разум у неё не отключался в угоду жажде внимания от объекта интереса. И не потворствовал идее сбежать на свой страх и риск, найти судью и как следует оттрахать его в первом же переулке. Смуглое лицо залило краской, и Эсмеральда вымученно взвыла. Уши загорелись. Как у неё только слова такие появились в отношении врага всего цыганского рода, особенно после того, как он объявил на неё охоту из-за личных интересов. Клопен нахмурился, но смолчал. Ещё несколько минут в шатре царила тишина. Снаружи прочие цыгане разбрелись кто куда, и детишки доставали стариков уговорами выпустить их на поверхность. «Может, мне просто любопытно узнать больше об этом человеке?» Зачем – уже второй вопрос, не особо беспокоящий цыганку. Вероятно, чтобы поубавить интерес к его персоне. Так часто бывает, что желаешь ты плод, пока он запретен и далёк, а стоит изучить лучше – начинаешь смотреть как на нечто обыденное, совершенно не стоящее внимания. - Клопен. - М? - А сколько лет судье Фролло? - Ай! – ожидая любого каверзного вопроса кроме подобного, Клопен ткнул иглой себе в палец. Зажав кровоточащую подушечку между губ, цыганский барон растерянно уставился на танцовщицу. – Ничего себе вылупилось! - Не ворчи! Мне просто любопытно, сколько лет этому хрычу понадобилось, чтоб так насолить нашим, а главное – возненавидеть. Ведь не за год такое произошло. - А возненавидеть и за одну минуту можно, - проворчал Клопен, потряхивая рукой. – С одного только инцидента. С какого – сказать не возьмусь, лично не видел, а слухам верить не склонен, но вот, сколько лет ему примерно могу подсчитать. Облавы он уже лет двадцать назад точно устраивал. И пару лет пост судьи занимал, когда мой папаша сюда нас с матерью привёл. Ты во Дворе Чудес только через год появилась с ещё одним табором. Малая совсем. Пискливая! Ладно-ладно, не кривись. В общем… Добавить года, что законники учатся… Хм.. Ну, допустим, от сорока до сорока пяти. Может, под пятьдесят. - Что-то мало! - Да брось, Эсми! – вскинул руки Клопен. – То, что он на голову сед, и лицо всё в морщинах, далеко не показатель возраста. Вспомни вон Питиво. Ему уже в тридцатник могли незнающие дать лет эдак семьдесят чисто из-за лица и плеши на голове, а в реальности какой конюх был мощный. И ты про этого коня судьи не забывай. Много ты знаешь стариков, что с такой ловкостью на одних руках на такие махины подтягиваются? - Я и на него-то внимания не обращала. - Вот, так что, не суди ты возраст людей по их внешности. Тебе-то самой из-за серьёзности порой тридцать дать хочется. - Звучит так, будто ты защищаешь судью. – прищурилась Эсмеральда, и Клопен усмехнулся. - Нет. Мне просто представить страшно, скольких из нас он бы уже на тот свет отправил, родись он лет на десять раньше. - И то верно… - Эсмеральда прикусила губу и вспомнила, что удивило её в разговоре с Квазимодо, но затерялось в памяти до этого момента. – А что-нибудь про его воспитанника знаешь? - Про горбуна, что ль? – Клопен почесал бородку. – Ну…выдумывай я историю, рассказал бы что-нибудь о том, как это чудовище судейское цыганку убил, мать уродца, собирался утопить младенца, да жить оставил под своим крылом только из страха быть проклятым Господом Богом за свои прегрешения. Но давай взглянем правде в глаза, парнишка не цыган. Светлокожих и рыжих среди нас нет. Может, разве что, приёмным был бы, но не родным потомственным цыганам уж точно. Скорее какие парижане избавились, а наши подобрали. Или даже не подбирали, а у собора выкинул кто в ясли. В общем, сам не видел – не знаю. Такие подробности, мне кажется, только архидьякону Нотр-Дама известны. Эсмеральда расстроено вздохнула и вновь уткнулась лицом в колени. Один ответ получила, но легче и менее любопытно не стало. Теперь хотелось узнать, насколько правдивы предположения Клопена, и что в действительности произошло в прошлом, что заставило такого человека, как Фролло, взять опеку над уродцем-горбуном. Или это был его личный порыв? А если и так, а Квазимодо не врал, говоря, что Фролло никогда не был с ним жесток, мог ли этот судья быть лучше, чем казался большинству из-за своей ненависти к цыганам? Удалось бы договориться с ним при менее напряжённой обстановке? Танцовщица с силой закусила губу. Если бы её эмоции вдруг не сделали кульбит, не превратились в чьи-то чужие посылы, Эсмеральда ни на миг бы не задалась этими вопросами, продолжая полноценно ненавидеть Фролло и инстинктивно бояться его из-за власти, силы и непредсказуемости, прячась во Дворе Чудес, пока всё на поверхности вновь не придёт в норму. Эсмеральда поёрзала на месте. Джали закопошился под боком, и танцовщица задумчиво взглянула на названого брата. Клопен закончил штопать шляпу, нацепил её на голову, поправил, чтоб ровно сидела, и только потом со вздохом обернулся к сестрице. - Я знаю этот взгляд. В последний раз он закончился приказом судьи схватить тебя. Ну… И что ты удумала делать? Мне ведь отвертеться не удастся, так? - Прости, родной, но мне не обойтись без твоей помощи, а в случае чего – только у тебя хватит ума и смелости меня остановить. – уголки губ Эсмеральды дрогнули, по телу вновь прошла дрожь от предвкушения безумной выходки, и Клопен, осунувшись, плюнул: - Сведёшь ты меня в могилу раньше срока, но, как говорится, подыхать, так под звуки бубна!***
Цыгане, цыгане, цыгане! В каждом представленном на рассмотрение деле фигурировали цыгане или упоминание о них, а как следствие в голове Фролло возникали и ассоциации с танцовщицей Эсмеральдой, лишившей его былой храбрости всего за какую-то ночь. Ведьма, чтоб её! Судья, обычно сидящий ровно с гордой осанкой, склонился над столом и зарылся в волосы пальцами свободной руки. События дел путались в огромный неразборчивый ком, будто пьянчуги после долгих праздников в обнимку под мостом. Имена парижан, цыган, преступников – всё перестало иметь хоть какой-то смысл, и Фролло, как бы не заставлял себя сконцентрироваться, не мог подготовить черновые документы для последующего изучения. Сил даже швырнуть перо не было. Он просто выпустил остов из пальцев и сжал переносицу. В виски ударила утренняя боль, проснулся зубастый грызун, и судья сдавленно простонал. «Зачем ему эти эмоции? Чьи они? Со своими было лучше!» Ненавидеть и вместе с тем желать наглую девчонку было куда проще, чем опасаться, что из-за любого тёмного угла вдруг могут блеснуть изумрудные глаза, и это будет последним, что Фролло когда-либо увидит. Ленивые солдаты, только и способные, что шушукаться в коридоре и ржать на зависть любой кобыле, уже не внушали доверия и чувства безопасности. Раздражённый и беспокойный судья решил, как только ему станет легче – устроить капитану Де Шатоперу разъяснительную беседу, и напомнить, что его работа здесь «встряхивать» и контролировать гвардию, а не просто создавать вид светлого солнышка над Парижем. Идея выгнать всех цыган из города, чтоб стало проще жить, лишь на секунду вселила надежду, а потом рухнула вместе с ней, придавленная одним простым фактом. Пока Эсмеральда в городе, Фролло может хотя бы предполагать, откуда пойдёт нападение или в пределах каких границ эта опасность ему угрожает. Стоит выгнать её вместе с остальными цыганами – они начнут прятаться, и никто, даже Господь не сможет предугадать, на какой дороге или повороте вновь объявится дьявольская танцовщица. - Будь проклято то мгновение, когда я увидел её! – заглушая страх злостью, что ещё осталась при нём, заскрипел зубами Фролло. Именно, нужно злиться. Выплеснуть всё. Вернуться в колею, а потом показать Парижу, кто здесь закон! Вспышка. Вновь боль, пронизывающая череп множеством тонких длинных игл. Вновь образ Эсмеральды перед глазами. Тот самый, из языков пламени. Зазывающий и безумно ухмыляющийся на зависть Сатане. Усталый вздох прокатился по кабинету, и Фролло встал, поражённый догадкой. Судья очень заметный, его знают все без разбора, от немощных стариков до едва научившихся ходить младенцев. И это демоническое создание, может, потеряет его, стоит хотя бы на день исчезнуть. Разумеется, это ещё больший риск, чем просто быть запертым в собственном доме. Оказаться на улице без эскорта, без Снежка. Один на один с незримой потусторонней силой, с преследованием ЕЁ глаз за спиной. Но в то же время получить свободу, за которую так яро хватаются цыгане, возможность самому оказаться при необходимости безнаказанным за самозащиту, лишь скрыв свою личность, своё лицо. Если Эсмеральда перестанет прятаться от него, он начнёт прятаться сам. Глаза судьи скользнули по верхним пергаментам. Скрытность можно будет использовать и во благо своих обязанностей. Дарма разве в далёком прошлом следил за неугомонным младшим братом, так и норовящим вляпаться в неприятности? Дарма из этих неприятностей вытягивал, получая по морде и отвечая ударом на удар? Тело помнит, руки помнят, сил достаточно, чтобы не умереть. И с цыганской девчонкой справится! Дрожь скользнула от макушки до кончиков пальцев. Частично возвратившаяся спесивость будто злющая псина напала на чувство страха перед зеленоглазой танцовщицей, приободрив Фролло и убедив его в верности принятого решения. Прихватив корявые черновики с адресами и именами, судья вылетел в коридор, до икоты испугав своим взглядом пару солдат. - Чего вылупились, идиоты?! Ворон каркнет – к праотцам от страха отправитесь? Солдаты пытались оправдаться, но Фролло их жалкие блеяния проигнорировал. Снаружи Снежок, вновь увидев знакомый блеск в глазах хозяина, довольно притопнул передней ногой. Громко заржал, когда Фролло забрался в седло, и едва удержался, чтоб не пуститься галопом. Снежок всегда хорошо чувствовал настроение хозяина, и сейчас возбуждение от грядущей аферы человека передалось и животному. Пока конь, распугивая одним своим видом, вёз Фролло к его дому, сам судья думал, как незаметней выбраться на улицы, а главное – когда. Вариантов, как и причин слугам лишний раз носу в его дела и комнату не совать, оказалось не так много. Во-первых, можно было бы отдать чёткий приказ не беспокоить его из-за плохого самочувствия, но, мажордом был не только верным слугой, но и чрезмерной заботой порой напоминал курицу-наседку. В любой момент, посчитав необходимым, мог войти в комнаты хозяина, узнать о его самочувствии и, не обнаружив Фролло на месте, поднял бы тревогу. Судья пропал! Эка невидаль! Кому в радость, кому в печаль. Во-вторых, прикинуться исключительно занятым и тоже приказать никого не впускать тоже работало плохо. Вдруг объявится тот, кому плевать на приказы Фролло или на препятствия в лице прислуги, и вломится в кабинет? Обшарит дом, а после, так и не отыскав судьи, тоже поднимет тревогу, разворошив весь Париж. В-третьих, заманчивым казался вариант заявить, что отправляется на колокольню к Квазимодо, и что пробудет там некоторое время. Люди бы поверили. Думали бы, что судья проводит воспитательную беседу со своим воспитанником, так неосмотрительно нарушившим приказ, однако, слишком долго она продлиться не могла, да и архидьякон притащился бы на верхотуру, лишь бы убедиться, что Фролло ничего не сделал с бедным горбуном, а Квазимодо врать не умел совершенно. Прикажу ему судья – парнишка попытался бы покрыть его, но, мучаясь от вопросов, на которые не получит ответов, доставил бы куда больше хлопот, чем мажордом. В-четвёртых, подстроить своё похищение – идея безумная и опрометчивая. Опять же солдат на уши поднимут, а Фролло для скрытности лишних глаз на улицах не нужно. Оставалось просто сказать, что у него есть дела, в которые никому вмешиваться не стоит, если жизнь дорога, и уйти, когда и куда заблагорассудится. В конце концов единственный человек, перед которым Фролло обязан был отчитываться, сидел на троне за многие мили от Парижа и даже не предполагал, что его слуга хочет пошляться ночью по улицам. А если бы и знал, то ему определённо было бы на это плевать. Судья Фролло взрослый и умный мужчина. Сам разберётся. И Фролло разобрался. До возвращения домой, к нему окончательно вернулось чувство превосходства над другими, в частности – цыганами. Он по обыкновению сам вернул Снежка в стойло и снял с него сбрую. Старший конюх при этом потрепал мальчишку, что утром выводил коня к крыльцу, по голове и буркнул: «Ну, вот, я же говорил, что в норму всё вернётся! А теперь иди работать!» С мажордомом разговор оказался очень коротким, а на любую попытку старика узнать, куда же направляется хозяин и как надолго, Фролло отвечал суровым взглядом и чем-то вроде: - Тебя это не касается, и собственных законов я нарушать не собираюсь. Это немного успокоило мажордома, но тот, помня Фролло ещё ребёнком, и зная этот взгляд судьи не хуже, чем Снежок, опустил голову и удалился. Судья получил время на сборы без наблюдателей. От ощущения дешёвой ткани туники, штанов и сапог на теле во Фролло вспыхнула ностальгия по временам, когда большую часть его обязанностей составляли облавы и преследования. Адреналин и азарт с новой силой забурлили в крови, окончательно добив страх перед цыганской танцовщицей, и Фролло, накинув чёрную мантию с капюшоном, отправился на разведку уже больше из желания вспомнить былое, чем спрятаться от какой-то там ведьмы. Встряска после долгого застоя не помешает и лично Фролло.***
- Лезть в дом к судье! Безумие! – Клопен тихо шипел и одновременно с тем едва сдерживал хихиканья. – Никогда ещё настолько безрассудных финтов не выкидывал! Будет, о чём вспоминать перед смертью. А мы точно сдохнем, если попадёмся. Эсмеральда почти не слушала братца, и упорно шла к своей цели, точнее, тихо пробиралась через небольшой сад от одного укрытия к другому. Цыганский барон следовал за танцовщицей буквально шаг в шаг. Или Фролло настолько уверовал в неприступность своей крепости, что выставил солдат только снаружи, а обойти этих олухов Клопену было легче лёгкого, или же он настолько ненавидит людей, что не желает впускать чернь в свою обитель, делая исключения только для прислуги. От мысли об этом Клопену хотелось намеренно потоптаться по всем дорожкам и облапать все стены и даже деревья, лишь бы заявить, что он, отброс, мозолящий глаза, осквернил сей дом своим появлением. Может, Фролло станет тут жить противно, и он съедет куда подальше? Было совсем тихо. Если в округе вечерами раздаются звуки песен из таверн, то близ дома судьи стояло такое молчание, будто даже птицы боялись лишний раз чирикнуть. - Ты действительно собралась лезть через окно? – Клопен осматривался, пока Эсмеральда приглядывала место, чтобы оттолкнуться и запрыгнуть на один из подоконников. - Да, собралась. Или ты меня подсадишь, и я потом тебе помогу забраться, или останешься тут куковать в одиночку и думать, что я там творю наверху. - Вот от этого мне и не по себе. – хихикнул Клопен и переплёл пальцы. – Опа! Эсмеральда оттолкнулась ножкой от ладоней братца, схватилась за выступ, легко подтянулась и опустила руки, чтобы поднять Клопена. Заглянув в пару окон и заключив, что ни одно из помещений не может быть спальней или кабинетом судьи, а ещё чуть не попавшись на глаза прислуге, цыгане полезли выше. - Тук-тук! Нашли! – прошептал Клопен и с улыбкой озорного мальчишки потянулся к раме. – Сейчас…тут должно быть где-то… Ага! Рама легко поддалась манипуляциям цыгана, и тот, театрально склонив голову и выкинув свободную руку в сторону, пропустил танцовщицу внутрь. Эсмеральда тихо спрыгнула на мягкий ковёр и остолбенела. Это определённо была спальня судьи. Всё помещение буквально пропиталось его запахом и присутствием. Эсмеральда ощущала это так явственно, словно обратилась в собаку-ищейку, от которой не уйти ни одному преступнику. Глубоко вздохнув, цыганка прикрыла глаза и задрожала. Поутихшее в пути желание пробудилось и толкнуло воображение рисовать хозяйке новые развратные, заставляющие краснеть до кончиков ушей, образы. - Что, запыхалась? – Клопен иначе истолковал раскрасневшееся личико сестрицы и с любопытством стал разглядывать комнату, уделяя особое внимание своих хитрых глаз и загребущих рук мелким вещицам. - Ничего не трогай! – предупредила его Эсмеральда и тут же добавила: - Фролло же дотошный червь! Точно заметит пропажу и на цыган свалит. А ведь прав будет. Не накликай ещё больше бед на наши головы. - Ладно-ладно, - барон закатил глаза и вернул шкатулку на то же место. Пока цыган ровнял безделушку с особой сосредоточенностью, Эсмеральда провела ладошкой по тяжёлому столу, спинке кресла, краю кровати. Крепкая на вид, совсем не вычурная, не слишком широкая и не слишком узкая – размер как раз, чтобы один человек мог спать привольно, раскинувшись так, как ему заблагорассудится. Только Эсмеральда подумала, что спит Фролло, как и что-то делает, расчётливо, строго, проводя всю ночь в одной и той же позе, будто не живой. Занимайся он с ней, Эсмеральдой, любовью, был бы таким же собранным и строил из себя главного, прижимая к матрасу по каким-то правилам, или позволил бы уложить себя, оседлать и диктовать условия танцовщице, какими бы пошлыми ни были её желания? Эсмеральда сглотнула подступившую слюну. Иллюзорные образы двух тел извивались на кровати, и двойник цыганки по-хозяйски шарил по широкой груди судьи, ёрзая на его бёдрах. На голову что-то плюхнулось, и цыганка подавила испуганный крик. Мелькнула в поле зрения алая ленточка, и Эсмеральда озадаченно ощупала шаперон на своей голове. Довольный своей выходкой Клопен хихикал в стороне. - А тебе идёт, сестрица! - А ещё ты только что оставил на вещи судьи мой запах, и если он почувствует… - То подумает, что он остался ещё со Дня Дураков от твоей руки. Он же не в курсе, как твои волосы пахнут. Клопен пожал плечами и отвлёкся на причудливую гравировку тумбочки. Эсмеральда прикусила губу, вспоминая, как Фролло заломил ей руки в соборе и откровенно принюхивался к её волосам, касался тонкими длинными пальцами шеи, прижимался твёрдой горячей грудью к её спине. Мысли продолжили цепочку, и Эсмеральда могла поклясться, что тогда Фролло прижался к ней и бёдрами, продемонстрировав свою заинтересованность в том, что представлял, пока наслаждался новым ароматом. «Я надумываю то, что прямого отношения к реальности не имеет!» - кивнула собственному умозаключению танцовщица. Воображение заходило слишком далеко, облачая не идеального Фролло в образ главного героя какого-то романа. Статного, сильного и мощного, хотя в жизни, несмотря на то, как он забирается на своего коня или поднимается по многочисленным ступеням колокольни Нотр-Дам, мог представлять из себя по комплекции некое подобие Клопена. Ничего особенного. - Ну… Его тут точно нет. И, судя по тишине – в доме. А мы вообще на что рассчитывали, когда лезли сюда? Мы цели-то достигли? – недоумённо уставился на танцовщицу барон. Эсмеральда сняла Шаперон и помяла его в пальцах. – Эсми? Мы что, зря сюда вломились? Своровать нельзя, напакостничать нельзя – слуг обвинят, а нам они ничего не сделали, что-то ещё, не знаю что, сделать тоже нельзя. Зачем лезли? Ради острых ощущений? Я не осуждаю, но всё же, хотелось бы знать, ради чего. Был бы судья здесь – последили бы, может, узнали чего полезного. Но тут пусто. - Да… Пусто… - расстроено заметила Эсмеральда и положила шаперон на место, аккуратно сложив ленточку рядом. – Пошли отсюда. - Значит, зря только лезли. – подытожил Клопен и со вздохом снова поднял раму. – Ну, хоть узнали, что не в гробу спит, и осиные колья с чесноком нас, увы, не защитят в случае облавы. Убраться из дома Фролло оказалось также просто, как и проникнуть в него. Недальновидные солдаты вновь купились на отвлекающий манёвр Клопена и разбежались в разных направлениях, открыв незваным гостям путь на свободу. Танцовщица и цыганский барон припустили в сторону узких улочек и уже через пару минут совсем затерялись среди редких людей и вечернего мрака. Эсмеральда скрылась под грязным плащом и шла, сгорбившись, на манер старика. Обычно образ дополнял Джали с трубкой в зубах, но сегодня, без верного козлика, Эсми приходилось маскироваться самостоятельно. Не то чтоб она жаловалась – убегать или двигаться без чужой тушки на плечах было гораздо проще, но вот поддержки Джали ей не хватало. Клопен, не заботясь о том, что к нему могут возникнуть претензии у солдат или парижан, шёл, чеканя шаг, насвистывая под нос какую-то новую мелодию и косо поглядывая на шныряющих мимо бродяг. - Париж полнится прохиндеями! – оказавшись достаточно далеко от одного из самых опасных мест в городе, Клопен наконец прислонился к стене. Проверил мешочек с монетами. – И ведь не наши же! А в карман к цыганскому барону лезть! На них бы судью да натравить за наглость и отвратительное исполнение! Танцовщица смолчала. Она заметила, как несколько выглядевших особо нетрезвыми парижан, под видом столкновения, пытались обчистить Клопена, но цыганский барон на то и барон, что лучше всех в подобных делах. Стоило воришкам подцепить мешочек с монетами, Клопен умело выхватывал его обратно настолько незаметно, что бродяга ничего не чувствовал и, уверенный в наличии наживы, быстро прятался за углом. Цыгане немного постояли, передохнули и снова двинулись в путь к Кладбищу Невинных. Клопен цыкал, ведя подсчёт встречающихся на пути солдат. По мнению барона, после выходки Эсмеральды и её побега из собора, улицы должны были полниться блюстителями закона, но их, казалось, было даже меньше, чем обычно. Неужто Фролло собирает всех в одном месте? С какой целью? На Двор Чудес напасть? Догадался, где они прячутся? Одно предположение перекрывало второе и звучало хуже предыдущего, и Клопен, вытягивая шею, стал высматривать золотые латы нынешнего капитана гвардии. Знавал он его пока плохо, краем глаза успев повидать, но понимал одно: если и Де Шатопера нет в округе, если он не несёт вахту и не патрулирует улицы со своими людьми, значит, и его куда-то вызвали. Тогда пиши пропало. Если где-то шляется – ещё не всё так плачевно. - Давай в одно место заскочим быстро? В глотке пересохло, да и на полбутылки хватит добра. – предложил Клопен и, не услышав возражений, повёл Эсмеральду коротким путём к одной из таверн. Отличной по своим ценам и опасной, так как привлекала этими самыми ценами не только простых обывателей, но и солдат. Отправляясь за выпивкой, Клопен хотел проверить, а не отдыхает ли бравый капитан за кружкой другой. Тогда беспокойство барона точно как рукой снимет, и они без инцидентов доберутся с Эсмеральдой до Кладбища Невинных. Танцовщица осталась ждать снаружи, присев у тёмного угла и почти слившись с окружением. Она внимательно бегала глазами по улице, опасаясь, что объявятся подвыпившие солдаты и снова начнут к первому попавшемуся бедняге приставать с необоснованными претензиями вроде: «Ты чего тут расселся?» А учитывая, что единственным «беднягой» у таверны была замаскировавшаяся Эсмеральда, то и цепляться стали бы к ней, а сорвав капюшон, заорали бы на весь квартал о том, что поймали цыганку, оскорбившую судью на Дне Дураков. Перспектива оказаться в застенках Дворца Правосудия на неопределённый срок не прельщала. С другой стороны, это означало бы периодически наверняка видеть Фролло… Уж он не упустил бы возможности поиздеваться или…приставать. Насчёт второго Эсмеральда была бы не против. Зло фыркнув, танцовщица попыталась думать о чём-то ином, как минимум не провоцирующем возбуждение и тягу к естественному врагу цыган. Чужие эмоции же сдаваться просто так не собирались, и если со знакомым страхом Эсмеральда могла бы справиться, переключившись, то с несвойственной ей жаждой физической близости бороться не выходило. Любая другая эмоция только подпитывала желание оказаться в объятиях длинных рук, прижаться к чужому торсу, может, даже вновь натянуть ради забавы судье на глаза шаперон, а потом самой поцеловать, наверняка зная, как заалели под шляпой острые скулы. - Эй, помощь не нужна? Сжавшаяся на земле Эсмеральда очнулась от наваждения и резче необходимого вскинула голову. Капюшон чуть сполз с её головы, и нависший над «беднягой» капитан Де Шатопер удивлённо захлопал глазами. Его лицо за секунду сменило несколько разных эмоций, от шока до испуга, обеспокоенности и того самого состояния, присущего мамашам, когда их дети без спросу выходят из дома в позднее время суток. - Эсмеральда, ты что тут делаешь? – зашептал Феб, но голос его показался танцовщице громче музыки в таверне. – Улицы патрулируют! И если судья приказал пока оставить твои поиски, это не значит, что тебя не попытаются схватить, если увидят! - Судья приказал что? – Эсмеральда ухватилась за эти слова и прищурилась. – Оставить поиски? Он же так жаждал меня схватить! Феб приподнял правую бровь и нервно усмехнулся: - Прозвучало так, будто ты разочарована этой новостью. Или я всё неправильно тогда понял, и ты не была напугана, а скорее…увлекалась этим преследованием? Буду теперь знать, что просто азартным играм предпочитаешь азартные прятки от гвардейцев и судьи Фролло. Капитан заметил, как вздрогнула от упомянутого имени танцовщица, кашлянул и попытался вывести разговор на более жизнерадостную ноту: - В общем, я бы на твоём месте всё равно пока не высовывался. Тем более в одиночку. Я, конечно, не очень верю в то, что болтают, но судьи Фролло вечером уже не было ни в его доме, ни во Дворце Правосудия, ни в соборе на колокольне. Я оповещён не был, так что, никакого сопровождения не требовалось, но складывается впечатление, будто он самолично решил тебя выловить где-то на улицах. Хотя согласен, звучит безумно! У него тут куда не глянь – враги и ненавистники, а судья уж точно не дурак, чтоб шляться где попало в такое время абсолютно без защиты. У Эсмеральды перехватило дыхание и заклокотало в груди. Если предположения Феба не далеки от правды, значит, Фролло мог быть совсем близко, буквально за соседним поворотом, и ей, цыганке, ничего не будет стоить настигнуть его, схватить, поцеловать… - Ты в порядке? Всё лицо покраснело. Или это моё солнечное имя тебя обогрело? – попытался пошутить, как тогда в соборе, Феб, но улыбка капитана не произвела на Эсмеральду впечатление. Она проворно поднялась на ноги, натянув капюшон, и намеревалась уйти. Феб, зная, чем может для него обернуться попытка остановить бойкую цыганку, лишь зашагал рядом. - Я проведу, если не возражаешь. При мне к тебе никто не посмеет приставать, верно? - О, да, разгоните все тучи своим явлением, капитан! Раздражения в голосе Эсмеральды Феб не заметил, а потому воспринял ответ как разрешение на сопровождение, и, гордо выпрямившись, чуть вышел вперёд. Он понятия не имел, куда направляется Эсмеральда, спрашивать не спешил, арестовывать или обманывать тоже. Ожидал, когда танцовщица сама решит завести разговор. Хоть её верного козлика рядом и не было видно, но девчонка вполне могла в случае чего и словом, и действием поставить капитана на место, если сочтёт его разговоры за поползновения. По хорошему Эсмеральде стоило дождаться Клопена, чтобы избежать компании капитана, ну, или хотя бы предупредить братца о том, что уходит – панику ведь поднимет и ринется искать, а потом отчитает. Но у танцовщицы всё внутри скручивалось узлом. Мысли, что где-то по улицам бродит Фролло, жужжали в голове неугомонным агрессивным роем, и Эсмеральда наугад шла то по одному, то по другому переулку. Надеялась, что, когда – она верила, что это произойдёт, - наткнётся на судью, Феб уже отстанет или отвлечётся и потеряет спутницу из виду. Шаг, шаг, ещё шаг – сердце начало успокаиваться, будто Эсмеральда прошла мимо своей цели, и цыганка сменила направление на противоположное. Феб, абсолютно не понимая, по какому принципу двигается танцовщица, продолжил увиваться хвостом. Они всё ещё бродили по улицам, когда погасли последние огни в домах, а таверна с Клопеном осталась далеко-далеко. Лишь одинокий фонарщик зажигал огни, не обращая внимания ни на капитана, ни на идущего рядом с ним бродягу в капюшоне. - Бездельники, - беззлобно, скорее озабочено, выдал Феб. – У таверны гурьбой шляются, а оставшуюся часть города без защиты оставили. Ну, я им устрою взбучку. Не затем, чтоб они ваших серьёзно прессовали, конечно, а чтоб просто работу свою выполняли. Верно? Как в подтверждение бесполезности и ошибки солдат впереди раздались звуки потасовки. Ругань смешалась с ударами и звоном. Кто-то, видать, разбил бутылки. Сломал бочки. Феб ускорил шаг и нахмурился. Не хватало только, чтобы при нём люди друг друга избивали без причины. А если причина и была, то капитан собирался её услышать от всех участников, а не только от зачинщика. Эсмеральда замедлилась – ноги слегка подкосились, а встречный ветер донёс до её носа знакомый запах одержимости. Сбив пару пустых ящиков, на землю свалился человек в мантии и капюшоне. Скрывая голову и не позволяя противникам хоть как-то дотянуться до краёв накидки, человек в чёрном подорвался на ноги и со всей силы врезал пьянчуге под дых. Тот крякнул, осел на колени и тут же получил коленом по челюсти. Голова мотнулась в обратном направлении, и мужик-цыган рухнул без чувств. Один из его товарищей успел засадить человеку в чёрном дубиной по спине. Тот покачнулся, сдавленно охнул и пригнулся прежде, чем дубина попала по затылку. Сделал подсечку, и, когда противник упал, человек в чёрном наступил на голову цыгану так, что его зубы, попавшие на выступающий камень, раскрошились в труху. Цыган захлюпал – кровь из сломанной челюсти полилась не в то горло. Последний цыган, матеря человека в чёрном, вытащил из-за пазухи нож, но был остановлен подоспевшим капитаном Де Шатопером. - А ну, прекратить! Устроили тут! Прекратить, или я вас арестую! В глазах цыгана лишь на мгновение мелькнул испуг, но он, посчитав человека в чёрном куда большей угрозой, нежели светловолосого капитана, замахнулся кинжалом. Феб ожидаемо отскочил, выпустив из рук локоть цыгана. Тот с рёвом кинулся на прежнего противника. Опрометчиво и не ожидая, что враг кинется в ответ. Чужой локоть раздробил цыгану переносицу и свалил его к приятелю под новую громогласную команду капитана. - Довольно, приятель! Угомонись! Не обнажая меча – человек в чёрном был безоружен, - Феб попытался скрутить его. Сдавил плечо, второй рукой потянул локоть, но нарушитель ловко вывернулся с такой скоростью, будто не кости от перелома спасал, а свою жизнь от стаи бесов. Опешивший капитан в полной мере осознать проворность противника не смог. Ему пришлось закрывать лицо предплечьями, радуясь, что не изменил себе и не променял латы на лёгкую сбрую. Человек в чёрном явно понимал, что кулакам с металлом не тягаться, и бить, как первого противника, под дых не стал. Вместо этого он пару раз нанёс довольно лёгкие по мнению Феба удары в скрещённые руки, а когда капитан приготовился контратаковать – его тело при этом напряглось, а ноги сместились, - человек в чёрном поднырнул вниз и ударом вверх вмазал Де Шатоперу по подбородку. Феба тряхнуло, и он отступил. Мотнул головой – сознание ещё слушалось, били и посильнее что в казармах, что на войне, - сконцентрировал взгляд на нарушителе, шагнул и растянулся под ногами человека в чёрном, не способный двинуться. Приём, даже при слабом ударе вызывающий сотрясение, был знаком Эсмеральде. Клопен часто использовал его в драке с ребятами покрепче, да и не только он. Вот только последний стоящий на ногах нарушитель был гораздо выше Клопена и шире в плечах. Он тяжело дышал, под накидкой сжимая ноющее после удара дубиной плечо. Оглядывался, скалясь во мраке зверем, что чувствовал присутствие постороннего. Человек в чёрном поднял голову, и их с Эсмеральдой глаза встретились, совсем как в то мгновение на праздновании Дня Дураков. Судья Фролло нырнул в тёмный переулок, преследуемый разъярённой цыганкой. Эсмеральда, признав его даже во мраке, лишь по силуэту лица и блеску глаз, явно намеревалась его прикончить. Судья же, задыхаясь и от боли в теле после драки, и от сдавившего горло ужаса, мчался прочь. Ещё только столкнувшись с этими проходимцами-грабителями, Фролло получил в кровь такое количество адреналина, что мог бы, наверное, выбить дурь и ещё из парочки цыган, не то что завалить или обездвижить девчонку, но ноги не останавливались, а мозг напрочь отказывался воспринимать идею прямой конфронтации с зеленоглазой ведьмой. - Да гори всё адским пламенем! Проклятье! – Фролло ругал и себя за беспечность, и выбравших именно этот путь капитана с цыганкой, и подвернувшихся под руку сородичей Эсмеральды. Не прицепись те к нему с требованием вывернуть карманы и отдать всё ценное, Фролло не пришлось бы защищаться, они не устроили бы драку, не привлекли бы внимание Де Шатопера и его спутницы. От мысли, что эти двое не просто проходили мимо, а гуляли вместе, были…на свидании, внутри Фролло вперемешку с ужасом заклокотала ревность. Собственнический инстинкт вылез из глубины души, вспыхнул жгучим огнём, как в ту ночь перед камином, и судья поклялся себе если не прикончить, то проучить капитана Де Шатопера. Обоснованных причин было достаточно. К примеру, разнузданность солдат, когда ему было приказано встряхнуть их! Фролло свернул, моргнул – и его подсечкой сбили с ног. Схватили за края накидки и втолкнули в неглубокую щель между двумя домами без окон. Горла коснулся холодный металл, мешая вздохнуть, и судья увидел совсем близко ярко-зелёные глаза танцовщицы Эсмеральды. А потом её губы жёстко прижались к его собственным, и язык скользнул между зубов. Эсмеральда, как и большинство цыган, знала Париж и все его закоулки как свои пять пальцев. Осознав, что догнать напрямую удивительно шустрого судью не выйдет, танцовщица срезала путь по другой улочке, наверняка зная, куда напуганный – а его глаза выглядели именно такими – Фролло может бежать. Дальше подбить ему ноги и затолкать в щель, воспользовавшись его же падением, труда не составило. Как и вытащить любимый кинжал, а потом наконец добраться до тонких холодных губ. Не было взрывов в голове, и мир не перевернулся с ног на голову. Эсмеральда просто ощутила глубокое удовлетворение. Она получила то, что так желала. Целовала судью Фролло, прижав его к грязной стене своим телом и не позволяя дёрнуться в сторону, придерживая у артерии лезвие. На собственных губах явственно ощущался привкус чужой крови. Руки Фролло вместе с пальцами впились в стену позади него. Всё тело пробила дрожь. Страх. Малейшее движение – смерть от кинжала. Шок. Действия девчонки, так яро ненавидящей его, презирающей и оскорбившей на Дне Дураков, а после заявившей, что он её не получит – противоречили всему, что произошло до этого момента. Злость. Она посмела, гуляя некоторое время назад с другим, напасть на него и запихать в эту щель. Желание. Юркий язычок цыганки сплетался с его, ласкал, а тихие постанывания и нетерпеливое ёрзанье женского тела рядом взрывали в голове звёзды, несмотря на синяки и ушибы вместе с рассечённой губой. Когда Эсмеральда разорвала поцелуй, на её лице расплылась довольная улыбка, а в её глазах Фролло увидел животный голод. Его собственный голод. - Это ваши эмоции… - прохрипела цыганка и сглотнула. – Ваши желания… Верните… Верните мои! Слова жёсткие и колкие, обвинение в тоне, но вопреки им Эсмеральда продолжила прижиматься к Фролло. Лезвие кинжала поднялось выше, заставив судью запрокинуть голову. Свободная ручка цыганки коснулась обнажённой шеи, оттянула край туники, раскрывая плечо, и Фролло зашипел – Эсмеральда коснулась жилки на его шее поцелуем и ощутимо прикусила острыми ровными зубками, определённо оставив на светлой коже свой след. - Страх и ненависть? – не разобравшись, чего ему больше хочется, отстранить девчонку или прижать к себе, Фролло прикрыл глаза. Эсмеральда настойчивей впилась в его шею подобно изголодавшейся нежити, и судья повторил: - Страх и ненависть? Да забирай! Я их терпеть не могу! Пальцы Фролло оторвались от стены и глубоко зарылись в пышные волосы Эсмеральды. Сжали у самых корней и отстранили девчонку. Тёмные глаза судьи угрожающе сузились. Он с шипением выпустил задержавшийся в лёгких воздух через плотно сжатые зубы и, не выдержав зрелища облизывающейся Эсмеральды, поцеловал её сам. Какая к чертям разница, где чьи сейчас эмоции? Общим оказалось одно. Ненависть и желание – сильные бескомпромиссные чувства, изливать которые можно как дракой, так и более приятным способом. Эсмеральда охнула, когда Фролло, обняв её, поменял положение, и теперь её вжимало в стену чужое тело. Руки цыганки обхватили торс мужчины и скользнули под накидкой выше. Надавили на лопатки. Фролло болезненно застонал. Последствия удара дубины аукнутся ему в обозримом будущем, но в данный момент судью волновали лишь влажные поцелуи цыганки, её гибкое тело, наглые руки и ножка, так по-хозяйски обнявшая его бедро. - М-м-м… - протянул судья, вжавшись скрытым тканью членом между ног танцовщицы. Эсмеральда одобряюще улыбнулась, выше подняв ногу. Фролло украл ещё несколько поцелуев, теперь уже мягче прижимаясь к Эсмеральде и дразня их обоих. Ощущения отличались от обычного соития, как, впрочем, и окружение для подобных утех, но рассудок Фролло одурманил запах волос Эсмеральды, звуки её постанывания у самого уха, и прикосновения горячей оголённой кожи бедра. Судья рыкнул что-то несуразное, сминая в пальцах цветастые ткани юбки и задирая её к талии цыганки. Он хотел почувствовать её как можно скорее, а самым быстрым способ было коснуться руками. Ладонь Фролло накрыла под тканью чувствительный клитор. Пальцы скользнули между половых губ, и судья застонал от удовольствия. Податливая, горячая и влажная… Эсмеральда вела бёдрами навстречу его руке, поощряя объятиями, лаской и поцелуями. Повела ножкой вверх-вниз по его собственной ноге. Эсмеральда запрокинула голову и поджала губы, боясь закричать – Фролло, не сбиваясь с ритма, толкнул внутрь неё уже второй палец и заурчал ей в шею. Бёдра мужчины потёрлись об опущенную ножку цыганки, и она протянула к его штанам свою руку. Нашарила край одежды и без спросу накрыла твёрдый подрагивающий член ладошкой. Обхватила головку. Фролло довольно замычал и сделал пару быстрых толчков пальцами. С хлюпающим звуком они входили и выходили из женского тела, пока Эсмеральда не утратила терпение. Кинжал в её второй руке вернулся к горлу судьи, и тот инстинктивно замер. - Или вы сейчас же войдёте в меня, или я перережу вам глотку и, как подобает ведьме, развлекусь с трупом. В трезвом состоянии подобное заявление не вызвало бы у Фролло ничего, кроме отвращения, но в ту секунду слова Эсмеральды прозвучали шутливой провоцирующей нелепицей. Судья больше не хотел верить и даже ради собственного успокоения думать, что всё это колдовские выходки, а не обычная человеческая жажда. Он видел перед собой такую же, как и его, исстрадавшуюся от чужих эмоций душу, требующую наконец слиться с ней и покончить с безумием раньше, чем кто-нибудь посмеет их прервать на свой страх и риск. Фролло выдернул руку из-под одежд Эсмеральды резко, опустил вместе со второй вниз и, подхватив цыганку под ягодицы, поднял, вдавливая в стену так, что ей стало трудно дышать. Маленький кинжал со звоном упал на землю, и танцовщица высвободила из-под туники и штанов член судьи. Направила в себя и с неконтролируемым, но довольным стоном приняла с первым грубым толчком. Фролло погрузился в неё полностью, почти не почувствовав из-за влаги преграды и лишь отдалённо осознав причины некого дискомфорта и зажатости цыганки. Насладился ощущением всестороннего давления и мягкости, вышел и вошёл снова, подбирая ритм и кусая голые ключицы танцовщицы в отместку за метки на своей шее. Эсмеральда со стоном выгнулась, запрокинула голову и прикрыла глаза. Её руки крепко обнимали судью за шею, не позволяя отстраняться слишком сильно, и их одежда при каждом толчке Фролло тёрлась друг об друга, мешая, царапая. Пальцы судьи так сжали ягодицы цыганки, что на грани её сознания мелькнула мысль, что будет не только сидеть больно, но и двигаться, танцевать, но происходящее явно стоило того, чтобы взять небольшой перерыв в любимом деле. Фролло прикусил плечо Эсмеральды и глухо стонал, обдавая кожу жарким прерывистым дыханием. Толчки его были размашистыми, резкими, глубокими. Эсмеральда чувствовала каждую жилку на его члене, абсолютно удовлетворённая размерами и толщиной. Чувствительная головка ритмично раздвигала влажные стенки, и в такие моменты цыганка стонала чуть громче, сжимая в пальцах густые пряди мужских волос. Её ножки крепко обхватили бёдра Фролло, будто не собирались выпускать и после того, как безумное спонтанное сношение закончится. На секунду Эсмеральда открыла свои глаза, сощурилась и зашипела, отворачиваясь и кусая краешек уха Фролло. По позвоночнику судьи прошёлся разряд, и движения из ритмичных стали торопливыми, нервными. Фролло сдавил Эсмеральду одной рукой в объятиях, толкнулся ещё несколько раз и обильно кончил со сдавленным воем, прокусив смуглое цыганское плечико. Поражённая нахлынувшим удовольствием Эсмеральда распахнула в беззвучном крике рот и уставилась широко раскрытыми глазами куда-то вверх. Дрогнувшие ноги мягко огладили бока мужчины, всё ещё удерживая рядом. Одна рука Фролло сжала ткань на спине Эсмеральды в кулак. Вторая рука по-своему нежно огладила измученную ягодицу танцовщицу, а губы поцеловали искусанное плечо. Страх и ненависть Эсмеральды всё ещё копошились внутри Фролло, в то время как его жажда лишь немного поутихла в сущности цыганки. Он по-прежнему боялся её и вздрагивал не только от последствий оргазма, но и от ощущения, что вот-вот кинжал на земле взлетит вверх и проткнёт ему глотку. Она всё ещё хотела его, не только у стены и спешно, но и на той самой кровати без одежды и долго, тягуче или, если совсем сходить с ума – на кровати в её шатре, тайно, осознавая, что в любой момент может объявиться брат… Эсмеральда зажмурилась и замычала. Клопен. С ним придётся разбираться уже сегодня. И этот факт окончательно прогнал волшебство необъяснимого момента. К слову, пояснять, что только что произошло, будет ли продолжение и как они теперь в принципе собираются жить, никто в действительности не собирался. Эсмеральда подумала, что, раз уж всё так спонтанно произошло, то и разрешиться должно спонтанно, потому что чётких ответов и способа вернуть друг другу свои эмоции, избавившись от чужих, цыганка не имела. - Опусти меня. – выдохнула танцовщица, и Фролло безропотно подчинился. Сдвинулся лишь на треть шага, чтобы отдышаться, нервно подрагивающими руками поправить одежду и вернуть на голову капюшон. Эсмеральда также расправлялась со складками на юбке и неловко переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как кроме собственных соков из неё вытекает семя Фролло. Вместо паники усилилось чувство полного удовлетворения. Судья Фролло как лютый ненавистник всех цыган, должен был брезговать даже кончиком пальца кого-то из них тронуть, но тогда, ещё в соборе он яростно сдавливал её руки, трогал шею, прижимался, а сегодня оставил на ней и в ней свои метки, своё…наследие. Танцовщица скосила взгляд на Фролло. В его глазах трудно было прочитать что-то, словно, он сам не осознавал ещё до конца, что произошло, а голову наполнил туман. Прикусив губу от желания снова поцеловать судью, Эсмеральда решила не испытывать терпение мироздания, или кто там в ответе за всё произошедшее, начиная с обмена чувств, спешно покинула место преступления, позабыв даже любимый кинжал. Фролло, проводив её плохо соображающим взглядом, поднял оружие скорее на автомате. Цветастый шарфик, что создавал ощущение присутствия Эсмеральды он сжёг в приступе ярости в камине, а новую вещицу, несомненно опасную, но тоже пропитанную запахом цыганки, судья надёжно припрятал в складках ткани. Через пару минут Фролло также выскользнул из щели и, не оборачиваясь и даже не думая, куда направилась Эсмеральда, двинулся по направлению к своему дому. За тем, как человек в чёрном растворяется в ночи, внимательно наблюдал цыганский барон Клопен. Прислонившись плечом к одному из углов, он крепко сжимал в своих пальцах ладонь сестры и напряжённо перебирал в голове всё произошедшее за вечер… Прикупив дешёвого вина, Клопен задержался в таверне лишь по одной причине. Один из парижан, занимавшихся там уборкой, оказался старым знакомым барона. Вернее, некогда отшельником, что в молодые годы бродил вместе с табором отца Клопена и знавал нынешнего главу Двора Чудес с пелёнок. Заговорились о былых деньках настолько, что Клопен опомнился и забеспокоился о благополучии сестрицы только спустя пару кружек и значительный промежуток времени. Наспех извинившись и пообещав снова найти старого приятеля для более продолжительной беседы, Клопен пробкой из бутылки выскочил из таверны. Едва не нарвался на гнев пары солдат – успел скрыться от неповоротливых блюстителей порядка за забором, а после, так и не увидев у таверны Эсмеральды, бросился на её поиски. Парой ловких акробатических движений, Клопен обеспечил себе идеальный обзор с крыш парижских домиков. Совершенно не заботясь о том, что его топот по черепице и балкам разбудит жильцов или перепугает голубей с кошками, цыган высматривал в каждом закоулке силуэт танцовщицы. Сердце подскочило к глотке и ухнуло в самые пятки, когда Клопен увидел кучку солдат, окруживших избитых цыган и неровно стоящего капитана Де Шатопера. Спускаться и выгораживать своих или разбираться, за что их избили, разумеется, Клопен не собирался. Раз попались, значит, попались. Или выберутся сами, или получат по заслугам, как бы прискорбно не звучало. Или же капитан Де Шатопер ещё до суда уладит вопрос тихо, мирно и отпустит ребят. Хотя Клопен, разглядев физиономии попавшихся мужиков, был бы не против, если бы судья Фролло отправил их в застенки. Уж слишком много проблем они доставляли во Дворе Чудес. Были одними из немногих, что имели наглость воровать у своих же, доставляя хлопоты целым семьям. Клопен намеревался продолжить поиски, но услышал приказ Де Шатопера. Он требовал найти четвёртого участника побоища, который, якобы сбежал вон в том направлении. Солдаты, искренне веря, что капитан им врать не будет, разделились. Одни потащили пленников прочь, другие поспешили в указанном направлении. Вот только Клопен отчётливо видел, что сам Де Шатопер обратил своё взор в абсолютно противоположном направлении. И глаза его были обеспокоены. «Она побежала за четвёртым!» - догадался Клопен и, выбиваясь из последних сил, запрыгал по крышам. Он понятия не имел и не хотел иметь, какого чёрта Эсмеральда ввязалась в потасовку и более того, стала кого-то преследовать. Почему она вообще ушла в компании этого светловолосого капитана барон тоже разберётся потом. В ту секунду для цыгана было важно найти сестрицу целой и невредимой. Вариантов, куда мог бы сбежать тот, кто спасается от солдат и неплохо знает город, было много. Обходные пути да улочки, старые дома, канализация, чей-то двор, собор...Клопен пораскинул мозгами в попытках сузить круг поисков. Он подумал, куда, если не сбегать, то загнанным мог быть человек, если того преследовала Эсмеральда, а танцовщица умела дурить и заманивать лучше самого Клопена. Особенно, если хотела достать кого-то. Эта юркая девчонка в малолетстве много нервов истрепала барону и взрослым, забираясь в такие места, о которых никто бы не подумал, и загоняя своих ненавистников в те же узкие проёмы, откуда тем без помощи самой Эсмеральды выбраться было как минимум проблематично. Клопен притормозил в квартале, где домики стояли максимально плотно, и было минимум окон. Спустившись на землю, цыган осмотрелся, и острый слух проходимца тут же уловил звуки возни в одной из щелей. Даже думать боясь, что Эсмеральда уже в неприятностях, Клопен сжал в пальцах кинжал и тихо пробрался к углу. Выглянул из-за него, готовый, только оценив обстановку, защищать танцовщицу, но не смог двинуться с места. В темноте человек в чёрном вдавливал Эсмеральду в стену, определённо точно занимаясь с ней непотребствами, а цыганка, вместо того, чтобы вырываться, поощряла столь вопиющую наглость, обнимая не то насильника, не то тайного любовника, о котором Клопену просто не довелось слышать. Глаз барона нервно дёрнулся, и Клопен задохнулся – внезапный взгляд Эсмеральды, направленный прямо на него, заставил ужаснуться. Нет… Её не заставляли ноги раздвигать. Скорее, это она насильно притянула к себе человека в чёрном. И, если всё действительно так, Клопену было лучше не вмешиваться, если жизнь дорога. Оставив сестрицу с любовником продолжать то, чем они занимались, Клопен притаился чуть поодаль, за другим домом, ожидая, когда парочка закончит развлекаться. Долго терпеть не пришлось. Или партнёр Эсмеральды был скорострелом, или Клопен застал их уже под самую кульминацию – не важно. Главным было то, что танцовщица резво выпрыгнула на улицу и побежала аккурат к дому, где ожидал Клопен. Он тут же протянул к ней руку и втащил в темноту. Сам же продолжил наблюдать за углом, откуда предстояло выйти ещё одному участнику безобразия. Человек в чёрном, слегка пошатываясь и подозрительно озираясь, следовать за Эсмеральдой не стал, а пошёл в совершенно другом направлении. - Фух… - выдохнул Клопен и сурово взглянул на раскрасневшуюся сестрицу. – И не стыдно тебе! Вижу, что не стыдно! Эсмеральда только улыбнулась той самой милой обезоруживающей улыбкой и поправила выбившиеся из общей копны волос пряди. Клопен продолжал уже спокойней, но всё ещё нервно: - Не предупредила, ещё и в потасовку ввязалась! Не ввязалась? Так зачем ты… Ай, ладно, допустим, тебе надо было идти за ним. Могу только догадываться, с чего вдруг и почему я не в курсе подробностей, но, видит Святая Мария – это безрассудство! Ты чем думала, Эсми? Вот так просто между домами с хрен пойми кем! И… - Я знаю, кто это. – оборвала порыв братца цыганка и чуть выглянула из-за угла. – И будь уверен, оставить меня просто так у него не получится. - Да будь всё на свете проклято и заново освещено! – ругнулся барон, хлопнув себя по лбу. – Скажи хоть, насколько сильно мне стоит беспокоиться на его счёт? - Очень сильно. - Пиявка… - беззлобно добавил цыган, уже сочувствуя тому бедолаге, что так неосмотрительно вызвал интерес танцовщицы. – Впилась, и ведь не оторвёт. - А кто сказал, что ему будет не в радость? – Эсмеральда потянулась, довольно мыча, как наевшаяся сметаны кошка, и барон окончательно убедился по блеску её глаз: даже если сестрица не соображает, что делает или намеревается делать, жалеть тут надо будет только этого «везунчика». - Вседозволенность плохо на тебя влияет. Что хочешь – то творишь, и всё с рук сходит от природного везения. Может, стоит тебя под домашний арест посадить? Ну, такой. Более строгий. Или спеться с судьёй и поселить тебя в одну из камер на время для профилактики? Клопен широко улыбнулся, щурясь. Он хотел поддеть сестрицу, хоть как-то подпортить ей настроение за то, что она заставила так поволноваться, но вместо агрессивного плевка в лицо, Эсмеральда весело хмыкнула и, первой выйдя из-за угла, бросила: - Попробуй! Барон чертыхнулся, осознавая, что этим вечером утратил абсолютно все рычаги давления на танцовщицу, и та окончательно убедилась в своей способности вить из окружающих, а в частности, братца, верёвки. Клопену оставалось надеяться, что всё это, если не проходящее, то безвредное…