Как требует Кун

      Последний из нападавших безвольной куклой валится наземь. Хоук, не опуская оружия, бросает быстрые взгляды направо и налево – никого. Дело сделано.       Кетоджан всё ещё корчится на песке, выдавливая неразборчивые хрипы из-под резной маски. Ничего, и с этим справиться недолго. Жезл, которым Арварад сковывал его тело и волю, с готовностью отзывается на прикосновение мага. Волна высвобожденной энергии проносится по побережью, всколыхнув невысокую травку и листья редких кустов, и саирбаз неловко поднимается на ноги, сипло втягивая в себя воздух.       А потом изуродованные губы впервые произносят настоящие слова.       – Раскован… Странно. Неправильно.       – Так у вас благодарят? – интересуется в ответ Хоук.       – Благодарность… – Тяжелый взгляд ложится на Хоука, переползает на стоящих за его спиной спутников, и снова возвращается к своему спасителю – или конвоиру. – Да. Ты – Басварад, за которым стоит следовать. Твоя решимость достойна уважения, даже если намерения – нет.       – То есть? – настороженно отзывается Хоук, не убирая руки с оружия.       – Мне известна воля Арварада. Воля Кун. Я должен следовать ей.       Хоук невольно останавливается, будто оглушённый. Всю ночь пробираешься по катакомбам, чтобы спасти своего брата мага – а он сразу после этого на бойню хочет? Да он умом тронулся?!       – Та самая воля, по которой тебя не должно быть?       Кетоджан безмолвно кивает – насколько позволяет массивный ошейник – и цепи тяжело звякают, когда саирбаз снова выпрямляется.       Ну нет, слишком много магов гибнет изо дня в день, чтобы и те немногие, кого ему удалось спасти, добровольно сливали жизнь в выгребную яму!       – Арварад ошибся, когда решил, что меня одолеет, – невзначай замечает Хоук. – Может, и на твой счёт был неправ.       – Все ошибаются, – гулко отвечает Кетоджан. – Если я иду по горной тропе, оступаюсь и падаю вниз, она не перестанет быть тропой. Если Арварад слишком слаб, чтобы исполнить волю Кун, она остаётся волей Кун.       Саирбаз поводит плечами, бросает короткий взгляд на простирающуюся впереди морскую гладь и твёрдым шагом направляется к берегу.       – И это всё? – не отстаёт Хоук. – Ты что, не видишь что у тебя есть выбор?       – Есть, – монотонно подтверждает Кетоджан. – Я не могу выбирать, быть ли мне саирбазом. Это в моей плоти, моей кости, моей крови. Но я могу выбирать, что мне с этим сделать.       – Именно! – подхватывает Хоук. Создатель милостивый, неужто доходить начинает? – Немало твоих собратьев неподвластны Аришоку – что мешает присоединиться к ним?       – Они – не мои собратья, – качает головой саирбаз под новый перезвон цепей. – Я – кунари. Они – нет.       – И в чём тогда твой хвалёный выбор?! – начинает терять терпение Хоук. – На плаху взбежать?       – Единственный выбор, что имеет значение, – бесстрастно подтверждает Кетоджан. – Я выбираю не быть.       Дурень рогатый, да ослеп он, что ли? Почему не видит того, что и ребёнку понятно?!       – Разуй глаза, наконец! – рявкает Хоук, не в силах сдержать кипящую внутри злость и досаду. – Тут ни Петрис с её храмовниками, ни Арварада с его тюремщиками! Ты свободен! Впервые в долбаной твой жизни – свободен!!!       Саирбаз останавливается, на долгое молчаливое мгновение поворачивается к нему – и Хоуку кажется, что за прорезями маски мелькает… снисхождение?       – Свобода – это понимание должного, – после долгой паузы произносит саирбаз. – Как только ты понял, как следует поступить, ты свободен – ибо никто не в силах заставить тебя сделать иначе. Ты думаешь, что сулишь мне свободу, Басварад, а на деле искушаешь отречься от неё. Твоя решимость достойна уважения, даже если намерения – нет.       Хоук выдыхает, упрямо и бессильно глядя на закованную в цепи фигуру, резко выделяющуюся на фоне безмятежного моря.       – Значит, после всего этого – ты хочешь умереть?       Кунари разводит руки, и два шара колдовского огня вспыхивают в когтистых ладонях за мгновение до того, как охватить всё тело без остатка.       – Я хочу жить, как требует Кун.