…дело в том, что мы изменились одновременно и одинаково. И знаешь, мне это больше по душе, чем видеть, как ты уходишь все дальше и дальше, а я обречен всегда оставаться твоей отправной точкой. Все, что ты мне сейчас рассказала, я сам хотел тебе рассказать – правда, другими словами. Мы прибыли в один и тот же пункт. Не могу тебе передать, как меня это радует. Жан-Поль Сартр «Тошнота» Можешь забыть меня, но это не значит, что меня не существует. Чак Паланик «Колыбельная»
Аксель крепко зажмурился на мгновение и открыл глаза. Вокруг ещё было темно, так что он ехал со включёнными фарами. Это потом солнечные лучи будут бить прямо в глаза, те станут уставать, слезиться и… Аксель зашарил взглядом по салону. Он совершенно забыл, взял ли свои очки, и теперь ему стало не по себе. Но он успокоился почти сразу, когда увидел их, лежащих рядом с маской, прямо у коробки передач. — Хочешь, я как-нибудь тебя сменю? — спросил Макс. Они были в пути всего ничего. После их отправления прошло не больше получаса, когда Максанс задал этот вопрос. Мимо проносились светофоры, подмигивающие зелёным, а ещё закрытые тёмные магазины и бесконечная набережная. Они увидели и пару человек — кто-то бежал, заткнув наушниками уши, кто-то гулял с собакой. Машину заливало жёлтым светом высоких фонарей. Раньше из динамиков бормотало радио, но Макс предложил поставить свой плейлист. Аксель согласился. Он мог бы согласиться и сейчас, уступить Максансу место за рулём, но Аксель совсем не чувствовал усталости. Выехав рано, у них вышло ухватить предрассветные часы, поэтому солнце пока не поджаривало салон через призму автомобильных стёкол, да и душно не было. И Аксель ловил кайф. Он слишком давно не срывался куда-то так спонтанно, почти без вещей и чёткого плана действий. — Мне хорошо, — ответил Аксель, — не парься. Но спасибо. — Говори, если что, ладно? — сказал Максанс. Почувствовав его взгляд, Акс улыбнулся. Желание сбежать куда-нибудь мучило его ещё с позапрошлой ночи. Аксель не мог заснуть, слушая чужую весёлую вечеринку, которую устроили соседи этажом выше. Тогда-то он и решился уехать. Ненадолго. Буквально на два или три дня, чтобы сменить обстановку, проветриться, вспомнить про ускользающее лето. Сначала Аксель хотел отправиться один, но передумал. Наверное, потому что за последние месяцы осознал, что добровольная изоляция — на редкость паршивая идея. Он начал писать друзьям, и на этом этапе всё чуть не пошло к чертям. Как назло все или уже свалили на отдых, или работали, или просто покрутили пальцем у виска, узнав его план. Аксель звонил Максу, ни на что особо не надеясь. Он вообще не знал, был ли Дане-Фовель в Париже, но ему повезло, да ещё и вдвойне: Макс согласился ехать, даже не дослушав его до конца. Сейчас он сидел рядом и негромко барабанил пальцами по подлокотнику, разглядывал небо, указывал на что-то, что привлекало его внимание. А если Аксель не успевал посмотреть, Макс описывал, что именно увидел. Ехать вместе было весело. Не могло быть иначе, Аксель прекрасно понимал это. Им с Максом всегда легко удавалось восстановить свою знаменитую связь, и сегодня не стало исключением из правила. Стоило Акселю только встретить Макса под его домом, как они без промедления начали говорить: обменялись последними новостями, пожаловались друг другу на бесконечную отсидку дома, посмеялись с истории про общего знакомого. И сейчас Аксель был рад затянувшейся передышке. Повернув голову, Акс глянул на блестевшую в лучах фонарей Сену. Они только что проехали Берси, теперь им предстояло свернуть на трассу, оставляя Париж позади. Но Аксель не торопился. Водители изредка появляющихся машин обгоняли его, выжимая газ, а он ехал даже меньше дозволенных пятидесяти. Наверное, ему хотелось растянуть удовольствие. — Ты видел, что следующий Каннский фестиваль будет только через два года? — вдруг спросил Максанс. Аксель перевёл на него взгляд и увидел, как Макс листает что-то в телефоне. — Вечно я узнаю о новостях слишком поздно. — Я читал, что этот хотели провести в прошлом месяце, — сказал Аксель. — Но просто объявили фильмы, — негромко пробормотал Макс, — а изначально собирались проводить в мае, потом в июне. — А когда уже выйдет ваше кино про того-кого-нельзя-называть? — спросил, улыбаясь, Аксель. — Ты подсадил меня на франшизу, а теперь не даёшь посмотреть на себя в роли великого и ужасного. — Если бы мы хотя бы закончили съёмки, — вздохнул Макс и как-то невесло рассмеялся. — А так я тебе даже ориентировочную дату трейлера не назову. — Почему? — Жорису всегда мало. Он хочет отшлифовать всё до совершенства… — Которого никто ни за что и никогда не добьётся, — договорил за него Аксель. Он прекрасно понимал это чувство — сам всегда был таким же. Сколько раз он просил переснять очередную сцену во время работы над третьим сезоном? Иногда Акселю казалось, что на площадке его не ненавидит только Давид — и то, потому что слишком устал, чтобы ощущать негативные эмоции. — Чёрт его знает, — сказал Макс, — может и добьётся. Это просто я… Ладно, неважно. Аксель вопросительно глянул на него. Максанс смотрел вперёд, зажав телефон в ладони, и продолжать, видимо, не собирался. — Это просто ты… что? Макс вздрогнул, словно его выдернули из какого-то транса. — Это пустяки. Просто я не люблю такое, — он помедлил. — Я всегда пытаюсь вжиться в роль и отдать всего себя. А если кто-то ставит весь процесс на паузу или говорит, что вот это — точно конечная точка, финал, но спустя время всё начинается по новой… Утомляет гораздо сильнее. — Я тебя понимаю, — ответил Аксель. — Я потому и люблю театр больше — это же как один большой дубль. Никаких вторых и третьих шансов. Либо с первого раза, либо ты в пролёте. — Я бы хотел попробовать, — серьёзно сказал Макс. — Это совсем другой опыт. Не знаю, выйдет ли у меня, но я не откажусь сыграть в какой-нибудь пьесе. — Конечно выйдет, — заверил его Аксель. — С твоим методом и талантом нужна только практика. — Ты слишком сильно в меня веришь. Аксель был не согласен, но больше ничего не сказал. Он думал, что они уже не затронут эту тему, но Макс всё-таки вернулся к фильму. — Жорис говорил, что хочет доснять ещё несколько сцен, и тогда всё будет идеально. — Значит, ещё подождём, — кивнул Аксель. — Хотя я думал, вы уже год как закончили, и осталась только озвучка. Макс промычал что-то неопределённое. Потом спросил: — А как у тебя с работой? Когда ты возвращаешься на сцену? — Предпочитаю больше не загадывать. В прошлый раз я вслух понадеялся, что уже в мае буду играть, и в следующем месяце нас закрыли на весь сезон. — Мне жаль, — искренне сказал Максанс. Аксель махнул рукой, показывая, что всё в порядке. Какое-то время они ехали молча. Аксель внимательно смотрел на указательные знаки. Он помнил дорогу, но чувствовал, что может ошибиться. — Порядок? — спросил Максанс. — Просто в последний раз я ездил в Авиньон на машине прошлым летом, — сказал Аксель. — Почти забыл, каково это. — Неудивительно, — Макс запустил руку в волосы и взъерошил их. — Иногда мне кажется, что весь мир остановился. И что сейчас никакое не лето, а предыдущие четыре месяца — это вообще один-единственный, очень долгий день. — Хочешь сказать, последнее, что ты помнишь — это конвенция? — пошутил Аксель. — Да, — сказал Макс, — Сеул — моё самое яркое воспоминание за этот странный год. По крайней мере, пока что. Аксель промолчал, не зная, что ответить. Но размышлять времени не было, пришлось сосредоточиться на трассе — он и правда слишком давно здесь не был. На развязке навигатор предупредил его о повороте, хотя Акс думал, что ехать нужно прямо. И именно этот момент Макс выбрал, чтобы выдать: — В том году было гораздо жарче, чем сейчас. Аксель снова оставил его без ответа, перестраиваясь в другой ряд. Но они тут же встали на светофоре, поэтому притворяться, что он занят выбором дороги, больше не вышло. Пришлось сказать: — Да, сегодня хорошо. — И тогда тоже плохо не было, — возразил Макс. — Наверное, — откликнулся Акс. Он прочистил горло и съехал ниже по сидению. Дождался зелёного. Машина двинулась с места плавно и неторопливо, вписалась в поворот и стала постепенно набирать скорость. Аксель откинулся назад, готовый слушать Макса, реагировать на его истории и шутки, но тот молчал. Поэтому Аксель потянулся к кондиционеру. Он не стал ничего менять — температура была комфортной. В самый раз. В конце концов, на улице сейчас было не больше двадцати градусов. Это в прошлом году июль выдался жарким. *** — Слушай, прости, что так вышло, — снова повторил Жорис. Он тёр виски пальцами, стараясь спрятать неловкость, и это выглядело почти что мило. Аксель видел его в третий раз в жизни (в первый они познакомились, во второй обменялись телефонами), но ему казалось, что Жорис — хороший парень. По крайней мере, сейчас он выглядел так, будто ему было действительно стыдно. Жорис сказал: — Наверное, у тебя были планы, а теперь ты… Чёрт, правда неудобно получилось. Аксель просто кивнул. Повторять дежурные «ничего страшного», «бывает», «подумаешь» ему откровенно надоело. К тому же, он считал, что извиниться как раз-таки стоило — только просить прощения должен был не Жорис. Аксель мимолётно глянул на часы и, махнув Гримо, обогнул машину спереди. Приземлился на водительское сидение, опустил своё окно, надеясь впустить в салон прохладу. Правда, ничего особо не поменялось. Воздух был влажным, плотным и абсолютно неподвижным. Жорис, который шёл за Акселем следом, опёрся ладонями о дверцу и заглянул внутрь. Дождавшись, пока он пристегнётся, Жорис заговорил снова: — Не знаю, какого чёрта он так себя повёл. Он же ненавидит опаздывать. — Я в курсе. — Наверное, это я виноват. Мы решили наконец собраться, отметить, — Жорис замялся. — То есть всё прошло успешно? Вы закончили съёмки? — спросил Аксель, всё ещё помнивший о хороших манерах. — Впереди прорва работы, — Жорис поджал губы. — Нужно сделать ещё как минимум пару сцен, повозиться с графикой. Мы собираемся попросить фанатов о помощи, но я не знаю, что из этого выйдет. В общем, боюсь даже думать об успехе. Разочаровываться всегда больнее. — Всё получится, — заверил его Аксель. — Как только соорудишь свой фонд, сбрось мне ссылку — стану одним из первых спонсоров. Они посмеялись и ненадолго замолчали. Потом Жорис опять начал извиняться. — Я не знал, что вы договаривались выехать в обед, так я бы обязательно… — Всё нормально, правда, — оборвал его Аксель. Гнев накатил снова. Будто только ждал команды. И теперь он обнимал его поперёк груди, украв равномерные вдохи, забрался в пальцы, заставил их с силой сжать руль. Аксель уже не мог разобраться, из-за чего именно почувствовал раздражение в этот раз. Причин хватало — их было так много, что выбрать одну становилось чересчур тяжело. Когда они с Жорисом наконец попрощались, Акс снова посмотрел на время. Прикинул, сколько нужно на дорогу, и понял: с его планом «добраться домой до полуночи», можно было распрощаться. Медленно выдохнув, он завёл машину, поморгал поворотником и выехал со стоянки. На выезде из Авиньона стояла огромная пробка. Казалось, она вообще не двигается — либо это происходило настолько медленно, что заметить разницу было сложно. Аксель полностью опустил окно и выглянул на улицу. Снаружи уже было не так жарко, как пару часов назад, но нагревшаяся за день машина всё ещё отдавала тепло внутрь. Аксель представил, каково было бы ехать по голой трассе в самое пекло, и поморщился. Везде нужно искать плюсы, — сказал он сам себе, медленно постукивая пальцами по рулю. — Зато сейчас будет комфортнее. Наверное. Зависит от того, — подумал Аксель, — в каком настроении проснётся мой попутчик. Если соберётся долбить мне мозг, я свихнусь, даже не доехав до Лиона. Он не удержался и глянул в зеркало заднего вида. То показывало грузовик, который еле полз следом, поэтому Аксель протянул руку и поправил его так, чтобы было видно заднее сиденье. Так, чтобы стало видно Максанса. «Если бы ты не позвонил мне, я бы и не узнал, что вы перенесли поездку с завтрашнего дня на сегодняшний», — так, вроде, говорил Жорис, усаживая шатавшегося Макса в машину. «Он где-то пропадал всю ночь и утро. Появился ближе к полудню, пьяный настолько, что почти не стоял на ногах, и завалился спать. Мы посмеялись над его рвением, но решили, что всё в порядке. Мы же уехали тусить, в конце концов. Но потом поняли, что что-то не так». Макс лежал на боку, едва уместив свои бесконечные ноги в небольшом пространстве. Под головой у него была сумка с вещами, одна рука свисала вниз, касаясь пола, а он сам изогнулся каким-то непонятным образом. Ему наверняка было неудобно. Цветастая рубашка перекрутилась в подмышках, собравшись складками, и обнажила низ живота. Акс не стал задерживать там взгляд — тут же воровато глянул на лицо Максанса. Он одёрнул себя, даже рассердился, когда понял, что ощутил... что? Страх? Да, именно так. Аксель испугался, представив, что Максанс уже не спит и может застать его за таким бесчестным разглядыванием. И что бы он тогда сказал? Высмеял? Или просто растянул рот в этой своей всезнающей улыбке? Но Аксель переживал зря, глаза Макс не открывал. «Я еле его поднял, — сказал Жорис. — У Макса крепкая выдержка, и алкоголь его почти не берёт, но он умудрился напиться. А теперь вот…» А теперь он спал, развалившись на заднем сидении его, Акселя, машины. И это после того, как они не говорили друг с другом с прайда — в тот день они виделись в последний раз. Но это если не считать прошлую ночь, разумеется. Хотя они не то чтобы разговаривали, скорее, случайно пересеклись. Неужели Максанс так напился именно из-за этого? Аксель знал, что этого уж точно не может быть. Он наконец перевёл взгляд на дорогу. Как раз вовремя. Бесконечная очередь автобусов, пикапов, легковушек наконец пришла в движение — и он тоже нажал на газ. *** Аксель вытер лоб тыльной стороной ладони и понял, что сглупил — теперь на коже наверняка красовалась полоса грязи и машинного масла. Он выпрямился и выглянул из-за капота. Дорога ранним утром была пустой, так что пробок не образовывалось, а машина шла с хорошей скоростью. До тех пор, пока ему не показалось, что он слышит какой-то подозрительный стук. Поэтому они съехали с автострады и остановились. Аксель открыл багажник, покрепче закрепил свой чемодан и небольшую сумку, принадлежавшую Максу, решил заодно заглянуть под капот. Максанс ничего не имел против задержки. Сейчас он стоял неподалёку — говорил по телефону. Мобильник Макс прижимал к уху плечом, а смотрел на свои руки. Точнее, на цветок, который сорвал на обочине и теперь крутил в пальцах. Аксель перевёл взгляд вниз. Поднявшееся над горизонтом солнце удачно светило прямо в раскрытые механические «внутренности». Он уже долил омыватель стекла до отметки максимума, даже бегло проверил аккумулятор, делать было больше нечего. — Точно, — донёсся до Акселя голос Макса, — но ты в курсе, я давно не водил. Может, всё-таки… Да? Хорошо. Передавай им привет. Ага, позвоню позже. Целую. Положив трубку, Максанс — Аксель судил по звуку его шагов — приблизился к пассажирской двери. — Всё ещё не хочешь, чтобы я поработал водителем? — спросил он. — Я могу показать тебе права. Честное слово, я умею ездить. — Ты просто хочешь порулить моей малышкой, — сказал Аксель. — Не выдумывай себе оправданий, скажи как есть. — Это так, — ответил Макс. Аксель не видел, но слышал его улыбку. Он закрыл капот и отряхнул ладони. Поднял голову. Максанс стоял рядом, глядя прямо на него, и в самом деле улыбался. У Акселя ничего не дёрнулось внутри — за два года он уже успел привыкнуть к его внешности. Но это и не значило, что он научился оставаться абсолютно равнодушным. Сейчас у Акселя не оставалось выбора, кроме как заглядеться на Макса — просто потому что тот выглядел собой. Он был страшно красивым, будто сошедшим сразу с подиума. Простая белая футболка висела на широких плечах, штаны заканчивались чуть выше худых щиколоток. Его волосы отросли сильнее привычного, а ещё за прошлый год на руках Макса появилась парочка новых татуировок. А так он был всё тем же. Максанс до сих пор оставался одним из самых красивых мужчин, которых Аксель видел. Макс отбросил цветок, который держал в ладони, и достал сигареты. — Будешь? — спросил он, протягивая открытую пачку. — Я снова бросил, — сообщил Аксель, но подошёл ближе и облокотился на открытую дверцу. Макс прикурил одну, пообещав, что сильно их не задержит. Аксель не возражал — следующая остановка должна была состояться нескоро, а Макс был каким-то усталым. Даже изможденным. Будто бегун, который идёт на долгую дистанцию и знает, что нужно продержаться примерно столько же, сколько он уже преодолел, а ноги дрожат и норовят подогнуться. — Кто звонил? — спросил Аксель зачем-то и удивился сам себе. Вопрос сорвался с языка, словно кто-то другой нашептал его на ухо. Макс ответил без промедления. — Это Анемон. Она сейчас с сестрой у родителей. — Всё в порядке? — Аксель чувствовал, что лезет, куда не следует. Но раз начал, нужно было довести разговор до конца. — Конечно, — кивнул Максанс, не глядя на него. Он запрокинул голову и продолжил — тише, чем до этого. — Мы собираемся в Рокамадур осенью. Возьмём машину, прокатимся по полям, может, даже доберёмся до Глюжа. Аксель порадовался возможности сменить тему и ухватился за неё — рассказал про то, что он с друзьями был неподалёку. Припомнил, как они взобрались на Санси и чего ему это стоило. Макс посмеивался, внимательно слушая. Он снова потянулся за пачкой, достал ещё одну сигарету и пару раз провернул колёсико зажигалки вхолостую. Аксель ничего не сказал ему по этому поводу, болтая на отвлечённые темы. Он же никогда не говорил Максу, что столько курить — вредно, не собирался начинать и сейчас. К тому же, дорога предстояла длинная. *** Как только Макс приподнялся на локте на заднем сидении, он попросил остановку и перебрался вперёд. Отрегулировал кресло под себя и стал устраиваться — вытянул ноги, сместился ближе к стеклу, прислонился к нему виском. И затих. Он вообще не двигался, поэтому Акселю порой казалось, что Дане-Фовель снова спит. Но изредка Максанс всё-таки поворачивался к стелющейся перед ними трассе, и его глаза при этом были открыты. Аксель чувствовал себя как-то непонятно. Видя Макса таким, он совершенно забыл, что когда-то на что-то там злился. Максанс казался почти беззащитным в своей молчаливой сонливости, но не отслеживать каждое его движение не получалось. Даже его присутствие выводило Акселя из равновесия. Они ехали, слушая дорогу, поющую под колёсами. По радио начался блок новостей, после этого ведущий заговорил про погоду, планировавшую испортиться ближе к полуночи. На этой станции ставили неплохие песни, поэтому Аксель не переключал её, временами выхватывая какие-то отдельные реплики. Но долго идиллия не продлилась. Максанс начал приходить в себя — задвигался, потянулся, стал напевать себе под нос. И как только Макс «очнулся», Аксель почувствовал, как его сковывает изнутри. Ничего не смог с собой поделать. Он старался этого не показывать, но плечи, шея, даже челюсть будто задеревенели, до того были напряжены. Теперь вправо он не поворачивался — исключительно по необходимости и всего на пару секунд. Впрочем, Макс, казалось, и не собирался каким-то образом добиваться его внимания. Он просто сидел рядом, забросив руку на его сидение и мычал мелодии песен, которые доносились из динамиков. Аксель приказал себе смотреть вперёд, ни на что не отвлекаясь. Перед ним неслись машины, слева стелилась ярко-белая полоса, которая уже стала его хорошей, даже близкой подружкой. В последний час Акс только и делал, что разглядывал разметку, то, как она двоилась или сливалась в единую линию, или прерывалась пунктиром. Сейчас добавилась ещё одна задача: нужно было игнорировать глухой монотонный звук — Макс неритмично барабанил пальцами по подлокотнику. К сожалению, это выходило у Акселя хуже, чем контроль своего взгляда. — Ты можешь перестать? — спросил он всё-таки. — А что, бешу, да? — мгновенно отреагировал Макс. Аксель промолчал. Он не хотел звучать так резко, но и спускать всё, что творил Макс, на тормозах, тоже не собирался. Максанс переместил ладонь, вроде бы случайно зацепив его волосы, но не убрал её, а так и оставил. Лучше бы ты спал, — со злым отчаянием подумал Аксель. — Так делать вид, что тебя здесь нет, было гораздо проще. — Сколько нам ещё ехать? — словно откликнувшись на его мысли, поинтересовался Макс. — Около шести часов, — сказал Акс, глянув на навигатор на телефоне. — Так долго? Аксель не отреагировал, и Макс хмыкнул, будто ожидал этого. Он спросил: — Я закурю? — Валяй, — разрешил Аксель. — Да? — не поверил Макс. — А что случилось с твоими непоколебимыми принципами? — Я же говорю, можно, — улыбнулся Акс. Уголки губ приподнялись с трудом, но он справился с задачей и был почти собой доволен. — Обычно ты закатывал концерты про то, как в машине будет вонять и как тебе дорого обходятся чистки салона, и что… — Представляешь, могу обойтись и без этого. — Не ожидал, — протянул Макс. — А зачем ты тогда вообще спрашивал? Если был так уверен, что я не разрешу, — не сдержался Аксель. — Хотел проверить. — Непоколебимость моих принципов? На это Макс ничего не ответил. *** — Интересно, они тоже в Авиньон? — спросил Максанс, как только Аксель закончил обгонять караван из грузовиков, следующих друг за другом. Акс вспомнил водителя одной из фур, которого увидел, как только они поравнялись. За рулём сидел мужчина — среднего возраста, хмурый, даже не глянувший в их сторону. — Понятия не имею. — Я думал о том, каково это — провести весь день или всю ночь в пути. И так всё время, круглый год. — Наверняка не очень занимательно, — отозвался Аксель. — Зад сплющивается, накапливается усталость от дороги… — он осёкся и спросил: — А что, ты хотел бы попробовать? Макс бросил на него быстрый взгляд и рассмеялся — немного наигранно, так, если бы ему страшно захотелось оправдаться за собственную глупость. — Бред, я знаю. — Ничего не бред, — не согласился Аксель. — Да ладно, Макс, это же просто размышления. Помнишь, ты говорил, что когда-то хотел бить татуировки? Это классно, что ты ищешь себя, а не увлекаешься чем-то одним. — Иногда мне кажется, что было бы лучше остановиться на чём-то определенном, — сказал Макс. Он всё ещё был смущён. — А то я мечусь, пытаюсь заниматься всем и сразу и очень быстро выгораю. — У всех так, — нахмурился Аксель. — Не скажи, — возразил Макс, — у тебя ведь по-другому. Ты берёшься за дело и доводишь его до конца, даже если оно отнимает у тебя все силы. Я всегда страшно уважал тебя за это. Аксель прикусил губу. Ему казалось, что пауза растягивается, и её нужно заполнить как можно скорее. Он выждал совсем недолго прежде, чем признаться: — Ты ошибаешься. Со мной всё точно так же, — Макс не спешил спрашивать что-либо, видимо, позволяя ему объясниться. Аксель прочистил горло. — Я перестал сочинять музыку. — Что? Шок в голове Макса был неподдельным. Аксель дёрнул плечом и заставил себя сказать: — Просто не могу и всё. Вообще я занимаюсь этим лет с шестнадцати, но больше всего удалось написать в том году. — А сейчас… — А сейчас я только чищу, ищу финальные варианты, записываюсь на студии. Но я не сочинял ничего нового... — Аксель замолчал, пытаясь подсчитать. — Наверное, уже около четырёх месяцев. Он притормозил, оставив порядочно места между собой и машиной впереди. И вдруг понял, что нервозность, которая давненько не заглядывала в гости, снова решила нанести визит. Они не встречались с ней уже пару недель — по крайней мере, не когда Аксель проводил время с друзьями. Но и Макс не был ему просто другом, так что это было вполне объяснимо. Наверное. — Ты же снова будешь писать, — заметил Макс. — Это всего лишь период. — Я надеюсь, — ответил Аксель. — В смысле? Аксель прикусил щёку изнутри, пытаясь сообразить, что ответить. Он в самом деле не мог написать ни строчки. Все выложенные в инстаграм куски были обрывками того, что он сочинял в запале долгих, порой бесконечных ночей прошлого лета, а сейчас его попытки приводили к созданию чего-то, только отдалённо похожего на мелодию. Ему не нужно было даже записывать ноты, чтобы понять: то, что он делает — это просто плохо. В такие моменты Аксель ненавидел своё упорство, которым так восхищался Макс. Именно оно не давало ему отпустить ситуацию на самотёк, попробовать не прикасаться к инструментам, пока его не потянет в музыку так, что сопротивляться просто не выйдет. Вместо «отпуска» Аксель ударился в вычистку уже давно написанного, но не собранного материала. У него появлялись сомнения — не испортит ли он своим вмешательством то, что уже закончил — но всё было в порядке. И Аксель выдохнул. Баловал фанатов, забрасывающих его просьбами выложить альбом, и искал агента, который согласился бы с ним поработать. Он старался оставаться занятым. Или хотя бы притворяться настолько убедительно, насколько мог. А сейчас, когда он впервые сказал об этом вслух, неуверенность, раздражение, неудовлетворённость собственным выбором решили вернуться. Аксель наблюдал за своими эмоциями будто бы отдалённо, со стороны. Он пока не знал, что с ними делать. — Я уже ни в чём не уверен, — сказал Аксель, когда до него дошло, что он так и не ответил на вопрос Макса. — А я точно тебе говорю. Если ты помнишь, я забросил рисование. Теперь мне страшно хочется к этому вернуться, хоть я и боюсь, что у меня снова ничего не получится. — Снова, — передразнил его Аксель. — Я серьёзно, — настоял Макс. — Мои абсурдные закорючки получались хуже, чем детские рисунки. Я хочу учиться, — он осёкся, как будто оборвал себя на половине фразы. Выдохнул. — Я уже начал. Скетчи, какие-то зарисовки, знаешь. — Можно мне будет взглянуть? — В Париже? — удивился Макс. — Конечно, как только вернёмся. — Нет, — Аксель рассмеялся. — Сейчас. У тебя сто процентов что-то сфотографировано на телефон. — Откуда ты… — Да ладно, Макс. Тебе нравится фотография, и ты любишь то, что тебе удаётся нарисовать. Ни за что не поверю, что ты не щёлкнул особо удачные варианты. Максанс фыркнул и сообщил ему, что он невыносим. Наконец расслабился, — подумал Аксель. Он и сам чувствовал, как его негативные эмоции отступают, хоть и не исчезают насовсем. Они всего лишь перестали теснить все остальные, и Аксель смог взять себя в руки. Но их с Максом так до конца и не отпустило, так что Аксель продолжал наблюдать за ним краем глаза. Он видел, как тот отворачивается к боковому стеклу, прижимается подбородком к плечу, подносит ладонь к губам, скользя пальцами по нижней. Поэтому Аксель и не пропустил момент, когда Макс неожиданно и тихо спросил: — Ведь уже больше года прошло, да? Ну, с нашей предыдущей поездки. — Да, тот раз тоже пришёлся на середину июля. — Разве это не удивительно? — Максанс будто говорил с самим собой. — Кто бы мог подумать. — Время — очень странная штука, — вырвалось у Акселя. — Иногда кажется, что год длится всего ничего. Макс не повернулся к нему, но ответил уже громче: — Прямо сейчас ощущается, что год — это очень много. *** Всё началось пару дней назад и практически полностью было его виной. Процентов на десять подсобил Жорис. Макс написал ему, поздравив с закрытием сезона в Авиньоне. Оказалось, что он тоже здесь — конечным пунктом поездки съёмочной группы Жориса оказался юго-восток. После обмена сухими любезностями Макс уточнил, как Аксель добирался сюда, спросил, сможет ли он подбросить его домой. Аксель написал «конечно, могу». Что ещё он мог ответить? Им пришлось перенести дату отъезда: из-за форс-мажора в Париже Акселю нужно было вернуться на день раньше. Максанс был не против. Встретиться договорились в центре, около четырёх. Аксель приехал даже раньше, купил себе кофе и постарался выкинуть все мысли из головы. В последнее время только это и помогало ему сохранять хоть какое-то спокойствие рядом с Дане-Фовелем. Вот только Макс не пришёл в назначенное время. Спустя десяток смс и четыре звонка, Аксель, который понятия не имел, где остановился Макс и все те, с кем он сюда приехал, решил позвонить Жорису. Именно он в итоге и притащил Макса с вещами к машине — пьяного, но вроде как соображающего, куда его ведут. Это давало Акселю надежду, что состояние Максанса никак не связано с их вчерашней встречей и с ним самим в частности. Надежду настолько шаткую и призрачную, что Акс старался ни на что не рассчитывать. Аксель повернул голову и мельком глянул на Макса, который щурился, рассматривая линию горизонта, расцвеченную красным и золотым. Он был не разговорчив, хотя Акселю казалось, что это ненадолго. Ему бы вообще хотелось, чтобы Максанс проспал всю дорогу до Парижа, но этого не произошло. Ещё до того, как Макс проснулся, Аксель поймал себя на мысли, очень удивившей его. Он подумал, получится ли у него отнестись иначе к тому, что они наконец наедине? Им с Максом не так часто удавалось побыть вдвоем там, где никто бы не узнал их, не стал следить, упрашивая сфотографироваться, а теперь выпал такой шанс. Конечно, не принимать во внимание то, во что превратились их когда-то идеальные дружеские отношения, оказалось тяжело, но Аксель правда пытался понять — рад он тому, что Макс написал ему, или нет. У него не получалось. Не выходило рассуждать, взвешивая все за и против, сделать анализ ситуации. Возможно, проблема была в том, что он больше пялился, чем размышлял. Аксель не мог перестать смотреть в зеркало заднего вида — на спящего Макса. Тогда солнце ещё боролось с наползающими с горизонта сумерками. Лучи падали на максов лоб и непривычно короткие волосы, осторожно касались подрагивающих век. Ладонь, которую Макс по-детски устроил под щекой, тоже была выделена пятном света. Аксель не мог разглядеть каждую черту его лица, впрочем, воображение прекрасно справилось без посторонней помощи. Он сам дорисовал картинку в своей голове, хотя она была ему не нужна. А когда по встречной полосе проехала фура и закрыла собой солнце, Макс оказался почти ненастоящим. Через мгновение ёжик волос и нахмуренные брови снова стало видно, но у Акселя не получилось так сразу оправиться от ощущения, будто то, что он видит перед собой является всего лишь расплывчатым снимком. Сейчас Аксель видел, что Максанс вполне реален. Это будет тяжёлый вечер, — подумал он. Надежды уже не осталось, он выдумал её себе, чтобы цеплять хоть за что-то — и прекрасно понимал всю бесполезность своей затеи. Поглядывая на Макса, невольно прокручивая в памяти их вчерашнее столкновение, Аксель чувствовал, что они оба запомнят этот день надолго. *** Аксель опустил ручник, перехватив руль одной рукой, и плавно вошёл в поворот. Ветер из приоткрытых окон ласково ерошил волосы и касался его лица. Аксель покачивал головой в такт битам, доносившимся из динамиков — это Макс снова включил музыку. Звучали песни самых разных групп, от Radiohead до The Strokes. Какие-то Макс, не стесняясь, пел во всю глотку, а что-то просто проговаривал губами, не издавая ни звука. Аксель посмеивался с этого импровизированного концерта и иногда даже присоединялся, если знал слова. Немногим позже они оба устали от этого и замолчали. Аксель всё ещё пытался разбирать текст, но теперь его слух будто бы отключался, позволяя ему погрузиться в собственные размышления. Аксель знал, что происходит, его всего лишь захватило дежавю. Ничего такого, с чем он бы не смог справиться. Делов-то. Но он мог оттянуть расправу над собственной памятью. Теперь, год спустя Акселю приходилось напрягаться, чтобы вспомнить, что произошло в тот день — точнее, вечер, ночь и кусок утра. Он ясно видел лицо Макса (неряшливая щетина, круги под глазами, губы, пересохшие, потом разбитые), но вот сами события будто были подёрнуты дымкой. И сейчас они всплывали, одно за другим, вместе с диалогами, ощущениями, яркой злостью, которую он с тех пор больше ни разу не испытал. Я же тогда был уверен, что мы никогда не сможем общаться, — подумал вдруг Аксель. — Сомневался, удастся ли нам дальше играть Элиотта с Лукой, если мы относимся к друг другу вот так. Но всё сложилось иначе. Аксель знал, что его чувства когда-нибудь себя исчерпают, и всё равно оказался не готов, когда это произошло. Воспоминаний просто не стало. Они закончились. Возможно, это произошло, потому что он думал о Максе слишком часто уже на протяжении нескольких лет. Аксель не знал настоящей причины. Он долго ждал момента, когда будет чувствовать спокойствие, не напускное, которым раньше отгораживался от своих эмоций, а самое настоящее. Прочное и устоявшееся. Он так хотел этого. И Аксель понимал, что ему ещё далеко до полного освобождения, несмотря на исчезнувшие воспоминания. Но он хотел верить, что хотя бы движется к цели. Он изменился и, наверное, всё-таки повзрослел. Правда, его всё ещё кидало в абсолютное отсутствие эмоций и чувств, но он достаточно быстро выбирался из таких состояний. Ему даже нравилось, что он способен контролировать то, что ощущает. Акселю было интересно, что чувствует Макс — если тот ещё чувствовал к нему хоть что-то. Он не знал, что в скором времени услышит гораздо больше, чем мог бы себе представить. Собранная Максом музыка была мешаниной из стилей и времён. За меланхоличными протяжными мелодиями следовали энергичные биты, а иногда включалась непривычная Акселю электроника. После саундтрека к какому-то сериалу Аксель перестал пытаться сказать, какая композиция будет следующей, хотя Макс подначивал его, упрашивая угадать хотя бы жанр. — Да я никогда в жизни не скажу правильно, — смеялся Аксель. — Тебе всего лишь нужно понять концепцию, — пообещал Максанс, которому неожиданно сильно понравилась эта импровизированная игра. — Давай ещё пару! Но через несколько минут он всё-таки признался: — Ладно, ты прав, я включил всё вперемешку. — Читер, — Аксель показательно тяжело вздохнул. — Я так и знал. — Эй! — засмеялся Макс. — Ты нечестно играешь. — И что? А ты не хочешь даже попытаться! — Попробуй сам, — предложил Аксель, который никогда не любил проигрывать. — Включи любой плейлист и угадай хоть что-то. Макс поупрямился, видимо, пытаясь выдумать себе оправдание, но быстро сдался. Аксель бросил на него мимолётный взгляд. Максанс сидел, зажав ладони между коленями, стучал ногой в такт песне. Наверное, считал, что это поможет ему выиграть эту странную и рандомную лотерею, которую он выдумал сам. Аксель улыбнулся собственным мыслям. Смахнул со лба мешающуюся прядь и вспомнил, что до сих пор не посмотрел, испачкался ли после своего импровизированного техосмотра. Песня сменилась — Джонни Кэш забренчал на гитаре «Hurt». И вот тут Макс фыркнул. Аксель на него не смотрел, но мог гарантировать, что он скорчил гримасу. — Какая странная подборка, — сказал Максанс и переключил песню. — Терпеть не могу кантри. *** — Терпеть не могу кантри, — простонал Макс и потянулся к радио. Аксель хлопнул его по ладони, не позволив что-либо менять. — Потерпишь, — обрубил он. — Это единственная станция, работающая здесь без помех. Так что пусть играет. Аксель был готов слушать что угодно, лишь бы не то, что Максанс без остановки талдычил последние сорок минут. Он был прав, думая, что Макс ещё заставит его понервничать. Правда, наивно надеялся на то, что тот позволит им обоим спокойно провести эти часы дороги. Как бы не так. Дане-Фовель развеял его беспочвенные фантазии после первой же выкуренной им сигареты. Как оказалось, он отоспался, пересел поближе и чувствовал себя комфортно. На вкус Акселя, даже слишком. Они уже успели поругаться, но быстро сгладили острые углы, видимо, одновременно вспомнив, что им ещё предстоит долго сидеть в одной машине. А сейчас Акселя ошпаривало ощущениями, потому что Макс смотрел только на него. Акс чувствовал это — не только правой щекой, подбородком и губами. Взгляд Максанса сползал по шее, оплетал руку, добираясь до запястья с часами, скользил обратно. Спускался ниже. Аксель знал, что не должен реагировать вообще, но оставаться равнодушным не получалось. Макс вёл какую-то игру, забыв предупредить его о правилах. — Чего ты дёргаешься? — спросил Максанс. — Да не буду я ничего переключать, расслабься. Аксель ничего ему не ответил. Только подумал, что он, возможно, просто выдумывает всё это, и никакого злого умысла у Максанса нет. Скорее всего, Макс всего лишь хотел побыстрее добраться до дома, поэтому и написал с просьбой подвезти. Он же — честный придурок — ещё даже предложил заплатить за бензин. Будто не знал, что Аксель в любом случае откажется брать деньги. — Это же Уолкер? — снова заговорил Макс. — Я не знаю. — Вчера похожая дрянь играла в баре. Помнишь? — Нет. — Как же так, — удивился Максанс. Аксель и на секунду ему не поверил. — Точно? Аксель поджал губы. Он знал, что Макс не купится и не отвяжется — это он сегодня уже не раз успел доказать. Максанс не подвёл. — Как ты мог запамятовать трек, под который твоя подружка так мило танцевала у барной стойки? Уму непостижимо. — Манон не трогай. — Да я и не... — О ней ни слова, — резко сказал Аксель. — Ясно? Макс наконец отвернулся к окну. На улице уже не было видно ничего, кроме вереницы огней, тянущихся куда-то за горизонт, и абсолютно чёрных в темноте полей. Аксель, конечно, знал, что Макс может найти красоту в самых невзрачных картинках, но вряд ли это был тот случай. Но он мог и ошибаться. Он ведь никогда не мог по-настоящему понять Макса — этого невыносимого человека, который когда-то приходился ему другом, потом немного больше, чем просто другом, а сейчас так вдохновенно выедал его мозги. Снова посмотрев на Максанса, Акс увидел его недобрую усмешку и уставился на дорогу. Он просто обязан перетерпеть. И надеяться, что хуже уже не будет. Они ехали молча, но не в тишине. Слушали радио — диджей был явным поклонником творчества Билли Уолкера — до тех пор, пока оно не зашипело. — Чёрт пойми, что такое, — выругался Аксель, когда устал слушать прерывистый шум. — Что, и эта перестала работать? — спросил Макс. Аксель не видел его, но знал, что за выражение было написано на его лице. — Видимо, твоими молитвами, — скривился Аксель. — А то! Давай поставим твой плейлист? — предложил Макс, качнулся вперёд и вдруг выхватил его телефон с держателя. — Пароль остался тем же? Вижу, что да. Неужели мучает ностальгия? — Отдай, — рявкнул Акс, потянувшись за телефоном. Разумеется, не достал. — Отдай, Максанс! — Да я ненадолго, — сказал тот. Аксель увидел, как он начал что-то листать, видимо, выискивая приложения с чатами. Аксель резко завалился в сторону, вырвал телефон и сел обратно. Жар прокатился по всему телу и застыл на щеках. Они горели. Ещё свербело в глотке — это, наверное, просилось наружу бешенство. — Надо же, — пробормотал Макс. Он, кажется, даже немного растерялся — видимо, не ожидал такой прыти или удивился его реакции. Впрочем, Максансу не понадобилось много времени, чтобы прийти в себя. — Что у тебя там? Секретные материалы? Тайны французского двора? — Это тебя не касается, — процедил сквозь зубы Аксель. — А иначе, — осклабился Макс, — чего бы ты так переполошился? Или испугался, что я включу песню, под которую мы с тобой переспали в первый раз? «What I'd give to have the power to be with you one hour, — весело пропел в ответ Билли, которого снова стало слышно. — How I’d love to be alone with you». Аксель пытался сохранять равнодушный вид, но чувствовал, как румянец перетекает со щёк на шею, лоб, залезает даже на уши. А ведь он поверил, что всё в порядке. После того, как молчание растянулось на несколько недель, Аксель был уверен в том, что они всё решили. По крайней мере, согласились забыть. И когда Макс написал ему, Аксель сначала растерялся, но подумал, что он хочет закончить их затянувшуюся ссору. Смс-ка, как знак перемирия. Акс даже помнил, что фыркнул, когда эта мысль пришла к нему в голову. Теперь до него дошло, что это было не попыткой наладить общение. И что тогда Макс написал ему не просто так. Последние полчаса напоминали медленное изощренное наказание — Максанс просто издевался над ним. Выводил из себя этими шуточками, полунамёками, чередующимися с тяжелым молчанием и долгими взглядами. И чего он добивался? Хотел вывести его из себя? Зачем? Он нарывается, чтобы не было скучно ехать, — сказал Аксель сам себе, — конечно. И злится, разумеется, понарошку. И говорит всё это не потому что три недели назад я сбежал из его квартиры — из его постели — до того, как он проснулся. — Сould be a real beginning, — нечисто подпел Макс, который снова пялился, не отрываясь. Аксель на него не оглянулся. *** Почти весь последний час Максанс провёл, залипая в телефоне. Порой, видимо, вспоминал, что в машине он не один, отвлекался и предлагал ему что-то: воду, перекусить, включить очередной трек. Аксель кивал на каждую реплику. Ему было комфортно ехать и в тишине — его больше беспокоило, что Максанс, который до этого постоянно заводил разговор, замолчал и теперь только изредка поворачивал голову в его сторону. Вот как сейчас. Аксель заметил, что Макс смотрит на него, но не спешил встречаться с ним взглядом — он просто ждал. Максанс, даже если и собирался, ничего не сказал ему. Аксель тоже решил не спрашивать. Он уже не в первый раз задумался о том, что они общаются не так, как раньше. Их отношения поменялись. Ещё в Корее Максанс стал вести себя дружелюбно-отстранённо. Он больше не делился своими переживаниями, мыслями и ощущениями, не подсаживался к нему, не тащил куда-то за собой, не пытался завести разговор, если они шли куда-то вместе. Аксель, помнится, даже стал подозревать, что с Максом происходит то же, самое, что и с ним самим — тот ведь тоже мог в какой-то момент лишиться чувств. Аксу, наверное, хотелось этого. Он думал, что в таком случае, если Макс ощущал то же самое, его собственные провалы в отсутствие эмоций можно было бы объяснить одной из стадий принятия. Очередной ступенькой, которая следует за гневом и торгом, перед абсолютным, спокойным равнодушием. Разумеется, он ничего не спросил у Макса. В Сеуле у Акселя просто не было времени думать о собственных и чужих странностях. Тем более, Макс всё время был рядом, отстранённый, немного чужой, но всё ещё близкий. Вот только сейчас Акселя преследовали похожие мысли. Возможно, конечно, Максанс просто не выспался, и его клонило в сон — оттого он и стал вести себя иначе. Но Акселю так не казалось. Его самого крутило в воспоминаниях, существование которых он предпочитал игнорировать до сегодняшнего дня. Вот зачем мы стали говорить об этом вслух? — подумал он. — Всё ведь было нормально, мы никогда не вспоминали тот день. А теперь нам обоим неловко. Макс был первым, кто упомянул их поездку. Сначала он сказал про жаркое лето, потом задал вопрос о том, сколько прошло времени с тех пор — будто он в самом деле не помнил. После своих безрезультатных попыток угадать песни из чужого плейлиста, Макс стал рассказывать, чем ему так не нравится кантри, и Акселю хватило ума выдать, что вообще-то знает все его причины. — Ты мне говорил. — Это когда? — Я не вспомню так сразу, — сказал Аксель. — Что, неужели в прошлом июле? — Нет, — Аксель отрицательно качнул головой, — раньше. Наверное, ещё весной. Хотя когда мы ехали в Париж, ты тоже объяснял, что конкретно тебя бесит. — А тогда играло что-то такое… — Макс защёлкал пальцами, явно пытаясь вспомнить. — Вроде, «I wish you love» Уолкера? — По-моему, мы послушали почти всю его музыку, — усмехнулся Аксель. — Я уже не помню. Макс поддержал его, тоже засмеявшись. — Я и до этого его не любил, а потом вообще не мог слушать. — Я тоже, — согласился Аксель. — Не самые приятные ассоциации. — А то. Это же после его песен всё покатилось к чертям. Между ними повисла тишина, которую Аксель поспешил заполнить. — Я не горжусь тем, как тогда поступил, — чётко проговорил он, не давая себе времени подумать. — И я, кажется, ни разу не извинился перед тобой. — Не надо, — Макс махнул рукой и снова упёрся ладонью в сидение. — Ты всё сделал правильно. Я вообще не знаю, как тебе удалось выдержать мои пьяные россказни. Аксель хмыкнул, надеясь, что у него получилось прозвучать искренне позабавленным. — Вообще-то не удалось. — Ты так говоришь, потому что тогда ударил меня? — уточнил Макс. — Нужно было врезать мне ещё раньше. — Как по мне, это не выход. Нельзя вот так… — Да я хоть смог прийти в чувство, — заверил его Макс. — Так что забей. Правда, не парься. Аксель поджал губы. — Это было неправильно. — А то, что творил я, было подлой попыткой вывести тебя на эмоции. — Удавшейся, — добавил Аксель. — Прости. — Аксель, — позвал его Максанс. Акс не стал оборачиваться, но по голосу слышал, что Дане-Фовель улыбается. — Если бы не твой кулак, прилетевший мне в лицо, я бы ещё несколько месяцев писал тебе по сорок сообщений в день, пытался искать встречи и вообще… А так я понял, что у тебя с Манон отношения. И отвалил. Аксель сдержанно кивнул, показывая, что он слышит. И слушает. — Ты мне врезал, — продолжил Макс, — и вот тогда я понял, что у вас серьёзно. Ты точно выбрал её, а не меня. Я понял, что был развлечением или слабостью, а может даже попыткой разобраться в себе. — Неправда, — сказал Аксель, дождавшись, пока он закончит. — Всё было не так. — Нет? — Нет. Макс не торопился, словно взвешивая, стоит требовать объяснения или нет. Аксель не знал, какое он примет решение, но чувствовал, что Макс всё-таки спросит. В конце концов, Аксель был готов рассказать всё сам, даже если бы тот не проронил больше ни слова. Максанс шумно втянул в себя воздух, развернулся на кресле так, чтобы видеть его лицо, и снова замер. — А как тогда было? — спросил он. *** Впереди всё горело красным — справа торчал знак «Стоп», пылал светофор, на грузовике, который ехал перед ними, светились габаритные огни. Аксель прикрыл глаза, позволяя себе ненадолго расслабиться. Если бы он знал, чем всё кончится, то сделал что угодно, придумал любое оправдание, лишь бы не оказываться сейчас с Максом в одной машине. Аксель жалел, что не забил на договорённость и решил разобраться в том, что происходит. Он мог спокойно ехать в одиночестве, выбирать себе музыку, возможно, позвонить кому-нибудь. Или просто слушать ветер, гудящий за стёклами, бьющийся в них, старающийся проникнуть внутрь. После небольшого перерыва Максанс снова принялся забрасывать его вопросами. Аксель не знал, как у него это получается. Вполне обычные, невинные и вроде бы даже дружеские реплики оборачивались издёвками, в которые Макс выливал всю свою обиду и гнев. Сейчас всё начиналось по-новой. — А ты любитель устраивать шоу. — Я не знаю, о чём ты говоришь, — выдохнул Аксель. — Да мне просто довелось посмотреть, как ты крутишься на сцене и разбрасываешься барабанными палочками. Подсмотрел у кого-то, что ли? — С чего ты взял? — Ты же мне рассказывал. Объяснял, как пытаешься подражать лучшим актёрам. Наверное, у тебя так же с любыми исполнителями? — Макс усмехнулся. — Собственного таланта не хватает, да? — Ты-то у нас никого никогда не копируешь, — съязвил Аксель. — Истинный гений. Максанс отмахнулся от его слов. — Но вообще ты не очень хорошо справляешься. Ты в курсе? — Да ну. — Ты же совсем не похож на рок-звезду, — с готовностью пояснил Макс. — Или кто там у тебя в кумирах? — Тебе должно быть без разницы, — напомнил Аксель. — И так ясно, что мне в твои любимчики никогда не удастся попасть. Аксель хмыкнул. Максанс сказал это так забавно, с иронией, но в то же время будто с искренней обидой. Словно его задевало, что Аксель восхищался кем-то настолько, чтобы перенимать жесты, мимику или манеру говорить. Неужели он верил, что Аксель не восхищается им самим? — Может, это Фредди? — Что? — Не говори, что никогда не слышал про Queen, — притворно ужаснулся Макс. Или по-настоящему — чёрт его знает, сейчас Акселю некогда было разбираться в тонкостях чужой интонации. — Не издевайся, — только сказал он. — Я просто не понял, при чём здесь Меркьюри. — Я же видел, — откликнулся Максанс, — как ты тащишься от сцены. А он говорил, что единение с публикой — что-то вроде экстаза, даже круче секса. И всегда хочется получить больше. Мол, в такие моменты ты становишься почти что жадной до внимания шлюшкой. — Когда он такое сказал? — ошарашено спросил Аксель. Потом, опомнившись, мотнул головой. — Да быть не может! — Наверное, не совсем так, — хмыкнул Макс, — но ты уловил общий смысл. Пошёл ты, Макс, — подумал Аксель, крепко сжимая губы. — Как же я тебя ненавижу. Но тот его не услышал, поэтому не перестал нести чушь. — Ты точно не как Старр, — цокнул он языком. — Тот пялился на задницы перед собой и называл это участью барабанщика. Ты решил играть соло, чтобы выделиться или избежать незавидной участи? — Какого хера? — устало спросил Аксель, больше не в силах игнорировать его. — Пытаюсь поддержать беседу, — Максанс вскинул ладони. Но Аксель-то видел — выражение лица у него было совсем не раскаивающимся. — Серьёзно? Ты оскорбляешь меня, а теперь отрицаешь это. И к тому же решил сделать из себя святую невинность? — Я не… — Да ладно! — взорвался он. — Если тебе так хочется обозвать меня шлюхой, просто скажи это! Макс расхохотался и присвистнул. — Вот это да! Что за выражения? Аксель хотел, было, ему ответить, но слов не хватало. Он никогда не жаловался на медленную реакцию или отсутствие находчивости. Но сейчас у него будто отказал язык — видимо в наказание за все остроумные комментарии. Почему ты просто не оставишь меня в покое, — подумал он. — Неужели это так сложно? Макс, на удивление, примолк и не стал добиваться от него ответа. Только минут десять спустя он вдруг начал оглядываться по сторонам, опустил стекло и пару раз легко стукнул по ручке двери. — Притормози вот тут, — сказал Максанс. Акселю всё-таки пришлось заговорить, но он постарался ограничиться коротким ответом. — Бензин почти на исходе. Скоро будет заправка, и там… — Нет, мне нужно сейчас. — Потерпишь. — Конечно, потерплю, — согласился Макс, — и заблюю всю твою замечательную тачку. Они недавно въехали в Эгийи, оставив позади нормальную трассу — асфальтированную, ровную и гладкую. Теперь из-под колёс разлетался гравий, на пути постоянно выскакивали рытвины и ямы. Аксель остановил машину, не став смотреть на то, как Максанс вываливается наружу. Он остался сидеть на месте, гладя тёплую кожу руля и слушая свой разошедшийся пульс. Макс постучал по крыше и заглянул в открытое окно. — Ты выбирал машину под свой рост? — спросил Дане-Фовель. Он не выглядел так, будто ему внезапно стало плохо. — Или размер? — Придумай что-то пооригинальнее, — буркнул Аксель. — Что? Тебя слышно плохо. — Просто удивляюсь, что тебя заинтересовала моя машина. — Она ничего. Симпатичная. Манон помогала выбирать? — Следи за языком, — предупредил Аксель. — А то что? Не выдержав, Аксель тоже вышел из машины. — Скажи, чего тебе надо? — негромко спросил он, подходя ближе. Вокруг не было ни души, но Акселю всё равно не хотелось орать. — Тебя, — сказал Макс. Аксель хватанул ртом воздух, но Максанс не дал ему заговорить. — Не утруждайся, вчера я прекрасно понял, что мне ничего не светит. — Это когда ты «случайно», — Аксель показал пальцами кавычки, — наткнулся на нас? — Почему ты говоришь так, будто не веришь? — Что ты не шёл прямо за мной от театра? — фыркнул Акс. — Разумеется, — Макс понизил тон, — это ведь я помешанный, который следит за тобой. Как я мог уже сидеть в том пабе, когда ты ввалился туда под ручку со своей подружкой, правда? — Макс широко раскрыл глаза, будто ему удалось совершить невероятное открытие. — Слушай, может это комплекс бога? Поэтому ты думаешь, что весь мир вертится вокруг тебя? Ты сам говорил мне это, — чуть не вырвалось у Акселя. — Неужели ты забыл? Возможно, тогда Макс выбрал другие слова. Аксель не помнил — прошло около двух месяцев, и в тот раз он сам был совсем пьяный — но вот воспоминание о смехе Макса и его взгляде (продолжительном, удивлённо-восторженном) осталось с ним. В озлобленном парне, который стоял перед ним сейчас, того Максанса было не узнать. — Я так не думаю, — сказал Аксель, — но то, что ты уже почти три часа издеваешься надо мной, доказывает обратное. — О, кто-то вспомнил, что умеет язвить, — Макс лениво ему зааплодировал. — Так держать! — Максанс, — попробовал Аксель в очередной раз, — пожалуйста, перестань. Я думал, что у нас… у нас с тобой всё в порядке. Я уже понял, что ошибся. — Тебе везёт, — Макс прищурился, — потому что я ничего не понял. Может, ты мне объяснишь? Я могу рассказать тебе свою версию произошедшего. Прошло несколько недель, вдруг ты уже успел забыть. — Макс… — Дай сказать, — оборвал его Максанс. — Мы встретились перед прайдом, выпили, поцеловались, уснули вместе. Провели весь следующий день, притворяясь охеренными друзьями, а после вернулись ко мне на квартиру и переспали. Казалось бы, ничего такого, мы уже не раз делали это раньше. Вот только я проснулся один. И первым, что я увидел в инстаграме, были фотки тебя с этой Манон. Хочешь знать, каково мне было? — когда Аксель ничего ему не ответил, Макс с нажимом повторил: — Хочешь? — Не хочу! — отрезал Аксель. — Тебя же не интересует, что чувствую я. — Ты же ко мне вообще ничего не чувствуешь. Забыл? Аксель медленно выдохнул, пытаясь вернуть себе спокойствие. — Замолчи, пока не сделал ещё хуже. Закрой рот, Макс. — Неа, — протянул Максанс, сделав тон почти жалостливым и извиняющимся. — Ты не желаешь слушать о моих эмоциях, но я хочу, чтобы ты осознал проблему. Чтобы ты действительно всё понял. — Что ты несёшь? — Аксель скрестил руки на груди, но не отошёл от него. Макс окинул его насмешливым взглядом. — Просто до меня недавно дошло, что ты не можешь быть один. Тебе обязательно надо за кого-то спрятаться. Не думал, что бедные девочки не заслуживают такого отношения? — А сам? — огрызнулся Аксель. — Ты пытаешься что-то сказать мне, когда прыгаешь из одной постели в другую! Кто будет твоей следующей? Может, вернёшься к своей ненаглядной Элис? — Ты вообще не понимаешь, о чём я говорю, да? — А ты понимаешь? Какого хрена ты решил, что знаешь всё на свете? Обо мне ты не знаешь ничего, ясно? Ничего! Макс отшатнулся. Уставился вниз, потом поднял голову. Снова спрятал взгляд. Когда он заговорил, его тон был абсолютно невыразительным и бесцветным, почти что помертвевшим. — Конечно. Я тебя не знаю. Куда мне, правда? Эта перемена в поведении была настолько неожиданной, что Аксель и сам опешил на мгновение, но заставил себя не вестись. Всё это было уже чересчур. Он хотел сесть за руль, но Макс вдруг дернул его за руку и развернул к себе. — Хватит убегать, — почти прошипел он. — Хоть раз поговори со мной нормально! — Не собираюсь, — по слогам произнёс Аксель. — Я ничего тебе не должен. То, что мы с тобой несколько раз занимались сексом, не даёт тебе права сейчас так себя вести. — Сексом, — Максанс приподнял брови. Аксель пожалел, что не может просто закрыть уши, чтобы не слышать то, что он сейчас скажет. — Конечно. А тогда ты говорил любовью. В следующий раз, какое выражение выберешь? Перепих? Трах по пьяни? — Уже утром ты очень пожалеешь о том, что сказал мне всё это, — пообещал Аксель. — Думаешь? — спросил Макс, больше не улыбаясь. — Мне кажется, всё будет совсем наоборот. Аксель выбрал промолчать. Он чувствовал тошноту, подбирающуюся к глотке и оседающую отвратительным вкусом на языке. Глаза пекло. Губы казались сухими и потрескавшимися — ему едва удалось их разлепить. Он снова направился к машине, когда Макс сказал ему вдогонку: — А у тебя на твою красотку вообще встаёт? Ты справляешься? Хотя возможно в твоём вкусе как раз такие облезшие блондинки. Думаешь, у нас с тобой поэтому не вышло? Аксель остановился. Обернувшись, он сделал два шага вперёд, к Максу, и встал прямо перед ним. Задрал голову — иначе пришлось бы пялиться на его ключицы, смуглую шею, заросший подбородок — и глянул в глаза. Те казались затуманенными, но вместе с тем Аксель видел полную осмысленность происходящего. Макс как будто бросал ему вызов, причину которого Аксель совсем не хотел разгадывать. Он ещё несколько мгновений пристально смотрел на Максанса. А потом сжал ладонь в кулак и ударил его. *** Всё это было очень странно. Поездка, которая так хорошо начиналась, внезапно показалась ему худшей из всех. Когда-то он думал, что ничто не сможет переплюнуть экскурсию со школьным классом, когда его вывернуло наизнанку, потом почётное место в списке заняла ругань с Максом, которая длилась несколько часов. Что ж, у этих историй появился достойный конкурент. — Это если в общих чертах, — сказал Аксель. — По крайней мере, я запомнил всё именно так. — То есть ты ударил меня не за то, что я оскорблял тебя на протяжении трёх часов, а за то, что я унизил Манон? — Скажи я сейчас что-то подобное про твою девушку, ты бы поступил иначе? — Туше, — признал Макс. — Но тогда я прав, разве нет? Ты защищал свои отношения. — Да не было у нас никаких отношений, — выдохнул Аксель. — Но позволять тебе так отзываться о ней я не мог. Макс хмыкнул. — Что? — Просто немного неожиданно, — ответил ему Макс. Почему? — не спросил Аксель. Он почти решился, но у Максанса зазвонил телефон, и поэтому пришлось промолчать. А когда Макс закончил разговоривать, ничего выяснить не получилось — после звонка он как будто закрылся. Акселя с каждой минутой всё сильнее начинало крыть. Ощущалось так, словно он где-то напортачил, что-то испортил или украл, но у кого — было непонятно. Макс ведь сам согласился поехать вместе с ним. Он обрадовался, когда Аксель рассказал про родительскую квартиру в Авиньоне, где они смогут остановиться на несколько дней, ну или Акселю тогда показалось, что обрадовался. Сейчас он уже был ни в чём не уверен. Акс уже пытался не заморачиваться и отпустить ситуацию — у него просто не получалось. Даже дорога больше не выглядела такой захватывающей и интересной. Самая обычная полоса из асфальта, расчерченная белой краской. Скучно ровная. Пейзаж тоже не отличался оригинальностью, он был совершенно невзрачным. Аксель облизал губы, чувствуя, как ремень безопасности передавливает его грудную клетку. Что-то вышло из строя. Определенно. Конечно, чуть позже Макс оттаял и даже улыбнулся ему. Они снова стали разговаривать друг с другом, если перекидывание коротких реплик, как пружинящего мячика, можно было назвать разговором. Аксель отвечал, не задумываясь, выпаливая первое, что придёт в голову. Но прежней лёгкости не существовало. Она просто исчезла. На освободившееся место пришла затяжная пауза, которую они с Максом разбивали по очереди. В этот раз сказать что-то должен был Макс, так что Аксель не заговаривал первым. В прошлом году и правда было лучше, — подумал он снова. Он понимал, что сравнивать тот июль с нынешним не было никакого смысла. Сейчас они не были обижены друг на друга, Макс не пытался задеть его как можно сильнее, а ему не приходилось защищаться, уходя в глухую оборону. Но если всё-таки соотнести — тогда их обоих было не заткнуть, а теперь они не могли поддержать самый простой разговор. Наверное, говорить было просто не о чем. Это полный бред, — тут же возразил сам себе Аксель, — мы спокойно болтаем, как два давних приятеля. Просто у нас были неприятные моменты, как и у всех, поэтому происходящее ощущается вот так. Да мы же не обязаны тараторить, не затыкаясь. Это было бы просто невозможно. За окном проносились бескрайние поля, виноградники, перемежавшиеся редкими заправками; на пути их ожидали ещё несколько маленьких деревенек и городов. В машине не было тихо — всё ещё играла музыка, ветер свистел за окнами — но главным действующим лицом было молчание. Оно втиснулось между ними, заняло всё пространство от заднего до лобового стекла, и, казалось, вот-вот сделается видимым. Аксель понимал, что осталось совсем немного времени перед тем, как он по-настоящему разозлится. Макс наверняка чувствовал его настроение, поэтому общался настолько дистанцированно, не желая вести с ним откровенную беседу. Хотя с чего вдруг ему бы захотелось это делать, если они никогда толком не обсуждали то, что между ними происходило? Они никогда не говорили ни про притяжение во время съёмок, ни про пьяные поцелуи на тусах каста, ни про то, как они делили постель (не раз, и не два, и не три). Они замалчивали абсолютно всё. Мол, если притвориться, что ничего не было, то и самих событий никогда не существовало. Это, разумеется, было неправдой. Все их «тайные» встречи остались у Акселя в голове так же, как и прошлогодняя поездка — картинками, смазанными ощущениями и воспоминаниями об испытанных эмоциях. Например, он до сих пор мог представить мягкий свет от торшера, запутавшийся в смятой простыне, или перевернувшуюся на ковёр пепельницу. И улыбку Макса. Или его глаза, прищуренные, насмешливые, покрасневшие после бессонной ночи. Все эти мелочи Аксель помнил очень отчётливо. Правда, он не смог бы назвать и половину отелей, в которых они снимали разные номера, чтобы оказаться в одной постели. И хронологию событий, то, из-за чего они с Максом грызлись на площадке, или куда он уехал, чтобы не появляться на фан встрече, посвященной концу четвёртого сезона, Аксель забыл. Ну, если быть совсем точным, он заставил себя забыть. И поверить в то, что у него получилось уйти от прошлого. Аксель совсем не рассчитывал, что все его эмоции начнут возвращаться сейчас — в не самый подходящий для этого момент. Ему ведь даже сбежать, чтобы обдумать всё наедине с собой, было некуда. Хотя если Аксель когда-то и верил, что ему удастся выкинуть из головы прошлогоднюю поездку, просто стереть её из памяти, он довольно быстро понял, как сильно заблуждался. Так что происходящее только с натяжкой можно было назвать сюрпризом. Наверное, Аксель всегда знал, что довести это дело до конца у него так и не получится. *** Купив себе колу, Макс вышел из магазина и направился к машине. Аксель увидел, как тот прислоняется к капоту, откручивая крышку с бутылки, и перевёл взгляд вперёд. И всё равно у него чересчур просто получилось представить Макса, который обхватывает горлышко распухшими, будто от грубых поцелуев, губами, а потом наверняка вытаскивает себе сигарету. Аксель сдержал порыв пробурчать себе под нос «как это мудро — курить прямо около бензоколонки» и медленно выдохнул. Он просто устал. Отыграв два спектакля подряд, Аксель надеялся, что отключит голову, когда будет гнать домой, а в итоге дорога давалась ему очень непросто. Обычно он без проблем выдерживал больше семи часов за рулём, но сегодня всё было по-другому. Макс совершенно не упрощал ему задачу. То, что Аксель ему врезал, никак не помогло — Аксу всё ещё не терпелось выместить кипевшую внутри злость. Когда они подъехали к заправке, и Макс вышел из машины, его охватило желание рвануть с места. Просто газануть, так, чтобы взревел мотор, завизжали, дымясь, шины, а его попутчик остался стоять рядом с магазинчиком, подмигивавшим вывеской, в полнейшем одиночестве. Аксель этого, разумеется, не сделал. Он отправился вслед за Максом, оплатил топливо и теперь жалел, что не запрыгнул в тачку, уехав без Дане-Фовеля. — Что-то ещё? Аксель поднял глаза на девушку, которая поставила перед ним бумажный стаканчик, отказался, поблагодарив, и выдавил улыбку. По чужому взгляду он понял, что лучше бы даже не пытался это сделать. Аксель сразу почувствовал, что стало прохладнее, оказавшись на улице. Воздух пах озоном, редкие порывы ветра налетали из ниоткуда и так же быстро унимались. Он вспомнил прогноз, услышанный вечность назад, и понял, что дождю быть. Аксель быстро прошагал до бензоколонки и остановился рядом с ней. Он зафиксировал взгляд на безопасной зоне, смотрел на лес, который теперь хотя бы было видно. Во время движения на машине разглядеть то, что проносилось мимо, было невозможно: по обеим сторонам дороги частоколом застыли деревья, иногда свет фар прорезал темноту и выхватывал причудливо изогнутую ветку или выжженную солнцем траву. Белый свет от продолговатых ламп заправки позволял полюбоваться ночным пейзажем — хотя Аксель соврал бы, сказав, что тот его интересует. На самом деле, ему просто хотелось не сверлить взглядом чужую ссутуленную спину. Он знал, что в итоге не справится и посмотрит на Максанса. Акселя страшно бесила неспособность забить на его присутствие, но он уже давно перестал этому удивляться. К тому же он всегда знал, что выдержка была его слабой стороной. Не сумев отсчитать даже одной минуты, он обернулся. Максанс тоже пялился на лесную полосу. Аксель всё ещё не горел желанием смотреть ему в глаза, поэтому он опустил взгляд на колу в чужой ладони. Пузырьки взвивались вверх, нападали друг на друга и лопались. Бутылка была в плену у длинных пальцев, и она подчинялась им — то болталась из стороны в сторону, то поднималась наверх: мимо мятых полов рубашки, мимо распахнутого ворота, обнажившего грудь, острые ключицы Макса, глубокую яремную ямку. Аксель по неосторожности посмотрел на губы Дане-Фовеля и уже не смог оторваться. Макс отклонился от его удара. Видимо, тело даже под действием алкоголя действовало по привычке, так что он почти не пострадал. Кулак Акселя скользнул по его губам, и те лопнули, но больше ничего не случилось. Аксу даже казалось, что его рука болит сильнее. Ещё — только самую малость — тревожила совесть. Аксель отвлёкся от своих мыслей, увидев, как Максанс запрокидывает голову, отпивая из бутылки. Его заворожило капелькой газировки, которая скатилась из уголка максового рта и теперь ползла вниз. Она наткнулась на пару родинок, пока не преодолела острую линию челюсти и не ускользнула от его взгляда. Макс перестал пить, вытер губы и потянулся за пачкой сигарет, которая торчала из кармана. Отличный получился бы фильм, — подумал вдруг Аксель, глядя на затягивающегося Макса. — Машина, долгая дорога, громыхающая вдалеке гроза, водитель и пассажир — то ли ненавидящие друг друга, то ли влюблённые по уши. Жаль, нет камеры под рукой. — Тебе ещё долго? — спросил он. — Ты куда-то торопишься? — Я собирался быть в Париже до полуночи. Хотел выехать в обед, а теперь со всеми моими планами можно распрощаться. Спасибо тебе за это, — Аксель отвесил полупоклон, и Макс хмыкнул, покачав головой. — Такая большая разница, когда выезжать. — Я потратил в два раза больше времени, выбираясь из города по пробкам. Из-за тебя, — бросил Аксель. — Ты же решил, что можешь не сообщать, что передумал ехать. — Если устал нас везти, — ответил Макс, — мог бы так и сказать. Необязательно вечно сучить. — И что бы ты сделал? — у Акселя уже не было сил на споры. Он на автомате провёл ладонью по волосам и так же, как и Макс, привалился к пассажирской дверце. — Сменил тебя. — Я никогда в жизни не пущу тебя за руль своей машины, — фыркнул Акс. Максанс ухмыльнулся и достал сигарету изо рта. — Какого чёрта ты вообще решил смотаться в Авиньон на тачке? — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? — Да вот задумался, — Макс склонил голову к плечу. — Это же энергозатратно и дорого. С чего вдруг? — С каких пор ты стал считать мои деньги? — удивился Аксель. — С тех самых, когда решил, что в крайнем случае отправлю счёт пластического хирурга тебе по почте. Аксель закатил глаза. О том, что ему с трудом удалось сдержать улыбку, он постарался не думать. — Тебе не понадобится операция. Я же не сломал твой знаменитый нос. Макс снова приложился к сигарете, втянул в себя курево и запрокинул голову. Аксель смотрел, как он выдыхает дым тонкой струйкой, и чуть не пропустил его следующую реплику. — Что, неужели тебе совсем не стыдно? Вообще? — А тебе? — мгновенно ответил Аксель. — Всё-таки это не я провоцировал тебя на скандал несколько часов подряд! По лицу Максанса он понял, что тот совершенно не впечатлён его словами. Аксель облизал губы и отвёл взгляд. Конечно, ему было не по себе, но он не собирался признаваться в этом. Как не собирался говорить о том, почему разъезжает на машине, вместо того, чтобы скататься на поезде — из Парижа в Авиньон и обратно. Аксель бы ни за что не рассказал о том, как он сходил с ума от пожирающего его изнутри страха. А ведь ему стало по-настоящему плохо, его чуть не вывернуло наизнанку. Он заскочил в тачку ближе к ночи и гнал вперёд — так, что наверняка нарвался на несколько штрафов. Он не хотел озвучивать настоящую причину. Это дало бы Максу преимущество, ещё больше возможностей давить на больное, тыкать его носом, говорить: вот, посмотри, как много я для тебя значу. Акселю не нужно было напоминать об этом. Он всё прекрасно знал сам. Он снова посмотрел на Макса. Тот трогал нижнюю губу, которая только недавно перестала кровоточить. Перехватив его взгляд, Максанс кривовато улыбнулся. — Можешь не переживать, — сказал он, — я не собираюсь подавать в суд. — Спасибо, — ответил Аксель. Он всё ещё следил за чужими пальцами, которые скользили от одного уголка рта к другому. — Плохо бьёшь, — принялся развивать тему Макс, — а ведь мог выбить мне пару зубов. У тебя совсем не поставлен удар. — Я в курсе. Только ты не особо спешил отвечать. — Я тоже хотел тебе врезать, — Макс щелчком пальцев отправил бычок сигареты на землю. Наклонил голову, почти уперевшись подбородком в грудь. — До сих пор хочу, еле терплю. — Так, может, не стоит? — предложил ему Аксель. — Знаешь, считается, что сдерживаемые эмоции плохо влияют на здоровье. — Я не собираюсь тебя бить, — сказал Макс, всё ещё глядя вниз. — Нечестно выйдет, ты же еле боксируешь. — Ты недооцениваешь меня. Откуда тебе… — Да ты ляжешь от первого удара. Я уже, — ответил ему Аксель про себя. — Уже давно лёг. Почти год валяюсь у тебя в ногах. Что, незаметно? — Нет, — возразил он ему, — ты просто боишься делать это при свидетелях. Макс поднял на него глаза. Он выглядел искренне позабавленным. Аксель снова внутренне собрался. Он был уверен, что внешне ему удаётся никак не показывать изменений в своём состоянии, и был рад этому. Но Макс частенько видел его насквозь, поэтому был шанс, что он найдёт в его броне какую-то брешь. Аксель был почти готов к этому. Хоть Максанс сказал, что не ударит его, Аксель ждал нокаута — словами у Макса получалось ни чуть не хуже. Дане-Фовель не оправдал его ожиданий. Он кивнул на руку, которую Аксель неосознанно баюкал на груди. — Запястье болит? — спросил он. — Терпимо, — сказал Аксель. И вдруг подумал, что Макс смотрит на него неожиданно ясно. Хватило всего мгновения, чтобы Акселя захватила абсурдная мысль — а что если до этого Макс только разыгрывал из себя пьяного? Нет, это было бы слишком даже для него. Если так подумать, Максанс был болезненно честным с ним с самого начала. Из них двоих Аксель оказался вруном, но он не хотел признаваться в этом даже наедине с собой. — Прости, если я перегнул палку, — сказал Макс. Он завёл ладонь наверх, потёр ей затылок, снова опустив голову. Впервые за долгое время Максанс не стремился встретиться с ним взглядом. — Я имею в виду Фредди. Да и вообще. Ты знаешь. — Не за то извиняешься, — ответил Аксель. — А за остальное мне не хочется просить прощения. — Что, и за вчерашнее сталкерство тоже? Максанс вздохнул. — Повторю в третий раз — я случайно попал в тот же бар, что и ты со своей ненаглядной. — Какое совпадение, — покивал Аксель, — что ты внезапно решил выпить в трёх кварталах от театра. Там же, где и мы. — Ты очень много о себе думаешь, тебе не говорили? — Нет. Зато ты сегодня не устаёшь напоминать мне об этом. — Хоть где-то я выделюсь, — хмыкнул Максанс. — Конечно, — Аксель проследил за тем, как Макс достаёт ещё одну сигарету из пачки, и, не зная, куда ещё деть взгляд, возвёл глаза к небу. Оно казалось чёрным, только вдалеке мелькали вспышки молний. Примерно с такой же частотой мигали лампы заправки — то зажигались, то погасали. Свет как будто мельтешил, но тут проблема была не только в перебоях электричества. Аксель пригляделся. Наверху, прямо над ними вилось несколько мотыльков. Они толкались друг о друга, налетая на белый пластик, атаковали его, бестолково бились крылышками. Словно пытались выбраться из ловушки, в которую заточили себя сами. Аксель перевёл дыхание, ненадолго задержав его, и посмотрел вниз. Голова почему-то кружилась. *** — Понятно, — рассмеялся Макс, — то есть ты считаешь, что мучить зрителя — это хорошая стратегия. — Ну нет, — заспорил Аксель, — я такого не говорил! Просто терпеть не могу прописанные нормы и предсказуемые концовки. — Именно поэтому нужно сделать абсолютно противоположное… — Да. — И заставить всех, кто посмотрит, сходить с ума от неоднозначных эмоций после того, как на экране появятся титры, — договорил Максанс. — Я не хочу заставлять никого сходить с ума, — Аксель закатил глаза, улыбаясь. — Просто кино должно отражать реальность — разумеется, приукрашенную и где-то искажённую. Но ведь нужно стремиться к достоверности, — Аксель поправил солнцезащитные очки и оглянулся на Макса. — У жизни нет конца. Планета всё равно продолжает кружиться. Максанс, казалось, задумался над его словами. — Хочешь сказать, что раз всё вокруг нас находится в непрекращающемся движении, то нужно сразу выбрасывать зрителя в центр повествования? И потом просто вырывать его оттуда? — Примерно так, — кивнул Аксель. — Ладно, — помолчав, сказал Макс. — А ты не согласен? — Не могу сказать, — признался он. — Меня это только выматывает. — Отсутствие конкретного финала? — Скорее, ощущение, что история имеет продолжение, которое я никогда не узнаю. Все эти бесконечные «если бы», куча придуманных мной вариантов… — Разве это не даёт полную свободу воображению? — Так я никогда не угадаю, как всё должно было произойти на самом деле, — Макс, нахмурившись, взмахнул ладонью. — Я имею в виду правильный вариант. — А всё обязательно должно быть правильно? — спросил Аксель. Он повернул голову, посмотрев на Максанса. Макс тоже взглянул на него — как показалось Акселю, внимательнее и цепче, чем смотрел до этого. — У меня просто всегда были проблемы с концовками. Поэтому я так реагирую, — сказал он. — Серьёзно? — Ну да, — ответил Макс, отвернувшись. Он поднял руки вверх и потянулся. Аксель и сам чувствовал, как ныло всё тело, но старался не обращать на это внимание. — В моём случае это касается и жизни, и работы. Думаешь, мне удалось окончательно отпустить персонажей, которыми я занимался? Аксель приподнял брови. Откуда ему было знать? — Съёмки-то ладно, — продолжал Макс, всё ещё глядя в сторону. — Я бы хотел, чтобы эта хрень хоть на личное не распространялась. Аксель снова открыл рот, чтобы уточнить, но решил не выставлять себя идиотом. Тем более ему казалось, что он понимал, к чему клонит Макс — правда, не был уверен, что ему хочется это слышать. — Часто преследует чувство, что у меня всё из рук валится. На работе затор, чем себя занять, я не знаю, да и Анемон… Мы с ней едва общаемся в последнее время. Она потерпит меня, а через несколько месяцев мы расстанемся. Я это точно знаю. Я проходил через это не раз, — Максанс рассмеялся — коротко и зло. — И даже не два и не три. — Но зачем? — Я говорю об этом тебе? — Что? Нет, я… — Аксель осёкся, но всё-таки продолжил: — Зачем тогда продолжать отношения? Если тебе в них плохо, и ты уверен, что они закончатся, почему ты не уйдёшь сам? — Сам задаюсь этим вопросом, — медленно проговорил Макс. Как они пришли к этой теме? Аксель ведь чувствовал, что им обоим полегчало. Они даже снова начали шутить и говорить друг с другом, как ни в чём не бывало. Возможно, воодушевление пришло, когда они поняли, что до Авиньона осталось всего ничего. Конечно, они собирались проводить время вместе, но Аксель был уверен, что по приезде каждому из них понадобится хотя бы несколько часов наедине с собой. До этого ещё нужно было дожить, а сейчас иллюзия приятельской беседы стала стремительно рушиться. Аксель хотел бы знать, как сохранить её ещё на какой-то срок. — Я не хотел портить атмосферу, — вдруг сказал Макс. — Прости. — Ничего ты не испортил, — сразу начал отрицать Аксель, — всё в порядке. — Ладно тебе, — Макс зарылся ладонью в свои волосы. — Кому угодно стало бы неловко. То говорю о своей непростой личной жизни, то возвращаюсь к нашей прошлогодней поездке, — он хмыкнул. — В своё оправдание могу сказать, что и с разрешением этой истории у меня тоже возникли трудности. — А разве тогда финала не получилось? — спросил Аксель. — Мне так не показалось. А ты как считаешь? — Это было давно, — ответил Аксель. — Я уже почти ничего не помню, кроме, разве что, пары моментов. Он запнулся. Помотал головой, сам особо не понимая, что имеет в виду. Макс, видимо, ждал продолжения, но Аксель не знал, что ему сказать. — А у меня всё иначе, — заговорил Макс. — Я частенько крутил в голове то, что тогда произошло и пытался понять, мог ли я поступить по-другому. Как одна из миллиона других концовок, знаешь? Если бы я тогда сказал что-то и повёл себя иначе, что случилось бы с нами сейчас? — Этого мы никогда не узнаем, — хрипловато проговорил Аксель, — правда? Макс не обратил на его слова никакого внимания. — Я же был на твоём спектакле, — сказал он негромко. — Я правда там был. И потом шёл за тобой от самого театра, не решался приблизиться. Всё оттягивал, оттягивал... и оттянул до той минуты, когда она бросилась тебе на шею, прямо перед входом в бар. А я говорил себе, что подойду к тебе уже внутри, устрою сюрприз. В итоге я просидел полночи, наблюдая за вами. За тобой. И ты меня заметил, — Аксель посмотрел на него — Макс слабо улыбался. — После того, как вы ушли — вдвоём, я сидел там ещё где-то час. Даже не пил, тупо пялился в барную стойку. Аксель перевёл дыхание. Несмотря на то, что говорил не он, делать сейчас равномерные вдохи-выдохи не получалось. Конечно он соврал Максу, сказав, что почти ничего не помнит. Вернувшихся к нему эмоций оказалось немного больше, чем достаточно, чтобы вернуть все воспоминания. В тот раз внутри у него всё почти горело, так сильно он злился — зато сейчас Акселю почему-то резко стало муторно. Если бы он мог, он бы стопорнул происходящее и отдышался, но у него, к сожалению, не было такой возможности. — Сейчас это уже не имеет никакого значения, — сказал Макс, повернувшись к нему. — К тому же, столько всего изменилось. — Разве? — едва смог выдавить из себя Аксель. — Очень многое. Например, сейчас я бы не стал так рисковать, — Максанс увидел, что он нахмурился, и пояснил: — Я знаю, что ты ходишь на бокс. Не хочется оказаться в больнице со сломанной челюстью. Рассмеявшись, Аксель упёрся затылком в подголовник. Перед ними не было машин, а очки на глазах дарили ему иллюзию незаметности — так что он позволил себе зажмуриться. — Год назад я не верил, что у нас выйдет наладить отношения, — всё не останавливался Макс. — Но я рад, что ошибался. — И я тоже, — кивнул Аксель. — Хорошо, что вышло. Не знаю, каким образом, но… — Это точно случилось во время съёмок новых сезонов, — Макс поднёс ладонь к губам и задумчиво коснулся их кончиками пальцев. — Мы же с тобой тогда гуляли вдвоём, говорили о том, что я сейчас даже не вспомню. Но тогда мне казалось это чем-то запредельным. Аксель скопировал чужую полуулыбку. Он был рад, что его глаз Макс не видит, потому что там она точно не отражалась. Максанс оказался абсолютно прав. Им пришлось начать общаться именно из-за Скама. Иначе бы они, вероятно, так и не помирились: Аксель начал избегать его всеми возможными способами, а сам Макс в какой-то момент просто устал за ним бегать. Но из-за совместных съёмок у них обоих не оставалось выбора. И как бы они к друг другу не относились год назад, Аксель точно знал, что им ещё придётся видеться. Сейчас же у них даже не было официального предлога, чтобы встретиться. Только если вспомнить, что они двое — старые приятели, когда-то работавшие вместе, и то... это было слишком ненадёжно. Аксель понятия не имел, захочется ли Максу искать повод, чтобы пересечься с ним. — Радует, что всё наладилось, — сказал он вместо этого. — Конечно, — ответил Макс. — И всё-таки я бы хотел кое-что спросить. Я никак не мог понять, почему тебе тогда так резко стало всё равно. — Мне? — удивлённо переспросил Аксель. — Да. Аксель помедлил. — Я притворялся, — ответил он наконец. — И ты не прав. Всё, что между нами было… очень много значило для меня. И если ты веришь, что я правда ничего не чувствовал, ты сильно ошибаешься. Он покачал головой, безмолвно повторяя: «это неправда, всё не так, как ты говоришь». Максанс резко выругался. — То есть я был абсолютно несправедлив. Я столько наговорил, а мог бы сдержать язык за зубами. — Всё нормально, — ответил Аксель. — Да я же чуть ли не ненавидел тебя тогда! — воскликнул Макс. — Я ужасно злился. Мне хотелось дать тебе понять, как сильно ты меня обидел. — Мы оба были хороши. — Но я-то вёл себя отвратительно. Вывел тебя настолько, что тебе пришлось… В общем, прости, что… — Слушай, — сказал Аксель, посмотрев на него. — Ты ведь уже извинился. Да и перешёл черту ты всего один раз, вот я и не выдержал. Но за другое… твоей вины там нет. Аксель искренне в это верил. Почти всё, что Макс тогда ему сказал, он заслуживал услышать — так что и просить прощения сейчас было не за что. — Я последний мудак, — сказал Макс. — В тот момент ты точно им был, — подтвердил Аксель. — Но и я тебе не уступал. — Как скажешь, — рассмеялся Макс. Аксель отвёл взгляд — всё-таки они всё ещё были на дороге, да и смотреть на Макса стало сложно. Вообще его вдруг так удивило происходящее — то, что они снова сидят в его машине только вдвоём и разговаривают о случившемся. Наверное, абсурдности ситуации добавлял радостный и яркий солнечный свет, проникавший почти в каждый уголок машины. Радуйся, дурак, — сказал Аксель сам себе. — Радуйся, что после той поездки вы не общались два месяца, не пересекались и не виделись. Радуйся, что на съёмках вам снова стало легко друг с другом, и вы, замолчав всё то, что произошло по дороге домой, сделались почти что лучшими друзьями. Радуйся, что сейчас он рядом и говорит с тобой, хотя мог решить просто выбросить тебя из своей жизни. Правда, никто не гарантировал того, что это не произойдёт в ближайшее время. Аксель тут же отогнал эти глупые мысли. В конце концов, Макс сказал правду — прошлое больше ничего не значило. Так что Аксель стал ждать облегчения, которое — по самой примитивной логике — должно было прийти после того, как они закрыли тему. Но оно не торопилось. Аксель решил дать ему ещё немного времени, делая скидку на срок, который понадобился им обоим, чтобы наконец-то поговорить откровенно. А если оно всё-таки не наступит… Аксель был уверен, что они с Максом найдут выход. О том, что им предстояло провести ещё несколько дней вместе — и проделать такой же семичасовой путь обратно на машине, чтобы вернуться в Париж — он старался не думать. *** Аксель свернул на знакомую улицу и остановился на углу. Осмотрелся. Огни уличных фонарей утонули в лужах, а свет от фар ложился на покрытие неровными пятнами. Дождь, сначала сильнее забарабанивший по лобовому стеклу, переключился на боковые. Он начался, когда они были где-то между Монтаржи и Немуром: сперва с неба сорвалось всего несколько капель, они причудливо замерли, потом покатились вниз и скользнули прямо под дворники. Позже пришёл настоящий ливень — он же продолжался до сих пор. А вот Макс не торопился двигаться с места. Он будто прилип к сидению, даже головой не вертел, и это было просто удивительно. Как и то, что большую часть оставшейся дороги они преодолели молча. Аксель ждал какого-то подвоха — комментария, например, или очередной выходки — но Макс будто выбрал другую стратегию. На удивление, молчание нравилось Акселю гораздо меньше его бесконечных «шуточек». Аксель сделал глубокий вдох и собрался с силами. Как бы там ни было, всё закончилось. Они наконец были у дома Макса, осталось только спровадить его из машины. Акселю хотелось как можно скорее расслабиться, так что он повернулся к Максу и сказал: — Ты установил для меня новый рекорд. Раньше я никогда не ругался с кем-то столько часов подряд. — Я, в принципе, так всегда и думал. — Да? — Были подозрения, что ты не опускаешься до скандалов и ссор, — кривовато усмехнулся Макс. — Такой благородный. — Прости, что разочаровал тебя, — сказал Аксель, борясь с желанием плотно стиснуть губы. — Совсем наоборот, — ответил Максанс, склонивший голову, и замолчал. Макс держал на коленях сумку, которую вытащил с заднего сидения. У него явно не выходило оставить в покое истрепавшуюся ручку — он снова и снова дергал её на себя или трогал распустившиеся нитки. Макс нервничал. Впервые за эту поездку Аксель видел его в этом состоянии. — Хочешь сказать мне что-то ещё? — спросил его Аксель. У него вышло идеально сбалансировать спокойный тон и незаинтересованность. Всё получится, — решил Аксель. — Я справлюсь. Он нацепил улыбку — вроде бы добродушную, даже дружелюбную — и опять заговорил с ним: — Что, неужели пригласишь войти? — Если бы ты пошёл, — откликнулся Макс, — я бы точно позвал. А так… Аксель, мне бы правда хотелось как-то загладить свою вину. Не хочу, чтобы между нами осталось недопониманий. Аксель повернулся к стеклу. Он медленно втянул в себя воздух и вдруг почувствовал, как в машине было душно. С этим стоило что-то делать — жар сдавил кольцом его виски и грудь и мешал думать. Аксель опустил окно, но не полностью. На него сразу же полетели капли, те, которые до этого ложились на стекло прерывистыми и смазывающимися штрихами. Наверное, это никогда не кончится, — подумал Аксель без привычного страха. — Как мне забыть тебя, если ты всё время здесь. Постоянно рядом. Знаешь, я говорю себе, что если бы от тебя можно было избавиться, я бы обязательно это сделал. Но ведь ты же не позволяешь мне этого, ты… везде. И мне страшно. Просто я на самом деле не уверен, хочу ли, чтобы что-то менялось. Какое уж тут недопонимание. — Уже очень поздно, — сказал Аксель, — тебе пора. Это было не совсем правдой. Париж не спал — пока они ехали по быстро пустеющим улицам, Аксель видел парочку, стоявшую под одним зонтиком, компанию друзей, которые задорно кричали что-то друг другу, и множество святящихся окон. Макс, видимо, тоже так не думал. Он протянул руку и положил её на колено Акселя. Его ладонь скользнула по бедру вверх, зацепила внутренний шов джинсов, и вернулась обратно. Макс сжал пальцы. Аксель не шевелился. Он никак не реагировал — просто потому что не знал, что происходит. Но тело его не предавало. Даже сердце работало исправно, разве что, будто пару раз провалилось в воздушную яму. Максанс понял намёк и, убрав свою ладонь, отодвинулся от него. Возможно, до него наконец дошло, что пришло время заканчивать. Аксель не стал смотреть ему вслед или дожидаться, пока тот дойдёт до подъезда. Он даже не глушил двигатель — тронулся с места почти сразу после того, как Максанс захлопнул за собой дверь. Он больше не чувствовал ничего. Ему казалось, он истратил запас своих эмоций на пару недель вперёд — через такую мясорубку его давненько не пропускали. Наверное, ему должно было быть обидно или грустно, или даже больно, но Аксель понимал, что он чересчур измотан. Возможно, его мозг делал ему одолжение, придерживая эмоции, которые ему следовало бы ощутить, сохраняя их на потом. Хотя размышлять и анализировать он не перестал. Аксель отстранённо перебирал в голове всё, что произошло между ними за этот долгий вечер, и подмечал, какие из фраз Макса могут послужить панацеей от этого ужасного, тянущего его ко дну чувства. Аксель не был уверен, сможет ли он воспользоваться таким приёмом. Возможно, ему стоило. Была только одна мысль, которую он упорно отталкивал от себя. Старался он, конечно, зря, она уже прочно засела в его голове воспоминанием. Аксель знал, что её не получится прогнать так просто. Она пришла к нему не когда они пытались побольнее ударить друг друга словами или чуть не подрались на пустой дороге, и не в самом конце, после того, как Макс вышел под дождь. Та мысль пришла к нему на заправке. Они молча стояли рядом, словно оттягивая момент, когда пришлось бы снова сесть в машину и начать движение — Макс затягивался очередной сигаретой, а Аксель, перестав прятать взгляд, разглядывал его, совсем не скрываясь. Если это конец, — думал Аксель, — я хочу запомнить всё вот так. Перед тем, как мы выехали из Авиньона, я, кажется, был совсем другим человеком. И он тоже. Но через несколько часов мы разбредёмся по домам, забьёмся в свои квартиры, займёмся чем-то несущественным. Попробуем отвлечься. Скорее всего, притворимся, что поездки не существовало, и то, что произошло, было общей, разделённой только на двоих галлюцинацией. Но эта минута — идеальный апогей. Высшая точка напряжения. В противовес последним часам мы оба спокойны и молчим. Он курит, делая вид, что не замечает, как я на него смотрю, а я давлюсь своей любовью, наслаждаюсь ею как в последний раз. Словно уверен, что как только мы въедем в Париж, она умрёт вместе с намотанными километрами, и я больше никогда — никогда — о ней не вспомню. Всё будет, конечно, не так. Но в кульминационный момент не должна случиться ещё и развязка. Она будет позже. *** Макс был хорошим водителем. Он явно чувствовал себя комфортно за рулём, по крайней мере, выглядел так, будто находился на своём месте. Аксель сидел, повернувшись к нему. Он устроил руки по бокам от себя — одну на подлокотнике, другую на сидении — и смотрел. Наблюдал за Максансом, который уверенно вёл машину, не пытаясь рисоваться, но и не осторожничая понапрасну. Давно Акселю не было настолько спокойно на пассажирском сидении. Он не оглядывался по сторонам, не пытался предупредить о повороте — расслабился, полностью отдав контроль. Наверное, не стоило так отпускать себя. Именно поэтому Максу удалось застать его врасплох, незащищенного, опустившего все щиты. После того, как разговор несколько раз сворачивал на скользкую дорожку, Акселю уже стоило понять — так просто они эту тему не оставят. Он почему-то решил, что в этот раз всё будет иначе. — Ну что? — спросил Макс, оглянувшись на него. — Каково это? Аксель уточнил, что он имеет в виду. — Моё вождение, — пояснил Макс. — Надеюсь, не так ужасно, как ты это себе представлял? — С чего ты взял, что я был о тебе плохого мнения? — заинтересовался Аксель. — Ты же всё время отшучивался или отказывал мне. Я решил, что это из-за того, как часто я глазею по сторонам, — заметил Макс. — Неужели ты думал, я совсем не умею следить за дорогой? — Мне хотелось, чтобы ты отдохнул, ты ведь и так согласился на этот долгий путь. Я не собирался заставлять тебя ещё и работать шофёром. — Ну да, — фыркнул Макс. — Хотя я понимаю твою осторожность. Я бы, наверное, и сам себе руль не доверил. Я ведь частенько отвлекаюсь — на что угодно. В принципе, Аксель мог как согласиться с ним, так и снова с ним заспорить, но он не успел определиться, в каком направлении дальше вести беседу. Макс отвлёк его своим смехом. Аксель любил этот смех: он значил, что Максанс скорее всего придумал шутку, которая понравилась ему самому, или же натолкнулся на какое-то хорошее воспоминание. — Почему ты смеёшься? — спросил его Аксель, улыбаясь. — Вспомнил кое-что. — Поделишься? Он не ожидал, что его встретит тишина — неожиданная и тяжеловесная. — Я не думаю, что это хорошая идея, — после достаточно долгой паузы сказал Максанс. — Слушай, может нам… — Не томи, — попросил Аксель. Он мог бы промолчать, не подписывать самому себе приговор, но Акс не знал, что как раз сейчас настаивать на ответе не стоило. Максанс не стал отпираться. Максанс просто сказал: — Я был идиотом. Ну… тогда. Год назад. Я смотрел на машины, которые ехали впереди, и загадывал — если номер совпадёт с тем, который я придумал, то я обязательно тебя поцелую. — И что, совпал? Макс в ответ улыбнулся, так, словно Аксель не понял шутки, и теперь придётся разъяснять с самого начала. — Нет, к сожалению, — сказал он. — Стоило не полагаться на случай, но, как я и говорил, я просто трус. — Это неправда. Ты снова себя принижаешь, — машинально отозвался Аксель. Ему как будто не хватило сил удивиться в ответ на признание Макса — наверное, потому что всё вокруг уже пару часов казалось каким-то сюрреалистичным. Ведь это не могло происходить сейчас с ними, когда всё осталось позади, а они были не больше, чем бывшими партнёрами по площадке. Но они всё ещё оставались друзьями. И Аксель терпеть не мог, когда Максанс начинал выражаться о себе в таком унизительном тоне, и всегда пытался остановить его. Не то чтобы Макса это когда-нибудь останавливало. — Мне стоит почаще это делать. Лучше так, чем унижать кого-то другого. — Макс, прекрати, — Аксель почти обрадовался возможности сменить тему. Лучше было говорить об этом, чем о прошлом, которое Макс всё никак не мог оставить в покое. — Ты добр ко всем. А иногда даже слишком. — Я несколько часов подряд оскорблял человека вместо того, чтобы признаться ему в любви, потому что знал, что мои чувства не взаимны. Неужели ты всё ещё считаешь, что я такой добрый? На фоне не играет никакая музыка, — отстранённо отметил Аксель. — Почему? Было бы символичнее. Потом Аксель услышал чей-то вопрос и вдруг понял, что говорит он сам. Это его голос доносился откуда-то со стороны. — Ты сейчас говоришь про то, что случилось… — Я всё ещё говорю про прошлый год. Нашу поездку в Париж, — Макс улыбнулся. — Я думал, хоть это ты помнишь. Не надо, — ответил ему Аксель. Теперь он был настолько ошарашен, что забыл открыть рот, — Что ты делаешь? Пожалуйста, перестань. Не говори этого, вот зачем ты, почему сейчас? — спросил он. — Это вообще нечестно. Я держался так долго и даже успел возгордиться собой. Представляешь? Я был уверен, что справлюсь. Все эти слова остались заперты за сжатыми зубами. Акселю показалось, что он услышал, как те щёлкают по эмали, отскакивая в щёки, нёбо и онемевший язык. Простодушная прямолинейность Макса часто сталкивалась с его красноречием, но до сегодняшнего дня счёт был примерно равным. Если раньше Аксель ещё как-то справлялся с собой, контролировал управление, то теперь тормоза скрипели от натуги, работая на износ, и собирались вот-вот отказать. И всё-таки ему удалось заговорить: — Ты вкладываешь в слово «любовь»… — Вполне традиционный смысл, — Макс пожал плечами. Аксель видел и расслабленность его позы, и лёгкий тон, отмечая, что Макс, по видимому, оставался абсолютно спокойным. К сожалению, Аксель не мог похвастаться тем же. — Ты шутишь сейчас, да? Смеёшься надо мной? Взглянув на него, Макс сразу стал серьёзным. — Неужели ты не знал? Акселя хватило только на то, чтобы отрицательно покачать головой. Максанс наконец стал выглядеть так, будто понял, что он ему только что сказал. Он набрал воздуха, но так и не начал говорить — видимо, пытался подобрать слова. Аксель уже не понимал, рад он передышке или же хочет, чтобы Макс просто всё ему объяснил. — Я, конечно, мог бы сейчас сказать тебе, что чувства были не моими, и что наш секс ничего для меня не значил, но я не хочу тебе врать. Я знаю, что обычно мы с тобой никогда об этом не говорили, но когда-то это же должно было произойти. — Но почему сейчас? — не выдержал Аксель. — Почему не полгода назад, не в январе? Почему ты решил сказать об этом вот так? — Как ты себе это представляешь? Что мне нужно было сделать? Отвести тебя в сторону, когда мы смеялись с парнями, и признаться? — Мы достаточно часто оставались наедине, — возразил Аксель. Он пытался сохранить лицо, но ладони, которые он устроил у себя на коленях, подрагивали. Он сжал их в кулаки, чтобы через секунду расслабить. — Мне не хватало духу, — объяснил Макс, не глядевший на него. — Я всё это время думал, что я был для тебя чем-то вроде эксперимента, который закончился, когда ты определился, с кем хочешь быть на самом деле. Аксель молчал. Ему было нечего сказать, разве что повторить, что это неправда, и что Макс тогда ошибся. Наверное, он продолжал бы думать так до сих пор, если бы они наконец-то не подняли эту тему. Не дождавшись от него ответа, Максанс продолжил: — Чего я только не чувствовал к тебе за это время. Мне кажется, что больше всего я скучал. Я постоянно по тебе скучал. А ещё думал о том, с кем ты проводишь время, почему убегаешь от меня и убегаешь ли. Я видел тебя во всех. Казалось, я вообще никого не помню, повсюду был только ты. — Мне это знакомо, — сказал Аксель. Вышло хрипло и почти неразборчиво, так что он прочистил горло. Не помогло. Изнутри его всё ещё царапали слова, накопившиеся за целых два года. — Я говорю тебе всё это не чтобы поиздеваться над тобой или собой, — сказал Макс. — Просто наконец рассказываю тебе всё, как есть. Давно хотел это сделать. — Макс, — негромко позвал Аксель, — я… Я любил тебя так долго, — думал он, — и до сих пор люблю. Как-то умудрился поверить, что всё закончилось или что я хотя бы на пути к этому. Тебе обязательно было сейчас всё испортить? — Я видел тебя, — сказал Аксель на этот раз — ради разнообразия — вслух. — Я видел тебя до того, как мы пересеклись в том баре год назад. Я знал, что ты там сидишь. Макс нахмурился — Аксель внимательно на него смотрел, больше не задумываясь о том, что пялится в открытую. Уже было можно. — Ещё до того, как мы столкнулись, я заметил тебя в зале во время выступления. Думал, что забуду все слова, но, вроде, удалось даже не выйти из роли. Я… — Аксель помотал головой, рассмеявшись, — я уже не помню. Я пытался не смотреть на тебя, но всё время неосознанно поворачивался в твою сторону. А потом, после общения с фанатами, заметил, как ты идёшь за мной следом, и поэтому… с Манон я специально пытался тебя спровоцировать. Мне хотелось, чтобы ты подошёл ко мне, может, даже наорал на меня при всех. — Вау, — выдохнул Макс. — Знаю, — Аксель облизнул пересохшие губы. — Я чувствовал себя просто ужасно, когда мы поговорили, и ты не разозлился, как мне того хотелось, а просто сказал мне уходить. А потом сам не пришёл к месту встречи. Я заслужил и прекрасно понимаю, почему ты не хотел тогда ехать в Париж вместе. Но когда я увидел тебя там, в театре, а потом и в баре, я наконец-то понял, что к тебе чувствую. То есть чувствовал уже… долгое время. И я возненавидел за это себя. — За свои чувства? — недоверчиво переспросил Максанс. — За желание никогда тебе в них не признаваться. Аксель, не выдержав, спрятал горящее лицо в ладонях. Он давно утратил контроль над ситуацией и, как оказалось, над собственным языком тоже. — И что… теперь? — спросил он. Макс неловко рассмеялся, пожав плечами. — Я, честно сказать, много раз пытался представить, как может пройти этот разговор. Но… Аксель кивнул. Он понимал, что Макс пытается сказать — реальность крайне редко имела что-то общее с тем, что удавалось себе вообразить. — И как ты представлял себе мою реакцию? Он не знал, что Макс ему ответит, но всё ещё ждал, что один из них переведёт всё в шутку. Это бы дало им возможность снова вернуться к спектаклю, который они так долго играли вдвоём. Но Максанс просто взглянул на него — с такой всепоглощающей нежностью, что Акселю пришлось приложить усилие, чтобы не отвести глаза. После стольких попыток не искать в каждом действии Макса какой-то тайный смысл — всё было прямо перед ним, не прикрыто и не завуалированно словами или контекстом. Аксель не привык видеть настолько явную демонстрацию чувств. — Совсем не так, — сказал Макс. — Хотя я всё-таки рад, что мне удалось сесть за руль. — Почему? — не понял Аксель. — Так у тебя нет возможности развернуть машину и сразу поехать в Париж, — ответил Максанс. Они оба засмеялись, возможно, даже сильнее, чем шутка того стоила. — Кто сказал, что я этого хочу? — Мы в любой момент можем отправиться обратно, — предложил вдруг Максанс. — Только скажи. — Ну уж нет, — не согласился Аксель. — Путь был длинный, мы уже почти приехали, да и я очень давно не был в Авиньоне, — он поймал взгляд Макса перед тем, как добавить: — И я слишком соскучился. Ещё труднее ему было поверить, что он наконец говорит о своих эмоциях прямо Максансу в глаза. Аксель никогда не думал, что честность будет ощущаться так хорошо. Наверное, если бы это осознание пришло к нему раньше, вся их история сложилась бы иначе. Но сейчас Акселю совершенно не хотелось представлять себе другие исходы, он и так делал это множество раз. — Я тоже, — негромко сказал Макс. — Чего я точно не хочу, так это снова перестать общаться. Всё равно, как у нас сложится дальше, просто… Я попробовал, каково мне без тебя, и, уже поверь, мне не понравилось. Это ответ на мой вопрос, — понял Аксель, — не совсем, но этого, наверное, должно быть достаточно. — У меня не получилось ни с одними отношениями, в которых я пытался забыться после тебя, — продолжил Макс, — так что это бесполезно. Я был нечестен, и мне стыдно, — он скривился. — Очередная причина себя ненавидеть. — Я ничем не лучше, — перебил его Аксель. — Ты был прав — я прятался. Я просто не мог проводить много времени наедине с собой. Эти несколько месяцев помогли мне понять, что дальше так продолжаться не может. — Но поехать сюда ты почему-то решил не один, — напомнил Макс. — У меня было время осознать, что абсолютное отшельничество — это тоже не выход. — Я рад, — улыбнулся Максанс. Аксель тоже ответил ему улыбкой. Наверное, на этом можно было бы и закончить, но он не мог не спросить. — Так почему ты решил рассказать мне? Ты же не любишь, когда всё начинается заново. — А я не предлагаю тебе начать с самого начала. Давай продолжим оттуда, где остановились. Он сказал это с такой лёгкостью, будто перечеркнуть обиду, разочарование, ревность и долгие бессонные ночи было проще простого. Возможно, он был прав, Аксель не знал. Он смотрел на него, не отрываясь, и думал: я ошибся. На самом деле, не изменилось ничего — по крайней мере, между нами. Наша связь никуда не делась, как нелюбовь Макса к кантри или моё неумение говорить о своих чувствах. Разве что, страха во мне поубавилось, но это хорошее изменение. Хорошее. — Мне всё равно, что будет потом, — повторил Макс, — я не знаю, получится хоть что-нибудь или нет, может мы завтра разругаемся так, что больше уже никогда не заговорим друг с другом. Но я больше не хочу врать. — Ты говорил, что ты трус, — сказал ему Аксель, — но ты вряд ли представляешь, как страшно мне. У тебя хватило сил признаться в том, что я держал в себе с позапрошлого октября. Но я тоже… — Аксель прочистил горло, — тоже не хочу. — Значит больше не будешь, — кивнул Макс. Он оторвал руку от руля и запустил её Акселю в волосы. Акс подался ближе, наклонил голову, ластясь к его ладони. Смятения он не испытывал, и это его уже даже не удивляло. Они не меняли позы, Макс не убрал свою руку — он погладил его затылок и опустил ладонь на шею. Коснулся кончиками пальцев верхних позвонков, потом обхватил его плечо, словно не в силах разорвать контакт. Аксель на мгновение прижался щекой к его ладони, а потом накрыл своей сверху. За сегодня они много чего сказали, но вот это ощущение близости передать как-то иначе, не тактильно, было невозможно. Аксель это чувствовал. В конце концов, таким образом они во многом признавались друг другу, особенно, когда понимали, что объяснить словами не хватает ни сил, ни смелости. Зато теперь всё было по-другому. Перед ними простиралась уходящая за горизонт асфальтная полоса, но уже совсем скоро они должны были увидеть знак, предупреждающий о въезде в город. В запасе ещё был как минимум час. Солнце стояло в зените, в его сильных лучах танцевала пыль, летела навстречу свету. Ещё стало очень жарко — вдалеке можно было увидеть расплывчатое марево, которое скрадывало пейзаж. Наверное, из-за этого на дороге почти не появлялись другие машины. Сейчас вокруг не было никого: ни один водитель не пытался их обогнать и не ехал им навстречу. Почему-то казалось, что уже и не будет. Только вдвоём они неслись навстречу своей новой, никогда не заканчивавшейся истории. Аксель улыбался. Ему казалось, что так должна была ощущаться свобода. Он был практически уверен, что она ощущается именно так.Часть 1
9 мая 2021 г. в 23:11