Eg gjev deg din odel

      Илайя проводит с Файдаэном слишком много времени. Нет, она вовсе не надоедает сильвану, но поначалу такое её поведение немало удивляет его. Впрочем, именно она оказывается той, кто находит его. Именно она, в конце концов, и приводит его к Раилагу.       Помимо самого вождя, Илайя также оказывается единственной среди тёмных эльфов, кто принимает его. Не шарахается и не смотрит с презрительным недовольством, а наоборот даже в чём-то помогает. Это пугает немного, удивляет и... вызывает надежду и благодарность.       Даже если она делает это из уважения к Раилагу, всё равно Файдаэн благодарен ей. С ней не так одиноко и тоскливо, а ещё появляется слабая надежда на то, что он всё-таки не совсем лишний в этом месте.       Они практически не разговаривают, но им это и не надо. Присматриваются друг к другу и друг за другом — интересное и странное взаимодействие, на самом деле.       А потом Раилаг рассказывает Файдаэну правду о происхождении этой тёмной эльфийки. И сильван начинает смотреть на неё под совершенно иным углом.       Дитя странной, изломанной, несчастной любви. Дитя без матери, но с двумя отцами. Дитя, появившееся на свет так, как должны будут появиться дети самого Файдаэна. Дитя, которого никогда не должно было существовать.       Сильван присматривается к жрице, вглядывается внимательно. Она определённо не просто так проводит с ним так много времени. Сама рассматривает фигуру глубоко беременного консорта, и Файдаэну чудится, будто он видит мелькающую на дне её глаз печаль.       Он начинает понимать, что всё это значит. Он начинает понимать, кого на самом деле Илайя видит в его фигуре.       Понимание это внезапно отзывается в сердце тянущей болью сожаления. Неосознанно он разделяет с Илайей её одиночество и желание хоть так странно приблизиться к семье, которую у неё отняли, едва стоило ей появиться на свет. В нём она ищет молчаливую поддержку и фантомы родных образов, и Файдаэн не отказывает ей в них.       Он не отшатывается, не убегает и не оскорбляется. Смотрит слишком понимающе и сочувствующе. Без жалости, но действительно разделяя с Илайей её тоску и печаль, волнами поднимающуюся при каждом взгляде на Файдаэна.       Он отличается от того, кого Хранительница Закона видит в нём, но ей и не нужно сходство для того, чтобы снова и снова воссоздавать перед глазами болезненные образы. Файдаэн не уходит от них, лишь вздыхает тяжело и иногда сам приходит к Илайе. Просто помолчать и побыть наедине с мыслями и самим собой — это, на самом деле, то, в чём нуждается и сама жрица.       Она улыбается чуть виновато, но благодарно. Файдаэн отвечает ей тем же. Молчаливая приязнь между ними лишь крепнет, и сильван хоть немного, но чувствует себя увереннее. Находит среди враждебности островок спокойствия и дружелюбия и ценит его не меньше, чем проявленную снисходительность Раилага.       Оба они, Илайя и Файдаэн, нуждаются в этом. И подобное взаимодействие определённо выгодно им обоим. А потому расторгать его и прерывать никто не собирается.