Суббота. Семь часов вечера.
Уютная небольшая кухня с светло-серыми обоями. В углу стоял холодильник, дверца которого была обвешана магнитами с изображениями различных пейзажей. Рядом с ним располагался маленький кухонный стол-тумба, а за ним раковина и плита. Комната тускло освещалась единственной свечой стоящей на столе. В полутьме, за обеденным столом, сидели два человека: — Вовремя они решили свет отключить — раздался мужской голос — И не говори, и что же такое случилось что электричество вырубили в выходной — согласилась девушка — Ненавижу когда такое происходит. — Давно ты сюда переехала? — спросил парень чтобы отвлечься от темы со светом — Где-то месяц назад. Отсюда проще добраться до участка чем из моей старой квартиры. — И как тебе здесь живется? — Нормально, но хотелось бы поменьше таких отключений. — блондинка потянулась к бутылке виски, стоящей рядом со свечкой.***
Молодые люди активно распивали дорогой алкоголь. Оливер (так звали парня), выпив очередной стакан дурманящего голову напитка, заявил: — Эх, хорошо тебе Ракша —начал пепельноволосый — Живешь как хочешь и никто тебе и слова не скажет. Свободная, как ветер! — А что для тебя называется свободой? — спросила девушка, помешивая находящийся в стакане виски. Этот вопрос слегка удивил Оливера, и заставил его на некоторое время задуматься. Не дождавшись ответа собеседника, хозяйка квартиры продолжила: — Возможность делать что-то по собственной воле? Может это независимость? Я же вижу свободу так, представь: Перед тобой стоит три человека. От каждого из них тянутся нитки, исчезающие где-то во тьме. Кто-то дергает, за одни и те же для всех троих, нитки, но каждый из людей реагирует по-разному. Один выполняет все что ему приказывают, другой некоторое время вырывается, ругается, но все равно делает то что ему говорят. А что делает третий? Он молчит и тихо вырывает из своего тела нитки с помощью которых им управляли. Нитки впивались глубоко в плоть и, когда человек их убирает — они сильно ранят его, оголяя в некоторых местах кости, но он терпит и продолжает избавляться от своих оков. Два первых человека продолжают слушаться вышестоящего кукловода, а третий, похрамывая, уходит из комнаты. «Что ты хотела этим донести?» — спросишь ты, ответ очень прост: некоторым людям удобно быть зависимыми от кого-то, некоторые делают вид что ни от кого не зависят, но в итоге тоже лишь марионетка в руках умелого кукловода, и только третий смог избавиться от влияния кукловода. Да он ранен, и эти раны останутся надолго, а некоторые и вовсе не заживут, но он теперь по-настоящему свободен. Медленно, но верно он движется в сторону выхода из этой темной комнаты — из этой системы. Вот так я вижу свободу. А теперь я задам тебе один вопрос: Можешь ли ты назвать себя свободными? — закончив свой монолог, Ракша допила оставшийся в стакане напиток.***
За окном сверкали звезды, и серебряная луна дарила свой заколдованный свет всему городу. Иногда мимо дома проезжали одинокие машины опаздывающих на семейный ужин людей. Из окон доносились голоса, радостный смех, и только в одной квартире была почти абсолютная тишина, иногда прерываемая тиканьем часов.