Когда...

      Когда ты молод, ты считаешь себя бессмертным. Точнее, когда ты молод, смерти не существует. Выдумка набожных старичков. Костлявая страшилка со страниц старой книги. Что-то, что не здесь, не сейчас, где-то далеко и вообще — не с тобой.       Когда ты молод, первая встреча со смертью кажется нелепой ошибкой. Уродливым куском чужой, не твоей действительности. Так не должно быть! Не должно! Когда вдруг оказывается, что война — не веселая игра в смелых и бравых, когда дышишь дерьмом и потом сослуживцев, когда блюешь на обглоданные трупы, понимаешь — ты хрупок и слаб. Ничтожен.       Когда жрешь, не чувствуя вкуса, похлебку, глядя перед собой и понимая, что здесь, на этом месте, никого нет. Тот, кто обычно сидел рядом и рассказывал о своей жизни в Огайо, несколько часов назад выл нечеловеческим ревом, держа в руках свои кишки. Он — умер, долго дергаясь в луже своей крови и мочи. А ты — жив. Почему-то ты жив. Почему-то.       Когда все заканчивается… Черта с два. Это не заканчивается.       Но ты едешь — домой, домой, где нет грохота взрывов, криков и запаха, вездесущего запаха смерти.       И до боли, невыносимо хочется жить. Любить, целовать, дышать — кричать в небо о том, что ты живой. И верить — как же хочется верить!       «Прости меня. Я пришел к Тебе. Услышь меня».       И тебя слышат — как будто! Запах смерти приглушается ароматом свежих пирогов, выглаженных пеленок, дома, уюта. И ты забываешь, и даже перестаешь видеть во сне полчища черных мух, шевелящейся массой покрывающих трупы. И… не трупы.       Когда прижимаешь к груди мягкое, теплое, живое, как же хочется верить, что кто-то сильный, неизмеримо сильный защитит и убережет. Как хочется верить, что где-то там высоко тебя услышат. Если правильно просить.       Но там высоко — нет никого.       Только смерть.