Полуночный бал навеки обручит нас с тобой.

- О! Дорогая ! Признаться, я ожидал, что Вы вернетесь. Очень красивый, несмотря на свою ненормальную бледность, аристократ казался очень рад ночному гостю. В парадном холле старинного замка стояла юная девочка в кроваво-красном бальном платье и счастливо улыбалась ему. - Этот старый пень не в состоянии понять, что я желаю Вас и сама сделала свой выбор. Граф все так же в бальном наряде спустился по парадной лестнице, подошел к новообращенной, обошел ее со спины, и обнял, укрывая своим длинным черным плащом. Его рука коснулась верхней части ее груди полуобнаженной глубоким декольте. Он наклонил лицо к ее шее и поцеловал ее, одновременно погружая руку вглубь лифа ее бального платья. - Сначала женитесь, Ваше Сиятельство, - напомнила Сара, убирая его руку со своей груди и выбираясь из под его плаща. - Любовь моя, да Вы - ханжа ! - граф рассмеялся. - Нет, Ваше Сиятельство, - уверенно возразила красавица, стоя напротив него и глядя прямо в его холодные глаза. - Мне плевать на мораль. Я хочу быть хозяйкой в этом замке, а не гостьей с необозначенными правами. Еврейская девочка, дочь трактирщика, что взять - никакого полета мысли, никакой романтики, небрежности аристократизма, легкомыслия. Один расчет. - Милая моя, Вы никак не можете стать графиней фон Кролок, это исключено. Вы же прекрасно осведомлены о своем происхождении. - Тогда забудьте, что я призналась Вам, что желаю Вас, - ответила девушка. - Могу предложить Вам, дитя мое, статус морганатической супруги с заранее оговоренным сроком брака. - Вы говорили, что любовь продлится вечность, - напомнила красавица. - Любовь возможно и продлится, только я не верю в любовь, но вечные обязательства ? - Не ко мне, моя милая. 50 лет. Это больше возможного для большинства смертных. - Сто, - твердо возразила Сара. - Но, дорогая... ! - Сто лет и ни днем меньше, или я пожалуй вернусь домой, разумеется во всем том великолепии, что сейчас на мне. На рыжеватой головке прелестной девушки в этот момент сверкала кровавым огнем диадема, стоившая целого состояния мелкого помещика. Девушка была юна и невинна, но увы она была уже мертва, ее кожа утратила трепетную нежность и шелковистость, была сухой на ощупь и успела приобрести сероватый оттенок взамен нежно-розового. Она горела желанием и должна была стать страстной любовницей, но в ее страсти было больше звериного инстинкта, чем женственной грации. Мертвое тело есть мертвое, а вампирская сущность не заставила себя долго ждать, она проявилась сразу в момент ее перерождения. А кроме того она уже не чувствует боли. Утерян такой чудесный момент соединения боли и первого наслаждения. Боль, что усиливает наслаждение девушки, придавая ему уникальность и неповторимость, которые он всегда умел почувствовать вместе с ними. Сегодня он будет лишен этого удовольствия, хотя Сара и невинна. Она вампир, она мертва, и этим все сказано. Не то, что бы он был разочарован, но... Герберт постоянно твердит, что он эгоист. Был бы эгоистом, получил бы нежное живое трепещущее тело, а не очередную вампиршу, и сейчас не был бы связан никакими обязательствами. Перед балом Сара была согласна на все. Но нет же, он спрятал подальше свои личные желания ради общих интересов сообщества - невинная жертва ценнее для полуночного бала. Он давно желал ее. Он заметил ее впервые, когда ей было 10 лет, ей было 13, когда он почувствовал к ней влечение. Но соблазнение 13 летней девочки сильно отдавало педофилией. Граф презирал людскую мораль, но у него были свои собственные принципы - педофилия была мерзка в его глазах. Он конечно хорошо помнил, что когда-то женился на такой же 13 летней, но тогда ему самому было 18. Сейчас ему было уже за 40, если не считать почти 300 лет после его смерти. Он ждал, когда девочка вырастет и созреет. И вот наконец-то эта девушка его. Он может войти в нее и слиться с ней в порыве страсти. Он предполагал, что Сарочка окажется не подарок, но что она окажется его ночным кошмаром... Как только в ее маленьких ручках оказались деньги, в ней проснулся шопоголик, хотя такого слова еще и не изобрели. Сара завалила замок тоннами никому ненужного блестящего хлама. Одновременно с этим она была жадна : всем живущим в замке приходилось слезно выпрашивать каждую копейку на свои или общие нужды, она сократила содержание даже Его Светлости Герберта, чем окончательно испортила и без того не самые лучшие отношения отца и сына. Она оказалась любительница хорошо поесть, а поскольку питалась она теперь исключительно человеческой кровью, то она тащила в дом все новых и новых юношей, выпивала их в одиночку, ни с кем не делясь, и потом позволяла им бесконтрольно оставаться в замке и болтаться под ногами. В то же время стоило графу привести домой девушку для своей трапезы, она устраивала сцену ревности, не дав ему даже насытится обедом. Она контролировала каждый его шаг, требовала отчета за каждый час проведенный вне стен замка. Она громко кричала и ругалась деревенским грубым языком. Она выучила английский, но не собиралась учить литературный немецкий, ее вполне устраивала режущая графские уши привычная ей помесь какого-то диалекта с идишем. У нее напрочь отсутствовали манеры, и она и не собиралась их приобрести. Обратный отсчет дней он начал в первую же после подписания брачного договора ночь. А еще была теща... По счастью, она наносила свои визиты не слишком часто. Как раз тогда, когда у графа были неотложные дела, и он не выходил из своего кабинета, или когда эти дела требовали его присутствия где-то в другом конце света. Однажды он настолько устал, что вышел на свет. Солнечный свет жег все его тело, причиняя адскую боль, но не сжигал. Вероятно, нужно было пробыть на нем некоторое продолжительное время, чтоб возымел желаемый эффект, но Сара обнаружила его отсутствие рядом с собой и подняла такой крик, что едва не сбежалась вся округа. Терпение графа лопнуло, и он вернулся в надежно затемненную забитыми ставнями спальню. Через несколько лет он в очередной раз не выдержал и пошел и сдался в полицию, сознавшись в одном из своих многочисленных убийств. Он надеялся отдохнуть до суда. Но Сара появилась вечером того же дня, внесла залог и вернула мужа домой. Ну хотя бы после суда у него будет несколько спокойных лет в одиночке, может даже десятилетий. Не тут то было. Сарочка наняла лучших адвокатов и подкупила судей. Его оправдали. Во всем творящемся в замке кошмаре был только один приятный момент. Не для Графа. Поначалу страшно ревновавший и театрально страдавший у всех на виду притащенный Сарой в замок неизвестно зачем Альфред, со временем начал понимать, от какой судьбы невольно избавил его Граф, он разочаровался в Саре, и наконец, обратил свой взор в сторону все еще увлеченного им Герберта. Хотя Сара по-прежнему выглядела юной наивной девочкой, таковой она давно не являлась. Задолго до окончания срока брачного договора девушка обеспечила себя всем необходимым, понемногу прибирая капиталы своего мужа и тихонько прикупая недвижимое имущество. К последнему году ее брака у нее имелся дом на берегу Средиземного моря, поместье в глухих лесах далекой Сибири размером со среднюю европейскую страну, свой небольшой остров в Тихом океане, приличный капитал в швейцарском банке и небольшой отель для обеспечения неких официальных доходов. Наконец этот час настал. Последний день из бесконечно долгих 100 лет вынужденного брака. Утром граф ложился спать в наилучшем расположении духа. Сара проснулась еще на закате. В замок не проникал свет, можно было позволить себе роскошь несколько удлинить доступное для активной жизнедеятельности время. В ранних зимних сумерках красавица уже неслась по трассе на новеньком джипе хонде в направлении ближайшего крупного города с аэропортом. Ей не терпелось поскорее оказаться на своем собственном острове, который она купила через посредников и пока еще ни разу не видела. Океан, шелест волн, звездное небо и пальмы.... И никаких ревнивых Гербертов или занудных папаш Шагалов. Свобода ! Ото всех. И граф ей тоже успел за 100 лет надоесть до чертиков, не меньше, чем она ему. Граф проснулся в сумерках, и обнаружил, что он в спальне один. Встав и одевшись, он обошел свои комнаты и комнаты Сары, но нигде не нашел свою супругу. Вызванный Куколь одному графу понятными жестами доложил , что хозяйка уехала в неизвестном направлении. Чудесно ! Она ушла сама, без напоминаний и сцен ! Он, наконец, свободен ! Йееее ! Графу показалось, что он помолодел лет на 400. Его Сиятельство собственноручно притащил из зала в библиотеку стерео систему с усилителем и мощнейшими колонками, закинул в плеер сразу 6 компакт дисков конца прошлого века и врубил звук на полную мощность. Хеви-метал загрохотал под готическими сводами, сотрясая звуками средневековые стены. Лучшие хиты 20 века сменялись в хаотичном порядке, бешеные ритмы и зверские вопли одних солистов чередовались с мелодичными балладами и нежными голосами других. Разбуженный невероятным в этих стенах шумом Герберт осторожно заглянув в библиотеку и увидел там отца в домашнем халате с бокалом вина в тонких пальцах бледной руки. Кроваво-красная жидкость переливалась в свете ароматических свечей, в тон сверкали камни в перстнях. У ног Его Сиятельства стояли в рядок несколько пустых бутылок очень древнего вида. Кролоку-младшему тоже захотелось выпить бокальчик такого напитка, но он счел лучшим оставить отца в его одиночестве. Вино можно найти в погребе, если конечно, папаша, не выпил на радостях все запасы. Хеви-метал и симфо-рок сменились Вагнером в записях с Байройтских фестивалей, а завершил свой праздник Граф в бальном зале за роялем. Он очень давно не играл Бетховена и Брамса, но все же к большому своему удовольствию смог вспомнить все свои любимые композиции без нот. продолжение следует