Ад на этой чёртовой Земле

Они встречаются в Академии, и сразу понимают, что совершенно терпеть друг друга не могут. Каждое движение, жест, ужимка и фраза раздражают и выводят из себя. Иногда им даже сложно просто находиться рядом, не то что разговаривать и смотреть. — Я сделаю твою жизнь Адом на Земле, Рейес, — наклоняется прямо к её губам и шепчет сладостно, будто это её напугает. Ему ответом служит удар в челюсть и решительное «можешь попытаться», потому что чёрта с два Рейвен Рейес позволит кому-то так с собой разговаривать. И он пытается. Сотню, нет, тысячу раз выводит её из себя, но и она не отстаёт, лишь разжигая их костёр взаимной ненависти и из года в год продолжая их незримую игру. Для всех они, словно кошка с собакой — если оставишь на секунду вдвоём, то перегрызут друг другу глотки. Меткими фразами, задевающими за живое, вырывающими лёгкие и сердце, так что, кажется, будто ты и не живёшь больше, но их эта игра лишь распаляет, и к концу обучения они уже и не враги вовсе, а те, кого в своей жизни ты больше никогда увидеть бы не захотел, но был бы рад. И они встречаются снова, когда талантливую и способную Рейес переводят из патрульных в детективы отдела расследований, прямо туда, где работает Мёрфи. И вся их напускная милость друг с другом разбивает о камни совместной работы. Они вновь испытывают ненависть, злость, не желают подчиняться друг другу. Вся их игра начинается снова. Он всё ещё считает её самоуверенной девчонкой, которой тут не место, как бы кто не считал. Она разобьётся, упадёт со скалы жестокого мира, и кто будет в этом виноват? Лишь она сама. Он высказывает пожелание, чтобы она свалила и не мешала ему выполнять свою работу, на что получает лишь колкость и полный презрения взгляд. «Они не напарники вовсе», — думает Мёрфи до одного случая, пока ему не удаётся увидеть другую сторону Рейвен Рейес. Девчонка — боец, крепкая и несокрушимая, сколько бы мерзких слов он ей не говорил, — ломается однажды под натиском их тяжёлой во всех смыслах работы. Она не справилась. Какой-то ублюдок потехи ради взял в заложники маленького мальчика и его мать, чтобы после ограбления уйти без последствий, и не удалось ему. Меткий выстрел Рейес ему прямо в ногу зачеркнул всякие попытки покинуть место преступления без наручников и не в полицейской машине. Но и ей досталось. Выстрел в плечо и навсегда отпечатанный в голове крик мальчишки, которого тот убил первым, чтобы ему всё же дали пройти. Перед глазами до сих пор картина матери навзрыд рыдающей над телом своего храброго, — но только для чего? — сына. И даже сильная боль в плече не могла вытянуть её из этой ситуации, настолько она посчитала, что не справилась, не смогла спасти одну жизнь и прямо сейчас так сильно захотела сдаться, послушаться Мёрфи и просто свалить обратно на дорогу, выдавать эти чёртовы штрафы. Он видит её голую спину, и как аккуратно она возвращает лямку лифа обратно на плечо, морщится и шепчет какую-то ерунду — он не разбирает. Она натягивает футболку, едва справляясь с болью, — от раны разве что электрические разряды не бегают, — и тогда он подаёт знак своего присутствия. — Я сваливаю. Ты был прав, — выдыхает Рейвен. — Думаешь? — кладёт свою ладонь — холодную, что удивительно, — ей на плечо и нежно разворачивает на себя. Это их первое касание, которое не источает ненависть, только поддержку. — Я бы выразился иначе. — О чём ты? — у неё в глазах застыли слёзы, а у него сердце пропускает удар, потому что он видит в этой ситуации своё прошлое, слишком чётко видит, будто это было вчера. Их было двое: семилетний он и его мама. Был грабитель, и парализующий страх, за который винит себя по сей день. Мёрфи не смог ничего сделать, не смог двинуться с места или подлететь к мужчине, оттолкнув его от мамы и попытавшись перевезти его внимание на себя. Не смог сделать ничего, потому что храбрости в нём тогда было маловато. Был выстрел и звук падения. А потом слёзы, крики и ненависть к самому себе на протяжении многих лет. Она длилась вплоть до долгими бессонными ночами обдуманного решения поступить в Академию, чтобы помогать и искоренять подобные ситуации на корню. — Ты облажалась, — Рейвен думает, что если это поддержка, то ей точно лучше валить отсюда, но он продолжает: — Все мы лажали. Кто-то меньше, кто-то больше, но никто не бежал, поджав хвост. С чего ты взяла, что ты можешь? Рейвен щурится, и его слова кажутся ей совершенно нереальными, звуковым миражом. — Разве ты не рад, что я сваливаю? — Теперь нет, — качает он головой. — Теперь нет? Мёрфи ничего ей не отвечает, только убирает руку, и его взгляд вновь становится отрешённым и пустым. Он будто теряет возможность сочувствовать и снова превращается в саркастичного таракана — прозвище дала ему Рейвен, и тогда он был в бешенстве. Как впрочем и почти всегда после общения с этим чикагским вороном. — Пошли, напарник. Первый раз, когда он зовёт её так, и это придаёт ей сил.

***

Второе их касание не источающее ненависть полно липкой крови и едких ругательств. В него летит шальная пуля, которая должна была достаться ей. Не ему, ей. Но он, как истинный герой, закрыл Рейес своей грудью, а сейчас пожинает последствия своего подвига, тяжело дыша и пытаясь унять дрожь от жара в теле. Рейвен потому и злится, подлетает к нему, прижимая руки к его ране, и шепчет отрывисто «придурок». — Всегда пожалуйста, Рейес. «Спасибо» — это слово нужно говорить, когда человек ловит за тебя пулю. И в её взгляде тогда больше страха, чем осуждения.

***

Следующее касание оживляет бабочек в животе. Происходит оно, когда Джон провожает её до дома после тяжёлой смены. На улице темно и, к его удивлению, почти пусто, зато холодно так, что пробирает до мурашек. И именно по этой причине на плечах Рейес покоится его куртка. — Спасибо, что прикрыл на задании, — нерешительно, совсем непохожим на себя голосом произносит она. Его руки в карманах, и он расслаблен, слышит её исповедь и усмехается беззлобно, поднимая на неё свои голубые глаза. — Ты — мой напарник. Я прикрою тебя ценой своей жизни. Рейвен прекращает шагать до своего дома. Глаза опускает вниз и смотрит лишь на асфальт. — И это меня пугает, — тихо и под нос, но ему всё равно удаётся расслышать. — Правда? Так ты всё-таки чего-то боишься. Мёрфи останавливается тоже и подходит к ней ближе, вставая прямо напротив. — Много чего, но этого больше всего, на самом деле, — смотрит прямо в глаза с решительностью и беспокойством, присущим лишь тем, кому он не безразличен. Таковых людей мало, но он давно уже понял, что Рейес входит в их число. Джон тянется к ней и целует. Она на порыв отвечает, цепляясь за плечи и чувствуя, как он потихоньку ведёт холодными пальцами по её голове, накручивая на них волосы. Она нежно сминает его губы, прижимаясь теснее, словно боится, что он растворится в ночи. Но он живее всех живых, и никуда от неё теперь не денется. Его щетина раздражает её кожу, и она заканчивает поцелуй быстрее, чем каждый из них того хотел бы. Они дарят другу другу улыбки, и наконец решаются. А Мёрфи так и не возвращается этим вечером в съёмную квартиру, после того, как переступает порог её дома.

***

Их четвёртое касание дарит тепло, опору и происходит на свадьбе, когда он укладывает свои как всегда холодные руки поверх её тёплых и шепчет клятву. В помещении есть священник, но его внимание приковано только к Рейвен, его слова только для неё, он только для неё. И Джона чертовски смешит то, во что он превращается рядом с ней, но менять ничего он не желает — наслаждается каждой секундой. — Я никогда тебя не оставлю, малышка, — произносит Мёрфи, а потом им позволяют скрепить их клятву поцелуем. И до этой минуты никто из них не знал, что можно светиться от счастья. Она зовёт его Джоном, а он её малышкой. И впервые делает это случайно на виду у всего отдела, когда коллега Блейк замечает кольцо на пальце. И тогда им приходится признаться, хотя у них совершенно не было желания это афишировать, потому что теперь приходится выслушивать гору поздравлений от коллег и взгляды осуждения от начальства. «Это работа, Мёрфи. Зря вы впутали в неё свои отношения». И его не волнует, что она всё ещё Рейес, а не Мёрфи, потому что слишком гордая, чтобы взять его фамилию, да и своя ей нравится больше. И намного удобнее откликаться на Рейес, чем каждый раз думать какого именно «Мёрфи» вызывают на ковёр к начальству. А их не волнует его чёртово мнение и тон. Они наконец нашли друг друга, приняли чувства и стали семьёй, почти что единым целым. И рушить всё это ради сомнительной фразы им совершенно не хочется.

***

Рейвен спит тихо, изредка перекатывается с бока на спину и что-то тихонечко шепчет себе под нос. Мёрфи давно уже бодрствует — бессонница сковывает его в свои коварные сети. И единственным наслаждением с утра для него является — смотреть как его жена посапывает рядом. До будильника минуты. Может пять, может семь — Джон не запоминает, насколько она каждый день устанавливает звонок. Но он решает сегодня разбудить её до него. Спит она на спине, грудь вздымается спокойно, дыхание выходит ровным и успокаивающим. Он наклоняется к её лицу и мажет губами сначала по щеке, а затем спускается на шею, покрывая ту поцелуями и чувствуя, как дыхание Рейвен учащается, и она открывает глаза. Её взгляд заспанный и недовольный. — Джон, что ты творишь? — она поворачивает голову направо и смотрит на часы, стоящие на тумбе. — Ещё даже шести нет. Её слова он пропускает мимо ушей, продолжая спускаться вниз, пробираясь проворными пальцами под её ночную рубашку, но Рейес протестует, перехватывая его руки и смотря сурово: — Ты опять плохо спал? — Нам обязательно обсуждать это сейчас? Ответить она не успевает, потому что на всю комнату раздаётся сигнал телефона и она тянет руку, чтобы взять трубку. На другом конце с ней здоровается начальник отдела — Кейн — и без прелюдий начинает вываливать на неё информацию по новому делу. Рейвен хмурится от услышанного, но ей еле удаётся сдержать тихий стон, когда Джон целует её прямо в живот. Она отводит телефон в сторону, зажимая динамик рукой, и шепчет, злясь: — Джон, прекрати. — Скажи Кейну, что ты сейчас немного занята. — Заткнись! — грозно шепчет она. Пихает его в плечо, пытаясь заставить его прекратить. — Я не могу ему это сказать. Джон смеётся негромко, а затем засматривается на венку на лбу, которая появляется каждый раз, когда его жена злится. И он, вопреки своему дикому желанию, останавливается и начинает наблюдать за тем, как Рейес внимательно слушает всё, что несёт их общий начальник, изредка кивая и «угукая». Последнюю фразу, что она слышит прежде, чем Кейн отключается, Рейвен произносит вслух: — «Вы будете работать под прикрытием». И они реагируют спокойно, потому что привыкли к службе, а общество друг друга лишь придаёт им сил на заданиях, потому что там они работают вместе, как того и заслуживают. — Так почему ты опять рано проснулся? — она запускает свои пальцы в его короткие волосы и теребит примявшуюся от подушки причёску. Мёрфи улыбается криво и тянется к её лицу, целуя в нос, а прежде, чем поцеловать в губы, шепчет: — Поговорим об этом позже. — Когда? — цокает она. — Малышка, если ты сейчас не дашь мне тебя поцеловать, я не знаю, что сделаю с тобой. Рейвен поднимает брови в немом шоке, смыкает губы крепко и мотает головой. — Завтра. Давай поговорим об этом завтра. — Ладно, — кивает она. — Я запомнила. Джон усмехается и наконец её целует, а Рейвен дёргает край футболки и стягивает ту с парня. Как жаль, что их «завтра» не наступит больше никогда.

***

Она открывает глаза, и её мысли путаются. Она помнит кровь. Много крови: её, Джона и может чьей-то другой, но сейчас это неважно, ведь волнение в ней вызывает лишь её муж.  — Что случилось? Что с Джоном Мёрфи? Мы были вместе на задании. Я… Врач начинает доносить ей всю информацию, а потом её мир трескается, будто ноябрьский лёд под сапогами её ботинок, с громким треском, разлетается на части, как при соприкосновении вазы с полом — повсюду осколки-воспоминания, а в голове гул из его фраз. «Я никогда тебя не оставлю, малышка». Но он оставил… «Я прикрою тебя ценой своей жизни». …сдержав своё обещание. Новость о ребёнке не спасает, а наоборот уносит ещё дальше в пропасть, ведь она не знает, не может представить своей жизни без него, без своего Джона. Её громкий, надрывный плач разносится по всему помещению, сотрясает воздух и вытягивает из неё все силы. Её парализует, и она не хочет ничего, кроме как обратить время вспять и обратно к нему вернуться. Даже если Джон Мёрфи не желал, чтобы его фраза воплотилась в реальность, он сумел-таки сделать её жизнь Адом на этой чёртовой Земле.