happy Christmas, I wrapped it up and sent it with a note saying «I love you», I meant it now I know what a fool I've been
Запах хвои и мандаринов в морозном воздухе переплетался с ароматами свежей выпечки и дорогих духов, с небес падал белый-белый снег, отливая серебром в свете фонарей, вокруг были развешаны гирлянды, шарики и венки из омелы — невозможно не почувствовать ту самую атмосферу праздника, о которой писал Чарльз Диккенс, словно сам Дух Рождества витал по улице, шепча в каждое ухо: «Праздник к нам приходит!» В этом году Сейретей также был обвешан фонариками, шариками и прочей новогодней ерундой, которой заразила шинигами Йоруичи, постоянно путешествующая по человеческому миру, узнавшая, что в Европе Новый год отмечают не так, как в Японии, и красноречиво все описавшая Генрюсаю-сотайчо. Генрюсай, на удивление, вдохновился идеей, и служащие Готей-13 тоже стали готовиться к празднику. То ли к Рождеству, то ли Новому году — непонятно, в Обществе Душ время текло не так заметно, как в мире живых, но все по привычке называли грядущее торжество «Новым годом». Бьякуя Кучики был недоволен. Вся эта канитель его напрягала. Вокруг носились радостные младшие шинигами, вопящие от восторга, Мацумото закупала саке, даже Зараки временно перестал рваться в битву и умилялся, глядя на Ячиру в костюме… чего-то странного в зеленом трико и колпачке. Кажется, таких существ называли эльфами. Мир сошел с ума. Бьякуя надеялся, что хоть в поместье клана Кучики все будет спокойно, без этой суеты. Слуги не посмели бы сделать что-либо без его приказа. Однако Бьякуя забыл, что приказы Кучики Рукии слуги их клана тоже должны были выполнять. Как только он вошел в дом — к нему подбежала сияющая сестра. В руках у нее была коробка, наполненная елочными игрушками. Бьякуя опешил — он редко видел Рукию такой веселой. На миг в его душе воцарилось тепло. На миг. — Рукия, что ты тут натворила? — строго спросил Бьякуя, отодвигая сестру в сторону и проходя в зал. Посреди помещения стояла огромная новогодняя елка, камин был украшен гирляндой, на потолке висели снежинки и бумажные кролики Чаппи в новогодних колпачках. При виде всего этого великолепия у Кучики-старшего чуть не задергался глаз. — Мы же будем отмечать Новый Год? — Рукия топталась за спиной брата, недовольно сопя. — Генрюсай-тайчо же… разрешил. — Это был не приказ, а всего лишь совет, — отрезал Бьякуя. — Я ничуть не желаю следовать глупым чужим традициям. — Пожалуйста, брат, — прошептала Рукия, потупив глаза. — Это на меня не действует. Немедленно прикажи все убрать. А мне надо заняться бумагами, — буркнул Кучики-старший, направляясь в свой кабинет.***
На следующий день все было убрано, Рукия извинилась перед братом, но не отказалась от праздника, собираясь провести его вместе с Ренджи и Мацумото. Она бегала такая радостная, что Бьякуя даже чувствовал некую зависть к Ренджи, которому адресовались эта радость и улыбки. Подчас ему хотелось придушить своего лейтенанта, но Кучики держал себя в руках, сам не понимая причины своей внезапной кровожадности. К Бьякуе с разговорами о празднике Рукия не подбегала, но он прекрасно слышал ее разговоры со слугами, и медленно понимал то, что пытался осознать с тех пор, как впервые ее увидел. Понимал, что ревнует и завидует тем, кто радует его сестру. Понимал, что он… Можно было бы объяснить его чувства похожестью Рукии на Хисану, но нет, они ничуть не похожи. Никого не могло и не может быть лучше Хисаны, но Рукия — не ее копия, не замена его жены, и… не его сестра. Рукия не лучше Хисаны и не хуже. Она другая. Кучики-старший пытался понять, что с ним происходит и почему все чаще перед глазами встает образ названной сестры. И наконец понял.***
Рукия только казалась веселой. На самом деле она смеялась искренне, только когда видела брата. Ей хотелось насолить Бьякуе, заставить его понять, что она весела и счастлива даже когда он отказался встретить Новый год вместе с ней. Он должен понять! Что именно должен понять Бьякуя, Рукия сама плохо понимала. Однако при нем висла у Ренджи на шее, громко смеялась и так же громко обсуждала будущий праздник, с удовольствием наблюдая гневный огонек в глазах брата. Он всегда уходил, стоило Рукии начать разговор о будущей вечеринке. В Кучики-младшей просыпалась женская хитрость, в Кучики-старшем — ревность. Их отношения изначально были, как хрупкий бутон белой розы, выросший посреди зимы. Но роза со временем распускалась.***
— Ренджи! — прямо посреди улицы Рукия обняла друга и потрепала по ярко-красным волосам. Тот рассмеялся, обнял ее в ответ — и вдруг увидел своего капитана, который почти ласково ему улыбался, держа в руках огромную стопку бумаг. — Т-тайчо, что это? — удивленно вопросил Абарай. — Разве не видишь? Документация. До завтра разобрать надо, — торжественно объявил Бьякуя, сгрузив свою ношу в руки лейтенанта. — Кучики-тайчо, сегодня же Новый год! — попробовал возразить Ренджи, но тот остался непреклонен. — Ты должен справляться с делами, если считаешься моим лейтенантом, — объявил Бьякуя, удерживаясь от детского желания показать язык. — Рукия, а ты пойдешь со мной. Кучики-младшая удивленно пожала плечами в ответ на вопросительно-жалобный взгляд Ренджи, и отправилась за братом.***
— Ты победила, — вздохнул Бьякуя, прикрыв глаза ладонью, чтобы не было видно, что на самом деле он не расстроен. — Мы будем праздновать. — Ура! — обрадованно вскрикнула Рукия, — Спасибо, брат! На самом деле я мечтала встретить Новый Год с вами… — она запнулась и покраснела. Бьякуя промолчал, пропуская сестру в дом. Рукия замерла на пороге, в восхищении рассматривая преобразившееся поместье. Здесь было в точности так же, как когда праздник готовила она сама, но в разы шикарнее и пышнее — кролики Чаппи были не бумажными, а хрустальными, а шарики на гирлянде — из чистого золота. — Ты хотела нарядить елку? — спросил Бьякуя, показывая на дерево и коробку с игрушками. — Давай сделаем это вместе. Восторг и счастливая улыбка названной сестры стала Кучики-старшему лучшей наградой, дороже всех средств, которые он потратил на декор интерьера и подарки. Он поймал себя на мысли — вот бы Рукия всегда ему так улыбалась. — Брат, вы порезались! — идиллию прервало тихое восклицание Рукии — задумавшись, Бьякуя слишком сильно сжал в руке шарик, сломав хрупкое стекло и порезав ладонь. — Пустяки, — начал он, но беспокойство Рукии тронуло Кучики-старшего — такая ерунда, он получал столько ран, а она волнуется даже по поводу мелкого пореза. Это… приятно. Сестра шагнула к нему, взяв за ладонь, и поднесла его руку к губам, слизывая выступившую капельку крови с ладони. Бьякуя с удивлением взглянул на нее, но руку не отнял — хотя целовать руки принято не мужчинам, а женщинам, но Рукия ведь и не целовала. Что с ним происходит? Почему это так его волнует? — Пустяки, — будто убеждая себя, повторил Кучики-старший, положив ладонь на макушку сестры и прижав ее к своей груди. В ответ она крепче прижалась к Бьякуе всем телом. Возможно, это вовсе не пустяки. — Рукия, — хрипло произнес Кучики-старший, склоняясь к ней и придерживая ее лицо за подбородок. Девушка смотрела ему в глаза — без смущения. С ожиданием. Бьякуя накрыл ее губы поцелуем. Сначала — нежным, напоминающим прикосновения лепестка розы или тончайшего шелка, но вскоре целовал ее страстно и жадно — а она отвечала ему, обвив хрупкими руками его шею. Именно об этом он мечтал с тех самых пор, как Рукия стала частью клана Кучики. Вначале потому, что она напоминала ему о Хисане, а затем мысли о покойной жене стали отходить все дальше и дальше, но зато появлялись мысли о Рукии. Она — не Хисана. Она — дерзкая, колючая, такая сильная и в то же время нежная, серьезная и смешная, и такая прекрасная. И внешне — на самом деле другая, глаза у нее темнее и решительнее, смех Хисаны был тихим и застенчивым — смех Рукии звучал, как музыка, Хисана была нежной леди, а Рукия — воином. Бьякуя чувствовал себя предателем, когда по ночам ему являлась во снах сестра, а не жена, когда на семейном алтаре в портрете Хисаны он видел Рукию. Но кого он предает, если Хисаны больше нет, а Рукия — в его объятиях, такая теплая и настоящая? И все же Бьякуя не посмел бы продолжать. То, что он уже сделал — было чудовищно неправильным. Официально они брат и сестра, он и так нарушил слишком много законов. Формальности, бюрократия, честь семьи, гордость клана, принципы Кучики… …и все это полетело к чертям, когда она его поцеловала. Сама, приподнявшись на цыпочки, притянула его лицо к своему и неумело поцеловала, и Бьякуя ответил ей со всей страстью, которую мог отдать лишь одной девушке на этой земле, накапливая в себе всю любовь и нежность к ней — сейчас он мог выплеснуть все эти чувства. Или же не мог не выплеснуть. Бьякуя подхватил сестру на руки и исчез в шунпо.***
Уложив Рукию на постель, Кучики-старший задернул шторы и зажег свечи. Рукия наблюдала за ним, лежа на спине. Такой нежной и беззащитной Бьякуя видел ее впервые — никогда раньше она не выглядела слабой, даже на холме Соукиоку. Его гордость, его надежда. Никто не смеет оскорблять его гордость, а его гордость — это Рукия. Кучики-старший присел рядом с сестрой, медленно принимаясь снимать ее форму, позволяя ей в свою очередь раздевать его. Припав поцелуем к губам Рукии, Бьякуя дотронулся рукой до низа ее живота, и, услышав томный стон, возбудился еще сильнее. Он ласкал пальцами ее лоно, наслаждаясь стонами, и, когда стало ясно, что тело Рукии готово, и она кивнула, разрешая — Бьякуя медленно вошел в нее. Почувствовав преграду, Кучики испытал одновременно счастье и чувство вины из-за того, что становится у сестры первым, но не остановился — это было просто невозможно. Особенно когда Рукия сказала: — Возьми меня. Потеряв голову, Бьякуя подхватил ее под бедра, подняв выше, и сделал резкий толчок. Рукия шумно вдохнула, обвивая ногами его талию. Дав ей привыкнуть, Кучики-старший стал медленно увеличивать темп, сходя с ума от того, как туго ее тело обхватывало его член, как горячо было у нее внутри, и как она произносила его имя — было так приятно слышать из ее уст не формально-вежливое обращение «брат», а полное страсти и нежности «Бьякуя». — Рукия… — выдохнул он с ней в унисон. Оргазм пылал в сознании праздничным фейерверком. Бьякуя со вздохом откинулся на подушки. — Улыбнись мне, — проговорила Рукия, переведя дыхание. — Пожалуйста. Впервые за множество лет Бьякуя послушно растянул губы в улыбке. Впервые за множество лет он на самом деле хотел улыбаться и радоваться. — Мы обязательно встретим этот Новый Год вместе. И не только этот, — тихо пообещал он.