Синдром лишнего человека

— Иди давай уже, чего тянуть, — добродушно усмехается Чимин, подталкивая в плечо всё ещё мнущегося Чонгука. Тому как будто неудобно или совестно, поэтому топчется на месте, силясь что-то сказать, но выходят лишь нечленораздельные звуки и мелькающие между ними «спасибо, хён». Чимин только отмахивается, бросая обеспокоенные взгляды на парней поблизости. Не стоит заставлять их ждать. Пак вообще не рассчитывал, что младший решится подойти к нему в кампусе. К тому же с компанией друзей, которые сейчас пожирают их взглядами и приглушённо переговариваются. Их определённо не стоит задерживать. Только не из-за такого, как Чимин. Поэтому он последний раз дарит Чонгуку одобряющую, но несколько натянутую улыбку и уходит сам, бросив напоследок: — Удачного дня, Гук-и. — И тебе, хён! — кричит вдогонку Чонгук, растерянно наблюдая за удаляющейся спиной друга. А друга ли вообще? Чонгук, несомненно, подтвердит, что да, именно друга. Ещё и приправит словом «лучший», потому что искренне в это верит. Но не Чимин. Не Чимин, который рад, что поток снующих студентов поглощает его, скрывая вечную грусть во взгляде и вымученно сжатые губы. Не Чимин, который в сотый раз поправляет длинные рукава, чтобы они — не приведи Господь! — не задрались. Парень растворяется в толпе, стараясь оставаться оптимистом, коим он всегда был в глазах окружающих, и повторяет про себя, что всё так и должно быть. Просто должно, и всё на этом. Пак прекрасно справился со своей задачей, молодец, и теперь должен отступить, уйти в тень, где ему и было всегда место, чтобы потом вновь появиться. Но лишь на несколько мгновений, лишь до того момента, пока он всё ещё будет нужен. А это, как Чимин уже давно вычислил, длится от силы пару дней. Чимин заходит в нужную аудиторию, бросает направо и налево приветствия и занимает привычное место поближе к преподавателю. Рядом с ним садится староста, без разбору начиная заваливать парня своими житейскими проблемами и просто пустой болтовнёй об ответственности и прочей бурде, которую положено иметь при такой «важной» должности. Чимин слушает краем уха, а про себя дивится, как до сих пор вообще выдерживает присутствие Намджуна. Тот неплохой, щенков с котятами не обижает, преподавателям, как и положено, задницы лижет. Только вот студентов любит подставлять. Особенно тех, кто точно не даст отпор. Поэтому Чимин ещё на первом году обучения ощутил на себе все прелести жизни мальчика на побегушках, пока Намджун злоупотреблял своей мнимой властью и заваливал беднягу поручениями. Хорошо хоть позже Пак догадался отмахиваться работой и вовремя сбегать. Но это не значит, что в учебное время староста не пытался его достать. Пытался, причём весьма успешно. И парню ничего не оставалось, кроме как подчиняться. Но никто не жалуется. Уж точно не Чимин. Его лучше всего опишет слово «удобный», и он даже не станет с этим спорить. Да, одинокими вечерами это вызывает горькую усмешку вкупе с нескончаемым потоком слёз, но в остальное время парень вполне сносно мирится с собственной участью. Ведь у каждого своя судьба, свой предопределённый путь, своё предназначение. Он знает это с детства, будучи неприметным младшим братом, обделённым родительским вниманием. Он находит подтверждение этому и в юном возрасте, когда семья чуть ли не силком выталкивает его из родного Пусана, а друзья обрывают все связи, даже не осознавая, что обрывают тем самым ниточки, что держат хрупкое сердце парня. И с началом самостоятельной жизни ничего не меняется. Очередное доказательство несколько необычной, но верной теории Чимина. У каждого в этом мире своя роль. Чонгук, например, словно главный герой какой-то популярной манхвы. Красивый, активный, местами нерешительный и чересчур эмоциональный, но жутко целеустремлённый и действительно замечательный человек с добрым сердцем и лучезарной улыбкой. Рядом с ним должны быть яркие люди и веселье. Чонгук создан для событий, которыми наполнен каждый его день, для внимания, которым окружён ежеминутно, если не ежесекундно. Для трудностей, которые он решительно преодолевает. А если не справляется, то ему помогают на стороне. Вот тогда-то и выпадают короткие минуты славы такому, как Чимин. Для таких моментов Пак и создан. Он тот, к кому приходят поздними вечерами, зная, что им никогда не откажут в поддержке и объятиях. Тот, с кем можно поздороваться и в ответ получить мягкую улыбку и приятный комплимент. Тот, кто ни за что не откажет в просьбе, какая бы глупая или незначительная она ни была. Тот, кто угостит обедом, скрывая тот факт, что парень сам еле сводит концы с концами, как и положено студенту, живущему на стипендию. Тот, кто никогда не позволит ни единой душе увидеть собственную слабость. Чимина знают все, но его не хочет узнать никто. Да даже если хочет, не сможет. Пак не позволит: выстроит километровый барьер — единственное доказательство его железного характера — приправленный, разумеется, вежливостью. Он приятное дополнение, этакий второстепенный персонаж, которого считают милым, но который уже на третьей странице сценария теряется на фоне таких, как Чонгук. Он не должен выделяться, не должен искать дружбы или любви: такая роскошь только для полноценных людей, не таких, как он. Он… «Лодочник», — неожиданно осеняет Чимина мысль, пока он исправно записывает очередную нудную лекцию по философии. Всяко лучше бурчаний Намджуна. Этот предмет всегда наталкивал Пака на этакие думы о смысле существования, о собственной значимости в этом мире или просто о трещине на стене, как доказательстве хрупкости материи. Почему именно лодочник? Чимин точно не знает, но на всякий случай чёркает на полях тетради любопытную мысль. Да, чуть позже додумывает парень, он лодочник, который с радостью переправит любого через реку испытаний, не взяв при этом платы. Даже если руки от вечной гребли гудят, а на ладонях уже нет места для новых мозолей. Чимин справится, иначе и быть не может. Для этого он и живёт. И это, пожалуй, он записывать не будет. Поэтому для всех Чимин, бесспорно, друг. Но для него нет никого, на кого можно было бы положиться в трудную минуту. Нет ни единой души, которой не стыдно было бы показаться не с вечной приевшейся улыбкой, а с красными от часовых рыданий глазами, с искривлённым в гримасе боли ртом, в конце концов в майке, что не скрывает разодранные на нервной почве запястья, на которых чётко проглядываются свежие следы от ногтей. Чимин вздрагивает, переставая барахтаться в своих невесёлых мыслях. Последняя пара подошла к концу, и одногруппники оживлённо плетутся на выход, с предвкушением вдыхая запах свежей выпечки, доносящийся из столовой. Чимин обменивается бессмысленными репликами с приятелями, дарит им прощальные улыбки и рукопожатия и последним выходит из душной аудитории, поклонившись профессору. Его привычно зовут на обед, но даже не останавливаются, чтобы услышать ответ. Раньше Чимин переживал, что отказом может огорчить, поэтому всегда шёл со всеми. Но он слишком быстро понял: никого не волнует, будет ли он там. Хотя Чонгук всегда отправляет ему зазывающие сообщения, Чимин прекрасно знает, что это лишь вежливость и доброта младшенького. Он всё никак не может привыкнуть, что за помощь Чимину не надо платить. Наивный ребёнок, который пытается везде успеть. Чимин направляется в библиотеку, попутно печатая Гуку, что уже пообещал составить компанию другим, и спрашивая, всё ли у того хорошо. Всё-таки последний мини-кризис младшего дался даже Чимину тяжело: он провёл с Чонгуком рекордные пять дней, успокаивая и уговаривая вернуться к друзьям, которые якобы его предали. Это были волшебные моменты, наполненные прогулками в парках, совместными обедами и ужинами, ночёвками с просмотрами глупых американских комедий и разговорами обо всём и ни о чём конкретном. Это были дни, когда Чимин максимально близко подступился к понятию «настоящая дружба», даже если всё это было на почве чужого горя. После этого было особенно трудно отпускать Чонгука и возвращаться в привычный уклад жизни человека-невидимки, но Чимин справляется. Если не считать бессонную ночь и пропитанную слезами подушку, он в полом порядке. Иначе и быть не может. Чимин улыбается грустному смайлику Чонгука и сердечкам после «всё хорошо благодаря любимому хёну! Но было бы ещё лучше, если бы любимый хён был рядом…» и запоздало замечает кого-то перед собой, задевая того плечом. Он тут же отвлекается от телефона и с виноватой улыбкой бормочет, оборачиваясь: — Простите, пожалуйста, я Вас- — Привет, — улыбается ему какой-то парень, сверкая хитрым прищуром из-под кучерявых прядей. Чимин откровенно пялится, поражённый красотой незнакомца, и попутно старается вспомнить, откуда он может его знать. Но мозг отказывается работать, когда рядом такой красавчик. Чимин быстро пробегается глазами по тёмно-зелёной рубашке, заправленной в чересчур широкие чёрные брюки, чтобы дать шее отдохнуть, потому что парень высокий. Возможно, даже выше Чонгука. Возможно, молчание между ними до неприличия затягивается, поэтому Чимину низким голосом напоминают: — Я Тэхён. — А, — в самой нелепой манере реагирует Чимин, инстинктивно делая шаг назад. Теперь понятно, кто перед ним. Требуется лишь пара мгновений, чтобы настроиться на нужный лад с таким человеком. Показное дружелюбию, ни грамма навязчивости и соблюдение, возможно, слишком жёстких личных границ. Студенту после стольких лет практики требуется меньше минуты, чтобы войти в образ, подходящий конкретному знакомому. Проще простого. Пак давит из себя улыбку и, сохраняя более-менее нейтральный тон, говорит: — Привет, Тэхён. Ты что-то хотел? — Ты же Чимин, да? — шире улыбается Тэхён, не прерывая зрительный контакт, отчего Чимин неловко ведёт плечом и сотню раз жалеет, что так не предусмотрительно шёл по коридору с опущенной головой. А будь он внимательней, мог бы избежать столь нежеланной встречи! Таких, как Тэхён, не проведёшь. Они видят тебя насквозь. Поэтому и стараться надо больше, а на это у Чимина совсем нет ни сил, ни времени. — Ты не собираешься идти на обед? Гук-и всю пару трещал в общем чате, как бы хотел пообедать с тобой. Там как раз все собрались, чтобы- — Я уже пообедал, — врёт Чимин, поправляя лямку рюкзака и радуясь, что пустой желудок привык к периодическим голоданиям и не собирается сейчас позорить хозяина своим громким нытьём. Улыбка на привлекательном лице собеседника меркнет, а хитрый прищур усиливается, оценивающе блуждая по телу Чимина, который силой воли остаётся неподвижным, хотя руки так и чешутся поправить безразмерную синюю байку. Пора бы уже привыкнуть, что он низкорослый воробышек среди лебедей, но в груди изо дня в день продолжает что-то щемить, причиняя боль. Да кем он вообще себя возомнил? Главное, не сморщиться от отвращения к самому себе прямо перед Тэхёном. Тот, как минимум, не поймёт. По крайней мере Чимин на это очень надеется. Ким неторопливо заканчивает свой осмотр и вновь возвращается к глазам, уже приоткрывая рот, чтобы что-то сказать, но Чимин его опережает. Он с напряжённой улыбкой кланяется и говорит, прежде чем в ускоренном темпе удалиться: — Извини, но мне надо идти. Передавай Гуку привет от меня. И проследи, пожалуйста, чтобы он ел не одно только мясо, а то живот потом болеть будет. — На вопросительную улыбку Тэхёна поясняет: — У него скоро соревнования по бегу, нельзя ему сходить с дистанции ещё до начала забега. И уходит. Тэхён ждёт, пока Чимин скроется за поворотом, и, хмыкнув, идёт в столовую, где его уже заждались друзья, с которыми он с удовольствием обнимается, хотя не виделись всего пару часов. Парень какое-то время задумчиво хмурится, не обращая внимание на окружающий шум, но быстро приходит в себя. Он копается в смартфоне, удаляя последние сообщения, и протягивает его Чонгуку. — Вот, Гук-а. Ты свой телефон у меня забыл. — Спасибо, хён, — искренне благодарит его Чонгук, ничего не подозревая и набрасываясь на порцию своего любимого мяса. Тэхён отвешивает ему небольшую оплеуху, подталкивая миску с овощами, на что младший недоуменно моргает. — Не одно мясо, балда. Хочешь с расстройством желудка перед соревнованиями слечь? — Спасибо, — смущённо морщит нос Чонгук. — Но Тэ-хён, разве я говорил тебе про соревнования?

* * * *

Встречаются люди, которым будто выделено особое место на бренной планете. Их выдаёт всё: от походки до улыбки и даже особой ауры. Чимин встречает их нечасто, но старается как можно скорее свести общение к нулю. Потому что знает негласное правило. Больше популярность — больше проблем. Тэхён — улучшенная версия главного героя. Он обладатель дюжины талантов, своеобразный борец за справедливость, даже если та порой выходит за установленные обществом границы, желанный гость на любой вечеринке. Его все знают, его все хотят узнать. Его просто все хотят. Звезда факультета бизнеса, куда просто попасть — уже достижение, не говоря уже о заработанной репутации местной знаменитости, он сочетает в себе все лучшие качества. От щедрости и скромности, до внимательности и недюжинного ума. Каждый первый в курсе, кто он и, главное, какой он, хотя сам Тэхён общается лишь с единицами. Даже если парень порой кажется странным, посторонние сразу же находят этому оправдание и превращают в загадочность, что только добавляет баллы привлекательности. Его открыто идеализируют, даже обожествляют, и не только студенты, но и весь преподавательский состав университета. Конечно, есть и кучка противников своеобразного «культа личности», но в них говорит лишь зависть или, на худой конец, обида, что Тэхён однажды не ответил на их приветствие или отказался от предложения вместе пообедать. Парень не церемонится и открыто выражает своё равнодушие, нисколько не заботясь о собственной репутации. Но грубит он только в крайних случаях, придерживаясь более мирных путей решения недоразумений. Оттого вызывает уважение даже у недругов, которым только дай повод хоть на кого-то вылить свою ненависть. Но Чимин из редких разговоров с Чонгуком знает, что образ Тэхёна разительно отличается от того, какой он есть на самом деле. И Пак не может не восхищаться тем, как Тэхён умеет держать лицо, но при этом искусно разделяет общественную и личную жизнь, не сращивая их, как этим порой страдает сам Чимин. — Он может показаться иногда отстранённым и холодным, хён, — доверчиво рассказывал Чонгук в один из вечеров, комфортно разместив голову на коленях читающего Чимина. Тот слушал его краем уха и просто наслаждался временной близостью, впитывая тепло каждой отведённой минуты. — Но на самом деле он самый чувствительный человек, которого я знаю. Тэхён вообще легко впадает в своего рода меланхолию, но только если у него нет цели, нет движения в жизни. Как только он чем-то загорается, чем или кем угодно, он буквально сияет, хён. Как самая настоящая звезда. Я бы очень хотел, чтобы вы познакомились. Ведь вы так похожи, хён, понимаешь? — Мы вроде как уже знакомы, — осторожно ответил Чимин, отвлекаясь от книги. — Нет, хён, это не считается, — упрямо настаивал на своём младший, постепенно проваливаясь в сон, отчего его голос звучал всё тише и тише. — Ты только здороваешься и сразу убегаешь. А я хочу с тобой время проводить. Мы все хотим, но ты почему-то- — Не говори глупостей, Гук-и. Сейчас же я с тобой, — мягко поправил его Чимин, но младший уже во всю сопел, в смешной манере дуя губы. Чимин на это только тихонько усмехнулся и осторожно провёл ладонью по чёрным прядям спящего. Он-то знал, что этот порыв дружелюбия пройдёт уже к утру, поэтому не воспринимал слова Чонгука всерьёз. Чимин сбегает? Глупости. Он просто отходит в сторону, чтобы не мешать и не раздражать своим частым присутствием. Ни у кого нет интереса к нему. Так было и в первый год университета, так будет и всегда. Должно быть. Это правило, табу. Чимин настолько сросся с этой мыслью, что оказался совершенно не готов столкнуться с повышенным вниманием к своей невзрачной персоне.

* * * *

Приятный сентябрьский вечер Чимин, как всегда, проводит на подработке в небольшой кофейне, куда изредка заходят парочки или подростки. Он специально выбрал место подальше от центра, чтобы не столкнуться со знакомыми, но не учёл, что некоторые компании как раз-таки и предпочитают окраины. Он отдаёт стаканчик с дымящимся напитком хмурому пареньку и со вздохом отворачивается, поправляя тёмный фартук, когда в помещение входят очередные клиенты. Чимин даёт себе несколько секунд передышки и только потом встречает посетителей, но вынужденная улыбка застывает на его перекошенном от шока лице. «Блять», — чуть было не произносит парень, но вовремя прикусывает язык. — Чимин-и-хён?! — вскрикивает Чонгук, всем своим видом показывая, какая это для него приятная неожиданность, и, повиснув на прилавке, радостно щебечет: — Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты тут работаешь? Говорил же, что устроился в какой-то фаст-фуд с вечерними сменами. Я поэтому тебя не беспокоил, чтобы ты отдыхал. А ты, оказывается- — Притормози, Гук-а, — нервно смеётся Чимин, сосредоточившись только на друге, чтобы окончательно не смутиться от взглядов его друзей. Но один он всё-таки улавливает. Ну конечно, куда же компания Чонгука без Тэхёна. — Я только недавно сюда устроился, чтобы снизить нагрузку. Давай позже поговорим об этом, а вы пока сделаете заказ, хорошо? — Знаю я твоё «позже», — сразу же верит ему младший и отчего-то возмущённо фыркает, обиженно надувшись и засунув руки в карманы чёрной толстовки. — Ты же опять будешь пря- — Чимин прав, Гук-и, — вступает в разговор Тэхён, небрежно взъерошив Чонгуку волосы и кивнув остальным. Чимин мысленно благодарит его и усиленно думает, как бы напроситься хотя бы на полчасика на кухню. Без должных объяснений его, конечно же, пошлют куда подальше, но всегда же можно сослаться на, скажем, внезапное головокружение. Ага, от обилия вранья, которое он собирается распылить на квадратный метр. — Давайте, парни, выбирайте, я угощаю. Все послушно делают заказы и уходят к дальнему столику, пока Тэхён остаётся оплачивать. Чимин быстро подсчитывает заказ и принимает карту, пытаясь сохранить невозмутимое выражение на лице. Он знает, что от внимательного прищура не укроются ни дрожащие руки, ни откровенно кривая улыбка, но надеется, что Ким не придаст этому такое уж значение или спишет всё на неожиданность данной встречи. Или утомлённость. Не психолог же он, чтобы вот так сходу определить открытый невроз! Чимин заканчивает работу с терминалом и торопится готовить кофейные напитки и выкладывать огромное количество сладостей. Компания из пяти парней — это не шутки. Он понял это ещё тогда, когда самый высокий и широкоплечий перечислял виды пирожных, которые ему бы хотелось попробовать. За работой мысли о Чонгуке и его друзьях отходят на второй план. Да что уж там, он вообще о них забывает на мгновение, поэтому вздрагивает, когда видит Тэхёна, который всё ещё стоит у прилавка и смотрит прямо на только успокоившегося работника. — Что-то ещё? — вежливо интересуется Чимин, возвращаясь к десертам. Спина неприятно покалывает из-за чужого прожигающего взгляда, но выдержка парня слишком натренированная, чтобы слететь от такой мелочи. — Нет-нет, я просто жду, — отвечают ему. — Хорошо, но ты можешь идти. Я сам всё принесу, как только- — Жду, когда же ты перестанешь врать. Рука Чимина дёргается и опрокидывает белое блюдце вместе с шоколадным десертом на пол. К сожалению, парень также задевает рядом стоящую чашку горячего шоколада, поэтому и она присоединяется к осколкам. Чимин в шоке замирает, прямо-таки чувствуя, как вместе с посудой разбилась и его хвалёная выдержка. И от чего? От парочки неожиданных, но бьющих прямо в цель слов Тэхёна? Так не должно быть. Он не должен так реагировать. Но всё это происходит в одно мгновение, Чимин даже не успевает перевести дыхание, как на шум высовывается из кухни менеджер. Миловидная, но скрупулёзная девушка, которая не раз портила парню настроение, а заодно и месячный заработок. И сейчас она не церемонится и ледяным тоном сообщает, прежде чем снова скрыться за дверью: — Вычту из твоей зарплаты. — Нет, Сохён-щи, я-! — пытается остановить её Чимин, но тщетно. Кто станет слушать его бред? Правильно, он не заслуживает лучшего. Повисает угнетающая тишина, разбавленная приглушённой мелодией из колонки, но парень слышит только собственное бешено колотящееся сердце. Потому что его, как выяснилось, хрупкие планы летят к чертям. Всего за пару дней до их осуществления. Он пытается отвлечься, убирая учинённый беспорядок, но, как бы чисто он ни натирал пол, в голове всё тот же бардак. С губ срывается шёпот: — А говорят, что к счастью… «Возьми себя в руки, Пак Чимин!» — приказывает он себе. — «Выполни, наконец, этот чёртов заказ!» — Мне жаль, — вдруг слышится низкий голос. Чимин бросает небрежный взгляд через плечо, но больше не отвлекается. Парень даже еле слышно фыркает. Как будто словами можно что-то исправить. Нет, ими можно только всё испортить. Ты только что наглядно это продемонстрировал, Ким Тэхён! Но тот будто ставит перед собой цель: довести Пака своими речевыми клише — и выдаёт: — Я готов заплатить за причинённые неудобства. — Ты ни в чём не виноват, Тэхён, — спокойным тоном, скрывающим внутреннюю бурю, говорит Чимин и, игнорируя Тэхёна, который даже не выглядит таким уж виноватым, несёт первый поднос к столику. За ним незамедлительно следует второй и, наконец, третий, уставленный сладостями только для того широкоплечего парня-сладкоежки. Чимин вкладывает в улыбку все оставшиеся силы, хотя знает, что выглядит откровенно жалко, и, поклонившись друзьям Чонгука, добавляет напоследок: — Извините за ожидание. Приятного аппетита. Если понадобится что-то ещё, я буду за прилавком. — Всё хорошо, хён? Мы слышали шум, — обеспокоенно спрашивает Чонгук, но Чимин только кивает и ещё шире улыбается, пряча за этим буквально физически ощутимую усталость. Непроницательный младший ничего не замечает и с нескрываемым возбуждением от собственной идеи предлагает: — Не хочешь посидеть с нами? Если тебя, конечно, не смущают мои друзья. Как раз раззнакомитесь, а то я всё обещаю да обещаю. — Боюсь, Гук-а, это не так работает, — мягко отказывает Чимин, забирая подносы. — Я не могу отвлекаться, но, если ты захочешь ещё один десерт, я к твоим услугам. Чимин уходит, но перевести дух ему не даёт Тэхён, который, кажется, за всё это время даже с места не сдвинулся. — Ты хотел бы заказать что-нибудь ещё? — обречённо спрашивает Чимин, молясь, чтобы этот день, наконец, закончился. — Или сразу нести жалобную книгу? — Нет, на самом деле я бы хотел подобающе извиниться, — говорит Тэхён, но Чимин опять не видит ни капли вины. Только какую-то глубокую задумчивость вперемешку с… печалью. И парню не должно быть никакого дела, но он знает, что даже после небольшого инцидента с посудой не сможет отказать в помощи, если она Тэхёну понадобится. Пак не в состоянии смотреть на страдания других, даже если у самого их выше крыши. Даже если это ему навредит. — Извинения приняты. Не парься на этот счёт. — Но девушка сказала- — Тэхён, — улыбка мгновенно слетает с лица Чимина, и он подходит к самой стойке, смело встречая чужой взгляд. Раз одной вежливостью не отделаться, придётся выпускать тяжёлую артиллерию. Это уместно, пока они наедине. Парень показательно выпячивает вперёд уверенность и со всей твёрдостью, на которую только способен, говорит: — Это мои проблемы. И тебя они не должны касаться. Если хочешь извиниться, возвращайся к друзьям и наслаждайся сладостями. Если хочешь подобающе извиниться, сделай то же самое, только при этом укради у Чонгука один из трёх десертов. Он наверняка будет подъедать у других, не ожидая отпора. Послужит ему хорошим уроком. Тэхён удивлённо вскидывает бровь, которая тут же прячется в тёмных прядях чёлки, и выдаёт подобие улыбки, с ещё большим любопытством рассматривая Чимина. Тот на это только вздыхает и, пока нет клиентов, спешит на кухню. Возможно, ему ещё удастся задобрить менеджера и драгоценную зарплату урежут не на треть, а на четверть.

* * * *

— Я дома, аджума, — шепчет в тишину Чимин, сбрасывая ботинки в узком проходе. Его подобный расклад вполне устраивает: если бы всё самое интересное происходило в начале, он бы не решился даже порог переступить. А так хотя бы есть несколько мгновений настроиться, подготовить себя к неизбежному. Парень обречённо вздыхает и хочет повернуть время вспять, чтобы взять собственные слова назад. Он вовсе не хочет, чтобы этот день подходил к концу. Потому что в конце его ждёт самый сильный удар, который имеет все шансы стать нокаутирующим. И, к сожалению, — а в случае с Чимином к счастью — винить тут некого. Только самого себя. На кухне виднеется слабый свет от настенной лампы. Паку иногда приятно представлять, будто его там действительно кто-то ждёт. Именно его, а не деньги, которые он задерживает вот уже целую неделю. Он никогда не испытывал острых финансовых проблем, подрабатывая в свободное от учёбы время и исправно получая от родителей приятные переводы — единственное напоминание, что у него вообще есть семья. Но когда дело касалось каких-то лишних или же непредвиденных расходов, Чимину приходилось туго. И ни единая душа не могла ему помочь. Просто потому, что никто и не знал, что у Пака вообще могут быть такого рода трудности. — А, Чимин-а, — пьяно улыбается ему хозяйка, когда студент ступает в прокуренное помещение. Чимин спешит открыть форточку и украдкой бросает тяжёлый взгляд на полупустую бутылку из-под соджу, покоящуюся под толстыми пальцами с единственным кольцом, противно стягивающим кожу. Парень ни в коем случае не осуждает чужой образ жизни, но часто свидетельствовать его рядом с собой тоже не очень приятно. Женщина машет ему, чтобы присел, а сама, отпивая прямо из горла, причитает: — Ай-ай, Чимин-а, разве я и так не была добра к тебе? За что же ты так меня не уважаешь? — Нет, тётушка, я- — пытается объясниться Чимин, но его прерывают повелительным жестом. Парень смиренно затихает и втягивает голову в плечи, пряча за отросшей чёлкой глаза, лишённые всякого блеска. Иногда он забывает, что даже проступки такого незначительного человека, как он, несут за собой серьёзные последствия. — Правильно, тётушка добра, — одобрительно кивает женщина, небрежно поправляя сбившуюся брошь на цветочной блузке. — Она не просит многого. Только вовремя платить, и всё! Разве это так сложно? — Чимин медленно качает головой, зарабатывая ещё один балл за хорошее поведение в виде широкой улыбки. — Нет, мальчик мой, совсем несложно. Но тётушка также крайне проницательна. Она знает, что у мальчика могут быть некоторые трудности. Все мы люди, в конце концов! — Парень неуверенно выпрямляется, с надеждой вглядываясь в лицо хозяйки. Неужели, его действительно пронесёт? — Она терпелива, она ждёт один день, второй… — Её голос становится до невозможного высоким, практически писклявым. — Но на седьмой день терпение заканчивается, Чимин-а. Я не выгоняю тебя сразу. Дам денёк собраться. Но не больше, ты это- — Нет-нет, стойте! — вскакивая, прерывает её Чимин, никак не ожидая такого поворота событий. Он лихорадочно бегает глазами по крохотной комнате и, не найдя там лучшего решения, бездумно выпаливает: — Я всё заплачу, прямо сейчас! Я действительно пренебрёг тётушкиным доверием, но, клянусь, этого не повторится. Я прямо сейчас пойду и всё принесу! Всю сумму! Громкие слова повисают в воздухе, а в душе они взрываются, словно бомбы, нанося непоправимый ущерб. Ничего уже не исправишь, остаётся только смириться. — Боюсь, всё не так просто, Чимин-а, — вдруг тянет женщина, стреляя сальным взглядом по смазливой мордашке парня. Чимин тут же напрягается, но молча ждёт своей участи. Ему придётся согласиться на всё, чтобы не ночевать на улице. Его судьба сейчас полностью в руках одной отнюдь не старой, но крайне жадной аджумы, и та, к сожалению, понимает это. Она жуёт нижнюю губу, прицениваясь, и с мягкой улыбкой выдаёт: — Ты провинился, дорогой. Да, в первый раз, но именно поэтому и надо принять меры, чтобы раз и навсегда пресечь подобное. Я не требую с тебя никаких залогов, хотя по закону должна, разрешаю приводить друзей, установила честную месячную плату. А ты противишься одному единственному правилу: платить вовремя. — Сколько? — обречённо интересуется Чимин, скрещивая руки на груди. С одной стороны, в её речи есть разумное зерно. Но с другой, хитрая старуха несёт пьяный бред. За пошарпанную однушку берёт втридорога, часто жалуется на несуществующий шум, хотя парня днями не бывает дома, любит заявляться без приглашения и спаивать студента, которому потом ещё к первой паре подниматься. Но про залог это она точно подметила. Чимин бы не мог себе его позволить. Аджума называет сумму. Одинокая слеза сползает по горящей щеке, когда дверь за чересчур довольной женщиной закрывается. Чимин, как стоял, падает на пол и, давясь воздухом, воет от отчаяния. Перенапряжённое тело охватывает дрожь, а несвязные бормотания вкупе с ругательствами плавно перетекают в громкие всхлипывания, которые парень не в состоянии контролировать. Он вообще не может ничего контролировать. Даже свою жизнь. Только что на его глазах умерла его маленькая, но по-прежнему яркая мечта. И, кажется, Чимин умер вместе с ней. Ведь он прилежный, ответственный молодой человек. Он бы ни за что не задержал оплату, если бы не откладывал на один крошечный, малюсенький, но безумно дорогой литературный конкурс, о котором грезил всё лето, все деньги. Деньги, с которыми пришлось минутой ранее расстаться. «Всё так и должно быть», — пытается убедить себя Чимин и заодно дышать, а не жалостливо хрипеть, напоминая скорее дворнягу, чем человека. — «У меня не может быть настоящих проблем. Только не у меня. Это всё мелочи. Прекрати… Прекрати так реагировать!» Но сердце разрывается от обиды, в первую очередь, на себя и свою глупость, а сил нет, чтобы хотя бы подняться. Аджума права. У мальчика могут быть «небольшие трудности». Но это не значит, что мальчику простят его проступок. «Все мы люди», ха? Чёрта с два! Разве можно назвать человеком такого, как Чимин? Человек сильный, думающий, готовый дать отпор, живущий на себя и для себя. Какое же есть название для того, кто живёт для других, а элементарную заботу о себе считает высшей степенью эгоизма? Разве такое… существо можно назвать человеком? Чимин так и засыпает у двери, свернувшись в клубок, чтобы хоть как-то согреться. На бессознательном уровне он ощущает, как короткие ногти впиваются в запястья и начинают почёсывать ещё не зажившую с прошлого раза кожу. Первые минуты всё выглядит невинно и совсем не опасно, но постепенно сдирается свежая корка, открывая старые ранки, а нетронутые участки покрываются новыми отметинами. Руки ходят вверх-вниз рефлекторно, выученными движениями причиняя как физическую, так и психическую боль. Чимин слабо стонет сквозь неспокойный сон. Но он слишком слаб, чтобы остановить это отвратительное действо. Он больше не слышит голос рассудка, запечатанный усталостью. Не замечает и вибрирующего в кармане телефона, на котором раз за разом высвечиваются сообщения от Чонгука. «Хён, ты занят на этих выходных??? У меня скоро день рождения. Я бы очень хотел, чтобы ты пришёл…» И это единственный случай, когда Чимин пусть не специально, но игнорирует их.

* * * *

— Так, список складываешь вот сюда, в отдельную папку. Проверяй, чтобы не забывали ставить дату, — раздаёт последние инструкции староста, пока Чимин, как болванчик, только и может, что кивать и слабо улыбаться. — Во время заполнения можешь повторить им правила проведения первого этапа, а после пожелай хорошего дня и посылай к пункту приёма оплаты. Всё понял? Не подведи. — Да, Намджун-хён, — как можно бодрее отвечает парень и машет удаляющемуся «начальнику» рукой. Он оглядывает пустующий спортзал и тяжко вздыхает. Что он вообще здесь забыл? Видимо, Пак был отпетым мазохистом все свои прошлые жизни, раз вызвался добровольцем на данное мероприятие: приветствовать будущих участников того самого «крохотного, но безумно дорогого литературного конкурса» и следить, чтобы они не напутали с документацией. С «малюсеньким» он, конечно, приврал. Конкурс проводился по всему миру, начиная каждую осень с городских-промежуточных этапов и заканчивая конференцией в Сеуле, городе, который выбрали только на этот год. Чимин чувствует некую скорбь вперемешку с возложенной на него ответственностью. Но лучше так, чем даже не иметь возможности хоть как-то приблизиться к сокровенному. Он искренне радуется каждому лицу, что от волнения иногда путается с анкетными вопросами, каждой знакомой улыбке, неуверенно расцветающей на губах. Чимин действительно счастлив за всех, но каждый третий причиняет ему нестерпимую боль, удивлённо восклицая: — Чимин-а, ты что же, не участвуешь?! Он аккуратно складывает бумажки в отдельную стопку и поднимает утомлённый взгляд на часы. Обед подходит к концу, а это значит, что и поток желающих записаться совсем скоро сойдёт на нет. Может, он даже успеет перехватить какую-нибудь непопулярную лепёшку в столовой, если, конечно, там вообще хоть что-нибудь осталось. Нет, решает Чимин, лучше вообще обойтись без еды. Так он слегка сэкономит, и не придётся беспокоиться об опозданиях к первой паре: до этого он экономил на транспорте, вышагивая от дома почти два часа. А всё из-за урезанной чуть ли не вдвое зарплаты. В тот злополучный день блюдце с чашкой были не единственными жертвами нервного парня. Чимин подавляет зевок и мысленно упрекает свой разум, что медленно, но верно склоняется к скуке, а заодно и сну. Это недопустимо, ведь у него нисколько не скучная жизнь! Просто если бы он, например, поучаствовал в этом злосчастном конкурсе, она бы стала чуточку ярче… Пусть даже на пару дней. Друзья тоже бы наполнили унылые будни красками, но Чимин их заводить не торопится. Ох, нет, поправка. Звать! Звать он их не торопится. У него же чуть ли не весь университет напичкан так называемыми «друзьями». Возможно, будь у него настоящие, он бы попросил их о помощи. Будь они рядом чаще пары минут в месяц, он бы не страдал от головной боли и продолжительного покраснения глаз. Будь они- — Нет! — резко прерывает угнетающий поток мыслей Пак. Всё идёт своим чередом. Он должен радоваться, что его хотя бы не презирают или, что ещё хуже, по какой-либо причине избегают. Подумаешь, не замечают. Что он, маленький, чтобы, словно в носу, ковыряться в этой проблеме? — Нет? — раздаётся прямо над ним басовитый голос, отчего Чимин дёргается и поднимает взгляд на новоприбывшего. — Мне казалось, участвовать может любой желающий. Или я опоздал и мест больше нет? — М-хм… — многообещающе выдыхает парень, задирая голову, чтобы узреть так полюбившийся Тэхёну непрерывный зрительный контакт. Что же, у каждого свои заскоки. Ким, не дожидаясь вразумительного ответа, садится и сам берёт бланк и ручку. Чимин немного обескуражен такой самостоятельностью, всё-таки это его работа, но никак этому не препятствует, тихо пробормотав: — Ты ознакомлен с правилами? Если нет, я могу их тебе озвучить. — Всё в порядке, не беспокойся, — улыбается ему Ким, отрываясь от бумажки. — Что дальше? — Эм, — удивляется такой прыти Чимин, не припоминая, чтобы в перечне талантов Тэхёна затесалось стихосложение. Что ещё он о нём не знает? Да, в принципе, всё. Нельзя доверять лишь слухам и случайно брошенным словам Чонгука. — Сейчас иди по коридору, первая дверь слева. Там сдашь бланк и внесёшь плату, которую обязательно должны пометить в специальном списке. Лучше перепроверь после, чтобы нигде не пролететь. — Вот как. Понятно, спасибо. — Чимин с дежурной улыбкой кивает, но Тэхён не выглядит так, будто собирается уходить. Он, наоборот, откладывает ручку и, откинувшись на спинку стула, начинает с неподдельным интересом рассматривать записанные данные. Пак уже хочет спросить, что так заинтересовало парня в собственном почерке, но тот вдруг скашивает на него глаза, в знакомой манере прищурившись, и говорит: — Желающих в этом году много, да? Не удивительно, ведь финал пройдёт в нашем городе. Это здорово. Хотя и сплошной геморрой. — Чимин сконфуженно хмурится, понятия не имея, чего добивается Тэхён, рассуждая перед ним вслух. — Ну, я про участников. — Он издаёт фальшивый смешок, сразу выражая своё мнение о происходящем. — Столько якобы «писак» бросают деньги своих родителей на ветер, лишь бы показать всем свои смелость и превосходство. А у самих даже малейшего представления нет, что такое истинная лирика. Жалкое зрелище. Ты так не думаешь, а, Чимин-а? Чимин заторможено моргает, переваривая услышанное. Тэхён только что открыто оскорбил добрую половину участников, ещё и улыбается, как ни в чём не бывало, ожидая реакции своего неразговорчивого собеседника. Пак, может, отчасти и разделяет его мысли, но уж точно никого не осуждает. Да, он лично видел, как некоторые записывались от нечего делать или ради двухдневного освобождения от занятий, но это их право. Он также запомнил каждого знакомого с собственного потока, что в совокупности создадут неплохую команду практически равных соперников, которые имеют все шансы пройти на следующий этап. Так что глупо думать, что каждый заранее обречён на провал. Никогда не знаешь, с кем судьба захочет сыграть в шахматы и неожиданно проиграет, одаривая счастливчика вдохновением и невиданным ранее прозрением. И Чимин бы поделился своими мыслями с Тэхёном, но не может. Не должен. Даже если взгляд напротив сверкает от любопытства, Пак не имеет права начинать спор или опровергать чужие слова. На это способен зануда-Намджун, Чонгук или любой другой студент, но только не он. Поэтому парень медленно выдыхает и подрагивающим от волнения голосом отвечает: — Возможно, ты прав. Но Тэхёну этого недостаточно. Это сразу заметно по усилившемуся блеску на дне тёмных глаз и пересохшим губам, которые тот торопливо облизывает, подаваясь немного вперёд. — Возможно? Да, наверное, я немного запутанно выразился. Думаю, чтобы достигнуть понимания, нам понадобится конкретика. — Тэхён задумчиво почёсывает гладко выбритый подбородок, подбирая подходящие слова. Пак напряжённо молчит, ожидая развязки, и ему совсем не нравится, что их разговор длится уже больше трёх минут. Это недопустимо. Его срочно нужно закончить. Наконец, собеседник выдаёт: — Все участнички — хотя у меня даже язык не поворачивается так их назвать — зажравшиеся бездари, которым только дай возможность блеснуть собственной значимостью. Они тут же попрут без разбору хоть на убой, если им за это достанется столь необходимые внимание и лесть. — Чимин открывает от удивления рот и не может сдержать удивлённого вдоха. Он, конечно, наслышан о прямолинейности Тэхёна. Но чтоб до такой степени!.. Интересно, как университетское общество искажает такое поведение, выставляя Кима в ещё более выигрышном свете? С таким далеко не каждый справится, налицо явный талант. — Безграмотные пигалицы, они хотя бы понимают, что идут представлять один из ведущих университетов Сеула? — Длинные пальцы цепляют перевёрнутый список с девушками. — Или эти зазнавшиеся очкарики вроде того же Намджуна. — Тэхён скашивает взгляд на бланк старосты Пака, который зачем-то записал в анкете все свои достижения. И краткую биографию заодно. — Он вообще в курсе, что это конкурс поэзии и прозы, а не шанс расписать все достоинства собственного члена или любой другой части тела, которым он втихаря поклоняется? Не спрашивай, откуда я это знаю. Я до сих пор хочу выколоть себе глаза, чтобы избавить их от этой муки. Чимин, кажется, забывает, как дышать. Он чувствует, как по щекам распространяется неконтролируемый жар, постепенно охватывая уши, шею, руки, движется вниз, пока не завладевает всем телом. Тэхён только что раскрыл весьма интимный секрет его старосты, как будто описал погоду за окном. Просто, ненавязчиво, естественно и, разумеется, без капли смущения. Ну и что прикажете делать Чимину с подобной информацией? А Ким всё никак не успокоится, весёлым тоном добавляя: — Представляешь, они ещё смеют надеяться на награду в виде зачёта по, скажем, литературоведению и культурологии. Или философии, зависит от программы. Наивные идиоты. Они же даже бланки участников самостоятельно заполнить не могут и правила на обратной стороне прочитать. Нет, им нужно разжёванное разъяснение каждого шажочка и чёткое руководство, твоё, например. Теперь понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что это жалкое зрелище? Тэхён предвкушающе улыбается, готовый жадно ловить каждое слово Чимина. Тот же всё ещё находится под впечатлением и крайне растерян, но уже не из-за услышанного. Из-за чувства, что зародилось в груди ещё в начале выступления Тэхёна. Злость. За одногруппников, за Намджуна, да вообще за всех участников, которые точно не заслужили ведра помоев на свои светлые умы. Даже за себя. Ведь Чимин мог быть среди них, мог стать частью «наивных идиотов», но по несчастному стечению обстоятельств пролетел. А знает ли об этом Тэхён? Или, как и остальные, уверен, что Чимин точно участвует, и весь этот завуалированный спектакль поставлен для того, чтобы унизить его? Такого удара он точно не ожидал. Но, чтобы это ни было, парень не может смолчать и в сердцах выплёвывает: — Ты же понимаешь, что и ты теперь его часть? — И взглядом указывает на бланк в руках Тэхёна. Будь сейчас рядом двойник Чимина, он бы захлопал, чтобы хоть как-то разбавить напряжение от повисшей тишины. Будь здесь ещё и третий Чимин, он бы закрыл лицо ладонями, приглушённо пробормотав «дурак». Но в спортзале только один Чимин, и он тяжело дышит, будто сказал не одну единственную фразу, а целый развёрнутый монолог. Тэхён же остаётся относительно спокоен, но его состояние выдают исчезнувшие за кучерявой чёлкой брови. Он… удивлён, это понятно. Пак только надеется, что он не зол, потому что уже тысячу раз успел пожалеть о содеянном. И надо бы извиниться, но сознание отказывается подбирать подходящие слова. Поэтому напряжённое молчание продолжается, пока парни вглядываются в лица друг друга. И только сейчас Чимин замечает, насколько же они близко. Одно неверное движение, и их носы точно столкнутся. И то, что Тэхён давно уже не смотрит ему в глаза, а впивается взглядом в подрагивающие от прерывистого дыхания губы. Пак от такого еле борется с желанием их облизать. И то, что перед ним чуть ли не главный красавчик университета, за которого глотку порвут, посмей Чимин хоть слово против него сказать. А он только что как бы это и сделал и благодарен всем существующим Богам, что здесь они только вдвоём. И, разумеется, то, что с самого начала нельзя было вестись на эту игру и тем более что-либо отвечать. Не проигнорировал — проиграл. Тэхён оживает первым и, запрокинув назад голову, надрывисто смеётся. Чимин выходит из своеобразного транса и молча наблюдает за чужим приступом веселья, для которого он не видит ни одной причины. Но Тэхёна, видимо, уже не остановить. Он роняет бланк на, благо чистый, пол, накреняется вперёд, заваливаясь на стол так, что Чимин чудом успевает спасти ценные бумаги, и задыхается от хохота. Парень даже начинает переживать за его состояние, но всё равно предпочитает переждать, чем вмешиваться. Не хватало ещё что-нибудь эдакое сморозить. Ким тем временем пытается совладать с перерастающим в истерику смехом и, успокаивая себя таким образом, часто зачёсывает назад волосы. — Ты невероятен, Чимин-а, — выстанывает Тэхён, отчего Чимин заново краснеет и жутко хочет сбежать. Потому что, да, подобное он слышит впервые в свой адрес. Такое живое, искреннее, сказанное не для подлизывания, а просто так. Было вот на душе — почему бы не поделиться этим со второй? Минуты «славы» выпадают ему крайне редко, чему парень только рад. Но когда выпадают, умудряются вызвать в сердце самый настоящий ураган. После него трудно, приходится долго восстанавливаться, а потом наступает неизбежная часть — необходимость избегать того, кто стал инициатором подноготной всеми возможными способами. А Чимин крайне не любит это дело. Пусть лучше уж отстранённая вежливость, чем полное игнорирование. Но иначе нельзя. Иначе глупое сердце, гордо отвергающее все правила и принципы, начнёт верить во всякие глупости. Что парень кому-то приглянулся. Что любые слова и встречи не случайны. Что он нужен не в качестве жилетки для слёз и соплей и не как «незаменимый» помощник. А как личность. Как человек. Нельзя. Нельзя давать себе надежду. Только не после пары слов. А Тэхён, будто прочитав мысли Чимина, решает добить и добавляет ещё парочку сверху, для закрепления результата, так сказать: — Неудивительно, что Чонгук так хотел, чтобы мы подружились. Ты же настоящая сокровищница. — Ч-что ты такое-? — пытается выдать вконец разволновавшийся Чимин, даже не замечая, что инстинктивно встал и сделал несколько шагов назад. Подальше от эпицентра, что сеет в разум сомнения. Тэхён вновь становится серьёзным, поражая собеседника таким резким переходом, и, внимательно наблюдая за каждым движением парня, безжалостно продолжает: — Я просто не понимаю, как ты мог столько скрывать такое? Это чистой воды преступление! Мне что, нужно каждый раз нести околесицу, чтобы услышать от тебя не заученные предложения, а действительно твои мысли? — Я- — Ты учти, я буду это делать, если нужно. — Я сам отнесу твой бланк, — выдыхает, наконец, Чимин связные слова и, подобрав чужой листок с пола, спешит ретироваться, бросая напоследок: — Удачного дня, Тэхён. Передавай… передавай привет Чонгуку. Тэхён спокойно наблюдает уже за третьим, если считать случай в кафе, побегом Чимина и мягко улыбается, радуясь своей маленькой победе. Он даст ему фору, скажем, дня три, но потом уже начнутся реальные действия, а не этот детский сад. Нужно не забыть сообщить Чимину, что бегает-то Ким гораздо быстрее. И, чтобы не попасться и вывернуться, придётся либо давать отпор, либо продумывать заранее стратегию. Глаза Тэхёна чуть ли не сверкают в предвкушении. Хочется всего и сразу, но в его «социальном портфолио» не зря указано терпение в графе «Сильные стороны».

* * * *

Чимин, словно школьник, радуется выходным, несмотря на полномасштабную подработку, которая его ждёт. Его это уже не пугает. Нет, Чимин волнует другое. Ему надоело с затаенным дыханием смотреть за каждый поворот, прежде чем продолжать путь. Приелось бегать после пар, только бы выбраться из здания университета в рекордные сроки. Пропускать обеды, только бы не ступать в столовую. Последнее, кстати, сильно его беспокоит. И не в плане здоровья, нет. Всё дело в элементарных деньгах. Видимо, он похудел, поэтому штаны стали заметно спадать. А обновлять гардероб никак не входит в его планы. Максимум, на что парень готов выложиться, так это на нормальный ремень. Желательно, какой-нибудь универсальный, чтобы раз и на всю студенческую жизнь. Чимин не боится новой встречи с Тэхёном. Он боится новой встречи с Тэхёном на людях. Разные вещи. Он опасается, что тот в своей расслабленной манере подойдёт к нему и начнёт будничную беседу или, что ещё хуже, станет опять бредить. Пак, будто в каком-то ночном кошмаре, уже видит, как окружающие замолкают, все разом, устремляя свои взгляды на него. На того, кто не достоин, чьё место не рядом с университетской звездой, а с выкрашенной в серый стеной, в самом углу, подальше от света. Всё погружается во тьму, а глаза остаются. Они светятся, размножаясь с пугающей скоростью до тех пор, пока не облепляют Чимина со всех сторон. Даже от мысленной картины подобного парню становится дурно, а воздуха катастрофически не хватает. Поэтому, чтобы любой ценой избежать этой ужасной ситуации, он и сейчас идёт настороженно, словно хомячок, чувствующий, что над полем парит опасный хищник и может в любую секунду его учуять. Так и происходит. Чимину совсем не стыдно, что он позорно вскрикивает, когда его кто-то хватает за плечо. Но он тут же выдыхает, когда признаёт Намджуна. Тот чуть ли не приказывает ему следовать за ним и ведёт в направлении уже знакомого спортзала. Но его они проходят и останавливаются только в специальном кабинете, отведённом на сбор средств для участия в конкурсе. — Чимин, я был о тебе более высокого мнения, — сходу заявляет ему в лицо староста и скрещивает руки на груди, недовольно поджимая губу. Чимин удивлённо ведёт бровью и думает, где успел провиниться. Поручения выполнял исправно, никому не перечил, ни с кем не ссорился. Разве что… Неужели, Намджун зол на него из-за Тэхёна? Но как он узнал? А самое главное, кто ещё знает? Что же теперь ему делать? Публично извиниться или сразу подыскивать другой университет? Паника медленно, но верно затмевает здравый смысл, но всё резко прекращается, когда Намджун, раздражённо цыкнув на молчание вместо какой-либо реакции, указывает на стол и говорит: — Вот, посмотри. Чимин подходит к столу, смотрит на обычный листок c звкорючками, затем переводит вопросительный взгляд обратно на Намджуна. — Это заявление на литературный конкурс? — спрашивает он. Староста услужливо кивает и интересуется: — По-твоему, с ним всё в порядке? — Ну-у, — хочет пошутить Чимин, но, взяв в расчёт грозный вид Намджуна, неуверенно отвечает: — Да? — Господи, ну что за тормоз! — взрывается, наконец, собеседник и тоже подходит к столу. — Смотри, все данные на месте. Но, чёрт возьми, Чимин, как можно было забыть про подпись, если ты был тем, кто должен был следить, чтобы она обязательно была?! — Зачем мне ставить на чей-то бланк свою подпись? — недоумевает парень. — Твой. — Что, мой? — Твой бланк! На котором ты должен поставить свою подпись! Ну что, дошло наконец? А теперь ручку в зубы, оставляй свой автограф и на выход. Мне ещё заявления перепроверять. Мало ли, какие умники ещё чего напутали. — Погоди, Намджун, — хмурится Чимин, внимательней вглядываясь в бумажку, на которой чёрным по белому написаны его данные. Но этого не может быть, что он и озвучивает: — Этого не может быть. Я не подавал заявление, я не платил, я- — Ага, конечно, — отмахивается от него Намджун. — А деньги, наверное, за тебя ректор в кассу заложил. Очень печально, что у тебя внезапная амнезия, но я-то всё прекрасно помню. Когда смотрел списки, твоё имя как раз было последним. Я ещё удивился тогда, чего ты столько тянул? Должен же был первым бежать записываться, а тут такое. Совсем заучился, наверное. — Я… Я-я не могу это подписать, — выпаливает ошарашенный Пак, усиленно соображая. Последний в списке? Он? Но он же лично помечал последним Тэхёна! Не мог же тот-! Сердце ухает куда-то вниз. Всё вокруг замедляется, остаётся только неустойчивое дыхание, раздирающее тишину в помещении. Чимин делает вдох, но не выдыхает, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство. Тэхён помог ему. Он осознанно сделал что-то ради Пака. Без надежды на выгоду — ну какая ему от этого выгода? — возможно, со скрытым умыслом, но сам факт, что ради Чимина!.. — Не действуй мне на нервы, Чимин! Подписывай хренову бумажку и проваливай! — рявкает Намджун, да так, что Чимин возвращается с небес на землю, всё беспрекословно выполняет и спешит покинуть кабинет. — Тоже мне, особенный нашёлся, чтобы я на него ещё своё время тратил… «Ну что, побегал, Чимин-а?» — думается Паку, пока он бездумно бредёт по пустынному коридору. — «Теперь ты вОда. Иди, догоняй!» У него в голове не укладывается, что Тэхён, который ему не то что не друг, даже не хороший знакомый, вдруг показывает чудеса альтруизма по отношению к нему. Не Чонгуку, не какому-нибудь своему одногруппнику или другу. А Чимину. Чимину! Мелкой сошке, что страшится яркого света, как огня. Дружелюбному и вежливому третьекурснику, который без проблем отдаст хоть на неделю конспекты, но даже под страхом смерти не скажет правды про то, как, например, он себя чувствует. Уму непостижимо! И Чимин же, чёрт бы его побрал, не может этого так оставить! Ему придётся подойти к Тэхёну, поговорить с ним, разъяснить возникшее недоразумение и разойтись с миром. Причём всё это нужно сделать в срочном порядке, пока Намджун не отправил заявления к администрации университета. В противном случае Чимину придётся участвовать. А заодно быть должником Тэхёна. Нонсенс! Чимин резко тормозит и недоверчиво смотрит на своё отражение в одном из ближайших окон. Снова в байке, но чистой и даже не мятой, о чёрных волосах можно сказать то же самое, только вот выражение на лице какое-то ошалелое. Пак бы этому типу не доверял. Но, к сожалению, он и есть этот тип. И он собирается сейчас нарушить все свои возможные внутренние устои и первым подойти к тому, кого божился избегать. И, если бы не срочность, Чимин бы сначала узнал расписание Тэхёна, выгадал момент, когда он точно будет без компании, и уж потом начал бы действовать. Сейчас же что ему остаётся? Правильно, для начала хотя бы найти Тэхёна. А, судя по тихим коридорам и обеденному времени, все студенты сейчас находятся в одном месте. Чимин уже упоминал, что ненавидит студенческую столовую так же сильно, как всю свою жизнь в этот конкретный момент, когда нога делает первый шаг? Он оглядывает занятые столики, сканируя одно знакомое лицо за другим, и, наконец, находит свою цель. Отлично, пока что парень прекрасно справляется! Он медленно бредёт в нужную сторону, не забывая улыбками и взмахами руки приветствовать всех присутствующих, и молится, чтобы нужный столик не заметил его раньше времени. Видимо, нужно молиться вслух, потому что Чимина примечают сразу, как будто он не заурядный студент, а стиляга с розовым ирокезом. Пять пар глаз, включая самые опасные, впиваются в него и следят за всем процессом приближения. Чимин, пока идёт, даже успевает почувствовать себя героем какой-нибудь дешёвой школьной драмы, получившей крайне отрицательные отзывы от зрителей как раз-таки за бесталанный актёрский состав. Точнее за одного актёра. Он проходит без происшествий, не забывая себя за это похвалить, и приветствует, в первую очередь, единственного здесь друга: — Привет, Гук. Я- — Чимин-и-хён! — отмирает Чонгук и, резко вскочив, стискивает старшего в своих убийственных объятиях. Тот хрипит от натуги, но не вырывается и даже отвечает, слегка приобняв одной рукой широкую спину. Младшего от такой взаимности ведёт ещё больше, и он не хочет отпускать своего любимого хёна ещё добрые две минуты, что способствует нарастающему смущению Чимина. Он зовёт Чонгука, призывая его к благоразумию, и тот, наконец, дарит другу свободу, вновь усаживаясь за стол. Садится, но не умолкает, выпаливая: — А что ты здесь делаешь? — Но тут же себя исправляет: — Да какая, в принципе, разница, что ты здесь делаешь! Садись скорее рядом со мной. Мне столько всего надо тебе рассказать! — На самом деле, Гук-а, — неуверенно начинает Чимин, скашивая глаза в сторону, — я тут по делу. Мне нужно… Мне нужно поговорить. С Тэхёном. Прямо сейчас. Это не займёт больше пяти минут. Он не смотрит ни на кого конкретного, но знает, что Чонгук, в принципе, как и вся компания, сейчас замерли в изумлении и стали пожирать Чимина взглядами с удвоенным усилием. Это крайне неприятно, но он не может этого озвучить, поэтому продолжает стоять, немного сжавшись, и ждать приговора. Тот приходит незамедлительно в виде поднявшегося Тэхёна, который спешит приблизиться и произносит: — Всё нормально, парни. Хватит его смущать. Я как раз схожу за сладостями к чаю. — Он показательно выставляет вперёд стаканчик с дымящейся жидкостью и, повернувшись к Чимину, кивает тому в сторону прилавка. Путь до него проходит для одного из них чересчур напряжённо, а Ким тем временем давит ленивую полуулыбку и машет каким-то знакомым. Конечно, ему же не привыкать к такому вниманию. Не то что некоторым. Наконец, они становятся в очередь, и Тэхён вопросительно смотрит на своего низкого собеседника, как бы между прочим подмечая: — Мог бы и повременить с разговором и пообедать с нами. Чонгуку, знаешь ли, не очень приятно. Я бы на твоём месте позже перед ним извинился. Чимин бросает быстрый взгляд на столик, где остался друг. Тот действительно выглядит расстроенным, но парень решает сосредоточить всё внимание на Тэхёне, который искусно пытается его отвлечь. В другой любой день он бы на это повёлся, но не сегодня. — Я по поводу конкурса, — несмело произносит Чимин, надеясь, что в общем шуме их разговора не будет слышно. Но Тэхён загорается целью привлечь как можно больше студентов и, якобы не расслышав, наклоняется вперёд, ещё ближе к побледневшему от такой прыти парню. В нос тут же ударяет запах какого-то приятного парфюма, но Пак запрещает себе отвлекаться и уже громче говорит: — Ты записал в свой бланк мои данные. И, получается, заплатил тоже за меня. — Получается, что так, — просто отвечает Тэхён, пытаясь словить глаза Чимина, но тот специально вертится и игнорирует чужие старания. — Даже не спросишь, зачем я это сделал? — Это неважно. Мне нужно, чтобы ты подошёл к Намджуну, всё ему объяснил и заполнил заявление нормально. От своего имени. — Я сделал это потому, — игнорирует его Ким, — что захотел тебе помочь. Знаешь, друзья обычно так делают. Помогают друг другу. Так, для справки, вдруг ты не знал. Стоп, что он сказал?! — Ты не в себе, — начинает беспричинно закипать Чимин, которого уже не заботят окружающие. Его волнует сейчас только один зазнавшийся студент, строящий из себя непонятно кого и не заботящийся о последствиях своего необдуманного поступка. — Какие мы друзья, Тэхён? О чём ты вообще? — Что нам мешает ими стать? Не вижу в этом никакой проблемы, — пожимает плечами Тэхён, а Пак только поражённо выдыхает. Легче уже со стенкой поговорить. От этого хотя бы будет больше толку. Ким даже не понимает, что несёт полный бред! Забавляется? Или действительно не понимает? Нет, столовая точно самое неподходящее место для данной беседы. Вокруг слишком много лишних глаз и ушей, слишком много зрителей, которые- Много зрителей? Чимина осеняет. А почему бы не воспользоваться предоставленной возможностью и избавиться от общества Тэхёна раз и навсегда? Может сработать, только вот парень не уверен, уцелеет ли после этого его образ бесконфликтного и податливого студента. Однако такая жертва необходима, чтобы предотвратить дальнейшие сложности. Но, прежде чем действовать, Чимин должен попытаться хотя бы объяснить, что проблема есть. Вдруг, получится? — Тэхён, — говорит вполне мирно Чимин, не замечая, что очередь они давно прозевали, потому что всё это время стояли на месте. — Ты не понимаешь, о чём говоришь. Мы не можем быть друзьями. Даже приятелями. Мы… — Он должен озвучить это. Должен. Но этот факт не отменяет того, как же это тяжело. — Мы слишком р а з н ы е. — Разные? — удивляется Тэхён. — Мы живём в одном городе, и мы одного возраста. Думаю, для уверенного начала этого достаточно. Ты имеешь в виду факультеты? Разная нагрузка, расписание и прочие неприятности? Не беспокойся об этом. У нас с Гуком вообще не совпадают кор- — Нет, Тэхён, ты всё ещё не понимаешь, — вздыхает Чимин и радуется возможности потеряться в глазах собеседника. Так легче не замечать нарастающего давления со стороны. Ладно, поехали, попытка номер два. — Мы из разных социальных слоёв. И я не про достаток, успеваемость или популярность. Хотя это тоже стоит учесть. Ты знаешь, о чём я. — Не имею ни малейшего понятия, — честно отзывается Ким, и Чимину хочется выть от бессилия. Почему же до него всё никак не дойдёт? Пак же действительно старается, хочет обойтись одними словами, но, видимо, их Тэхён умеет только использовать, но никак не слышать. — Ничего страшного, я покажу. — Тэхён непонимающе хмурится и даже ничего не успевает понять, когда Чимин хватает его за запястье и резко дёргает, буквально выплескивая на себя стаканчик с ещё горячим чаем. Со стороны слышатся поражённые ахи и топот множества ног. Всё, как и спланировал Чимин. Наверняка это выглядело так, будто он подался к Тэхёну, а тот, в попытке предотвратить столь нежеланное столкновение, вылил на парня чай. Немного надумано и не совсем правдоподобно, но Пак уверен, что другие мысли посетят головы единиц. Как и задумано, все спешат к Тэхёну, который стоит ледяным изваянием и во все глаза смотрит на парня. Тот делает несколько шагов назад и морщится то ли от противно нарастающего гула, то ли от потемневшей ткани, что прилипает к телу. Он молодец, отлично справился. Но это ещё не конец демонстрации. Впереди главная часть. Интересно, его трюк удался? Если нет, то не так уж и хорошо Чимин разбирается в студенческом обществе и его психологии. Но, как по заказу, отовсюду слышатся встревоженные возгласы: — Тэхён-хён, Господи, ты в порядке? Не обжёгся? — Может, нужно в медпункт? С тобой точно всё хорошо? А за ними и беспочвенная озлобленность: — Что этот Пак тебе сделал? Он был слишком навязчивым? Оскорбил тебя? — Ты молодец, что не растерялся. Некоторые слов не понимают. Всё равно продолжают лезть. — А что, собственно, произошло? Чимин тебя как-то задел? Йа! Ему нужно знать своё место! — Что вообще такой, как он, делал рядом с тобой? Чимин нацепляет на лицо виноватую улыбку и начинает кланяться каждому недружелюбному взгляду, без слов извиняясь за всё, что бы он там, по мнению окружающих, ни совершил. Он не забывает украдкой взглянуть на Тэхёна и произнести «теперь понимаешь?» одними губами. Тот всё ещё в шоке, пытается отмахнуться от навязчивых знакомых и подойти к Чимину, но его чуть ли не физически удерживают на месте. Рядом также крутится взволнованный Чонгук, который даже не смотрит в сторону своего якобы лучшего друга. Чимин чувствует, как больно колет в груди, но привычно отступает. Всё так, как и должно быть. Тэхён перестанет нести околесицу про предполагаемую дружбу, не будет больше замечать Пака, и всё вернётся на круги своя. Всего-то и нужно было, что один разлитый стаканчик чая. Никто даже не замечает, как Чимин выскальзывает из душной столовой и не спеша идёт в туалет на первом этаже. Там, как и ожидалось, пусто, и парень без промедлений стягивает с себя байку и, поёжившись от еле ощутимой прохлады, начинает застирывать тёмные пятна в одной из раковин. Глаза то и дело пробегают по изуродованным запястьям, но его внимание сосредоточено не на красноватых полосках. А на белой спирали, что закручивается сморщенным волчком и тянется кончиком к ладони. Для Пака это не просто шрам. Это знак, узор. Как раньше клеймили рабов, он заклеймён на несчастное существование. Чимин знает, что глупо с его стороны утверждать, что это его, и только его, сознательный выбор. Потому что это не совсем так. Люди порой не следят за каждым словом, вырвавшимся изо рта. А под властью эмоций так вообще не соображают, что было произнесено, а что так и осталось только в их мыслях. Чимин знает. Чимин не раз испытывал на себе всеразрушающую силу слов. Не обязательно от знакомых неприятной наружности. От предполагаемых друзей, преподавателей, родителей… Паку казалось, что логичнее было бы страдать больше, если слышишь ругань от последних. Но то ли с ним что-то не так, то ли сердце парня слишком ранимое, он чувствует каждое всем своим существом. Пак проглатывает случайный комментарий, проводит через весь свой организм, испытывая ощутимую боль, и, если повезёт, выплёвывает. Но бывают же и такие, которые остаются. Застревают на неделю, месяц, потом и на годы, срастаясь с душой Чимина. Они-то и формируют его многочисленные комплексы, подпитывают уверенность в собственной незначительности и, конечно же, не позволяют дать шанс. Хотя бы Чонгуку. Хотя бы самому себе. Но ведь дело не в одних словах. Окружающие находят всё новые и новые способы показать, как же ты им не нравишься. Чимин честно старается не верить, игнорировать. Иногда даже получается. Но это умение пришло к нему не сразу. Были годы и годы слёз, когда парень не мог дать отпор. Он не мог понять, почему с ним это происходит. Почему люди жестоки, почему он родился таким. Почему вообще продолжает жить. Так продолжалось довольно долго. Пока Чимин не нашёл своё предназначение: быть полезным, но мимолётным дополнением в жизни других. Тогда-то и появились сотни «должен», тысячи «не должен» и маленькая жменя «можно». Жить по негласной идеологии легче и гораздо приятней, чем увядать и доводить себя вопросами типа «а нужен ли я кому-то?» или «можно ли назвать то, что происходит со мной, жизнью?». Дверь в туалет резко распахивается, и Чимин вздрагивает, задевая рукой краны и переключая на холодную воду. Он спешит исправить недоразумение и старается не дёргаться, будто он тут не о смысле бытия рассуждает, а только о чёртовом пятне, которое, кажется, так и не вывелось. Но пришедший, как назло, не идёт ни к писсуарам, ни к кабинкам, а также, как и Пак, останавливается у одной из раковин и самозабвенно моет руки. Чимин призывает всю свою силу воли, чтобы сразу не сорваться и, нацепив мокрую байку, выбежать в коридор. Это может показаться странным. Да, лучше расслабиться и дождаться, когда же другой парень уйдёт. — Любишь животных? — вдруг говорит незнакомец. Чимин украдкой видит, что тот покончил с мытьём рук, теперь просто стоит и рассматривает собственное отражение. Он вдумчиво хмурится, признавая в нём одного из друзей Чонгука, того широкоплечего сладкоежку, что заказал добрую половину меню. Пак не знает о нём много, по правде говоря, даже имени его не помнит. Но блондинистая выжженная макушка часто мелькала рядом с Тэхёном. Наверное, они с одного потока. Чимин вспоминает, что ему как бы задали вопрос и недоуменно моргает. Животных? К чему это он? А, точно, наверняка заметил руки. Молодец, что сам себе всё объяснил. — Да, но не уверен, что они отвечают мне взаимностью, — отшучивается Чимин и даже почти не врёт. Кошка аджумы действительно его недолюбливает, хотя они виделись от силы три раза. — Видимо, чересчур, — рассуждает вслух парень. Чимин надеется, что разговор на этом и закончится, как ему представляются: — Я Сокджин. Зови меня Джин-хёном. У нас не было возможности познакомиться, хотя я тебя знаю. Даже лучше, чем планировал. — Оу, — выдыхает он, явно не ожидая такого комментария. — Ну… Извини, хён? — Не стоит. Я сам любитель развешивать уши. Зато кажусь умным, оттого что узнаю многое от других. — Это… Замечательно? — неловко отвечает Чимин, когда пауза затягивается. Он уже хочет покончить с водными процедурами, как его останавливают следующие слова Сокджина: — Знаешь, что ещё мне известно? Как, например, выглядят следы ногтей на коже человека. — Чимин замирает. — И знаешь, откуда я это знаю? У Тэхёна были похожие, года два назад. — Дыхание сбивается, а руки непроизвольно отпускают намокшую ткань и прячутся за спиной. Чимин решается, наконец, повернуться к Сокджину. Тот абсолютно спокоен, только во взгляде всё равно прослеживается затаенная грусть. — Как раз до того момента, как его заметили. А потом всё, появились поклонники, имидж. Нельзя было выставлять напоказ слабости: слишком большое давление отовсюду. Да такое, что за кофтами ему бы точно не удалось долго прятаться. Чимина начинает откровенно трясти. Он делает хриплый вдох и не понимает, почему образ хёна вдруг искажается. Он не замечает, как горячие слёзы одна за одной сбегают по мертвенно бледным щекам. Разум не поспевает за сердцем, которое уже оплакивает горе Тэхёна — ему ещё предстоит в полной мере осознать масштабы услышанной катастрофы. Пак даже представить не мог, что в ком-то могло быть столько боли, что он начал самолично вредить себе. Это же… это высшая степень отчаяния. Он знает это, как никто другой. А Сокджин продолжает, делая крохотные шаги вперёд: — Тебе же уже говорили, что вы похожи, да? Так вот, вы действительно похожи. Это видит и сам Тэхён, потому и хочет сблизиться. Ты же играешь в глухонемого и даже не даёшь ему шанс. Ты ошибаешься, я его совсем не знаю, хочется крикнуть Чимину. Однако он стыдливо сжимается и отвечает привычным молчанием, самозабвенно глотая слёзы и всхлипы. Потому что это ложь. Он плохо помнит разговоры с Чонгуком, ведь старался больше не вслушиваться, а наслаждаться близостью и атмосферой единства. Но память услужливо подбрасывает нужные воспоминания, которые только сейчас обретают смысл. — Ты знаешь, Тэхён, — вновь начал о своём друге Чонгук, серьёзно глядя прямо в глаза Чимину. Тот слушал, но больше обращал внимание на детали на лице младшего. Потому что его интересовал сейчас не какой-то Тэхён, а Чон Чонгук с лохматой шевелюрой, открытым лбом и хмурой складкой между густыми бровями. Но младший, установив зрительный контакт, воспринял это как знак, что Чимин внимательно слушает, и продолжил: — Всегда выделялся. Но как только я его встретил, он казался несчастным, каким-то потерянным. Он думал, что его присутствие в нашей ещё только зарождающейся компании не к месту и часто надумывал себе всякое… Нехорошее, короче. — Чимин, не вдумывающийся ни в единое слово, только кивнул. — Я на год младше и не знал, что было с ним на первом курсе. Потому что внешне он выглядел, ну, хорошо. Очень хорошо. Потрясающе! Как человек, у которого всё под контролем. Ему и меня удалось обмануть, но остальные раскрыли мне глаза. Чимин мысленно морщится от того, каким же глупым он был. А всего-то и надо было, что не зацикливаться на собственных проблемах и попробовать хоть раз посмотреть по сторонам без страха быть раскрытым. — Он очень долго привыкал к тому, как на него реагировали окружающие. Он начинал терять себя, стараясь угнаться за идеальным образом, созданным другими. Только бы не разочаровать никого. Но мы — не стану говорить, что сделал многое, но всё же — помогли ему. Мы и его семья. Показали, что здоровое поведение — это плевать на мнение окружающих и быть собой. Даже не обязательно всегда. Хотя бы наедине и с самыми близкими людьми. До Чимина только сейчас доходит, что Чонгук говорил не своими словами. Но даже то, что он повторял, было важно. Было адресовано конкретно Чимину, который должен был уловить посыл, должен был хоть что-то понять. А он что сделал? В лицо выплюнул Тэхёну «разные». Ещё и был на сто процентов уверен в собственной правоте. Потрясающе. — Ты хоть понимаешь, что натворил своей выходкой? — вкрадчиво интересуется Сокджин, который успел подойти к нему вплотную и сейчас утирает нескончаемый поток слёз. А Чимин, оказывается, и не против вовсе. Стоит каменным изваянием, вбирает чужие слова и плачет ещё больше от проявленной в его сторону заботы. Пак знает, что должен от неё отмахиваться, должен не поддаваться мнимому дружелюбию. Но сейчас он это сделать точно не в состоянии. Джин же с укоризной замечает: — Все, понятное дело, оценили спектакль. Даже я удивился, как просто все повелись на твою неубедительную игру. Кажется, я в очередной раз переоценил умы студентов, — бормочет он и уже более уверенно подытоживает: — Ты вместе с чаем выплеснул Тэхёну в лицо то, что столько лет причиняло ему боль. Ну и зачем ты это сделал? — Я- — пытается сказать, как ему жаль Чимин, но давится очередным всхлипом. — Ну-ну, ты просто испугался, я так понимаю, — Сокджин впихивает ему в руку знатно намокшую салфетку и поворачивается к недоразумению в раковине. — Ну это точно никуда не годится. Ты наверняка заболеешь, если сейчас пойдёшь в этом. Давай я заберу это и постараюсь на днях вернуть чистым и выглаженным. А ты наденешь мою рубашку, хорошо? — Я не могу-! — дёргается Чимин, но Джину даже не нужен его ответ. Он раздевается, оставаясь в чёрной футболке, и бросает опешившему парню голубую рубашку. — Поартачься ещё мне тут, — ворчливо произносит Сокджин, выжимая байку. — Уж я-то знаю, как с вами, мелкими, надо обращаться. Поверь, опыт был. Вы же ни за что помощь не примите, если спрашивать. А если не оставлять другого выбора, всё срабатывает, представляешь? Ну что за люди, а? — Спасибо, — еле слышно бормочет Чимин, спеша скрыть раны за рубашкой. — Спасибо, я даже не знаю, как тебя- — Не обижай больше Тэхёна, хорошо? — тут же просит Джин и, не дожидаясь ответа, направляется к выходу. — Он дружелюбный малый. Не суди по нему со слов других. Попытайся узнать сам. Поверь, с этим проблем не будет. Перед тобой он готов раскрыться в любую секунду. — Но почему? — не понимает Чимин. — Ащ, ну что за ребёнок! — напоследок бросает Сокджин и исчезает за дверью. Чимин растерянно застёгивает пуговицы и спешит умыться. И что это сейчас вообще было? Почему после короткого, но весьма продуктивного разговора что-то будто пошатнулось внутри? Может, это моральные устои, устанавливаемые годами? Или сердце, что никогда не соврёт? У Пака нет сил разбираться сейчас с этим. Но извиниться всё равно надо. За свою ли глупость… Или же за трусливость.

* * * *

Осень постепенно становится полноправным хозяином положения, вымораживая беспощадным ветром и продолжительными ливнями. Но Намджуна, разумеется, не заботит погода. В принципе, как и всё остальное, кроме себя и своих обязанностей, которые он любит раздавать всем неугодным. Или Чимину. Тот всё никак не может придумать план по парированию просьб с невозможностью отказать и чуть ли не каждый день расплачивается за это. Вот и сейчас он освобождается только в восемь и уныло плетётся к остановке, кутаясь в огромную куртку, доставшуюся ему от брата. В субботу все нормальные студенты заканчивают ещё до обеда, но Пак, кажется, счастливчик по жизни. Он не только не смог и слова вставить на требования старосты, но ещё и умудрился вляпаться в своеобразный конфликт со знакомыми, проходящими мимо кабинета. Ну, не совсем конфликт. Чимин просто стоял и выслушивал нравоучения от старшекурсников, которым приспичило напомнить ему, как некрасиво он поступил тогда в столовой с Тэхёном. А парень наивно надеялся, что за пару месяцев всё утихнет. Ага, размечтался. Нет, не было открытой травли или чего-то подобного. Отношение к нему практически не изменилось. Но многие считали своей прямой обязанностью подойти и на свой манер отчитать его. Чимин тысячу раз извинялся перед всеми. Перед всеми, кроме Тэхёна. Не было возможности, утешает себя он. Они вроде и сталкивались на дальних концах коридора, но Чимин убегал прежде, чем Ким успевал хоть шаг сделать. После разговора с Сокджином он стал внимательный, выбрав тактику незаметного наблюдения со стороны. Больше он такой ошибки, как бездумные открытые действия, не допустит. Но Паку быть невидимым, особенно после того инцидента, стало так же трудно, как Намджуну не напоминать каждому о своей значимости и занятости. Поэтому наблюдения ни к чему до сих пор не привели. Но он не отчаивается. Не должен. Чимин смотрит на пасмурное небо и жалеет, что не взял зонтик. Будет обидно, если он промокнет, ведь отопление в его квартирке оставляет желать лучшего. Аджума причины этой неприятности, конечно же, умалчивает. А кто такой Чимин, чтобы хоть что-то у неё выпытывать? Внезапно в кармане вибрирует телефон, и Чимин, не задумываясь, отвечает на звонок. — Чимин? — раздаётся голос Чонгука, и Паку бы стоило придумать повод для скорейшего окончания разговора. Вот только какое-то дурное предчувствие останавливает его, и он терпеливо ждёт продолжения от младшего. Тот звучит обеспокоенно, в некоторой степени печально, отчего сердце Пака болезненно сжимается. Неужели, опять что-то случилось? — Чимин-хён, пожалуйста, мне нужна твоя помощь! — Что случилось? Ты где? — тут же отзывается Чимин, забывая обо всех своих заботах. Всегда он так. Когда на кону благополучие других, в особенности Чонгука, всё побросает и примчится на помощь. — Чимин-и-хён, ты мне очень нужен, — плаксиво растягивает Чонгук и переходит на какой-то невнятный скулёж, пугая парня ещё больше. Но, после минуты успокаивающих слов Чимина, всё-таки называет адрес. Пак облегчённо выдыхает и чуть ли не приказывает оставаться на месте. Тот что-то ещё бормочет, но внезапно отключается. У Чимина от такого перехода мурашки по коже. Если Гук даже не в состоянии объяснить, что с ним, это дурной знак. Значит, всё действительно очень серьёзно. Возможно, хуже даже последнего раза. Пак мгновенно забывает об усталости, о собирающемся дожде, обо всём мире в целом и сломя голову несётся в противоположную сторону от автобусной остановки. Благо, названный адрес в пятнадцати минутах бега от университета. Чимин движется без сомнений, сосредоточившись на одной цели: поскорее добраться до Чонгука. Что же у него произошло? Очередная тяжёлая ссора с друзьями? С родителями? Проблемы в личной жизни? Чимину всё равно. Он поддержит в любом случае, даже если выяснится, что младший сам во всём виноват. Он уже научился не оценивать всё поверхностно, а дать проблеме время настояться, чтобы позже было легче с ней разобраться. Пак всегда так делал и никогда не жалел об этом. За практически два месяца своеобразного затишья он успел подобающе извиниться перед Чонгуком и даже два раза угостить его обедом. Младший всё забыл ещё при первом «прости», но Чимину этого казалось мало, и он закрепил результат едой. Не много и не мало, достаточно. Без лишней навязчивости, но и без чрезмерной отстранённости. Баланс, который он с каждым днём старается совершенствовать. Должен совершенствовать. А должен ли? Вот! Вот главное изменение, к которому Чимин всё никак не привыкнет. Смелые действия Тэхёна вкупе со словами Сокджина посеяли в нём сомнение. Он всё ещё живёт по старым правилам, но теперь осмеливается рассуждать: а имеют ли они смысл? Это немного, но только для постороннего. Для Пака это своего рода покорение космоса. Высадка на другую планету. Осваивание новой цивилизации. Изучения самого себя и своих мыслей. Неплохо для заурядного второстепенного героя, да? Чимин добирается до нужной многоэтажки в рекордные сроки и чувствует, что точно упадёт, если хоть минуту не уделит дыханию. Он и делает это. Подымаясь по лестнице. Этажи сменяют друг друга, пока Пак не останавливается на нужном, вперив взгляд в единственную железную дверь. За ней слышатся разговоры, заливистый смех и приглушённая музыка, но, когда звонил Чонгук, Чимин точно помнит, что всё было тихо. Он уверенно жмёт на дверной звонок и с замиранием сердца ждёт ответа. Только через добрые пять минут ему открывают, и на пороге застывает Тэхён. Чимин выпячивает глаза и в шоке открывает рот. Ким выглядит не менее удивлённым, но хотя бы не таким потрёпанным, как запыхавшийся парень. — Я, наверное, дверью ошибся, — зачем-то бормочет Чимин клишированную фразу, но не поворачивается, чтобы уйти. — Отлично выглядишь, кстати, — зачем-то выпаливает он и поспешно прикусывает язык, надеясь, что не слишком видно его красных ушей. Странно, другим делать комплименты гораздо легче. Тэхён удивлённо моргает, выходя из своеобразного транса, и с несмелой улыбкой отвечает: — Спасибо. — Ну, я тогда пой- — Чимин-хён! — кричит из-за спины Тэхёна Чонгук и, чуть не снеся друга, буквально валится на Чимина, обдавая его сильным запахом алкоголя. Пак морщится, но забывает о брезгливости и хочет уже спросить младшего, всё ли с ним в порядке, как тот бессовестно выдаёт: — Мой подарок прибыл, Тэ-хён! Не думал же ты, что я действительно ничего не подготовил для тебя?! Чимин усиленно соображает, что тут вообще происходит, и упускает момент, когда его затаскивают внутрь. Тело тут же обдаёт жаром, и он спешит избавиться от куртки, настороженно прижимая её к груди, словно щит. Его ведут через комнаты с контрастным освещением, по дороге выхватывая лишний предмет одежды и бросая куда-то на кушетку. Парень пытается сопротивляться, но куда он против атлета-Чонгука, который совсем недавно победил на соревнованиях? Наконец, его снимают с буксира, и Чимин с ужасом слышит счастливый возглас младшего: — Ребята, у меня получилось! Господи, этот день действительно нужно отметить в календаре! Я привёл его! Я наконец-то привёл сюда Пак Чимина! Пак больше не обращает внимание на громогласные возгласы Чонгука, смешанные с десятком им подобных, и усиленно рассматривает окружение, чтобы трезво оценить обстановку. А заодно и найти заветную дверь. Это чья-то квартира, причём, судя по внушительному размеру комнат, хозяин жилплощади явно не бедствует. Туда, куда его притащил младший, Чимин насчитывает человек пятнадцать, но точно помнит, что по пути были ещё. Вечеринка? Ну да, вон и алкоголь на месте. Только обстановка не сумасшедшая, как это принята на студенческих попойках, а более расслабленная, в какой-то степени даже уютная. Все болтают, двигаются в такт бодрой музыки или просто сидят и наслаждаются атмосферой, потягивая очередной коктейль с кусочками фруктов. Пак помнит этот вид веселья. Сам появлялся пару раз на таких. Так, для галочки, чтобы его не записали в зануды или отшельники. Выход находится практически сразу, но Чимину не позволяют так просто сбежать. Счастливый Чонгук вновь лезет со своими нежностями, кто-то подходит поздороваться, и парень даже не замечает, как в его руки усиленно впихивают стаканчик с своеобразным соком. Он отвечает на каждую улыбку, ободряюще похлопывает по плечу младшего, нисколько не злясь на его выходку, и медленно движется сначала к столику, чтобы отставить там неизвестную жижу. Нет, сегодня он напиваться не намерен. После алкоголя слишком хочется объятий и прикосновений, отчего Пак превращается в несчастный комок из капризов и нытья. Такого точно нельзя допустить. Но, к сожалению, находятся несогласные. Например, тот же Чонгук. Он хмурится на попытки Чимина избавиться от выпивки и протягивает ему другой стакан, повнушительней. И его содержимое явно покрепче сладко пахнущего сока. Пак пытается отвлечь заботливого младшего, но терпит поражение и чуть ли не отмахивается на очередное предложение, наконец, выпить. Неосторожный жест несёт за собой тяжёлые последствия: виноватая моська Чонгука и испорченная полосатая кофта, которая когда-то была нежно-зелёного оттенка. Чимин натянуто смеётся на извинения и торопится к долгожданному выходу. Кто-то услужливо показывает ему, где ванная, и парень, рассыпавшись в благодарностях, спешит скрыться в ней. Яркий свет и белый цвет неприятно режут глаза, и Паку приходится долго смаргивать слёзы, прежде чем подойти к раковине. Он не забывает вздохнуть от открывшейся ему роскоши и в очередной раз удивляется, что же это за богатый хозяин, который спокойно может себе позволить студенческую вечеринку. Это удовольствие не из дешёвых. Наверняка у него богатые родители, или сам он невероятно успешен. Чимин решает не гадать и сосредоточиться на оранжевом пятне, что даже немного задело светлые джинсы. Про кофту он вообще молчит. Такую либо выбрасывать, либо на тряпку пустить. Он бесполезно втирает воду в плотную ткань, не до конца понимая, зачем это делает, как кто-то входит в ванную вслед за ним. Ну конечно. Конечно это должен быть Тэхён. — Прости, тебе нужно… — бессвязно бормочет Пак, не находя в себе силы оторвать взгляд от Кима. Парень нисколько не жалеет, что недавно отозвался о его внешнем виде. Тэхён действительно выглядит обворожительно в бордовой рубашке, заправленной за пояс облегающих брюк. На голове же не привычный творческий беспорядок, а аккуратно уложенные кудри. Боги, как Чимин умудряется дышать так спокойно рядом с ним? Ещё и без дрожи в голосе говорит: — Я уже закончил. Ты можешь- — Закончил, говоришь? — усмехается Тэхён, скашивая взгляд на его кофту. И добавляет с мягким упрёком в голосе: — Хоть бы врать умел убедительно. А тут… Сплошная катастрофа. Собеседник намеревается уходить, и Чимин, действуя инстинктивно, хватает его за руку. Он сам поражается своей дерзости и смелости, но, возможно, лучшего шанса поговорить наедине может не быть. Пак не тянет, вообще ничего больше не делает, и Тэхён, безмерно удивлённый чужой инициативе, сам разворачивается и с вопросительной улыбкой смотрит на вконец растерявшегося парня. Тот позволяет руке плавно соскользнуть, пройдясь по запястью и даже касаясь чужой ладони, отчего, кажется, оба вздрагивают. Чимин старается смотреть прямо в глаза, как привык Ким, хоть это и безмерно трудно, и неуверенно начинает: — Тэхён. Я должен перед тобой извиниться. Я повёл себя по отношению к тебе отвратительно. Я не должен был… вообще что-либо подобное делать. И мне искренне жаль, что ты стал жертвой моей несдержанности. Прости меня. — Я, — тянет явно удивлённый такому повороту событий Тэхён. Пак уже не видит его выражения лица, потому что стыдливо сгорбился, ожидая хоть какой-то реакции. — Нисколько на тебя не злюсь. И не обижаюсь. Скорее расстроен. Но так всегда бывает после явного отказа, так что я- — Я не отказывал тебе! — вдруг выпаливает Чимин и, замечая озадаченность в тёмных глазах, исправляется: — Точнее, отказывал, но не хотел. Честно. Я не хотел отталкивать тебя. — Пак вздрагивает от собственной откровенности и еле слышно добавляет, решаясь выложиться по полной: — Ты даже не представляешь, насколько. — Тогда почему ты это сделал? — в тон ему интересуется Ким, и Пака ведёт от этой интимной атмосферы, созданной сейчас между ними. В ней не хочется врать, хочется раскрыться и надеяться, что поймут. Это… может быть опасно. — Я, кажется, догадываюсь. Но хотел бы услышать ответ от тебя. — Я уже говорил тебе, даже показал, — напоминает Чимин, вздыхая. — Но могу ещё раз всё объяснить. Постараюсь, по крайней мере. Однако и ты должен перед этим ответить на мой вопрос. Почему ты хочешь этого? Быть друзьями. Со мной. — Это очень просто, Чимин-а, — улыбается Тэхён. Пак уже готов с ним поспорить, как слышит короткое: — Ты мне с первой нашей встречи понравился. — Первой встречи? — хмурится парень, силясь вспомнить хоть что-то, но у него, как на зло, будто память отшибло. В голове раздражающая пустота. Со стороны слышится снисходительный смешок, и ему рассказывают: — Ты помог Чонгуку дотащить меня до медпункта. У меня никак не останавливалась кровь из носа, и я временами отключался из-за слабости. Медсестры тогда не было, а Гуку надо было бежать на финальную тренировку перед его самыми первыми соревнованиями. Но он не хотел бросать меня, и ты вызвался помочь. Просидел со мной часа три, пока мне не стало хоть сколько-то лучше. Потом ещё и сладким чаем угостил на следующий день. — Чимин заметно краснеет. Кажется, было такое. Только сейчас за свою доброту ему неловко, потому что он знает, что последует за ней. Тэхён не заставляет себя долго ждать и нарочито весело заканчивает: — Ну, а потом ты исчез. А когда появлялся в поле зрения, практически сразу убегал. Ещё и отговорки такие глупые придумывал, жуть просто. И как только Гук-и тебе верил? — Сам иногда удивляюсь, — виновато улыбается Чимин, но тут же одёргивает себя. Что-то он совсем забылся рядом с Тэхёном. И умеет же он зубы заговаривать! — Так что, из-за одного случая так воспылал идеей сблизиться? — Не совсем. Прибавь к этому слова Чонгука. Их было много. Очень много. Я, наверное, каждый ваш проведённый вместе час помню. Ещё наблюдения со стороны. Не специально, конечно, не подумай. Но я с уверенностью могу сказать, что заинтересовывать ты умеешь, Пак Чимин. — Даже такого, как Ким Тэхён? — в сомнении выгибает бровь Чимин, со странным удовольствием вступая в игру. Тэхён довольно щурится и с широкой улыбкой отвечает: — О, поверь, Ким Тэхён первым пал от твоих чар. Ванную наполняет тихий смех, разбавленный слегка хриплым. Чимин чувствует себя гораздо лучше после такого вот разговора и даже не сразу подмечает, что в компании Кима позабыл о своих глупых правилах, постоянно сдерживающих его. Улыбка медленно сползает с лица, и он вновь зажимается, чувствуя, как уверенность с каждой секундой утекает сквозь пальцы. Да, он привлёк внимание такого, как Тэхён. Но что из этого выйдет? Редкие встречи, как с Чонгуком? Статус «друзья», который Пак даже не почувствует, потому что всё равно большую часть времени будет один? Лишние затраты сил и вечные неловкости, связанные со студентами, которые наверняка будут против такой своеобразной дружбы? Чимин глуп, если пусть даже на мгновение, но поверил, что из этого действительно может что-то выйти. Поэтому он говорит: — Ты ответил на мой вопрос. Поэтому я скажу тебе, почему у нас ничего не получится. Когда я заявил, что мы разные, это было не беспочвенно. Да, возможно, в чём-то мы похожи, но мы как небо и земля, когда дело касается… Отношений. Допустим, дружеских. Я вижу, как ты дружишь, Тэхён. Подмечаю, как зависаешь в компании часами, если не днями. Обращаешься за помощью и поддержкой и при этом беспрекословно приходишь на помощь, когда нужно. Ты заботливый, внимательный, весёлый. И друзья у тебя точно такие же. А теперь посмотри на меня. — Тэхён выполняет просьбу, въедаясь взглядом в Чимина с удвоенной силой. Пак, правда, не совсем это имел в виду, но не поправляет, а продолжает объяснять: — Да, я крайне вежливый и дружелюбный, но, если ты действительно хоть немного верно сложил картину из слов Гука и личных наблюдений обо мне, я… отвратителен. Я не создан для таких серьёзных вещей, как дружба. Я боюсь, как огня, оступиться. Потому что не встану. И помощи не попрошу, потому что элементарно не умею. И это только меньшее из всех зол, что спрятаны во мне. И ты всё ещё будешь утверждать, что я тебе понравился и что ты хочешь такого друга, как я? Чимин напряжённо выдыхает, утомлённый такой эмоциональной речью. Ну вот, он открылся, он обнажил свою душу. Впервые за много лет. И это чертовски неприятно. А молчание Тэхёна и этот его задумчивый взгляд только добавляют масла в огонь сожалений. Зря он это затеял. Зря не дал с самого начала уйти Киму. Зря вообще не пошёл сразу домой, а попёрся в ванную. Что его тирада изменит? Принесёт только больше проблем, Пак уже представляет бессонные ночи, что его непременно ждут. Чёртово сердце! Неужели, нельзя быть посдержанней и помалкивать? Желательно, всегда. — Я понял только одно, Чимин, — тихо отвечает Тэхён. — Тобой движет страх. Ты боишься, что ничего не выйдет. Буквально зациклен на этом. Но как ты это узнаешь, если не попробуешь? Почему тебе так трудно… отпустить себя? — Ох, я даже хуже в объяснениях, чем я думал! — печально вздыхает Чимин и усиленно думает, как же ему ещё донести свою мысль, но при этом полностью не раскрыть себя. Пак решается вновь пуститься в демонстрации и сравнения, потому что со словами он, как ни старайся, не совсем дружит. — Я… я поучаствовал в литературном конкурсе. И прошёл на второй этап. — Правда? — оживляется Тэхён и искренне говорит: — Поздравляю. Я нисколько в тебе не сомневался. В остальных возможно. Но только не в тебе. — Спасибо, — смущённо отвечает Пак, подавляя улыбку. Он сам от себя такого не ожидал. Потому что заданная тема была действительно сложной, и первый час он даже не знал, как к ней подступиться. Но справился. Он и ещё лишь два человека из их университета. Это серьёзный повод для гордости. — Я смог это сделать только благодаря тебе. Только потому, что ты захотел мне помочь. И я… я не знаю, как реагировать на это. — Чимин переводит дыхание, но быстро возвращается к продолжению, чтобы не дать Киму вновь себя отвлечь: — Думаю, я смогу вернуть тебе деньги только к Рождеству. Прости за задержку, но для меня это внушительная сумма. — Парень старается не смотреть на собеседника и представить, что говорит сам с собой. В противном случае у него ничего не выйдет. Всё-таки для Чимина откровенничать — слишком сложный уровень. — Но дело даже не в деньгах. Этот конкурс был очень важен для меня. У меня нет особых талантов, мало что выходит действительно хорошо. И это был единственный шанс показать себе, что я чего-то стою. Что я не топчусь на месте, а медленно продвигаюсь в саморазвитии. Своего рода испытание собственных способностей. Как соревнования для Чонгука, только проверку проходит не тело, а ум. И именно ты дал мне этот шанс. Я хочу отплатить тебе тем же, поделиться хотя бы кусочком счастья, что я испытал неделю назад. Но я не могу это сделать так, как хочу. Как бы это сделали нормальные приятели или друзья. Могу… Должен только словами благодарности, потому что это правильно для такого, как я. Теперь понимаешь? — Что, — хрипловатым голосом произносит Тэхён, — что именно ты не должен делать, но хотел бы? — Эм, мне прям показать? — неловко уточняет Чимин, до последнего надеявшийся, что этого можно избежать. Но ответом ему служит утвердительный кивок. Что ж, почему бы и нет? Всё равно здесь никого нет, а он и так уже разоткровенничался. Раз начал падать, то почему бы и дно заодно не пробить? Парень делает несколько нерешительных шагов вперёд и берёт широкую ладонь Тэхёна своей подрагивающей. — Вот, например. Я так иногда делаю с Гуком, когда обычного «спасибо» недостаточно. Но тебе наверняка неприятно, когда я- — Мне приятно, — тут же отрезает Тэхён, бережно сжимая короткие пальцы Пака. Тот от его прыти, мягко говоря, теряется и даже не знает, стоит ли продолжать. Они слишком близко. И даже не это самое безумное, а то, что Ким не против и всячески поощряет продолжать: щурит глаза, сам движется навстречу, шире улыбается. Чимин не понимает его мотивов, но всё равно добавляет: — Я бы очень хотел пригласить тебя в кофейню, где я работаю, чтобы угостить чашечкой чая с пирожным. Но ты- — Я уже согласен. — То есть ты не против. — Нет. — И я не кажусь тебе навязчивым. — Ты? Навязчивый? Скорее наоборот. — Ох, я даже не знаю, что теперь- — Ну, я не эксперт, — нарочито серьёзно размышляет Тэхён. — Но, думаю, исполнять все свои намерения? За руки мы уже подержались, остаётся только кафе. Для тебя я свободен в любой вечер. — Оу, — опускает взгляд Чимин и нещадно краснеет, замечая, что их конечности всё ещё сцеплены. Тэхён только шире улыбается на такую реакцию и пресекает всякие попытки Пака отстраниться. Тот бормочет: — Я… Мне уже пора. Я вообще оказался здесь случайно, Гук-и постарался. И я не хочу причинять неудобства хозяевам, а то они- — Поверь мне, никаких неудобств. Я здесь живу, вместе с Сокджином. И это моя вечеринка. — Чимин открывает в изумлении рот и откровенно пялится на своего собеседника, будто тот раскрыл для него тайну человечества. Тэхён хрипло смеётся и, изловчившись, заключает парня в тесные объятия. Тот, понятное дело, замирает, чем Ким и пользуется, притягивая его ещё ближе. — У меня, кстати, день рождения, если ты не знал. И, по словам Гук-и, ты мой подарок от него. Как же я могу отпустить свой подарок? — Больше слушай этого малолетнего манипулятора, — приглушённо бурчит Чимин в широкую грудь и на всякий случай уточняет: — Тебе сейчас нужны объятия? — Как никогда, — выдыхают ему в макушку, отчего парень вздрагивает, но вырваться не пытается. Что же, если нужны, он готов их дать. Пак обнимает в ответ неуверенно, будто боится, что своими действиями разозлит или вызовет резкий приступ отвращения к себе. Но Тэхён, видимо, ставит рекорд по вызванным сердечным приступам у своего нежданного гостя, потому что говорит: — То есть, если я буду говорить, что мне нужны объятия, ты будешь мне их незамедлительно предоставлять? — Если я могу дать людям то, что они хотят, я делаю это, — тихо отвечает Чимин, постепенно привыкая к такой близости и в тайне наслаждаясь ею. Он чувствует, как внутри разливается приятное тепло. Он чувствует себя значимым, даже незаменимым, пусть это и примитивный самообман. Чувствует, как сердце подстраивается под ритм другого, такого же мучительно бьющегося и жаждущего… ответной нежности. — Даже если это навредит тебе? — вдруг спрашивает Тэхён, и дымка комфорта тут же рассеивается, заставляя Пака вздрогнуть. Он еле слышно выдыхает «да» и отчаянней цепляется за мягкую рубашку, пропитанную приятным парфюмом. Вечер откровений, вечер открытий, вечер незабываемых моментов, совсем скоро он закончится. Чимин хватается за последние минуты счастья, которые Ким, сам того не подозревая, подарил ему. За это невозможно расплатиться ни десертом, ни деньгами. Настолько драгоценно это для разбитого сердца парня. Тэхён между тем шепчет: — Кажется, я всё-таки выпил лишний коктейль. Позволяю тут себе лишнее, но ты даже не против… — Спишем всё на то, что это твой день. — Который никогда больше не повторится, хочет добавить Чимин, но сдерживается и даёт им обоим ещё немного времени. Вау, наверное, так и чувствуют себя нормальные люди, проносится у него в голове. Они ничего себе не надумывают, получают от общения всё, наслаждаются близостью, вообще могут себе позволить отдаться ощущениям. И всё это в любое время, а не на случайной вечеринке, куда тебя даже не пригласили. Всё это когда-то было и у него… К сожалению, всему хорошему свойственно быстро заканчиваться. А в случае с Чимином, так ещё и безвозвратно. Только вот Пак не понимает, разобрались ли они во всём с Тэхёном. Это всё закончится вместе с вечером, как и должно? Или всё-таки хоть часть слов имеют свой вес, а не была пустым звуком? Нет, что у них вообще за общение такое? Помощь от Чимина, спустя почти два года странные комментарии от Тэхёна, затем его помощь, инцидент в столовой и, получается, объятия в ванной. Это, мягко выражаясь, странно. И Чимин лишь хочет, чтобы была хоть какая-то ясность. Но, судя по состоянию обоих, это точно будет не сегодня.

* * * *

— Тэхён, сейчас же отпусти! — шипит Чимин, нервно оглядываясь по сторонам. Ну конечно, студенты бросают на него косые взгляды и совсем скоро в общих разговорах будет проскальзывать его имя. На что, в принципе, он надеялся, стоя в заполненном людьми коридоре рядом с Кимом. Тот, кстати, не слушает закипающего Пака и с беззаботной улыбкой ловко переплетает их пальцы. Чимин проглатывает вскрик и, вкладывая в голос всю свою выдержку, интересуется: — Ты что вообще творишь? Все же смотрят! — Я уже говорил, — спокойно тянет Тэхён, выбешивая тем самым парня ещё больше. Да он настоящий безумец! — Согласишься со мной пообедать, я тебя отпущу. — Ненормальный, — вздыхает Пак, сдаваясь. Его собеседник от этого буквально сияет и нетерпеливо тянет в сторону, но Чимин дёргается, приговаривая: — Да пойду я, пойду. Только руку отпусти. Мало ли, подумают ещё, что ты- — Что я «что»? — резко останавливается Тэхён, пристально глядя в испуганные глаза Чимина. Тот мнётся, застигнутый врасплох чужим любопытством, и еле слышно отвечает: — Что ты ко мне неравнодушен. Друзья за руки не держатся, Тэхён-а. — Правда? — наигранно удивляется Ким и, даже не думая отпускать маленькую ладошку, возобновляет путь. — С чего ты взял? — С Джин-хёном и Гуком ты за руки не держишься! — А ты что, за нами следил? — фальшиво поражается Тэ. — Да ты сам меня к ним всегда тащишь! Тут хочешь не хочешь, да заметишь! Ему отвечают заливистым смехом. Да уж, Чимин ещё смел думать, что в день рождения Тэхёна всё было привычной ложью и громкими, но пустыми словами. Ничего подобного! После единственного нормального разговора между ними, Ким будто с цепи сорвался. Вёл себя так, будто они реально лучшие друзья, чем откровенно пугал парня. Он вылавливал его в коридорах, втихаря выучив расписание и нужные кабинеты, чтобы просто поболтать или, самое страшное, сходить вместе на обед. Если времени совсем не было, Чимину доставались быстрые объятия и парочка смущающих фраз типа «ещё увидимся, Чимми» или «я так по тебе скучал, Чим-Чим». Или нокаутирующее «я сегодня весь день думал только о тебе, Чимин-а». И это на глазах у всех или в его компании! Причём отнюдь не шёпотом! Чимин же был, как когда-то упомянул Тэхён, настоящей катастрофой. Он вздрагивал на каждое прикосновение, но старался отвечать, чтобы не обидеть. Смущался от коверканья собственно имени или от обычного комплимента. Крайне сдержанно вёл себя, когда рядом были ещё и Чонгук с друзьями, стараясь разговаривать либо с младшим, либо с одним из Кимов. Сначала Пак думал, что всё закончится, как только он сводит Тэхёна в свою кофейню, поэтому сделал это как можно скорее. Но не тут-то было! Теперь Ким и туда заглядывал, прознав про временные рамки чиминовых перерывов. Чимин терялся от его напора, пугался любого внимания к себе на публике, а ещё пытался-таки разобраться, что он на самом деле испытывает от таких глобальных изменений. А ведь всё начиналось невинно. Они виделись от силы два-три раза в неделю и обедали хорошо если один раз. Но, только Чимин успел к этому своеобразному режиму привыкнуть и перестроился на определённую манеру поведения, лучше всего подходящую под ситуацию, Тэхён перевернул всё с ног на голову, увеличив частоту встреч до пяти чёртовых раз. Ладно, допустим. Ещё до наступления декабря Пак смирился с тем, что слово «университет» приравнивалось не к слову «учёба», а к «Ким Тэхён», и заметно продвинулся в общении. Разговоры наедине давались теперь ему легко, пусть иногда и очень изматывали. Тэхён был крайне чутким собеседником, мог со скоростью ветра поднять настроение, слушал так внимательно, что Чимину иногда хотелось спросить, всё ли у него в порядке с лицом. Так пристально Ким в него вглядывался. С компанией, конечно, было потяжелее. Много человек, невозможность подстроиться под каждого, поэтому приходилось просто сидеть и желательно помалкивать. Весь университет наблюдал за этой странной дружбой с открыто читаемым недоумением на лицах. Многие даже не предполагали, что это так далеко зайдёт — впрочем, как и сам Чимин — поэтому реакция спустя почти два месяца этого недоразумения была подобна взрыву. Пака стали замечать, его стали ненавидеть, ему стали завидовать, о нём перестали молчать. И только благодаря своеобразной подготовке к этому — парень знал, что так будет — и бесценной поддержке Тэхёна Чимин был слепоглухонемым перед обидчиками. Хотя парочка обидных слов всегда проскакивала, отчего подушка по ночам впитывала всё новые и новые потоки слёз. Решающим этапом, пожалуй, стало то, что Чимин начал видеться с Тэхёном каждый день. Каждый чёртов день. Он даже не сразу заметил это. Был как всегда на подработке, как вдруг заявляется новоявленный друг. И всё бы ничего, но тот появился в воскресенье и был рядом всю неделю, включая субботу. Только тогда Пак понял, что пропал. Что нет больше дна, которое можно пробить. Ну, он очень на это надеялся. Нет, Чимин ни в коем случае не ненавидел их встречи, он, наоборот, наслаждался каждой минутой. И пусть сначала зарождающиеся отношения вызывали сомнения, тревогу и внутренний диссонанс, то позже парень заткнул их и со счастливо бьющимся сердцем радовался новому дню, потому что тот приносил чуть ли не долгожданную встречу с Тэхёном. Ряд «не должен» постепенно сужался или же вовсе игнорировался, что также способствовало беспокойству Чимина. Но Ким ему просто не давал во всём этом погрязнуть, затапливая вниманием и заботой. Пак на это только улыбался, но внутри зрело что-то такое, что его не на шутку пугало. Всё, как он и боялся. Взгляды с прищуром, губы, растянутые в улыбке, брови, теряющиеся за чёлкой, родинки на щеке, возле губы или на самом кончике носа — Чимин подмечал детали, часто подолгу их разглядывая, и начинал понемногу смотреть на всё другими глазами. Сердце незаметно влюблялось в Тэхёна, отчего Паку приходилось страдать даже больше, чем раньше. Скрывать сверкающие обожанием взгляды, не краснеть от близости, которая была обычным делом для такого тактильного человека, как Тэхён. Не искать надежды в случайно брошенных словах или неосторожных действиях. О, их было слишком много, чтобы оставаться равнодушным. И не то, чтобы дело сразу было безнадёжным. Просто Чимин ничего не знал о личной жизни Тэхёна. Тот вроде как свободен, раз может позволить себе проводить столько времени с друзьями. Но бедный Пак даже не в курсе, нравится ли ему собственный пол! Да, настолько это пропащий случай. Поэтому Чимин с горем пополам прятал это чувство, что заставило израненное сердце петь от счастья, но, видимо, недостаточно тщательно. Сокджин точно знал, что к чему. При каждой их встрече он бросал на Пака крайне выразительные взгляды, которые не поймёт только настоящий идиот. Но старший больше ничего не пытался сделать: не подходил поговорить, не пробовал как-то убедить Тэхёна прекратить их странную дружбу. Он просто наблюдал, поэтому Чимин сделал выводы: либо Джину всё равно, либо идея настолько бредовая, что он на сто процентов уверен, что ничего не выйдет. Чимин знал это без всяких напоминаний, но от этого, кажется, было только больнее. Он ни за что не сделает первый шаг или каким-либо образом выдаст себя. Эта хрупкая влюблённость слишком ценна, чтобы ею так бездумно рисковать. Пусть она обжигает, Паку грудной клетки не жалко, если это касается Тэхёна. Уж лучше так, чем привычная сосущая пустота вперемешку с отчаянием. И всё-таки немного странно, что Тэхён до сих пор ничего не заметил. Потому что очевидней Чимина может быть только Намджун, публично признающийся самому себе в любви чуть ли не каждый день. Так и появилось новое «не должен». Чимин не должен раскрыть себя.

* * * *

Но, как бы Пак ни старался, от проблем не спрятаться. Ты можешь их избегать, пока они будут накапливаться и накапливаться, чтобы в конечном счёте свалиться на тебя все разом. Грузом, который ты не сможешь вынести. Чимин был прекрасно осведомлён об этом правиле, и он сам не знает, почему не принял меры раньше. Просто в один день, прямо перед Рождеством, цепочка событий запустилась, и парень уже ничего не мог с этим поделать. С самого утра морозный день не задался. Пак поскользнулся у самого порога университета, больно приложившись спиной. Все кости целы, да и одежда не пострадала, но всё равно неприятно. Пары проходили мирно, пока Намджун не сообщил, что записал Чимина на какую-то предновогоднюю акцию, которая — вот так сюрприз! — состоится сегодня. Парню пришлось спешно отпрашиваться с работы, что, он уверен, потом ему ой как аукнется. Но другого выхода не было: отказать старосте он всё ещё не мог. Тэхён не появлялся, хотя время было обеденное, когда обычно и проявлялся его пик активности. Пак старался не придавать этому значение, но внутри назревал вопрос: что если он просто-напросто надоел и Ким больше никогда не подойдёт? Чимин находил отвлечение в своей работе: он с немного натянутой улыбкой раздавал милые открытки и стаканчики с горячим напитком, пахнущим хвоей. Все студенты сердечно благодарили его, рассыпаясь в ответных поздравлениях, отчего плохое настроение из-за мелких неудач отступало и хотелось улыбаться уже искренне. Вдруг к столику с напитками подходит Намджун и проворачивает какие-то манипуляции с одним из стаканчиков. Затем он удовлетворённо хмыкает и поворачивается к Чимину. — Сейчас подойдёт Хосок-хён, — предупреждает он, на что Пак заинтересованно кивает. Да, он знает этого старшекурсника с факультета Тэхёна. Вечно весёлый, но крайне вспыльчивый парень с широчайшей улыбкой чуть ли не каждый день. Но и с ужасающим оскалом во время очередного приступа гнева. Намджун прячет ухмылку и приказным тоном произносит: — Передай этот напиток лично ему. — Ладно, — просто соглашается Чимин, в упор не замечая чужого злорадства. Наконец, появляется вышеупомянутая фигура, и парень услужливо протягивает ему напиток, добавляя: — Счастливого Рождества, Хоби-хён! Тот отвечает ему крепкими объятиями и безудержным смехом, на который невозможно не улыбнуться, но при этом бросает презрительный взгляд на Намджуна, который усиленно делает вид, что занят своими бумажками. Хосок делает первый глоток, пока рассматривает рисунок на доставшейся открытке, и тут же давится, заходясь сумасшедшим кашлем. Чимин обеспокоенно подходит ближе, узнать, всё ли хорошо. Когда старший таки отплёвывается, он злобно зыркает на Пака и хмуро спрашивает: — Ты что за бурду мне дал? — Зимний чай? — не понимает Чимин, не подозревая о надвигающейся бури. Он с осторожностью берёт чужой стаканчик и принюхивается, сразу сморщившись. Напиток пахнет отвратительно, будто там что-то стухло. Хосок, конечно же, замечает данные метаморфозы на лице парня и закипает: — Что за дела, Пак Чимин? Ты что, хотел меня отравить? — Что? Нет! — спешит заверить его Пак, но, прежде чем он успевает сказать что-либо ещё, из ниоткуда вырастает Намджун и, показательно нахмурившись, спрашивает: — Тебе попался испорченный напиток, Хосок-хён? Чимин-а, тебе не кажется, что это слишком? — он складывает руки у груди и с осуждением смотрит на сжавшегося Чимина. — Что Хосок-хён тебе такого сделал, что ты решил его так подставить? Если бы я знал, что ты хочешь стоять у напитков, только чтобы испортить кому-то праздничное настроение, я бы попросил кого-нибудь ещё… — Так ты это специально? — закипает Хосок, надвигаясь на опешившего от такого поворота событий Пака. Он бросает беспомощные взгляды в сторону Намджуна, но тот только разочарованно качает головой. Старший же подходит вплотную и обиженно вскрикивает: — Какого хрена, Чимин?! Думаешь, если зависаешь с Тэхёном, тебе всё дозволено? Думаешь, это спасёт тебя, если я сейчас захочу оставить тебе подарок под глазом? — Прости! Я правда не знаю, что произошло! Я ничего не делал! Я же не разливал эти напитки лично, я просто выдавал их другим! — в отчаянии выпаливает Чимин, краем глаза замечая, как вокруг них собирается народ. Замечательное, только лишнего внимания тут не хватало. Очевидно, на чью сторону станет большинство. — Ну конечно, ты же был единственным, кто стоял рядом с этим столом, так? — задаёт резонный вопрос Хосок. — Да, — честно отвечает Чимин, зарабатывая уничтожающий взгляд. Он вновь поворачивается к старосте, что с трудом скрывает самодовольство, и, кажется, догадывается, что здесь случилось. Пак на мгновение замирает, подбирая нужные слова. Намджун его подставил, но все аргументы против Чимина. Всё-таки попробовать объясниться стоит. — Но Намджун-! — Да ладно, тебе ещё хватает наглости обвинять других? — всплескивает руками Намджун, кладя ладонь на плечо Хосока, который злится пуще прежнего. — Я прошу прощения, Хосок-хён. Вот, возьми, пожалуйста, другой напиток. А от этого мы немедленно избавимся. Кто же знал, что Чимин на такое способен. — Ну уж нет, раз он это всё подстроил, пусть и пьёт он, — твёрдо заявляет Хосок, пихая Чимину злосчастный стаканчик. Со стороны слышатся одобрительные шепотки. Чимин беспомощно оглядывается по сторонам в поисках поддержки, но все единогласны в своей позиции. Он виноват. Он должен выпить. Но то ли Пак набрался смелости в общении с Тэхёном, то ли ещё что, он, сам от себя такого не ожидая, выпаливает: — Я не стану этого делать. — Будто тебя кто-то спрашивает, — раздаётся смешок, и в следующую секунду Чимину выплёскивают чай прямо в лицо. Благо, во время этого странного конфликта он стал еле тёплым. Пак зажмуривается, поспешно убирая ладонью намокшую чёлку. Да уж, с напитками в этом году у него отношения не задались: они так и норовят оказаться на нём. Хосок, впрочем, как и Намджун, выглядит до жути довольным, но всё ещё обозлённым, поэтому предупреждает: — Учти, следующий раз так просто не отделаешься. Пока что этого достаточно, будет тебе отличным уроком. Знай своё место, Пак. — Как и ты своё, Чон, — вдруг слышится из толпы, и Чимин недоверчиво смотрит в ту сторону. К нему тут же подлетает низкий парень и загораживает собой так, что Пак видит только платиновую макушку своего спасителя. Он закипает даже быстрее Хосока и чуть ли не рычит: — Ты что себе позволяешь?! — Ащ, что за цирк, Юнги-хён? — непонимающе произносит старший, тут же тушуясь перед появившимся. Всё-таки злость проигрывает чужому авторитету. Конечно, ведь это очередной главный герой, способный постоять не только за себя, но и за других. — Ты на кой чёрт его выгораживаешь? Он же виноват! — Я бы поспорил, кто тут ещё виноват, — угрожающе тянет блондин, бросая взгляд из-под чёлки на Намджуна. Тот благоразумно не встревает и, помявшись, возвращается к своему информационному столику. Чимин провожает его взглядом, полным обиды и невысказанного вопроса. За что? Тем временем Юнги твёрдо заявляет, обращаясь, кажется, не к одному только хёну. — Он мой друг, и в следующий раз подумай дважды, прежде чем делать что-то столь оскорбительное. — Ладно, замяли, — бросает напоследок Хосок, скривившись от потерянного вида Чимина, и вскоре растворяется в толпе, которая тоже постепенно рассасывается, не забывая оставлять после себя пренеприятные комментарии. Юнги, наконец, поворачивается к Паку и хмурится, наблюдая за спадающими с волос каплями чая. Он роется в своей спортивной сумке и достаёт оттуда полотенце, протягивая его Паку. Тот непонимающе выгибает бровь, всё ещё не отойдя от произошедшего, поэтому Мин говорит: — Не волнуйся, оно чистое. Только собирался с Гуком на тренировку, но решил задержаться. Видимо, весьма удачно. Бери-бери, у меня запасное есть. — Спасибо, Юнги-хён, — бормочет Чимин и рассеянно смотрит по сторонам, даже не думая вытираться. Многие уже разошлись, но теперь снующие студенты проходили мимо, даже не думая приближаться к его столику с напитками. Пак с отсутствующим выражением на лице сжимает в руках полотенце, пытаясь сдержаться. Но обида пожирает его изнутри, а сердце болезненно ноет от испуга и несправедливости ситуации. Он же ничего не сделал, а все так просто поверили в то, что он виноват. Парень и сам уже начинает чувствовать себя таковым, только по другому поводу. Зря он взбунтовался, надо было просто привычно подчиниться и выпить чёртов напиток, каким бы мерзким тот ни был. Хосок оказался прав: Чимин действительно стал забывать, где его место. — Приводи быстрее себя в порядок и возвращайся к работе, — слышится со стороны раздражённый голос Намджуна, отчего Пак чувствует, как к горлу подступает тошнота. Он даже не может толком на старосту посмотреть, только не после того, что он сделал. Однако парень молчит, неуверенно обмакивая волосы в махровую ткань. Но не молчит Юнги, который бесцеремонно бросает: — Завали ебало, Намджун. Ничего он сегодня больше делать не будет. Сам справишься, когда надоест задницу отсиживать. — Намджун возмущённо пыхтит, но на рожон не лезет. Юнги же бросает обеспокоенный взгляд на странно притихшего Чимина и спрашивает: — С тобой точно всё в порядке? Я позову Тэхёна, чтобы он проводил тебя- — Нет! — дёргается Пак и с отчаянием в глазах смотрит на старшего. — Пожалуйста, Юнги-хён, ничего ему не рассказывай. Я сам доберусь до дома. Всё хорошо, правда. Юнги отпускает его неохотно, выбивая напоследок обещание написать кому-нибудь из парней и доложить, как добрался. Чимину от такой заботы становится только хуже. Но он вовремя сбегает, входит в квартиру и только тогда даёт волю слезам. Пак спотыкается о собственные ослабшие ноги и так и падает в коридоре, давясь хрипами. Ну конечно, как он мог забыть о том, кто он и как должен себя вести? Кем вообще себя возомнил? Странно, что Юнги-хён вообще вступился, наверняка из-за элементарной жалости. Хотя слова про друзей задевают, сеют сомнения. Может, всё действительно изменилось? Может, жалкое существование подошло к концу? Окрылённый этой мыслью, Чимин собирает себя по частям и ковыляет на кухню за стаканом воды. Он жадно поглощает прохладную жидкость, но стеклянная посуда чуть не летит на пол, когда он замечает записку на столе. Разум заранее бьёт тревогу, предвидя что-то нехорошее. Парень тут же признаёт кривой почерк его аджумы, которая, судя по запаху, совсем недавно сюда наведывалась. Да, зачем бы ещё ей здесь быть, кроме как для того, чтобы испортить жизнь Чимина ещё больше? Пак захлёбывается словами об увеличении платы и, не в силах больше держать всё в себе, несётся в ванную. Дрожащее тело склоняется над унитазом, и его быстро, но крайне болезненно выворачивает. Лицо покрывается липкой испариной, а из глаз брызжет новая порция слёз, ухудшая видимость. Чимин впивается ногтями ни в чём не повинные запястья. Всё катится к чертям, и он ничего не может сделать, чтобы смягчить падение. Разум подбрасывает идею смириться, вспомнить, наконец, о всех тех правилах, которые Пак благополучно игнорировал с самого момента появления в его жизни Тэхёна. Но он не хочет больше сбегать, не хочет плакать в одиночестве и легко идти на поводу у других. Ким показал ему потрясающую альтернативу, дал понять, что его слова важны, как и он сам. Но Чимин слишком слаб, чтобы справиться с этим в одиночку. Его гложут сомнения, на работе, как теперь и с квартирой, сплошные проблемы, но при всём при этом голова забита глупой влюблённостью. Безответной, лишённой всякой надежды влюблённостью. Это слишком много для хрупких плеч Пака. От отплёвывается от горькой желчи, раздражающей горло, и жалостливо скулит, бросая в воздух пустое слово «мама». Нет, семья ему тут точно не помощник. Она была равнодушна к его проблемам все эти годы, будет и сейчас. Чимин сплёвывает вязкую слюну и на ватных ногах ковыляет к раковине. Там он смотрит на своё ужасное отражение с землистого оттенка кожей, покрасневшими и порядком опухшими глазами и, куда же без этого, полным беспорядком на голове. Пак тщательно умывается и полощет рот, но эффекта от этих действий мало. Он всё ещё выглядит преотвратно. Вдруг тишину однушки разрывает противная дрель от дверного звонка. Чимин морщится и, поправив рукава запачканной кофты, идёт открывать. Он делает это не задумываясь, нисколько не сомневаясь, что за дверью его ждёт жадная тётка. Но его ждёт сюрприз, причём не совсем приятный. Перед ним стоит Тэхён, закутанный в кашемировое пальто и с серьёзным, даже можно сказать грозным выражением лица. Пак инстинктивно отступает в сторону, когда нежданный гость без лишних слов ступает внутрь. — Прости, здесь не убрано, — бормочет смущённый парень, следуя за разувшимся и раздевшимся Кимом в свою единственную комнату. Тот даже не оглядывается, останавливается в самом центре и приглушённо произносит: — Гук рассказывал, что часто приходил сюда к тебе за утешением. Что ты никогда не отказывал в помощи и всегда внимательно слушал. Что брал отгулы, если ему не было лучше после двух-трёх дней. Что он возвращался после тебя будто исцелённым. Это правда? Чимин не понимает, к чему ведёт Тэхён и почему так странно себя ведёт. Вроде не было никаких ссор в последние дни. Парень, не отрывая взгляда от напряжённой спины гостя, садится на кровать, заправленную мягким пледом, и выдыхает: — Да, всё так. — И вновь они погружаются в напряжённую тишину. Чимин только сейчас понимает, что Ким ещё ни разу здесь не был, но тот почему-то не осматривается, как будто для него это всё не ново. Он просто стоит, еле заметно сжимая и разжимая кулаки, пытаясь таким способом успокоиться. Пак ещё одного приступа гнева в свой адрес не переживёт, поэтому осторожно спрашивает: — Ты пришёл сюда за утешением? — Я? — резко поворачивается гость к парню, и Чимин, наконец, может видеть его глаза. В них полно невысказанной боли, и щурятся они не в игривой манере, а от отчаяния, что застыло в тёмной радужке. Он хочет спросить, в чём же дело, но Тэхён, опережая слова, падает прямо перед ним на колени и, обняв чужие ноги, прячет в них лицо. Пак замирает от неожиданности и с горечью осознаёт, что Кима что-то гложет. Что-то настолько серьёзное, что он даже не может выразить это в словах: его выдаёт тело, которое работает быстрее разума. Чимин аккуратно кладёт ладонь на лохматую макушку и начинает поглаживать мягкие пряди, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Если подумать, ведь они с Тэхёном ещё ни разу не свидетельствовали кризис друг друга. Каждый старался показать только свою яркую сторону. И если Пак это делал, потому что так должно быть или в силу привычку, то Ким, как думал Чимин, потому, что у него не было печалей. Наивные мысли, но Тэхён всегда казался таким радостным, счастливым, словно лучик света. И пусть парень знал, через что тому пришлось пройти, он надеялся, что это всё осталось позади. — Тэ, что случилось? — шепчет Чимин, нуждаясь хоть в каком-то ответе. Но его не следует, Тэхён лишь сильнее смыкает руки, придвигая тем самым Пака ещё ближе к себе. Парень пугается такой реакции и поспешно добавляет: — Ты можешь не рассказывать, что тебя гложет. Просто дай мне знать, что ты хотя бы физически в порядке. Пожалуйста, не молчи и не пугай меня ещё больше. — … в порядке? — шелестит тот низким голосом. — Прости, я не понимаю. Что ты- — А ты в порядке? — вскидывает голову Тэхён, и Чимин обжигается его взглядом, в котором застыли слёзы. Он тут же убирает их с трепещущих век и, разумеется, игнорирует вопрос. Он не любит врать, особенно Киму. Тот просто не заслуживает к себе такого отношения, да и сейчас надо сосредоточиться на его проблемах, а не озвучивать свои собственные. Но Тэхён настроен решительно. Он ластится к маленьким ладоням, прося больше, и при этом безостановочно говорит: — Я отвечу за тебя: ты не в порядке. И куда ты идёшь за утешением? К кому обращаешься, когда разваливаешься и нету сил самому хоть как-то восстановиться? Кого зовёшь, когда понимаешь, что не вынесешь ещё один день? — Чимин убирает руки и упирается ими в кровать позади себя, чтобы хоть как-то отгородиться от Тэхёна и его вопросов. Тот на это только невесело усмехается. — Раз ты до сих пор не в порядке, думаю, ответы очевидны. Почему? Почему ты… даже не пытаешься? Почему оставляешь всё, как есть? Почему- — Не должен, — обрывает его Пак, удивляясь своему хриплому голосу. — Такой, как я, должен справиться со всем в одиночку. И ты неправ, я в порядке. У меня нет серьёзных проблем. У меня не может быть серьёзных проблем, Тэхён. Я слишком незначительная фигура, и роль моя также проста и незначительна. Поэтому да, ты ошибаешься, мне не нужно ни к кому обращаться. Хотя бы потому, что никто в помощи не заинтересован. — Чимин, — поражённо выдыхает Тэхён, на что Чимин только слабо улыбается, разглядывая длинные рукава кофты. — Да, знаю, звучит как какое-то сумасшествие. Но я с этим живу, Тэ. Пожалуйста, не осуждай меня. Врываясь в мою жизнь, ты наверняка ожидал чего-то другого. Прости, что разочаровал, но таков он я. — Чим, я заинтересован. — Что? — непонимающе хмурится Пак и вновь смотрит на Кима. Тот показательно серьёзен и, совладав с эмоциями, говорит: — Я был заинтересован в тебе с самого начала. С самой первой встречи. Я хотел подойти к тебе каждый раз, когда видел, как блеск в твоих глазах угасал, и узнать причину. Я хотел знать, как прошёл твой день, и с жадностью наблюдал, как Гук-и переписывался с тобой. Я хотел смотреть вечность на то, как твои щёчки краснеют, когда ты слышал от кого-либо похвалу в свой адрес: я бы хотел говорить тебе подобное дни напролёт. Я до дрожи хотел сравнить размер наших ладоней, настолько твои казались маленькими и хрупкими. Я хотел узнать, что ты прячешь под кофтами. А когда случайно узнал, то понял, что моим нежданным слезам посреди ночи появилась причина. Я хотел бы слышать удары твоего сердца, что неспокойно бьётся, как я позже выяснил, всегда, когда я рядом. Я всё это хотел сделать в течение двух лет, но натыкался на стены в виде твоей неприступности и моей остаточной закомплексованности. Я оправдывал себя: возможно, у тебя кто-то есть, не обязательно из универа, поэтому ты постоянно куда-то уходишь. Возможно, ты проводишь время с семьёй, что ждёт тебя после каждого изматывающего дня. И представь моё отчаяние, когда я узнал, что всё это время был чертовски неправ. Ты был один. Ты всё время был один, а я, как дурак, надумал себе ерунды и потерял столько времени! — Чимин не осознаёт, что ещё с первых слов Тэхёна начал плакать. Он тяжело дышит, пытаясь унять нарастающий гул в ушах, что мешает слушать. Ким даёт им обоим небольшую передышку, с невероятной нежностью глядя на Пака. Но вскоре продолжает: — Сейчас ты скажешь, что я что-то «не должен». Я знаю, ты обожаешь эту фразу. Но поверь мне, Чимин, я ещё никогда в жизни не был так зациклен на одном единственном человеке. А ещё я знаю, что я тебе нравлюсь, и не могу поверить, что моя влюблённость взаимна. — Ч-что?! — оживает, наконец, Чимин и буквально чувствует, как бледнеет. Тэхён сказал это, так просто озвучил в своей привычной манере, не заботясь о бедном сердце парня. Он же точно не переживёт, если это окажется какая-то жестокая шутка или временный порыв, который пройдёт буквально через пару дней. Но Ким звучит искренне, отчего Пак настолько теряется, что в первые секунды даже забывает сделать подобающий вдох. Он и представить не мог, что такое возможно! Даже в своих мечтах Тэхён видит в нём друга, но не больше! Чимин отказывается в это верить, потому слышится: — Как такое возможно? Я же не- — Ты самый сложный в эмоциональном плане человек, которого я когда-либо встречал, — спешит продолжить Тэхён. — Ты считаешь себя недостойным, ненужным, но в тебе столько любви, Чимин. Ты даже не догадываешься, как твои обычные действия влияют на окружающих. А когда ты делаешь что-то с искренней добротой и распирающей тебя нежностью, я чувствую, что готов умереть, лишь бы это никогда не заканчивалось. У тебя просто искажённый взгляд на действительность, который сдерживает тебя в этой клетке из запретов. Но всё, что тебе нужно сделать, это отпустить себя и позволить себе быть любимым, быть значимым. Расставляй приоритеты в словах окружающих, не позволяй каждому иметь вес. Я знаю, это трудно. Но не забывай, что я буду рядом. Я хочу быть рядом. Я должен… Нет, мне необходимо быть рядом. — Я, — выдыхает Чимин и чувствует, как ему не хватает воздуха. Он оглядывает слезящимися глазами комнату, убеждаясь, что всё это происходит на самом деле, а не в каком-то выдуманном месте типа сна. Он возвращается к Тэхёну и только и может, что выпалить: — Я не могу в это поверить! Я даже- А ты- — Похоже, я тоже не очень хорош в объяснениях на словах, — хрипит Тэхён, приподымаясь и двигаясь на парня. Тот по наитию отползает назад, давая Киму пространство, и напряжённо ждёт, что же будет дальше. — Позволь, я продемонстрирую. Чимина осторожно целуют во влажную щёку, отчего стекает ещё одна крупная слеза. Мягкие губы Тэхёна спускаются чуть ниже, попадая в уголок губ. Их взгляды неотрывны друг от друга: выдают волнение и трепет обоих. Дыхание смешивается, настолько они близко, и Ким делает последний шаг, бережно накрывая пухлые губы своими. Пак только сейчас осознаёт, как же сильно его колотит, но с этим касанием приходит и понимание, что он сейчас точно упадёт от переизбытка чувств, если за что-то не схватится. Тэхён, будто читая его мысли, перемещает одну руку на шею, придерживая, а вторую на бедро Чимина. Тот от волнения выдыхает в поцелуй, и Ким отстраняется, чтобы устроиться между чужих ног поудобней и поскорее возобновить поцелуй. Пак целовался и до этого: в старшей школе как с девочками, так и с мальчиками. Было мокро, иногда неприятно, но он всё равно это делал, лишь бы почувствовать себя хоть на мгновение значимым, нужным. И ни один из его прошлого опыта не сравнится с тем, что происходит сейчас. Тэхён целует ненастойчиво, нежно сминая губы и временами раскрывая их, но никуда не торопится, давая в полной мере привыкнуть и насладиться процессом. Чимин отвечает на ласку, сжимая в ладонях чужую рубашку, и не может сдерживать восторженных вдохов, постепенно переходящих в откровенные стоны. Ким воспринимает это как одобрение и, нарочито медленно оттянув нижнюю губу парня зубами, начинает посасывать её, чтобы постепенно проникнуть в рот языком. Чимин податливо наклоняет голову в бок и позволяет рукам зарыться в мягких кудрях, пока чужие ладони блуждают по спине, забираясь под кофту. Становится невыносимо жарко, хотя отопление в квартирке до сих пор работает по минимуму. Плавные поглаживания как языком, так и длинными пальцами заставляют Пака пылать, а внизу живота всё сжимается тугим узлом. Он хочет уже сказать, что Тэхён отлично продемонстрировал и этого достаточно, но тому явно мало. Он буквально валит парня на кровать, продолжая терзать чужой рот своим языком и глотать каждый вырвавшийся звук. Чимин от перемены плоскостей краснеет, не рассчитывая на столь красочное продолжение, но решает довериться Киму. По его словам, он очень долго ждал, и ему жизненно необходима награда за оказавшееся бесполезным ожидание. Тэхён отрывается, наконец, от заметно припухших губ Чимина и под его затуманенным взглядом тянет за явно лишний предмет одежды. К Паку тут же возвращается страх, и он, оставшись без кофты, прижимает к себе руки, только бы скрыть от внимательных глаз творящееся там безобразие. Ким не торопится ему препятствовать, не заставляет открыться, а просто смотрит, что-то усиленно обдумывая. Затем он аккуратно обхватывает одно из запястий и тянет на себя. Чимин слабо сопротивляется, но слышит: — Доверься мне. И отпускает, сразу же сдаваясь. Тэхён, не прерывая зрительный контакт, заводит обе руки парня себе за спину и просит сцепить их у своей шеи. Так их не будет видеть ни Пак, ни он сам, раз для первого это так важно. Чимин расслабленно выдыхает, но тут же выдавливает из себя всхлип, когда Тэхён без предупреждения набрасывается на его шею, клеймя нежную кожу поцелуями и укусами. Пак выгибается, когда задевают наиболее чувствительное место, и, застыдившись собственной реакции, отворачивает голову в сторону. Это, конечно же, не укрывается от Тэхёна. Он неохотно отрывается от чужой шеи и слегка приподымается, ловя смущённый взгляд своим уверенным. — Отпусти себя, Чимин, — шепчет он. — Ты даже не представляешь, насколько сейчас прекрасен для меня. Худоват, правда, но всё равно безумно красивый. Неужели, не веришь мне? — Я… Я просто никак не могу привыкнуть, что нравлюсь тебе. Что ты хочешь делать всё, что сейчас — Ах! — М-м, так вот, что у тебя в голове, — игриво тянет Тэхён, кусая выразительную ключицу ещё раз и вбирая ещё один потрясающий стон. — Я хочу показать тебе свои чувства. — Он вновь припадает к коже, неизбежно спускаясь всё ниже и ниже. Вслед за влажными следами следуют руки. Они оглаживают, распаляют ещё больше, заставляют бояться провести хоть одно мгновение без них. — Хочу продемонстрировать, как прекрасно порой не задумываться о каждом случайном вдохе. — Он всасывает кожу возле пупка, отчего Чимин рвано выдыхает, прикрывая рот ладонью. Тэхён любовно оглядывает красный отпечаток и поражается такой чувствительности. — У тебя невероятно красивая кожа, Чимин-а. Не нужно её ранить. Если хочешь, рань мою. Но, пожалуйста, не трогай эту идеальную белизну, я молю тебя. Ким шепчет подобные фразы, обдавая разгорячённым дыханием открытые участки. Чимин же забывается в удовольствии, в чувстве безмерного счастья оттого, что к нему так трепетно относятся. Что его внимательно изучают, его не отталкивают и, что самое главное, показывают, что слова могут греть получше любого шерстяного пледа. Парень смущается тому, что сам бездействует, но Тэхён, хоть и не против прикосновений, более смелые попытки пресекает. Сегодня Пака любят, ему не нужно ничего отдавать взамен. Разве что своё сердце. — Я хочу целовать тебя, — вдруг выпрямляется на руках Тэхён, подбираясь к раскрасневшемуся лицу, и любуется открывшимся видом. — Ты это и делаешь, — выдыхает Чимин, хрипло всхлипывая, когда Ким придавливает его своим телом, увеличивая телесный контакт. Узел в животе натягивается до предела, и парень чувствует, что в джинсах ему уже давно тесно. Тэхён же опять припадает к его губам, заманивая в тягучий, отвлекающий поцелуй, пока руки живут своей жизнью, пробираясь гораздо ниже. Чимин вздрагивает, когда чувствует чужую ладонь на своём паху. Он распахивает от шока глаза и дрожащим голосом уточняет: — Что ты собира- — Я же сказал: хочу поцеловать тебя, — с хитрой улыбкой отвечает Тэхён, быстро расправляясь с поясом и ширинкой. Он самостоятельно подталкивает разомлевшее от ласк тело подальше на кровать и, приобняв за поясницу, снимает с него лишний предмет одежды вместе с бельём, ни на секунду не отрывая оголодавшего взгляда от испуганных глаз Чимина. — Везде. — Стой, Тэ! Тебе не обязательно это делать! Ты всё доказал, я всё понял, ты не должен заставлять себя! — начинает паниковать Пак, невозможно смущаясь своей наготы. Сначала кажется, что Тэхён его не слушает, самозабвенно разглядывая широкие бёдра с выпирающими тазовыми косточками, вставший член, сочащийся предэякулятом, и стройные ноги. Затем он медленно подымает взгляд на заклеймённый живот, лениво движется по груди с твёрдыми сосками, вверх к шее, чтобы, наконец, посмотреть точно в глаза. Чимин поражается, когда видит, что там осталось место только всепоглощающей тьме и дикому желанию. Желанию любить Пака ещё и ещё. — Я хочу этого, Чимин, — отрезает Тэхён своим басовитым голосом, от которого у парня мурашки по коже. Он слегка наклоняет голову в сторону и абсолютно спокойно заявляет: — Но, если ты против, мы остановимся здесь и сейчас. Чимин старается дышать глубоко и размеренно, чтобы думать было легче. Ким никуда его не торопит, даёт время. Его нетерпение раскрывают лишь руки, что произвольно выводят замысловатые узоры на боках. Пак в отчаянии закусывает губу. Больше нет никаких «должен» или «не должен», нет и «можно»-«нельзя». Только не в такой интимный момент. Парень остаётся один на один со своим истинным желанием, сформированным не пугливым разумом, а отчаянным сердцем. Он определённо хочет, чтобы к нему прикоснулись и дарили любовь снова и снова. Звучит ужасно эгоистично, но Чимин подбадривает себя мыслью, что и Тэхён будет наслаждаться этим. Это его слова. Поэтому Пак отводит глаза и еле заметно кивает, полностью отдаваясь ощущениям. Он хочет этого. Нет… Ему это жизненно необходимо. — Не бойся, — улыбается ему Тэхён, оставляя лёгкий поцелуй на подставленной щеке, прежде чем опуститься ниже. — Это мне надо волноваться, вдруг ты внезапно потеряешь сознание. Учти, я могу сделать только искусственное дыхание. — Почему я должен- Ох! — Чимин вытягивает ноги до хруста в пальцах и начинает часто-часто дышать, только бы оправиться от волны ощущений, что накрыла его, стоило только Тэхёну оставить мокрый поцелуй на влажной головке. Пак тут же жалеет, что решился на этот жалкий кивок. Теперь понятно, почему Ким беспокоился: когда тот берёт чуть ли не пульсирующий орган в руку, Чимин еле заглушает собственный вскрик. Это слишком высокий уровень доверия для почти трёх месяцев общения. Возможно, Пак глуп, что так легко согласился. Но Тэхён каждым своим движением доказывает, что он всё сделал правильно. Горячий язык медленно проходит вдоль всего основания, чтобы остановиться на уздечке, пока ладонь накрывает влажный след. Чимин мечется на пледе, не зная, куда деть руки. Он пытается закрыть лицо, всё ещё пылающее от смущения, но только и выходит, что сжимать мягкую ткань, так и не добравшись до головы. Если он сейчас отпустит спасительный плед, то накроет ими не собственный рот, а кучерявую макушку Кима. А это может оказаться неверным решением: вдруг, он ему помешает? Однако парень отпускает себя немного в другом. Он гортанно стонет от любых манипуляций, не стесняясь собственного голоса, и слышит довольное мычание в ответ. Тэхён прекрасно знает, что делает: заглатывает лишь наполовину, помогая себе рукой, отчего у Чимина буквально темнеет в глазах. Задаёт конкретный ритм, но постоянно отклоняется от него, то замедляясь, то ускоряясь, чтобы подстроиться под своего новоиспечённого партнёра, который, кажется, даже сам своего тела не знает. Чимин не хочет сейчас думать о том, где же Тэ всему этому научился. Он хочет полностью отдаться моменту и не плакать от того, сколько всего он сейчас получает. Но слёзы блестящими дорожками сбегают по пылающим щекам, предупреждая о скорой разрядке. Никто никогда не был так нежен с ним, никого ещё он так близко не подпускал. Пак сосредотачивается на до боли приятных ощущениях, позволяет им поглотить себя, пока не чувствует, что ещё немного и он действительно отключится. Но ничего такого не происходит. Наступает лишь секундное забвение, пока он толчками кончает во влажный рот Тэхёна, который и не подумал отстраниться. Чимин устало заваливается на бок, чтобы хоть как-то прикрыться. Он никак не может отдышаться, а слёзы вообще не способствуют скорейшему успокоению. Напряжение пропадает, оставляя за собой сладкую негу и странное покалывание во всём теле. Парень чувствует, как Тэхён тихо приподымается, вынимает из-под Пака плед и накрывает им его, устраиваясь рядом. Он боится открыть глаза, хоть и знает, что не встретит насмешки или разочарования. Но он страшится своего бессилия, невозможности выразить всё то, что он испытал и испытывает в данный момент. После того, что сделал для него Ким, Чимин может что? Поблагодарить? Это будет звучать как минимум жалко. — Почему ты плачешь? — слышится совсем близко хриплый голос Тэхёна. — Я… сделал что-то не так? — Я боюсь, — признаётся Пак и вздрагивает, когда его слёзы бережно убирают. Он не выдерживает и открывает глаза. Ким лежит лишь в паре сантиметрах от него, задумчиво щурясь и подавляя очередную улыбку. Чимин решается продолжить: — Я боюсь, что будет с нами дальше. — Думаю, ты беспокоишься об этом слишком рано. Проведи со мной ночь, две. Потом выгоним Сокджина и попробуем растянуть эти «ночь-две» на месяцы, которые перерастут в год. Медленно, неторопливо. Я хочу узнавать тебя, Чимин. И, думаю, это занятие не терпит спешки. Но знаешь, мне нравится, что для тебя теперь существует «мы», — выдыхает Тэхён, быстро чмокая кончик покрасневшего носа. — Так и должно быть. Чимин счастливо прикрывает глаза, прижимаясь к Тэхёну как можно ближе. И, прежде чем провалиться в сон, думает: «Мы ничего не должны. Это нам необходимо».