Лежащая справа первая фотография была сделана через год после того, как хореограф ушла из группы. На пожилую женщину смотрела группа молодых людей, а в центре двое возлюбленных сплетали руки, показывая обручальные кольца.
Следующее изображение было сделано уже спустя пять лет после распада, тогда все ребята решили собраться и «трясти стариной», как назвала это сама Мишель на дне рождении сестры. Большая толпа стояла на одной сцене, две девушки помогали держать третьей золотой кубок над головой, а за их спинами остальные обнимались и плакали от счастья, достигнутой ими цели. Даже спустя те прожитые порознь года им удалось сохранить отношения между собой, и никто не был против объединиться против нахальных детишек.
Обычная картинка по виду куда старше остальных. Совсем ветхая, от любого прикосновения почти крошится, но никто не может спорить с ее красотой. Жгучая брюнетка с каре отвернулась от объектива камеры и смотрит куда-то вдаль, но размер и угол фотографии не могут указать, куда именно. Позади хореографа стоит русый парень с легкой улыбкой и уверенным взглядом в камеру. Лицо его особенно стерлось, но ведь себя не обманешь себя. И узнать его спустя десятки лет она может лишь по фото.
— М-дэ, в чём был смысл тратить краску на это?***
Уже длинноволосая красавица тянется на табуретке вверх, дабы прикрепить прищепкой фотографию к тонкой, но прочной веревке. — Вот тебе точно заняться нечем, — бурчит Брэндон с забитыми коробками руками. — Прекрати, это стенка воспоминаний, — Мишель слезает с табуретки и помогает мужчине поставить коробки на пол, а потом оборачивается, чтобы оценить свое творение. — Красота и ностальгия. — Всё же это бред какой-то. — Брэндон! — девушка обидчиво стукает парня по голове и дует щеки. На них сразу же остается незаметный след от поцелуя теплыми мужскими губами. — Шутить я так больше не буду.***
Она обещала стереть его из памяти еще тогда. Он последний подонок, у него своя семья, свои дети и внуки, а у неё свои. Еще те сорок лет назад она поставила между ними крест. А он поставил ту заветную точку невозврата.***
Летнее платье желтого цвета залито огромным пятном от дорогого вина, поток слёз еще сушит собой ворот одежды. Последние бокалы должны были быть выпиты еще пару часов назад, но бесконечная сумма на карте не позволяет этому случиться. Последний звонок на стационаре выводит ее на эмоции. Мишель, что так упорно сражалась со своими конкурентами, пала лишь при слове «папочка». Столько лжи и фальши оказалось лишь в одном году их воссоединения, а сколько еще принесет будущее. Звук открывающейся двери будоражит тело, и поток слез усиливается. Их годы прошли, они абсолютно разные люди, она сама для себя создала его идеальную версию, то есть ту, в которой нет той любимой крысы, что ради мести готов предать её. — Лапуля, что случилось? Кто-то умер? — встревоженно спросил влетевший в помещение мужчина. Тот сразу стаскивает пиджак и подлетает к любимой. Родные руки хотят притянуть ее к себе, но отвращение, появившееся всего за один телефонный разговор, сильнее любого стереотипа на земле. — Почему ты лгал мне, Брэнди? — соленые дорожки попадают в нос и рот, вскоре и вовсе переростают в рыдания. — О чём ты? — Твоя дочь, жена, все это… Зачем оно тебе? Зачем тебе я? — тяжкий вздох слетает с тонких губ мужчины и тот поднимается на ноги. Небольшой мини бар дарит ему бутылку виски и какое-то успокоение. Его внутренний «Я» сам прекрасно понимает, что никакие оправдания его не спасут. — Почему ты не сказал мне? Зачем всё это было? — Это не простой брак, Лапуля, — мужчина, набравшись сил, уже хочет вновь подойти к девушке, но получает в ответ бросок стеклянным бокалом под его ноги. — Не подходи ко мне, больной урод! Я тебя видеть не желаю! — осколки скрипят под ботинками Брэндона. Скрипят и бьются, прямо как его мечты о прекрасной семье с Мишель. Он ценит и любит её такой, какая она и есть. Хореограф срывается с колен и бежит прочь из дома, захватив телефон и деньги. Стереть из памяти предательство и самого мужчину, что и себе, и ей разбил жизнь. Разрушить соединяющие мосты, пасть в астрал и не возвращаться к воспоминаниям.***
— Вот дурёха, могла вспомнить что-нибудь другое, — старушка смахивает слезинки и быстро собирает все картинки в отдельный конверт. — Уже прошли наши года молодости, Брэндон, а за ними и спелые помидоры.***
Горящие свечи стоят на полу, а на мягких подушках с дивана сидят неразлучная до некоторых времён пара. Рука Брэндона желающе прижимает хрупкое тело девушки к себе, а та лишь расслабленно кладёт ему на плечо голову. Откинув голову, русый громко выдыхает. — Что такое? — тревожно спрашивает его любимая, обводя пальчиком его закрытую рубашкой грудь. — Я задолбался, эти конкуренты выиграют этот конкурс, и нас возможно ждёт провал, — выдаёт истину мужчина. Нет и еще раз нет! Истина далеко не в этом, просто Эшли не дает развода. Но он не скажет ей об этом. Ну или потом, когда уже наделает с ней штук пять детей. — Знаешь, Брэндон, — мягким тоном Мишель предотвращает разрушающую тишину. — Конкуренты — это всегда не самое лучшее, нам всем есть, что вспомнить. Но как говорила Молли: «Мне не важно, кто будет идти впереди, я буду болеть лишь за вас. Вы мои ребята и семья, мой номер один». Она хоть и была юна, но говорила правду. — Поясни? — Ты всегда будешь для неё победителем, Брэнди, — кривясь в смешной рожице, пародирует сестру Мишель. — А для тебя? — мужчина гладит женскую щёчку и проводит большим пальцем по губам. — Для меня ты мой номер один, — брюнетка сама тянется к мягким губам за поцелуем от бывшего сердцееда. И тот отвечает с большим рвением, превращая обстановку в более интимную. Подхватив бёдра Мишель, он перекидывает ее на свои колени. — Мой номер один во всём.***
— Как смешно, — старушка вспоминает, как потом этот придурок, наплевав на их растрепанный вид, встал с постели и понёсся за поллароидом, дабы сделать их селфи после секса. — Наверное, ты всё еще такой же придурок.***
— Придурок, мразь, скотина! Ненавижу! — рядом стоящий фонарь получает удар ногой по столбу от разъярённой девушки. — Ненавижу! Стоило девушке только выйти из душа, как забытый Брэндоном телефон зазвонил. На экране дисплея появилось имя Мария с причудливым желтым сердечком и кроликом. Спустя пару повторяющихся мелодий рингтона, она всё же провела пальцем по зеленой трубочке. — Алло? — Здравствуйте, а можно папочку к телефону? — на другом конце провода послышался детский голосок. — Он обещал нас с мамой свозить на отдых и посмотреть дельфинчиков, но теперь редко появляется из-за работы. — «Папочки» нет дома, девочка, — слегка грубо комментирует Мишель, стараясь не разрыдаться на месте. Папочка, мамочка, дочечка, блять. — Мама, там тетенька в трубочке говорит, что папа не дома, — в динамике послышались уверенные шаги, и скрипы в звуке дали понять, что телефон был передан в другие руки. — Здравствуйте, я Эшлин, а вы кто? — теперь пропал милый голосок девочки, и появился голос её матери. Что за шутки над Мишель играют? Может Брэндон решил пошутить или как-то оригинально поднести подарок? Он же романтик и часто из-за чувства вины так делает. — Я Мишель, живу с Брэндоном, а вы кем ему приходитесь? — Я его жена, — телефон резко отключается из-за маленького уровня заряда и это чертовски вовремя. Выплаканные ею слёзы не вернут ей за бесплатно. Молли выросла, конкурсы закончились, а её душа оказалась последней крысой, которая играла на два фронта. Пора валить, не из Штатов, не из страны, со всего материка. Нет смысла, где ей жить. Америка или какая-нибудь Беларусь, Англия, Испания. Лишь бы не было его. — Пошел к чёрту, пошли все к черту, — девушка подходит к дороге и выставляет руку в поиске такси, чтобы поехать в аэропорт, благо виза на всю Европу у неё была из-за бизнеса Брэндона. Забудет и не вспомнит. Даже не заметит как приехавшая погостить сестра вновь заставит ее плакать через сорок лет.***
Старушка с фотографиями на руках опускается на кухонный стул. Из глаз течёт река слёз, лишь от одного взгляда на любимого человека. Уже не вернуть ничего, самой пора понять, но почему-то она решила, что поняла ещё в самолете. Смешно и уныло. Даже забежавшие на обед внуки ни за что не дадут ей также сильно себя полюбить, как Брэндон.Память, как и боль о любой материи пройдет с годами, но через десяток придется вспомнить тот свой номер, что хранился на полке с кассетами, забытых исполнителей в киоске.