"The wedding night" или краткое пособие "Как выйти замуж за одну ночь?"

      Хреновые дни случаются абсолютно с каждым человеком на этой бренной, грешной планете Земля. Не плохие, не ужасные, не дни, когда всё валится из рук и идёт наперекосяк. Именно хреновые. Другой, более точный эпитет подобрать будет непросто, чтобы описать всю суть сегодняшнего происшествия и неожиданных новостей.       Сидящий за небольшим столиком неподалёку от барной стойки Гордон устало вздохнул, снимая очки, прокручивая в голове события минувших суток. Вспоминал он это с большой неохотой и, как следствие, с тяжёлым грузом на сердце. Голова гудела и раскалывалась, а сам мужчина чувствовал себя крайне подавленным и разбитым. Пятница выдалась на редкость паршивой: настолько всё было отвратно, что хотелось разве что удавиться, а не решать нахлынувшие разом проблемы.       От петли останавливали две вещи. Во-первых, ему бы это не позволили сделать его собственные железные принципы, строго говорившие Фримену, что подобные выходки в его-то возрасте непозволительны, да и крайне глупо идти на отчаянный поступок, вроде самоубийства, когда не все пути перекрыты и слабая-слабая надежда всё же маячит на горизонте.       Во-вторых, был ещё жив человек, который был Гордону дорог больше всего на свете. Малютка Аликс. Девочке едва-едва исполнилось пятнадцать, а на её долю выпало столько всяких переживаний и происшествий, сколько редко какому ребёнку в такие годы доводилось испытывать. Уйма переездов, постоянная смена школ и друзей, серьёзные драки с донимающими её одноклассниками и смерть обоих родителей сильно сказались на её характере. Однако девчушка была хоть и маленькой, но в то же время бойкой, уверенной в себе и не по годам смышлёной: боевым духом не падала ни разу при Фримене, всегда старалась вести себя, как настоящая взрослая.       Такой нрав умилял молодого приёмного отца, который любил Аликс, как свою родную дочь, дорожил ей, защищал от напастей, все силы вкладывая в то, чтобы заменить ей мёртвых родственников.       На такое уходило много энергии. И средств. А с последним так вообще возникли ужасные сложности: целыми днями физик только и занимался, что решением очередной проблемы его бизнеса, переживающего не самые свои лучшие годы.       И за что ему всё это? Где он так согрешил и перед какими богами провинился в прошлой жизни, что теперь он вынужден ежедневно терпеть поражение? Выносить весь этот ад с каждым днём становилось всё сложнее и сложнее, и былой запал исчезал со столь невероятной скорость, что жутко становилось.       Громкие крики, раздававшиеся то тут, то там, и энергичная бодрая музыка совсем не отвлекали от мрачных, невесёлых мыслей. Мужчина окинул тяжёлым взглядом просторное помещение, пробежался глазами по гудящей толпе, веселящимся людям, не менее весёлому бармену, однако ничто и никто его не привлекал. Остальные тоже стремились пройти мимо него, не задерживаясь рядом и уходя как можно быстрее.       Наверное, он сидел с такой кислой миной, что окружающие нарочно обходили его стороной, предпочитая не связываться ради своего же блага и сохранении хорошего, позитивного настроя.       В дни, когда Фримену было не так плохо, почти всегда к нему кто-нибудь подсаживался: кто-то искал хорошего слушателя на пару часиков, кто-то — партнёра на одну ночь, кто-то желал попросту убить время — причины у всех были разные, а внешность Гордона как раз создавала впечатление о нём, как о приятном, отзывчивом и чутком человеке.       Можно сказать, мечта, а не мужчина и, выражаясь современным сленгом, настоящая "булочка с корицей".       Сейчас же его понурый вид и удручающая аура служили неплохим щитом от чужой нежеланной компании, хотя выговориться кому-нибудь хотелось страсть как.       Но, увы, привычки подсаживаться и донимать других своими заботами физик не имел, так что одиночество на весь вечер было ему более чем обеспечено. Ну, в принципе, он и не огорчался.       Побыть сейчас одному, наедине со своими мыслями, кои следовало привести в минимальный порядок — вот, что ему сейчас реально необходимо. Раздражение и бессильную ярость, вызванную вселенской несправедливостью, он утопил в паре стаканов коньяка ещё несколько часов назад. Но их место тут же заняло гадкое, липкое чувство отчаяния, что чёрной вязкой жидкостью плескалось в душе, ни на секунду не оставляя, омрачая, полностью заполняя изнутри, не позволяя сделать безболезненный вдох или выдох, выливаясь через край и начисто истощая.       Отчаяние морально сжигало и убивало. Внутри стремительно росла зияющая дыра, поглощающая любые эмоции, оставляющая после себя абсолютное ничто. Пустоту, если быть точнее.       Невосполнимую, пугающую, убийственную пустоту.       Алкоголь помогал слабо. Он лишь замедлял неизбежное падение на самое дно, чуть-чуть, на несколько секунд вытаскивал из этой громадной пропасти, не более. Мысли мешались, всё расплывалось, блекло и угасало. Лёгкая дымка опутала его уставший разум: что ж, значит, коньяк наконец начал действовать на организм. Мужчина помотал головой. Всего-то ничего выпил, а уже чувствовал себя так, будто влил в себя по меньшей мере три бутылки дорогущего виски.       Возможно не стоило ему так сильно налегать, но ему всё равно было наплевать. Он пришёл в клуб расслабиться и как следует отдохнуть, отстраниться на одну ночь от реального мира, отдавшись во власть крепкого спиртного и вкусных закусок. Хотя закусками он нарочно пренебрегал, чтобы опьянеть поскорее.       Н-да, "хороший" из него папа, хоть сейчас иди награду "отец года" получай. Глушить всё алкоголем... Не то, чего он добивался всю свою жизнь, однако Гордон оправдывался тем, что вся эта буффонада происходила с ним в первый и последний раз.       Не хватало ещё на пьяную голову вляпаться в какую-нибудь незабываемую историю, которую он всю оставшуюся припоминать будет.       Мужчина опять уныло выдохнул. Его жизни в последние месяцы шла по наклонной, со скоростью света скатываясь в самые глубины мрачного Тартара. Даже Аликс замечала его обречённое состояние: в карман за словом она не лезла, высказывая всё прямо в лицо своему новоиспечённому отцу. Вместе со словами поддержки и про мешки под глазами не уставала напоминать, и про пользу отдыха и крепкого здорового сна твердила без умолку, и про "развейся, наберись сил и тогда всё решить сможешь" говорила — во многом она была права. Но слишком уж запоздало он это понял.       Вот послушай он её сразу, смог бы избежать той долговой ямы, в которую скатилась компания из-за одной конкретной личности, где он работал? Гордона терзали сомнения, но былого не воротишь. Никто из ныне живущих людей не знал и знать никогда не будет, "что было бы, если". Что случилось, то случилось, теперь время жить настоящим, продумывая планы на ближайшее будущее.       Фримен отложил очки на стол, подперев кулаком левой руки голову, правой покачивая стеклянный стакан с остатками коньяка, отстранённо и вяло осматривая янтарную жидкость. Она так забавно плескалась и в то же время зрелище завораживало. Ничего необычного, однако всё же в этом что-то было. Докатился. Ему всего двадцать девять с хвостиком лет, а у него уже не то идиотизм прогрессировал, не то маразм крепчал.       Вот и старость подкралась незаметно, а ведь он ещё так молод...       Мозг соображал туго. Гордон откинулся на спинку стула, устало прикрыв глаза. Отовсюду исходило амбре спиртных напитков — казалось, ими пропах даже пол — грубый смех и чей-то гогот не утихал ни на секунду, ровно, как и не утихали ноты подвижной, энергичной музыки и голоса посетителей, всё продолжающих болтать, шуметь и кричать.       Просто ужасно. Следовало бы выбрать иное место для отдыха души и тела. Здешняя обстановка никак не способствовала получению приятных ощущений и восстановлению потраченных запасов сил воли и решимости. Может, мужчина и преувеличивал, находясь в состоянии, именуемое "ни рыба ни мясо", но в то же время не прогадывал с собственными ощущениями.       Клуб — не место для грусти и уныния. Клуб для всплеска эмоций, для фонтана чувств, для резких движений и заливистого смеха, для острых ощущений и спонтанных знакомств. Все трудности и проблемы обычно оставались за его пределами. Здесь люди позволяли своим внутренним желаниям и изголодавшимся по вечеринкам демонам выйти на волю. Тут творилась прекрасная для молодёжи вакханалия.       "Старикам", вроде Гордона здесь делать было нечего.       От обилия звуков, ощущений и запахов немного вело, сильно кружило голову, поэтому открыть глаза и вновь надеть очки всё же пришлось. Из раздумий он не выходил, телом пребывая в клубном зале, но мыслями летая где-то далеко-далеко в небе.       На самом деле он ни о чём таком особом не думал. Просто бывало у него такое неосознанное вхождение в глубокий транс, когда ничего занимательного на ум не шло: разум очищался, внешний же мир словно прекращал для него существовать, так как физик целиком концентрировал внимание в одной точке. В таком отрешённом состоянии он мог сидеть часами, если не днями, благо, находилось что-то или кто-то, помогающее ему выйти из полного забытия.       Этот раз исключением становиться не собирался.       — Скучаете?       Рефлекторно дёрнувшись, Гордон стремительно покинул прострацию и от неожиданности едва не смахнул собственный, с остатками недорого коньяка стакан.       Вот была бы оказия, если б он разбился.       Голос. Этот прекрасный, чудный голос... Он впервые сталкивался с тем, чтобы одним лишь словом его смутили до полнейшего ступора. Физик готов был поклясться, что никогда прежде не слышал такого необычного, низкого, ласкающего слух тембра, как у... А ведь правда, как у кого?       Незнакомец, севший напротив, не просто поразил Фримена, а в прямом смысле на несколько мгновений лишил того дара речи. Распахнув бессознательно глаза и приоткрыв рот, он во всю осматривал пришедшего, чей вид прямо-таки кричал о его изяществе, элегантности, принадлежности к далеко не бедному сословию и наличии безукоризненных манер. И, что более поражало, так это отсутствие и намёка на жеманность — его простой, искренний заинтересованный взгляд подкупал, волнуя и немного стесняя.       Всё, начиная от одежды и заканчивая абрисом лица, говорило о безупречности мужчины, который, по мнению Гордона, обладал какими-то неземными чертами, однозначно не похожими на человеческими. Или это свет клуба на него как-то по-иному падал?       Ведь разве бывают люди такими совершенными?       Заметив оцепенённое состояние физика, замершего в немом восхищении, незнакомец на выдохе издал тихий смешок, от которого в солнечном сплетении Гордона ощутимо потеплело, а сам мужчина тут же залился краской, отводя смущённый взгляд.       — П-простите, я... Задумался, — физик усилием воли заставил себя посмотреть в сверкающие любопытством и лёгким запалом глаза незнакомца.       Последний насмешливо изогнул бровь, постукивая пальцами одной руки по столу, а второй поправив прядку выбившихся из, как казалось, идеальной укладки волос, сделав движение рукой настолько изящно, что с трудом верилось в случайность, непреднамеренность жеста.       Аж дух захватывало... Законно ли вообще быть таким?       — О чём же, позвольте узнать? — не то что бы этому человеку так важно было знать ответ, поскольку у Гордона все его мысли на лице отражались больно ясно — Фримен понимал это. Странный, но по какой-то непонятной причине этот привлекательный мужчина явно был в нём заинтересован, иначе у Гордона больше нет идей, что столь (очевидно) богатая личность с умопомрачительными голосом и внешностью забыла в компании простого, обычного, ничем не выделяющегося физика.       Как же быстро он всё-таки забыл обо всех волнующих его доселе вопросах. Теперь уже не получалось сосредоточиться на чём-то, помимо малознакомого человека напротив, завладевшего всем его вниманием. Всему виной, конечно же, немалая доза спиртного в крови, хотя очень хотелось считать, что у незнакомца есть какие-то сверхспособности или могущественные силы, связанные с воздействием на подсознание людей.       Ну и сильно же разыгралась его фантазия.       — О.. о Вас, — врать смысла не было, поэтому Гордон ответил как есть, не в силах оторваться от рассматривания удивительных голубовато-зелёных глаз.       Боги, в них и впрямь хотелось утонуть.       Такая откровенность немного обескуражила незнакомца, но лишь на долю секунды.       — Вы не знаете меня, — скорее утвердительно, вполголоса пробормотал мужчина, однако Фримен всё равно отрицательно покачал головой, как бы отвечая на не совсем утвердительный вопрос. Неожиданный, невесть откуда взявшийся собеседник ненадолго задумался, но, сделав про себя только ему понятный вывод, хмыкнул и выражение его лица заметно потеплело, расслабилось и немного преобразилось. — Отли-ично... В таком случае, разрешите составить Вам компанию на сегодняшний вечер...       Мужчина вдруг приблизился к лицу Гордона, в лёгких которого вспорхнула не одна сотня бабочек, вкрадчиво добавив:       — И на сегодняшнюю ночь, если позволите... ***       Утро началось с болезненных ощущений в голове и, кажется, с синяков по всему телу, как будто ночью посчастливилось вляпаться в драку с местными вандалами или молодыми хулиганами. Во рту ощущалась непривычная сухость, горло саднило, а мышцы словно пережили не одну сотню тренировок.       Похмелье. Ни встать, ни повернуться, ни глаз раскрыть. Вот тебе и "сходи, пап, повеселись хорошенько сегодня, можешь даже домой не приходить, если что".       Навеселился уже. Если сможет повернуться на другой бок, то точно больше ни ногой в клуб. Хватит с него, так и до могилы рукой подать.       Шевельнувшись, Фримен обречённо застонал, поморщившись, не стараясь больше хоть как-то двинуться: спина горела, чувствовалось слабое, но ощутимое покалывание, будто кожу чем-то обожгло. Неужели царапины? Откуда они взялись? Вчера же их не было, неужто подрался с кем или нападение пережил? Хорошо ещё, что очнулся в кровати, а не абы где, на заброшенной свалке или в тёмном переулке без кошелька, паспорта и ключей от дома.       И только он собирался вновь провалиться в пленительную дремоту, как один внезапный вопрос молниеносно пронзил его сознание.       А что вообще было вчера вечером?       Он запомнил разговор с Аликс, которая весьма настойчиво вытолкала незадачливого отца за дверь, клуб, где он сразу же влил на голодный желудок несколько стаканов коньяка, запомнил бармена, царящую оживлённую атмосферу бурного восторга, запахи духов, одеколонов, алкоголя, но потом — ничего. Тьма, мрак, чернота, всё резко обрывалось на самом интересном месте, как обычно бывало с надоедливой рекламой по телевизору.       Но в реальной жизни ощущения совсем не те. В реально жизни такие провалы намного страшнее и неприятнее получать.       Громадный клубок из мыслей распутывался жутко медленно, вяло, лениво. Картина прошлого вечера никак не желала сливаться воедино, вкидывая лишь рваные куски и неясные обрывки. Память, как отшибло. Неужели совсем ничего путного не узнать? Хотя... Нет, что-то всё-таки вырисовывалось. Ну, почти: отчётливо помнился лишь терпкий запах алкоголя, оглушительная музыка и чьё-то присутствие рядом.       Присутствие кого-то, кто без особых усилий сражал на повал. По крайней мере, ощущения были именно такими.       Гордон нехотя разлепил глаза, расфокусированным взглядом вперившись в свою правую руку, лежащую перед ним на подушке. Единственное, что мужчина понял довольно быстро — он не в своей комнате и не у себя дома. Его квартирка была далеко не такой просторной, а "личные покои" — чистыми, сияющими и пахнущими горной свежестью с лёгкими нотками цитрусовых.       Густой, непроглядный туман всё ещё не покидал его скомканные мысли, а поэтому приходилось ой как не сладко. Особенно от самого последнего мелькнувшего воспоминания: он определённо точно был с кем-то. Кто-то со сладким дорогим парфюмом, с безупречными манерами, с приятным голосом и восхитительно чарующим смехом. Вывод напрашивался один: вчера вечером ему составила компанию неописуемой красоты девушка (или женщина?), а дальше...       А дальше ещё один провал, что ж за напасть.       Имя незнакомки, ровно, как и её внешность, он, как назло, тоже позабыл. Блеклый бледный образ маячил на краю сознания, завлекая, игриво маня, покачиваясь из стороны в сторону, но не приближаясь, ожидая, когда до неё дойдут сами. Вот ведь бестия — подумалось Гордону.       Он-то рассчитывал на быстрое восстановление, а не на долгие рассуждения и соответствующие им выводы. Старость — не радость.       Пора наступила запасаться таблетками от склероза и как можно скорее.       Мужчина глубоко вздохнул, подвигав пальцами, улыбаясь своим размышлениям. Что ж, кажется, эта ночь впрямь была неистовой и дикой, судя по кусочкам призрачных воспоминаний. Если отбросить боль от синяков и царапин, а также сухость в горле и пульсацию в голове из-за похмелья, то в целом физику было хорошо. Правда. В последний раз он чувствовал себя так хорошо и спокойно около года назад, а то и больше. Тело словно избавилось от скопившегося за месяцы напряжения, а все его проблемы будто решились в мгновение ока.       Даже утренняя едва ощутимая нега свидетельствовала о неплохом времяпрепровождении. Если бы только он не перебрал, наверняка бы летал на седьмом небе, чувствуя давно позабытое наслаждение. Жаль, что мужчина почти ничего не помнил, однако, если он увидит свою случайную спутницу, то память наверняка придёт в норму.       Или всего-навсего расспросит её о некоторых деталях. Он при любом раскладе оставался в плюсе.       Оправившись наконец от наваждений, Гордон прислушался. Из, вероятно, ванной комнаты доносились звуки льющейся из душа воды, а это значило лишь, что та самая незнакомка решила освежиться и привести себя в порядок после бурной ночки. Он хмыкнул, скользнув взглядом по руке, блаженно потягиваясь, но вдруг резко сощурившись. Солнечный луч неожиданно отразился обо что-то, ослепив Фримена на пару секунд.       Что за чёрт? И что это всё значило? Физик напряг глаза и холодный пот мгновенно прошиб его. На безымянном пальце красовалось золотое кольцо с россыпью из маленьких, сверкающих на свету бриллиантов.       Нет... Не может быть. Это же шутка, да? Несмешная, корявая, но шутка. Наверное... Не мог же он за ночь жениться на ком-то, правда? Правда. Такие события запоминаются, их невозможно стереть из головы... Твою же мать, какого...       Гордон сжал руку в кулак, а потом принялся ощупывать свою находку. Он не хотел верить в это — обручальное, чёрт бы его побрало, кольцо. Оно существовало. Оно было вполне себе реальным. Вот оно, на пальце. Живи теперь с этим. Фримен и слова вымолвить не мог — настолько потрясло его от осознания сего факта. Его точно ледяной водой окатили в самый неожиданный момент, бросив посреди улицы.       Думай, что хочешь, делай что хочешь — никто тебе с решением загадки не поможет.       Наконец прервался звук воды, и послышался шорох со стороны ванной комнаты. Гордон резко напрягся, нервно ожидая, когда выйдет таинственная незнакомка и расскажет всё, что ему необходимо знать вплоть до момента со свадьбой, если таковая вообще была. Наверное, волнение было тут ни к селу ни к городу: чего бояться, если он женился? Ведь он решил свою самую значимую, непростую проблему с тем проклятым завещанием. К тому же теперь в воспитании дочери будет участвовать не только он.       Вдвоём проще и легче уследить за неугомонным, полным любопытства и энергии ребёнком с шилом в одном месте.       Скрипнула дверь, послышался чужой расслабленной выдох. Гордон сосредоточился, сконцентрировался, приготовившись к любому развитию сценария, к любому вопросу, слову и разговору...       Однако из ванной вышла далеко не девушка.       — В-в-... Вы?! Кто Вы? Что Вы.. тут делаете... — шестерёнки завертелись с невероятной скоростью, а кусочки пазла наконец принялись складывались в единую картину.       Сложить два плюс два оказалось даже слишком просто.       — Матерь божья... — только и вымолвил шокированный до глубины души физик, которого обухом огрело кошмарное осознание.       — Кажется, ты догадался, — странный незнакомец улыбнулся, вытерев полотенцем тёмные волосы и аккуратно повесив его на спинку стоящего поблизости стула, — впрочем, я всё равно скажу это вслух, не возражаешь?       Молчание воспринялось, как знак согласия, потому что ждать прямого ответа от изумлённого, ошарашенного человека на риторический вопрос несомненно не стоило. Мужчина подошёл к кровати, на которой всё ещё лежал искренне обескураженный Фримен и продолжил говорить с неизменной обворожительной, уверенной улыбкой на устах, по-видимому, будучи твёрдо уверенным в каждом своём действии и слове.       — Вчера мы познакомились, немного, — бархатный голос нарочно выделил конкретно это слово, — выпили, поженились, провели изумительную "первую брачную ночь", — чужие губы на мгновение тронула развратная улыбочка, — и теперь мы с тобой официально законные мужья.       Кажется, его "законный муж" искренне упивался этими минутами и видом супруга. Но говорить он не закончил, а Гордон и предположить боялся, какой станет следующая реплика, наивно полагая, что ещё больше его повергнуть в шок не удастся.       Как же он ошибался.       — И об этом, к счастью или к сожалению, хочешь ты того или нет, — мужчина развёл руками, и его взгляд стал каким-то хищническим, ехидным, но не злым, — знает весь мир.