Джунко скучает

— Господи, летом стринги так сильно задираются! Эношима Джунко никогда бы не позволила запечатлеть этот поступок, недостойный настоящей леди, камере папарацци. Только не когда её рука с безупречно ухоженными красными ногтями мечется по безупречной коже от узкого пояса юбки к треугольнику красной ткани с чёрной подкладкой, подвешенной на три таких же чёрных нитей. Два пальца скользнули туда и прошли туда, где центральная часть уже давно пропиталась потом и оказалась до неудобного глубоко. Безымянный палец Джунко обхватил его и оторвал от плоти, невольно натянув узкие стринги. Джунко вытащила рубку из юбки, и та громко зашелестела клетчатой тканью. Этого хватило, чтобы заглушить шлепок ремешка по телу. Та лишь выдохнула и сразу перевела взгляд на пот, который собрали пальцы с ремешков и попы. Это результат утомительных прогулок по взлётно-посадочной полосе, которые она совершила в тот день под множеством сценических огней. Они изо всех сил пытались испортить её безупречный макияж но, конечно, безрезультатно. — Абсолютно мерзко. Потирая скользкие от пота пальцы левой руки, Джунко не могла не ощутить отвращения к солёному запаху, который подавляли её и духи и тёплой влажности пальцев, которые были близки к месту, где, возможно, было больше всего пота. — Но зато… здесь есть Муку… — садистке понадобилось пара секунд, чтобы придумать, как превратить свои проблемы в пытку для другого человека. Она посмотрела на себя в зеркало в ванной комнате общежития и ухмыльнулась, глядя на свет от потных пальцев. Когда она повернулась, чтобы выйти из ванной, эта ухмылка исчезла, уступив место непроницаемому выражению. — У-пу-пу-пу… — тихо засмеялась Эношима, выходя к старшей сестре. — Всё в порядке, сис? На веснушчатом лице Икусабы Мукуро было не меньше пота, чем у младшей. Она отвлеклась от полировки ножа, чтобы встретиться взглядом с сестрой. По правде говоря, обострённое чувства солдата обнаружили приближение сестры ещё до того, как она услышала погружение каблуков в ковёр, но Мукуро не стремилась полагаться исключительно на это. Она лишь выразила беспокойство и ничего больше. На ней самой было лишь нижнее бельё с камуфляжным принтом. — Заткнись, Мукуро. У тебя изо рта воняет хуже, чем из помойной ямы. Выдав фальшивую колкость в адрес сестры, Джунко уже начала приводить план в действие, когда её детские глаза встретились со стальными сестры. Мукуро откинулась на спинку стула и оставила безупречно отполированный нож на столе, покраснев и подавив желание проверить заявление сестры. От стыда она прижала блестящие потные руки к бокам. Подавляя желание посмеяться над жалким видом глупой сестры, Джунко стервятником кружилась вокруг неё, в итоге встав сзади. Мукуро была слишком занята проверкой своего дыхания, чтобы заметить, как сестра поднимает отвратительно потную руку, будто бы в самом деле собираясь наделить её отвратительным запахом. От резкого тепла и давления на шее все рефлексы обученного солдата тут же послали множество сигналов тревоги, но Мукуро так и не смогла остановить левую руку сестры. Та потянулась к потному лицу и прижала палец к носу, надавив на верхнюю губу. Долгие годы тренировок избегания удушья так и не помогли Мукуро, когда острый запах пота ударил ей в нос. Голос сестры, зазвучавший в самом ухе, только ещё сильнее ошеломил её. — Знаешь, сестрёнка… летом эти стринги так врезаются в кожу… — Эношима медленно и с садистским удовольствием дразнила не сообразительную, а от того так сильно сжавшуюся сестру, словно она дёргала её за нижнее бельё. Когда Джунко заметила, что до Мукуро ещё не дошло, почему так потеет, она продолжила горячий шёпот, в два раза сильнее надавив на веснушки. — У любой девушки иногда трусы врезаются в задницу. Мукуро аж ахнула от шока, прижав руку ко рту. Сестра выплюнула в этом предложении весь яд, что скопился у неё на языке. Так Мукуро и поняла, почему пот с такой силой тёк по её щекам. — Джунко, это мерз- Единственный миг, когда Мукуро могла вдохнуть ртом, оказался утрачен на пустую жалобу, которую прервала сестра, заткнув рот и схватив ткань, которой она чистила нож. — Погоди! Джун-фо!.. Но ткань уже оказалась глубоко во рту, и Мукуро не могла вдохнуть даже носом, но сестру это не остановило. Теперь, когда ей не оставалось ничего, кроме как вдыхать мерзкий запах, он стал ещё хуже, когда ей просунули нос между грудей, заставив коснуться всех капель пота, скопившихся там. Мукуро напряглась от отвращения, а самое мерзкое только начиналось. Пальцы на лице начали двигаться. Мукуро не могла даже и слова сказать. Тонкие пальцы вонзились прямо ей в ноздри, и она не могла сдержать слёз, когда жгучий запах, казалось, проникал в самый череп. Ткань во рту впитывала слюну, делая только хуже: в горле пересыхало, хотелось вдохнуть больше воздуха, даже несмотря на отвратительный запах плоти и пота. — Вонища та ещё, да? Эношима улыбалась шире от отчаяния сестры. Эта глупая, глупая Мукуро всё сильнее извивалась и съёживалась от запаха, настолько сильного, что она чудом не потеряла сознание. — А теперь, как покончить с этим… о, а я знаю! — свободная рука Джунко скользнула под складки мини-юбки. Ногти прошлись между кожей и чёрной набедренной повязкой стрингов, с которых всё началось, и рука потянула потную ткань нижнего белья, чтобы оно оторвалось от таза и упало к лодыжкам. Прошла секунда, и вот уж в руках Эношимы красно-чёрные стринги. Всё это время она удерживала сестру в маленьком аду, заставляя её вдыхать запах пота. А ведь это лишь малая толика того, что полностью пропитало ткань одежды! Джунко ухмыльнулась, оттянув голову сестры пальцами и увидев ужас в широко раскрытых заплаканных глазах. В следующее мгновение над ней зависла тень потных стрингов, и в её глазах мелькнул страх больший, чем за всё время пребывания на поле боя. Крик Мукуро заглушал импровизированный кляп, однако Джунко лишь рассмеялась от её криков и слёз. Наконец Эношима убрала пальцы с лица сестры и, не дав ей вдохнуть чистого воздуха, зацепила за курносый нос треугольник потного ремешка. Мукуро засмотрелась на промежность задницы сестры больше, чем когда-либо могла себе представить. Её влажные глаза в ужасе уставились на чёрные стринги прямо посередине лба, прекрасно зная, что буквально только что они рассекали ягодицы Джунко. И они натягивались всё сильнее. Эношима растянула передние лента на потных чёрных волосах сестры и дотянула их, пока они не зацепились за опоры спинки стула, к которой Мукуро отчаянно прижалась, чтобы хоть немного избежать этой пытки, основанной на её волчьем нюхе. Когда Джунко вытащила ленту из щели между ног, Мукуро оказалась в ловушке потного нижнего белья. Ей хотелось упасть в обморок, и сухость во рту делала всё только хуже: Мукуро нужно было набрать как можно больше воздуха, но вместе с тем она вдыхала липкость сестры, отчего глаза, нос и губы страшно щипало. — Отрубишься, и мы повторим, Мукуро. Уже заскучав от достижения цели замучить сестру до такой степени, что она уже была на грани обморока, Джунко бросилась на общую кровать и начала переключать каналы, как будто ничего не было. Когда отвращение и осознание собственной беспомощности Мукуро достигли пика, по красному лицу потекли слёзы. Несмотря на волчий нюх, она не могла сдерживать прерывистое дыхание, когда плакала, и от этого вони становилось всё больше, а слёзы только усиливали её, извлекая из дорогих волокон красной ткани. — О, и ещё, тарам-пам-пам! Твоя вонючая задница в десятки тысяч раз хуже! Мукуро прошептала что-то в салфетку, но незаинтересованная сестра так и не ответила. Так или иначе, в сознании Мукуро навек осталось, что скучающая Джунко гораздо злобнее садистской.