Карие

Сколько Стив себя помнит, ему всегда нравились кареглазые. Нет, внешность не играла для него ключевой роли, просто как-то совпадало: все, к кому он испытывал сильные чувства, оказывались кареглазыми. Можно было бы вечность рассуждать о том, что есть идеально-красивые голубые, кристальные серые, невероятные и волшебные зеленые. А нет, поди ж ты, карие вышли на первый план и никогда больше с него не уходили. И у карих глаз были миллионы оттенков. У его первой настоящей любви — у Пегги Картер — карие глаза. Радужка темная — горький шоколад. С перцем. Взглядом насквозь, и улыбка губ, которым так идет красная помада. Головокружительное сочетание. В таких глазах утонуть недолго, но агенту Картер такие банальности не скажешь, она слишком особенная, чтобы с ней как со всеми. Времени на слова так мало, на войне ведь не до слов. Это время действовать. Пегги умная, строгая и невероятно добрая. Стив думает, если бы у них была дочурка, то с какими глазами: карими или голубыми? Простая и банальная, но такая светлая мечта обычного бруклинского мальчишки: дом, семья, дети, внуки. Он воевал за эту мечту, сражался за мир, в котором ему жить было не суждено. Судьба не делает таких подарков. Вместо танцев, свадьбы и дочери она подкидывает ему семидесятилетний ледяной плен, после которого, только проснувшись, он видит лицо Тони Старка. И вот совпадение или закономерность, кто знает? У Тони тоже карие глаза. Коньячная вишня, горечь и сладость. Морщинки-лучики у глаз и вечное любопытство во взгляде. А после — боль. Стив не считает себя неправым, и если бы ему пришлось снова поступить так же, чтобы защитить Баки, он бы сделал это снова. Со Старком были и танцы, и ночи напролет, и завтраки в пять часов вечера. Не было только времени расставить все точки над i. Тони — центр ядерного взрыва, бомба с часовым механизмом. Три, два, один… Взрыв. Стив уверен, Тони был бы прекрасным отцом. Будет. Тони будет прекрасным отцом. И у него будут кареглазые дети. Нет ни малейшего шанса, что хоть один иной ген победит в этой битве. Непонятно откуда, но Стив знает точно: у Тони будет дочь, вся в папу: дерзкая, любопытная и... да-да, кареглазая. Жаль, что нельзя будет быть рядом и увидеть, как она растет. У Брока глаза — совершенно не удивительно — карие. Светлый теплый цвет, летние сумерки, гречишный мед. Золотой августовский закат во взгляде и в то же время — хищный волчий голод. Брок кажется абсолютно неподходящей кандидатурой для семейных отношений, но Стив все равно представляет его с ребенком на руках. Почему-то именно с дочерью. Пожалуй, с таким отцом девочка раньше научилась бы стрелять, чем разговаривать, а взглядом желто-карих глаз ранила бы сразу и навылет. Третий выстрел снова попадет в десятку. В самое сердце. Потому что Брок играет с огнем, и этот огонь везде: во взгляде, в жаре его тела, в их нереальных, неправильных отношениях: искрит и обжигает. А после огонь забирает Брока себе, чтобы владеть им всецело. Последний взгляд глаза в глаза Стив будет помнить, возможно, всю жизнь. С такими маниями следовало бы обратиться к доктору, у ЩИТа было много штатных мозгоправов, но Стив сразу же отмел эту мысль. Еще, почему-то представился заголовок мерзкой желтой прессы: «Капитан Америка и его кареглазые пассии». Но судьба в очередной раз объясняет Стиву: он не рожден для любви, он рожден для войны. И этой войне закончиться не суждено. Но когда силы на исходе, когда раны болят, а глаза заливает кровь, бравый Капитан Америка поднимается и снова идет в бой. И ведет за собой других. И всегда будет. Потому что им есть, за что сражаться. Ему есть, за что сражаться. За мир, за правду. За любовь. Если бы у Стива спросили, какие у любви глаза, он бы ответил: «Карие»