Снегопад

Холодным ноябрьским вечером Ева возвращается домой и обнаруживает упакованную сумку у входной двери и труп на полу её гостиной. Горло у него перерезано и Вилланель не озаботилась убрать лужу крови на полу. Ева находит её в саду на заднем дворе, большой порез у неё на бедре, кровь медленно сочится, капли падают на пушистый снег. “Что произошло?” - спрашивает Ева, кладя дрожащую руку ей на плечо. Блондинка не смотрит на неё, даже не поворачивается в её сторону. Она сжимает и разжимает кулаки, как будто решая, что она хочет сказать и Ева уже понимает это без всяких слов. Она знает, что ей сейчас скажут. “Нет!” - в горле Евы стоит ком, она отчаянно пытается контролировать подступающую панику - “Не надо!” Она не готова к этому. Вилланель поднимает голову и смотрит вверх, в зимнее небо. “Пожалуйста!”, просит Ева, сжимая её плечо, просто для того, чтобы почувствовать что-то реальное, на что можно опереться. “Оксана, пожалуйста! Давай пойдём внутрь и наложим швы на твою ногу!” В её голове стоит картинка сегодняшнего утра - Вилланель, с чашкой черного кофе в руке, Вилланель, обрезающая края тостов. Грубая. Прекрасная. “Всего лишь поверхностный разрез” - говорит Вилланель, не глядя на неё. Через пару секунд она прочищает горло и произносит: “Теперь они знают, где я живу. Мне нужно исчезнуть на время, прежде чем я смогу найти их.” Ева отпускает её плечо. В голосе Вилланель нет сомнений - она уже всё решила для себя. Я не готова! Вилланель поднимается и идёт в дом, по-прежнему не глядя на неё. “Мне надо промыть и перевязать рану. Затем я уйду. Тебе тоже надо уходить. Они пришлют ещё кого-нибудь.” Ева хочет спросить насчёт трупа на полу её гостиной, но прикусывает язык. Значит вот так оно есть, как оно есть. Даже, если она ещё не готова. Она вдыхает морозный воздух, его запах, смотрит на снег, похожий на блестящую пудру под ногами. Он прекрасен. Ева оставляет заднюю дверь открытой, когда она возвращается в дом. Она аккуратно складывает свою куртку и шарф на стул, снимает ботинки, копается в ящиках гардероба, потом идёт наверх. Её ноги дрожат и она идёт медленно. Она не смотрит на сумку Вилланель возле двери, не хочет видеть этот знак её решения, в котором нет места для Евы. Вилланель находится в спальне, тоже копается в каких-то ящиках комода. Ева останавливается возле двери, смотрит на неё. В позе Вилланель ощущается напряженность, она торопится. Она хмурится. Расстроена разговором с Евой, нет сомнения, но недостаточно, чтобы изменить своё решение, Ева знает это. “Я не позволю тебе уйти”, - мягко произносит Ева. Её желудок сжимается, когда она говорит эти слова. “Буду рада посмотреть, как это у тебя получится,” - отвечает Вилланель, вытаскивая из ящика какой-то гаджет, напоминающий по виду планшет. Она не обращает никакого внимания на Еву, полностью сосредоточенная на своих сборах. Это обидно, грудь Евы сжимается. Пожалуйста! Ева подходит к ней, мягко берёт за руку. Это останавливает Вилланель, наконец она обращает на Еву внимание, но выглядит ещё более раздраженной. “Я слегка занята, Ева.” “Но ты же обещала.” Слабый довод. “Это было раньше, когда они не знали, где я есть.” Она выпрямляется и смотрит прямо Еве в глаза, изучающе. Ева видит в её глазах легкую панику. Она понимает, что Вилланель по-настоящему обеспокоена. Всё равно, она выглядит нереально красивой. Ева вся дрожит, она поднимает руки к лицу Вилланель, нежно охватывает этот чудесный овал и тянется к нему своим лицом. Ещё не успев закрыть глаза, она видит нарастающую тревогу в глазах Вилланель, а потом только тёплое дыхание, губы, поцелуй. Они никогда не делали этого раньше. Только вместе с диким безумным сексом, но никогда без него, просто так. Рот Вилланель тёплый, он раскрывается, впуская язык Евы и отвечая тем же, и Ева не может сдержать стон. Она никогда не сможет почувствовать это снова. Это будет первый и последний раз. И поэтому она ласкает шею Вилланель, её волосы, рот, но внутри её всё содрогается от рыданий. Вилланель отступает назад, вздох удивления, она выглядит потерянной на мгновение, но потом её маска снова на месте и она не смотрит на Еву, но глаза её расширены, и Ева знает, что даже Вилланель почувствовала, что этот момент что-то значил для них, был настоящим. “Я не могу позволить тебе уйти,” - пробует Ева ещё раз. Один последний шанс, после него не останется ничего. Она останется одна вместе со своим дневником, своей болью и одиночеством, и она решила давно, что, чего бы это ей не стоило, она не останется в мире, где она не сможет следовать за Вилланель, и она не сможет это сделать, если Вилланель уйдёт и превратится всего лишь в прах, в прах той, кто наводила ужас по всей Европе, кто разбил навсегда сердце Евы. Вилланель начинает двигаться к двери и Ева достаёт пистолет. Пистолет Вилланель, взятый из её комнаты. Она держит его твёрдо, вытянув руку, он нацелен Вилланель в сердце. Вилланель выглядит искренне ошеломленной. “Что ты делаешь, твою мать?” - шепчет она, глядя на пистолет, который она моментально узнаёт. “Ты прочитала мой дневник” - Ева проклинает свой дрожащий голос. - “Ты знаешь, через что я прошла когда…когда я думала, что убила тебя и никогда не увижу даже твоего тела. Весь тот ад, вся боль, вся вина, я не могу….” “Значит, ты убьёшь меня, чтобы Двенадцать не смогли это сделать и моё тело достанется тебе?” Вилланель смеётся и переводит взгляд с пистолета на Еву. “Ева Поластри, тебе надо писать книги по логике!” “Я не собираюсь ничего писать, но, если ты попробуешь выйти из этой комнаты...” - Ева уже плачет и чёрт возьми её трясущиеся руки, но она может сделать это. Она не хочет, бог свидетель, но она не может допустить, чтобы Двенадцать нашли её, подвергли всем мыслимым пыткам, изуродовали её тело, не может, когда она дышала ею, прикасалась к ней, любила её. Вилланель идёт к ней и Ева чувствует желание отступить, но она остаётся на месте и продолжает направлять пистолет на Вилланель, которая подходит к ней вплотную, так близко, что дуло упирается ей в грудь, затем ещё ближе, заставляя Еву согнуть руку в локте, но пистолет по-прежнему смотрит ей в сердце. Она протягивает руку и гладит Еву по лицу, нежно и медленно. Я никогда не делала этого раньше. “Ты не можешь”, тихо говорит Вилланель, мягко улыбаясь, как будто она понимает Еву, понимает всю её боль. Понимает её выбор, но не верит в него. “Я могу” - шепчет Ева. Она должна это сделать. Её палец лежит на спусковом крючке. Вилланель смотрит на неё с выражением, которое Ева принимает за любовь, как будто она видит Еву в первый раз по-настоящему, смотрит, как она смотрела на Еву тогда, в Париже, перед неизбежным. “Ты не можешь,” - повторяет она, и внезапно в её глазах что-то блестит. “Но я могу.” Ева чувствует резкий укол, как от пореза бумагой и она моргает в недоумении. Вилланель смотрит ей в глаза, в них стоят слёзы. Её челюсти крепко сжаты, как будто она чувствует боль сама. Затем её глаза опускаются и Ева тоже опускает свой взгляд. Из низа живота Евы торчит рукоятка. Она не узнаёт её, но понимает, что всё лезвие уже внутри её живота. Колени её подгибаются и она свободной рукой хватает Вилланель, чтобы сохранить равновесие. Та поддерживает её, пистолет по-прежнему между ними. Вилланель обнимает Еву, прижимается лицом к её шее, целует её там. Ева чувствует что-то влажное на шее, её колени слабеют, но Вилланель держит её, не даёт упасть. “Теперь тебе не придётся пережить то, чего ты так боишься.” Это честно и правильно, и Еве удаётся улыбнуться, несмотря на боль в животе. Вилланель отпускает Еву и она опускается на колени, хватаясь рукой за рукоятку ножа. Рука Вилланель касается её руки, держащей пистолет. “Мне очень жаль.” Ева делает неглубокий вдох. “Мне тоже.” - шепчет она и, прежде чем Вилланель успевает что-либо сделать, она стреляет в неё в упор. Вилланель отлетает на пол и визжит от боли, зажимая рану рукой. Пуля попала почти в то же место, где остался шрам от Евы. Её белая футболка быстро становится красной. Ева смотрит, стараясь не отключиться, затем падает на спину. “Всё хорошо. Всё будет хорошо.” Вилланель скоро умрёт, и Ева не может мыслить рационально, поэтому она хватает рукоятку и вытаскивает нож из раны, вопит от жгучей боли, кровь толчками начинает вытекать из неё, видимо Вилланель задела артерию. Кровь кажется тёплой. Вилланель клянёт её всеми словами где-то там, на полу, и Ева не может сдержать улыбку, потому что, боже, как она её любит. Её любви достаточно, чтобы жизнь Вилланель закончилась в её руках, в руках той, кто бы преследовал её по всему миру, если бы это было надо, но не причинить ей боль, а защитить. “Ты тупая, тупая пизда!” - вопит Вилланель, хватая ртом воздух - “Захотела стать героем, не так ли?” “Ты и твои дурацкие идеи!” Ева не чувствует себя героем, но она чувствует себя смелой. Это почти всё, что она способна уже чувствовать, не считая боли. “Ну что, довольна?” - скрежещет Вилланель и бьёт кулаком по полу. “Твою мать! Как же больно!” “Я знаю,” - шепчет Ева. Ей надо добраться до Вилланель. Она стонет и тащит своё непослушное тело туда, где лежит Вилланель, ползёт, пока она не оказывается рядом с ней на полу, проклиная идиотизм всей ситуации, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. Ей холодно. Она знает, что это означает. “Оксана!” - шепчет она, пытаясь глазами поймать взгляд другой женщины. Вилланель поворачивает лицо к ней, зажимая то место, куда вошла и где осталась пуля. Её глаза расширены от боли, в них стоят слёзы. Маска спала, и она больше не выглядит раздраженной. Она выглядит напуганной. Ева думает о той маленькой девочке из России. “Всё хорошо” - шепчет она. “Всё хорошо, это всегда должно было именно так и закончиться. Теперь это уже позади.” В этом есть смысл, несмотря на всё безумие ситуации. Они преследовали друг друга достаточно долго и, наконец, достали друг друга во всех смыслах. “Нет!” - Вилланель тяжело дышит, её голос дрожит. Она смотрит в потолок. “Мы хорошо проводили время! Как мы дошли до этого?” Сердце Евы сжимается и болит сильнее, чем рана, сквозь которую медленно уходит её жизнь. “Мы всегда должны были уйти именно так, всегда... после той встречи в том дурацком туалете в госпитале.” Ева кашляет и переворачивается набок, зажимая рану. Хорошо хоть Вилланель не повернула нож в ране. “Ты и мои долбаные волосы.” Вилланель улыбается, поворачивает голову, чтобы взглянуть на Еву, тянется дрожащей окровавленной рукой, чтобы ещё раз коснуться волос Евы. Хватает прядь волос и жёстко дёргает. “Ты мне очень понравилась”, - хрипит она и отпускает волосы. “Один раз было мало, да? Ты должна была достать меня!” Ева смотрит ей в глаза. Её зрение расплывается, но она различает глаза Вилланель. “Я так люблю тебя,” - шепчет она и чувствует немного тепла в своей холодеющей груди - “Задница!” Вилланель улыбается, затем заходится в продолжительном кашле, выплевывая кровь на свою футболку. “Чёрт!” - вздыхает она и крепче зажимает рану. Ева знает, что это бесполезно. “Я бы последовала за тобой,” - бормочет Ева, пытаясь сфокусироваться на Вилланель, а не смотреть на кровь, вытекающую из её живота. Ей холодно. “Это должна была быть ты, верно?” - голос Вилланель едва слышен, она с трудом произносит слова. Её лицо влажное. Она начинает дышать учащённо. “Наверное, это лучше, что это была ты, а не они, но я всё равно безумно сердита на тебя, Ева Поластри!” Она смеётся, затем опять кашляет. “Да,” - говорит Ева. Дыхание Вилланель успокаивается. Ева видит её в снегу, в Москве, на кухне её дома, в её постели. Она видит это как сцены из фильма, проносящиеся в её голове, пока Вилланель уже лежит неподвижная и холодная рядом с ней. Ева продолжает смотреть на Вилланель, но больше не видит её. Её зрение тускнеет, всё становится чёрным, и на мгновение она представляет, что они не на полу в спальне, а в весеннем саду. Вилланель пахнет свежим морем. На крыше сидит дрозд, где-то воют полицейские сирены, но она не обращает внимания. Вой сирен становится громче, но Ева решает, что она не хочет, чтобы они были в её фантазии, поэтому она прижимается крепче к телу Вилланель и следует за ней в неизвестное.