Я родился прохладной весной. В наших краях ранней весной снег еще укрывает землю холодным покрывалом, словно не желая передавать права ей, несущей свет, тепло, журчащие ручьи и капели.
Вместе со своими братьями и сестрами мы прижимались к боку матери, периодически утоляя голод, а после засыпали.
Думается мне, что тогда я познал истинный покой и счастье, согретый теплом мамы и тесно прижавшихся ко мне братьев и сестер. Наше гнездо было для меня целым миром: уютным, скрытым от лишних глаз убежищем, куда не проникал солнечный свет. Но мне он был не нужен, я не знал что такое солнце, единственное, что я хорошо знал — это тепло мамы.
Я так сильно любил ее, что иногда не понимал, где заканчиваюсь я, и где начинается она. Мы словно были одним целым: единым, неделимым. Так повелось еще с тех пор, как я находился в ее утробе, а сейчас, когда я пил теплое молочко и чувствовал ее запах, то ощущал всепоглощающее счастье.
Так могло бы длиться вечность и, поверьте, я совершенно не был против такого расклада, но в один прекрасный день мама вывела меня из гнезда и ласково произнесла:
— Малыш, сегодня очень важный день, ведь ты начинаешь познавать мир.
Я был ошарашен. Свет застилал мне глаза, а буйство красок ослепило меня так, что я с позором сбежал обратно в гнездо, находившееся в стволе большого дуба, располагавшегося на краю поляны.
Там мои любопытные братья и сестры стали спрашивать меня о том, что же я видел снаружи, но я, весь дрожа от страха и смятения, лишь пробормотал что-то невнятное, уверенный лишь в одном: я больше никогда не пойду в эту непонятную «наружу».
Впрочем, спустя несколько дней мы с братьями и сестрами уже весело носились по поляне неподалеку от гнезда, а мама, лениво прикрыв глаза, наблюдала за нами.
К тому моменту, когда я познавал мир, весна уже вступила в свои законные права, и лес заполнился восхитительными ароматами цветов, деревья зазеленели и солнышко ласково согревало нас своими лучами.
Правда, в светлое время суток мы покидали гнездо редко, в основном, днем мы спали, а вечером выходили наружу: подкрепиться и размяться.
Мама говорила - это потому, что мы — еноты, являемся ночными животными.
Питались мы вкусными червяками, насекомыми и ягодами. Глаза мои, между прочим, отлично видели в темноте, поэтому я с легкостью выискивал себе пропитание вместе со своими собратьями, бесшумно пробираясь по лесу под бескрайним звездным небом.
Казалось, весь мир был создан для нас. Мы были бесконечно и безоблачно счастливы в своем маленьком мирке.
Жизнь моя была беззаботна и легка. Я рос, обласканный и любимый. Частенько, после того, как мы возвращались с ночной прогулки, а это было под утро, и укладывались спать, мама рассказывала нам интересные истории.
Она говорила об отце. Я никогда его не видел и слово «папа» казалось мне далеким и чужим. Но мама говорила, что он был замечательным. Что он очень любил нас. Но когда мы спрашивали ее о том, где же отец сейчас, мама переводила тему, отворачивалась и долго молчала.
Я был слишком мал, чтобы понимать, что к чему, но одно я знал точно: для мамы было важно делиться с нами историями об отце. И мы с благодарностью внимали ей.
Счастье закончилось резко, внезапно, неотвратимо. Беда пришла, как огромная черная туча, нависшая среди ясного неба.
Мы не ожидали такого.
Мы не хотели, чтобы пришли страшные двуногие существа, засунули нас в силки и куда-то поволокли.
Мы не хотели трястись в ужасе, в темноте, в кузове рычащего монстра.
Мы не хотели, чтобы нас разлучали друг с другом.
Но разве кто-то спросил: чего хотим мы?
Я больше никогда не видел братьев и сестер.
Но самое страшное:
я больше никогда не видел маму.
Всё, что осталось у меня, это лишь смутные воспоминания о ее запахе, таком нежном, родном. И истории о папе, которые я помнил наизусть. Всё, что мне осталось: пустота внутри, которую не заполнить ничем.
Детство закончилось, раз и навсегда.
Период моей жизни, что последовал за детством, я называю
смутой.
Я плохо помню тот момент, когда наша поездка закончилась, и меня унесли в темноту. Я дрожал от страха и ужаса перед неизвестным. Я не понимал, что происходит, но чувствовал, что радость и тепло в моей жизни закончились.
Надолго ли?..
Я не знал ответа.
Я плохо помню, как меня поместили в тесную клетку на потеху другим двуногим существам. Чуть позже я узнал, что они называются «люди». Я возненавидел их всей своей душой. Они приходили, глазели на меня, тыкали пальцем, а затем исчезали, чтобы на смену им появились другие.
Я плохо помню ту отвратительную еду, которой меня кормили. Часто она бывала не очень свежей, а ещё ее всегда было мало.
Что я очень хорошо помню, так это голод. Постоянный изматывающий голод. Казалось, всё, чего я хотел — это наесться досыта. И не мог.
Я отлично помню то, как мне было тесно в той крохотной клетке, в которой меня держали. Мне хотелось бегать, но я мог лишь ходить из стороны в сторону, как загнанный зверь.
И я отчетливо помню ту тоску, что пронизывала меня.
Особенно ночью. Она заполняла собой все пространство вокруг, залезала под кожу. Она душила так, что я не мог вздохнуть. Я отчаянно скучал по маме, мне хотелось выть на луну, что равнодушно взирала на меня сверху. Я скреб клетку когтями от безысходности, что безжалостно накрывала своими сетями.
Так прошло лето: жаркое, манящее грибными дождями и длинными теплыми вечерами. Но для меня каждый день был одинаков.
Когда деревья стали золотистыми, я понял, что наступила осень.
Мама рассказывала нам о временах года. Больше всего она любила осень. Она говорила, что когда наступит эта прекрасная пора, мы пойдем собирать листья: желтые, багровые, оранжевые. Мама говорила, что весело осенью барахтаться в листьях, ведь деревья сбрасывают их, готовясь к зиме.
Один раз большой золотистый лист попал через прутья клетки прямо ко мне в лапы, и я долго смотрел на него и думал о матери.
Мама, где ты сейчас?
Я мог лишь надеяться, что она жива, и ее содержат в лучших условиях, чем меня.
К слову об этом, осенью посетителей зоопарка стало меньше, и кормить нас стали еще хуже.
С каждым днем я становился все слабее. У меня не было сил даже на то, чтобы ходить. Я все время находился в состоянии полудремы и не поднимал головы, даже на крики детей, которые обычно лишь раздражали меня. Я уже не хотел есть. Я просто хотел спать. Быть может не так уж и плохо заснуть раз и навсегда? Ведь моя жизнь не сулила ничего хорошего и будущее застилал едкий, удушающий туман.
***
В тот день было необычайно холодно. Я сжался в клубок, отчаянно пытаясь согреться, как вдруг услышал чей-то тонкий голосок. Это была девочка, но ее голос не вызвал во мне раздражения, как это бывало обычно, наоборот, мне стало теплее от одного только звука.
— Бедный маленький енотик. Тебя совсем замучали здесь, — голос девочки дрожал.
Я с удивлением посмотрел на неё. На меня взирали два синих глаза, глубоких, как озера в нашем лесу, на которые мы с мамой иногда ходили. У девочки были две тугих темных косички и аккуратно подстриженная челка. И нос бусинкой. Она сказала, что ее зовут Сара.
Это имя стало моей надеждой.
— Мам, мы же спасем енотика, правда? — малышка, со слезами на глазах, дергала за рукав высокую блондинку в деловом костюме, стоявшую рядом с ней.
— Конечно, дорогая. Я обещаю тебе. Сейчас подойдет папа, и мы с ним все обсудим, — женщина притянула девочку к себе и ласково погладила по голове, а затем повернулась ко мне и сказала не совсем понятные моему мозгу слова:
— Скоро ты отправишься в заповедник, малыш. Мой муж — отличный адвокат, и мы ходим по зоопаркам, чтобы обнаружить те, где с животными обращаются неподобающим образом, — в ее глазах было столько сочувствия, что сердце мое сжалось. Блондинка несколько секунд смотрела на меня, а потом тихо добавила:
— Только, пожалуйста, держись.
И я честно держался. Изо всех сил. Я мало что понял из монолога той женщины, но внутри поселилась уверенность в том, что меня ждет спасение.
Мучительно долго тянулось ожидание. Прошла неделя, за ней вторая, и мне стало казаться, что все это было лишь сном. Галлюцинацией. Быть может, жить мне осталось не так долго и та милая девочка мне померещилась?
Я начал терять надежду, а деревья стали терять свои листья.
Ту часть своей жизни, что последовала за жалким обитанием в зоопарке, я называю
светом.
За нами пришли люди. Но не те, которых я ненавидел. У этих были одинаковые темно-зеленые костюмы, и глаза их светились добротой.
Нас всех поместили в кузов большого грузовика, и мы отправились в путь. Я не боялся, ведь Сара пообещала мне, что все будет хорошо. И я верил. Я отчаянно надеялся, что там, куда нас привезут, будет она.
Но моей спасительницы там не было.
Зато был уютный осенний лес, так похожий на тот, где жили мы с мамой. Я познакомился с другими енотами, они были хорошими. У всех была похожая история: нас забрали из семьи и поместили в ужасный зоопарк, где с нами плохо обращались. А некоторые из нас уже родились в зоопарке и никогда не видели другой жизни.
Здесь о нас заботились все те же люди, что привезли сюда. Нас осматривали врачи и при первом осмотре добрая пожилая женщина в белом халате, с нежностью сказала мне:
— Милый, тебе понравится в нашем заповеднике. Вот увидишь. Поправляйся, малыш.
И я стал поправляться. Я хорошо питался и набирал силы. Единственное, что расстраивало меня, это то, что я так и не встретил здесь Сару. Я не мог забыть ее ярко-синие глаза, что смотрели прямо в душу. Мне хотелось, чтобы она знала, как сильно я благодарен ей.
За надежду.
***
Тот день был необычайно теплым по меркам осени. Я сидел у небольшого ручья и игрался с водичкой. Легкий прохладный ветерок создавал волны, и в устье ручья падали листья, а я ловил их лапой. Как было бы здорово, будь сейчас рядом со мной мама или кто-нибудь из братьев и сестер!
Большой пятипалый лист упал в воду и я попытался его подцепить, как вдруг до моего носа донесся запах, который я не спутал бы ни с чем.
Это была Сара!
Я быстро побежал по лесу, ведомый знакомым запахом. Выбежав на небольшую полянку, я увидел ее. Ее! Она стояла рядом с мамой в светло-голубом пальто и вязаной шапочке в тон ему. Увидев меня, она широко распахнула глаза и громко закричала:
— Енотик!
Все смешалось. Я бежал к ней изо всех сил по цветному ковру из листьев.
Сара присела на корточки и протянула ко мне ручки. Я с размаху запрыгнул прямо в ее объятия. Смех моей Сары прекрасной музыкой звучал в ушах. Она прижимала меня к себе и приговаривала:
— Как же я рада, что ты здесь. Я боялась, что не смогу найти тебя, ведь заповедник такой большой. Но я уговорила маму, и она привела меня повидаться с тобой. Мой милый маленький енотик. Я так рада, что с тобой все в порядке. Вот бы забрать тебя домой!
Девочка с надеждой посмотрела на свою маму, на что та, ласково, но настойчиво ответила:
— Дорогая, я думаю, что малышу лучше будет в заповеднике. В квартире ему будет тесно. Но мы обязательно будем приходить к нему в гости.
— Я еще приду. Даю тебе слово, — прошептала Сара, погладив меня по шерстке и почесав за ушком.
Впервые за долгое время я был счастлив.
Впервые за долгое время я снова ощутил искреннюю любовь и заботу другого существа.
Впервые за долгое время на душе стало светло-светло.
Сара, ты спасла меня.
Спасибо.
