Бога больше нет

Веселится Чума, с улыбкой глядит На мертвые улочки, на чужие бубоны, Слушает как песни стоны боли, проклятий, Пробуя кровь цвета темно-червонного. Она танцует в центре всех городов, Всегда и никогда, везде и нигде. А черные глазницы пусто-мертвых домов Глядят и глядят, растворяясь в дожде. Война веселится на сражений полях, Кружится в смерче кровавом, звоне мечей, Улыбается хищно, глазами сверкая, Ждет новых битв и новых сечей. Где волос алый упадет с ее головы - Там жди погибель и верную смерть, Где чиркнет кинжал, расстилаются рвы. И никак не прервать смертей круговерть. Голод скалит бритвенно-острые зубы, Что мелькают между разорванных губ. Следит, как люди толкаются грубо, Надеясь на хлеба тонкий отруб. Как баллада звучит стрекот желудка, И разум от голода впадает в нирвану. Это древняя часть длинного пункта Старого-доброго Божьего Плана. Смерть собирает свою жатву умело, Но зубы не скалит, ибо не может. Лишь смотрит вперед чертовски устало И вечности ждет, когда Бог все закончит. Он устало смотрит на боль людей, За шесть тысяч лет немного приелось. Он хочет назад, где нет Божьих детей, В Сад, где когда-то все начиналось. А Бог все молчит, оставляя без ответа вопрос, Не кричит, не смеется, ответить не может. Только у Трона вьются пряди мертвых волос, Да Тронный зал глаз пустотами режет. И никто не ответит, никто не поддержит, Никто и не скажет, что можно вернуться, Когда упадешь, никто не удержит, Никто не заметит, что ты обернулся. Никто и не помнит, когда все случилось, Когда именно Бог отдохнуть прилегла, Но тысячелетья спустя Она не проснулась, Уже тогда Она сделала все, что могла. Бога больше нет, причем давно. Она не сможет оградить своих бедных детей От грязи порока и мерзких идей. Бога больше нет. Их никто не спасет.