Месть мальчика-который-вернулся.

бечено       Я сполз с постели, натянул халат и нацепил очки (как они меня раздражают, сил моих больше нет!), стараясь выглядеть радостным при всём этом. Только вот мне ещё было хреново, а про встречу со стариком… Тут вообще нечего говорить. Выдержу ли я? Что-то мне не по себе… Хм, Уизли с собой не позвали, как в тот раз. Ну и отлично. И так дурно… Мимо безмолвных Невилла, Дина и Симуса я вышел за МакГонагалл из спальни. Мы спустились по винтовой лестнице в гостиную, откуда через портретную дверь вышли в освещённый луной коридор Полной Дамы. Я боялся этой встречи, но понимал, что мне не сбежать. Хотя я и так чувствовал, что она состоится, но увы, не думал, что так скоро… Придётся терпеть. Так что я старался идти как можно медленнее, за что и получил от МакГонагалл выговор. — Поттер, не отставайте! — недовольно проворчала та. Я же вздохнув, поравнялся с профессором.       Мы прошли мимо Миссис Норрис, которая обратила на нас свои глаза-лампы и тихо зашипела, но профессор МакГонагалл сказала: «Брысь!» — и кошка шмыгнула в темноту. Через несколько минут декан Гриффиндора остановилась перед каменной горгульей, сторожившей вход в кабинет Дамблдора. Я также замер. Ну вот и смерть моя пришла. Только бы не вспылить! — Летучая шипучка, — сказала профессор МакГонагалл. Горгулья ожила и отскочила в сторону, стена позади неё разошлась, открыв каменную лестницу, непрерывно бегущую вверх наподобие спирального эскалатора. Мы встали на движущиеся ступени, стена за нами закрылась с глухим стуком, и лестница понесла нас наверх тугими кругами. И вот блестящая дубовая дверь с латунным молотком в виде грифона. Хотя было уже за полночь, за дверью слышался многоголосый гомон, как будто Дамблдор принимал не меньше дюжины гостей. Интересно, что там происходит? Профессор МакГонагалл трижды стукнула молотком-грифоном, и голоса разом смолкли, словно их выключили. Дверь сама собой открылась, я вошёл в кабинет следом за МакГонагалл. О Мерлин, дай мне сил пережить эту ночку!       В комнате царил полумрак; непонятные серебряные приборы не жужжали и не пыхали дымом, как обычно, а стояли неподвижно и безмолвно; портреты прежних директоров и директрис дремали в своих рамах. Спрятав голову под крыло, спала на своём шестке за дверью чудесная красно-золотая птица, большая, как лебедь. Красавица… И как она может служить этому гаду? Обидно… — А, это вы, профессор МакГонагалл… и… Дамблдор сидел за письменным столом в кресле с высокой спинкой; он наклонился вперёд, и на него упал свет свечей, освещавших разложенные на столе документы. На нём был великолепно расшитый пурпурно-золотой халат, надетый поверх белоснежной ночной рубашки, но выглядел Дамблдор нисколько не сонным. Пронзительный взгляд голубых глаз остановился на профессоре МакГонагалл. Всё, я сейчас взорвусь от всех тех эмоций, которые гуляли в моей голове. Хм, щиты поставил. Ну, с богом. — Профессор Дамблдор, — сказала она, — у Поттера был… был кошмар. Он говорит… — Это не кошмар, — перебил я, стараясь не смотреть на директора и что было смешно, тот так же не смотрел на меня. Профессор МакГонагалл обернулась ко мне и слегка нахмурилась. — Хорошо, Поттер, сами расскажите директору. — Я… я правда спал, — сказал я. Тот же смотрел на переплетённые пальцы своих рук. Спасибо, вы этим мне очень помогли, профессор! — Но это был не обычный сон… это было на самом деле… я видел, как это произошло… — я глубоко вздохнул. — Какой-то неизвестный человек — на него набросилась гигантская змея. Я не смог увидеть лица незнакомца, но это было ужасно… Произнесённые слова как будто ещё отдавались в комнате и звучали немного нелепо, даже смешно. Наступила пауза; Дамблдор откинулся в кресле и задумчиво смотрел в потолок. Смотри, смотри, зараза ты эдакая. Мне же лучше! Я тоже посмотрю куда-нибудь в стену, на всякий случай. Мало ли… — Как вы это увидели? — спокойно спросил Дамблдор, по-прежнему не глядя на меня. — Не знаю… Ну, мысленно, что ли… — пробормотал я, борясь с взбесившимися эмоциями. — Вы меня не поняли, — всё так же спокойно сказал Дамблдор. — Я спрашиваю, помните ли вы, откуда наблюдали за этим нападением. Стояли рядом с жертвой или видели сцену сверху? Эх, такое чувство, как будто этот гад всё уже знает… Неприятно… — Я был змеёй. Я видел её глазами. Стало тихо. Потом Дамблдор тихо спросил. — Вы точно не помните лица пострадавшего? — Нет. — Он сильно был ранен в вашем сне? — Да, — с силой произнёс я. — Этот человек, потерял много крови. Его бок прокусили очень длинные зубы. Тут, Дамблдор встал с такой внезапностью, что я вздрогнул и еле удержал себя, чтобы не шарахнуться и заодно, не выхватить палочку. Директор этого не заметил (и слава Мерлину) и обратился к одному из портретов, висевшему под самым потолком. — Эдвард! — властно произнёс он. — И вы, Дайлис! Волшебник с землистым лицом и короткой чёрной чёлкой и его соседка, пожилая ведунья с длинными серебряными локонами, как будто бы крепко спавшие, мгновенно открыли глаза. — Вы слушали? — спросил Дамблдор. Волшебник кивнул, волшебница сказала: — Естественно. — Эдвард, вам надо поднять тревогу. Позаботьтесь, чтобы этого несчастного нашли наши люди… Оба кивнули и боком ушли из своих рам, но не появились на соседних портретах (как это обычно бывало в Хогвартсе), а просто исчезли. На одной картине остался только задник — чёрный занавес, а на другой — красивое кожаное кресло. Я заметил, что другие директора и директрисы, мирно дремавшие и похрапывавшие самым натуральным образом, нет-нет да и поглядывали на меня украдкой из-под полуопущенных век. Теперь стало ясно, кто здесь разговаривал перед нашим приходом. Интересно, что они обсуждали? И грозит ли это мне неприятностями… — Эдвард и Дайлис были самыми прославленными директорами Хогвартса, — сказал Дамблдор, стремительно пройдя мимо нас к великолепной птице, спавшей возле двери. — Настолько знаменитыми, что их портреты висят во многих важных учреждениях волшебников. Они свободно перемещаются между своими изображениями и поэтому могут сообщить нам, что происходит в других местах. — Но этот человек мог быть где угодно! — сказал я. — Садитесь, пожалуйста, — сказал Дамблдор, словно не слыша меня. — Эдвард и Дайлис могут на несколько минут задержаться. Профессор МакГонагалл, будьте любезны, вызовите стулья. Профессор МакГонагалл вынула из кармана халата волшебную палочку и взмахнула ею. Из воздуха возникли два деревянных стула с прямыми спинками. Я сел и через плечо наблюдал за Дамблдором. Тот гладил пальцем Фоукса по золотой хохлатой голове. Феникс сразу проснулся, поднял красивую голову и блестящими тёмными глазами смотрел на старика. — Нам будет нужно предупреждение, — очень спокойно сказал Дамблдор птице. Вспышка пламени, и феникс исчез. Я же — так и боролся с раздражением. Дамблдор стремительно подошёл к одному из тонких серебряных приборов (назначения которых я до сих пор не знал), перенёс его на стол, сел и легонько постучал по нему концом волшебной палочки. С ритмичным позвякиванием прибор ожил, из серебряной трубочки наверху стали выходить маленькие клубы бледно-зелёного дыма. Директор внимательно вглядывался в дым, между бровей у него залегла глубокая морщина. Через несколько секунд дым пошёл ровной струёй, она сгущалась и закручивалась в воздухе… и вот уже вылепилась из неё змеиная голова с разинутой пастью. — «Не подтверждение ли это моего рассказа?» — хмыкнув, подумал я и всё же рискнул посмотреть на Дамблдора. Но директор не поднимал головы. Фух, отлично. — Конечно, конечно, — бормотал он, по-прежнему наблюдая за дымом без малейшего удивления. — Но сущности разделены? Между тем дымная змея немедленно превратилась в две змеи, обе сворачивались и извивались в полутьме. С видом мрачного удовлетворения Дамблдор слегка постучал по прибору палочкой: позвякивание замедлилось и стихло, дымные змеи побледнели, расплылись в воздухе и пропали. Директор перенёс аппарат обратно на узенький столик. Я же увидел, что многие прежние директора на портретах проводили его глазами, но, заметив, что я смотрю на них, тут же прикинулись спящими. Ага-ага, верю, верю. Я хотел спросить, для чего предназначен странный серебряный прибор, но в это время справа под потолком раздался крик: волшебник по имени Эдвард, слегка запыхавшийся, снова появился в своей раме. — Дамблдор! — Какие новости? — сразу откликнулся тот. — Я кричал, пока кто-то не прибежал, — сообщил волшебник, вытирая мокрый лоб о висевший сзади занавес. — Сказал, что слышал внизу какое-то движение… Они не сразу мне поверили, но спустились посмотреть… вы знаете, внизу наблюдать некому — портретов там нет. Короче говоря, через несколько минут его принесли. Вид неважный, весь в крови. Когда они ушли, я перебежал в портрет Эльфриды Крэгг, чтобы разглядеть получше… — Хорошо. Кто этот мужчина? — спросил Дамблдор. — Не кто иной, как Уизли старший. — Понятно, так и думал, — ещё сильнее нахмурился старик. — Значит, Дайлис увидит, когда его доставят… Через минуту на своём портрете появилась волшебница с серебряными локонами, она села в кресло, откашлялась и сказала: — Да, его доставили в больницу святого Мунго… пронесли мимо моего портрета… выглядит плохо… Возможно, он не выживет… Мне жаль. Я же мысленно оскалился. Пора платить по счетам! И да, с чего старик догадался? Я же не сказал, кто это? Не нравится мне это… — Благодарю вас, — сказал Дамблдор. Он повернулся к МакГонагалл: — Минерва, надо разбудить детей Уизли. — Конечно… Профессор МакГонагалл встала и быстро пошла к двери. — Дамблдор, как быть с Молли? — задержавшись у двери, спросила МакГонагалл. — Этим займётся Фоукс, когда проверит, нет ли поблизости незваных гостей. Но, возможно, она уже знает… благодаря этим превосходным часам… Я понял, что речь идёт о её часах, показывавших не время, а местонахождение и состояние каждого члена семейства Уизли. Хм, интересно, этот идиот умрёт или всё же — нет? Дамблдор тем временем рылся в буфете поблизости от меня. Наконец он извлёк оттуда закопчённый старый чайник и осторожно поставил на письменный стол. Поднял волшебную палочку и тихо сказал: «Портус!». Чайник задрожал, оделся странным голубым сиянием, а потом успокоился, став чёрным, как прежде. Директор подошёл к другому портрету — волшебнику с умным лицом и остроконечной бородкой. Этот был одет в цвета Слизерина — серебряный и зелёный — и спал, по-видимому, так крепко, что не слышал Дамблдора, пытавшегося его разбудить. — Финеас, Финеас! Люди на портретах перестали притворяться спящими, они зашевелились в своих рамах, чтобы лучше видеть происходящее. Умный с бородкой-клинышком по-прежнему изображал спячку, и некоторые тоже стали выкрикивать его имя: — Финеас! Финеас! ФИНЕАС! Я про себя хихикал. Но увы, представление длилось недолго. Так как прикидываться дальше тому было невозможно. Он нарочито вздрогнул и широко раскрыл глаза. — Кто-то звал? — Надо, чтобы вы посетили свой другой портрет, Финеас, — сказал Дамблдор. — У меня есть сообщение. — Посетить мой другой портрет? — скрипучим голосом сказал Финеас с притворным зевком (при этом взгляд его обежал комнату и остановился на мне. Хм, а сколько ехидства. Неужели что-то понял?!). — Ну, нет, Дамблдор, я сегодня ужасно устал. Что-то знакомое почудилось мне в его голосе. Где я его слышал? Но вспомнить мне помешали другие портреты на стенах — слова Финеаса вызвали бурю негодования. — Нарушение субординации, сэр! — взревел дородный красноносый волшебник, потрясая кулаком. — Неисполнение приказа! — Честь обязывает нас служить нынешнему главе Хогвартса! — воскликнул дряхлый волшебник, в котором я признал Армандо Диппета, предшественника Дамблдора. — Стыдно, Финеас! — Внушить ему, Дамблдор? — спросила остроглазая ведьма и подняла необыкновенно толстую волшебную палочку, смахивавшую на трость. — Ну, хорошо, — согласился волшебник по имени Финеас, глядя на её палочку с некоторой опаской. — Хотя вполне возможно, что он уже ликвидировал мой портрет так же, как разделался с большинством предков… — Сириус знает, что не должен уничтожать ваш портрет, — сказал Дамблдор. — Вы передадите ему, что Артур Уизли тяжело ранен и что его жена, дети и Гарри Поттер скоро прибудут к нему в дом. Вы поняли? Уууу, только не это!!!!! Во я попал! Так, стоп. Дамблдор что, не знает о том, что Сириус пропал?!!! Да ладно, как так-то?!!! Я в шоке! Столько времени прошло, а он даже не проведал моего крестного??? Сука! Запер его там и оставил гнить, точно так же, как и в Азкабане! Тварь! Ну ничего, скоро узнаешь. Я подпорчу тебе карты!!! — Артур Уизли ранен, жена, дети и Гарри Поттер остановятся у него, — скучающим голосом повторил Финеас. — Да, да… хорошо. Он нырнул за раму портрета и скрылся из виду; в ту же секунду дверь кабинета открылась. Профессор МакГонагалл ввела Рона, Фреда, Джорджа и Джинни, встрёпанных и ошарашенных, в ночной одежде. — Гарри, что происходит? — с испугом спросила Джинни. — Профессор МакГонагалл говорит, ты видел, как ранили папу… — Ваш отец был ранен при выполнении задания для Ордена Феникса, — опередил меня Дамблдор. — Его доставили в клинику магических недугов и травм — в больницу святого Мунго. Я отправляю вас в дом Сириуса, это ближе к больнице, чем «Нора». Там вы встретитесь с матерью. — Как мы доберёмся туда? — спросил Фред. Сейчас он был не похож на себя. — Летучим порохом? — Нет, — сказал Дамблдор. — Сейчас это небезопасно, за Сетью ведётся слежка. Вы отправитесь через портал. — Он показал на невыразительный старый чайник, стоявший на столе. — Мы ждём сообщения от Финеаса Найджелуса… Прежде чем отправить вас, я хочу убедиться, что путь свободен. Посреди кабинета на миг вспыхнуло пламя, от него осталось золотое перо, медленно опускавшееся на пол. — Это предупреждение Фоукса, — сказал Дамблдор, поймав его на лету. — Профессор Амбридж узнает, что вас нет в спальнях… Минерва, идите и отвлеките её — придумайте что угодно. В развевающемся халате МакГонагалл устремилась к двери. Ууу, Долорес, спаси меня от этих узурпатороооов!!!!! — Всё чисто, — раздался скучающий голос за спиной Дамблдора: волшебник Финеас снова появился у себя, на фоне слизеринского знамени. И ехидно добавил, сверкнув глазами. — Я всё передал. Эммм, и кому интересно портрет передал? Хм, а это случайно не он не дает узнать, что Блэка давно нет в поместье? М-да, что-то я совсем запутался в этих хитрых играх… Вон какой довольный… Да что вообще происходит, сожри вас Мерлин?! — Тогда подойдите сюда, — обратился Дамблдор ко мне и всем Уизли. — Быстро, пока не появились провожатые. Мы сгрудились возле его стола. Я же думал про себя со злорадством, что вот как раз и закрою им проход в мой дом! Они туда больше никогда не попадут!!! Тут, взгляд Финеаса и мой, встретились. И портрет, мне незаметно подмигнул. Похоже, он тоже ненавидит Дамблдора и пытается скрыть от него Сири. Или я неправильно всё понял? Эх, ладно, всё потом! — Вы все уже пользовались порталом? Мы кивнули, и каждый протянул руку к закопчённому чайнику. — Хорошо. На счёт три: раз… два… Всё случилось в одно мгновение — раньше, чем Дамблдор произнёс «три». Я посмотрел на него — мы были совсем рядом, — и голубые глаза Дамблдора остановились на моём лице. Твою мать! Сразу же шрам на лбу обожгло страшной болью, словно открылась старая рана, и ненависть вспыхнула в моей душе, такая лютая, что больше всего на свете мне захотелось броситься на этого человека, впиться в него зубами, терзать… Ууу, как я ненавижу этого манипулятора! И видно не один я. — …три. Я ощутил сильный толчок пониже пупа, пол ушёл из-под ног, рука намертво прилипла к чайнику, и, стукаясь друг о друга, увлекаемые чайником, все пятеро понеслись куда-то в вихре красок и шуме ветра… — Прочь отсюда, отродье, предавшее свою кровь. Это правда, что ваш отец умирает? — о, вот и Кричер! Я же посмотрел на него внимательным взглядом. Тот подавился и с неверием глядел на меня. Домовик что-то хотел сказать, но я только покачал головой. Позже поговорим. — Уйди, — тихо шепнул я, чтобы остальные не слышали. Тот только незаметно поклонился. Видно, домовик был очень сильно озадачен. Так что сразу послушался.       Я вскочил на ноги и огляделся. Мы прибыли на кухню в цокольном этаже дома двенадцать на площади Гриммо. Единственными источниками света были камин и оплывшая свеча. Видно домовик всё так же приглядывает за домом. К двери в прихожую убегал Кричер; перед тем, как скрыться, он злобно оглянулся на семейку рыжих и поддёрнул набедренную повязку. Прости, но тебе придётся потерпеть… — Гарри, так что случилось? Можешь нормально пояснить? — спросил Джордж. Близнецы и Джинни повернулись ко мне. Шаги Кричера на лестнице стихли. Меня же — передёрнуло. — Это было… — заговорил я. Ох, как же они меня бесят… — У меня было… вроде… видение. Я рассказал всё, что видел, но изменил рассказ так, как если бы наблюдал за нападением змеи со стороны, а не смотрел на это её глазами. Рон, по-прежнему белый как простыня, глянул на меня. Когда я закончил, Фред, Джордж и Джинни продолжали молча смотреть на меня. И мне показалось, что в их глазах я прочёл осуждение. Хм, они винят меня? М-да… И как я вообще общался с этой семейкой?! — Нам надо сейчас же в больницу святого Мунго, — сказала Джинни. Она оглянулась на близнецов: оба ещё в пижамах. — А вам стоит найти одежду… — Подождите, нельзя нам мчаться в больницу! — покачал головой я. — Нет, нам надо, и мы пойдём, — упёрся Фред. — Это наш отец! — Я понимаю, но… А как мы объясним, откуда узнали про несчастье, если больница даже миссис Молли ещё не сообщила? — Какая разница? — вскинулся Джордж. — Такая! — сердито буркнул я. — Я не хочу привлекать внимание к тому, что у меня видения и что я вижу вещи, которые происходят за сотни миль! Вы представляете, какие выводы сделает из этого Министерство? Фред и Джордж смотрели на меня так, как будто им плевать на любые выводы Министерства. Рон был бледен и молчал. Джинни сказала: — Нам мог кто-то другой сказать… Не обязательно ты… — Кто, например? — фыркнул я. — Не стоит горячиться. Мы и так, ничем не сможем помочь… — Наш отец умирает!!! — заорал Джордж. — Я знаю, это тяжело, но сейчас мы должны вести себя так, как будто нам ещё ничего не известно. Мы должны сидеть тихо — по крайней мере, пока нет известий о вашей матери. Фреда и Джорджа это не успокоило. Джинни подошла к ближайшему креслу и села. Я, устало вздохнув, посмотрел на Рона: тот сделал непонятное движение — не то кивнул, не то пожал плечами, и мы оба сели одновременно. Близнецы ещё минуту жгли меня глазами, но потом уселись по бокам от Джинни. Ох, я устал… — Давайте… давайте что ли теперь выпьем, пока ждём. Акцио, сливочное пиво! С этими словами я поднял волшебную палочку, и из кладовой вылетело полдюжины бутылок; они заскользили по столу, и аккуратно остановились — по одной перед каждым. На меня воззрились с удивлением, но спрашивать ничего не стали. Не до того было. Даже не удивились отсутствию моего крестного. А должны были заметить! Ну и ладно, это к лучшему, наверное. Пили молча; только потрескивали поленья в камине, да изредка стукала по столу поставленная бутылка. Как же они меня все бесят! Эх, надеюсь, на этот раз он не выживет! Да, жестоко, но они сами виноваты, что предали меня. Я их не заставлял. Так что, пусть винят только себя! Я опустил бутылку чуть резче, чем хотел, и навалился на стол. Никто не обратил на это внимания. А затем в воздухе вспыхнуло пламя. Все вскрикнули, на стол шлёпнулся пергаментный свиток, а вслед за ним опустилось золотое перо из хвоста феникса. — Фоукс! — воскликнул я и схватил пергамент. — Почерк не Дамблдора — это, наверное, от вашей матери. Держи. Я сунул письмо Джорджу. Тот развернул его и вслух прочитал: — «Отец ещё жив. Я отправляюсь в больницу. Оставайтесь на месте. Как только смогу, извещу вас». «Мама». Джордж обвёл взглядом стол. — Ещё жив… — медленно проговорил он. — Это надо понимать так, что… Не было нужды договаривать до конца. Для меня эта фраза из письма тоже прозвучала так, что мистер Уизли одной ногой в могиле. Что же, интересненько. Рон, по-прежнему без кровинки в лице, смотрел на письмо не отрываясь, будто ожидал услышать от него слова утешения. Фред выхватил пергамент у Джорджа и прочёл про себя, а потом посмотрел на меня. Я же только наигранно грустно вздохнул.       Никогда ещё ночь не тянулась для меня так долго. Сидели за столом по большей части молча, смотрели, как фитилёк свечи всё ниже опускается над расплавленным воском, изредка подносили бутылку ко рту, изредка кто-то спрашивал время, или вслух гадал, что сейчас происходит в больнице, или пытался успокоить других, говоря, что, если бы были плохие новости, они бы знали — миссис Уизли давно уже там. Фред задремал, свесив голову на плечо. Джинни калачиком свернулась в кресле, но глаза её были открыты. Я тоже начинал клевать носом. Ох, ну спасибо Марволо… Ну и весёлую ночку ты мне устроил! Рон сидел, опустив лицо на ладони — спал или нет, понять было нельзя. В десять минут шестого дверь распахнулась, и в кухню вошла миссис Уизли. Она была бледна, а в глазах — стояли слезы. Саму женщину немного трясло. Все это заметили и напряглись. Я тоже понял, что ничего хорошего не произошло. Для них по крайней мере. — Он в коме. Боюсь…— сказала она, а из глаз потекли слезы. — Попозже пойдём, навестим его. Сейчас с ним сидит Билл. Неизвестно, очнётся ли Артур или нет. Фред упал в кресло и закрыл лицо руками. Джордж и Джинни бросились к матери и обняли её, стирая слезы отчаяния и горя. Рон ещё сильнее побелел и разом опорожнил бутылку. — Мне жаль, — пробормотал я, а мысленно — ухмылялся. Хорошо Нагини постаралась. Хоть и не умер, зато — в коме. — Давайте поедим и спать. Не стоит отчаиваться. Возможно, всё обойдется и он очнётся… — прервал я «трогательную» трагедию. Те посмотрели на меня и кивнули. — Ты прав Гарри, возможно, он очнётся. Главное, Артур ещё жив. Будем надеяться… — кивнула Молли тяжело вздохнув и вытерев слезы. — Кричер! — позвал я домовика. Тот тут же появился. Промолчал, но смотрел на меня, кажется, с обожанием. Хорошо, что семейке Уизли сейчас не до этого. А то точно бы появились вопросы. — Будь добр, приготовь для всех шестерых яичницу с беконом, чай, тосты… Тот поклонился, с неприязнью и злостью посмотрев на семейку рыжих. — Гарри, — вдруг заговорила женщина. — Спасибо… Если бы не ты, то у нас не было этой надежды. Его бы нашли уже мёртвым. А сейчас, хоть и маленький шанс, но есть… Спасибо! Я же только покачал головой. Мне стало на секунду стыдно за свои мысли, за желание смерти этой семье. Но вспомнив, что они сделали, запинал это чувство куда подальше. После того как все поели, разошлись. Я же остался сидеть за столом в одиночестве. И так, пора поговорить с домовиком на чистоту и запечатать Блэк-хаус. Вот Кричер будет счастлив, хе-хе! Хотя, так же как и я. А вот остальные…