Обивка из белого атласа

      Нелепо тощая, нелепо маленькая и нелепо белая, она склонилась над псом, которого привезли только рано утром. И что-то очень женское, кокетливое и материнское, во всей этой позе делало ее еще нелепее. Алекс не двигался с места, прислонившись к дверному косяку. Он боялся ступить не туда, попасться ей на глаза, когда не следует.       Виви наконец распрямилась, все еще не спуская глаз с собаки, он склонила голову и, прищурившись, будто ища какой-то подвох или брак, смотрела на терьера. Любви в этом взгляде не было, вообще в нем ничего не было. И в ней тоже ничего не было, а если и было, то в каком-то сосуде, который она каждую ночь открепляла от себя, прятала в тумбочку и запирала на ключ, подальше ото всех, и дальше всего от Алекса.       Он до сих пор не знал, сколько ей лет. Угловатая фигура и манера одеваться говорили о совсем юном создании. Но если и было слово, хуже всего описывающее Виви, так это «юная». И дело не в том, как она закуривала и держала сигарету, не в резких полосах от носа к уголкам губ и даже не в собаках. Она вся как будто давно закостенела, Алексу и в голову бы не пришло взять ее на руки, потому что казалось, что это крохотное монолитное тело невыносимо для кого-то, кто прожил и вынес так мало, как он. - Как думаешь, - она развалилась в кресле, - что сегодня надеть?       Внутри у него стало тяжелеть, Алекс медленно повернулся к книжному шкафу. Он не хотел на нее смотреть прямо сейчас. - Только не белое, - повисшая тишина была красноречивой иллюстрацией его оплошности.       Виви хрипло усмехнулась. - Почему же? - Будет как в прошлый раз. - И как много раз до этого, Алекс, - он вздрогнул от звука своего имени. Она действительно говорила с ним. Она сейчас была в одной плоскости вместе с ним, она его узнавала, обращалась к нему, они были частью мира друг друга прямо в этот момент. Он обернулся.       Она знала, что этот трюк сработает. - Виви...       Она пропустила свое имя мимо ушей. С тем же успехом он мог сказать «лампа», «стол», интересно, а «паршивая дрянь» отозвалось бы в ней узнаванием? - Виви, неужели тебе самой не неприятно? И отстирывать это... - Тебе их жалко? - Господи! При чем тут жалость, Ви? Ну это просто мерзко, в самом деле. - Радость моя, - она зажгла сигарету, - ты ведь целыми днями работаешь с книгами, да? - Не пытайся сравнить это с литературой! - Нет-нет, ты послушай, - спорила она без интереса, рефлекторно, - Ты ведь часто режешься бумагой. Но почему-то, меня это всегда удивляет, ты каждый день надеваешь белую сорочку. - Это просто смешно, - ему хотелось расплакаться, как маленькому, - Это же моя собственная кровь. И даже если так, ее совсем немного. - Ну знаешь, - Виви устало выдохнула дым, - Это тоже моя кровь, и для меня это тоже всего-навсего капля.       Она задавила его. Он знал, что нет смысла продолжать. Без лишних звуков и движений, она подмяла под себя Алекса, раздавила сигарету и свежим голосом произнесла: - Хорошо, что атласное платье вчера вернули из чистки.       Это было белое, почти свадебное, платье. Алекс хотел убежать от нее подальше. Он не пойдет сегодня с ней, он никогда не ходит после того первого раза. - Сегодня его дебют, - Виви выглядела довольной, - точно не хочешь пойти? - Нет, - сипло отозвался он.       Взгляд Алекса застыл на цветущем кусте сирени за окном. Субботний день. Совсем не красивая, но довольно миловидная, девушка, почти его невеста, треплет за ушами собаку. Идиллическая картинка. Блондинка со светлыми глазами, которую он встретил на вечеринке среди толстеющих богатых мужчин. Он хотел необычную девушку, а она, лаконичная, резкая и лишенная способности принимать что-либо близко к сердцу, была ничуть не обычной. Она согласилась на ужин. А потом все сделала сама. Обнаружил он себя ее любовником. Виви как-то приехала с чемоданом и собакой и осталась на неделю, затем две. И как-то, собираясь куда-то в воскресенье, она велела ему надеть костюм и заказать такси. На ней была белоснежная узкая юбка, белые туфли на высоких каблуках с перепонкой и длинные перчатки, само собой, тоже белые.       Когда их встречали вместе, после Алексу говорили, что она, видно, стесняется, да и несколько холодна. Алекс пожимал плечами и говорил себе, что она просто прожила другую жизнь. Он не думал о том, чтобы бросить ее, потому что она ему не принадлежала.       В восемь она вышла из спальни. Это было то время дня, когда ее белесое лицо как будто чуть-чуть оживало. Угадать эмоции было трудно, но волнение мешалось с радостью и чем-то, что в любом другом человеке Алекс распознал бы как истерию. Струящаяся блестящая ткань неловко накрывала бледное жилистое тело. Она протянула ему кисть, он помог замотать новый рубец - издержки тренировок - так, чтобы повязку не было видно под перчаткой. - Нет?       Он хотел ее ударить. И в этом был ее талант, она была живым источником жестокости. - Ты любишь меня? - Алекс задал этот глупый вопрос, потому что не знал, что бы ответил он, и, как школьник, надеялся списать верный ответ. - Да, - просто ответила она, даже не скрывая очевидную ложь. - Хорошо, - он накинул плащ.       Виви удивленно вскинула брови, и, ничего не сказав, позвала собаку. Пес встрепенулся, услышав свое имя и подбежал к ней, Виви скользнула по ним с Алексом взглядом и вышла в весенний вечер.       Та суббота, первая и предпоследняя, была холодной и темной. Машина остановилась по названному Виви адресу и бросила их тонуть гомоне и вони, совсем не соответствующих их нарядам.       Когда старый юрист знакомил Виви с Алексом на вечеринке, он представил ее как заводчицу собак, которой он обязан малышом Нордом. Он тоже был сегодня здесь, тоже в абсурдном нарядном костюме.       Сальные мужчины жали Виви руки, обнимали ее, скользили лапами по талии и вниз, целовали в тонкие морщинки совсем рядом с губами, а она улыбалась так, как улыбаются женщины, как Виви не улыбается никогда.       Тогда они взяли с собой другого кобеля, одного из многих. Они прошли к арене, некоторые с завистью смотрели на Алекса, толкаясь позади.       Виви спустила пса. И кто-то еще. И в общем шуме, в криках и вое, где тише всех были собаки, она вопила, по ее припудренным щекам текли слезы. Не удерживаясь на высоких каблуках, она цеплялась за стоящих рядом мужчин. В ней пылала любовь. Живая, она смеялась и рыдала, как обычный человек, как Алекс. Но только не тогда. Тогда он замер. Он опустил глаза, но звук, страшный звук, никуда не девался. Как бредовое видение, Виви раскачивалась и то исчезала, то появлялась прямо рядом с ним.       Это длилось дольше чем он ждал. И вот визг — собаки — и рев — Виви — оповестили его об окончании. Победила собака Виви. Пес бросился к хозяйке и бессильно упал рядом с ней. Она уложила его голову себе на колени и, поглаживая, укачивала его. Ткань платья и перчаток пропитывалась кровью пса и его соперника. Виви улыбалась. Гордо, она забрала деньги выигрыша, и, окликнув долговязого парня, велела ему отвезти животное к врачу.       Они вернулись домой, она бросила одежду у кровати и залезла под одеяло. За вечер она ни разу даже не взглянула на Алекса. А он боялся говорить. «Да ты ревнуешь,» - со смехом сказала она помрачневшему Алексу на следующий день, а тот не стал спорить, потому что тогда пришлось бы признать, что он считает ее монстром.       Она позвонила ветеринару через пару дней, нахмурилась и буркнула в трубку «колите». Вскоре после этого к ним приехал молодой пес. Сегодня его дебют.       Он не знал, почему сегодня поехал. Но молодой кобель как будто был рад его компании.       Все как в прошлый раз, как было в ее жизни из года в год. Они опять в первом ряду. Она опять спускает собаку. Виви опять в экстазе, снова кричит, снова ее пес одерживает победу, на этот раз быстрее. Но она не перестает кричать, она счастлива и триумф был слишком коротким, чтобы снова окаменеть.       Молодой и мускулистый, крепкий, почти не пострадавший, пес бежит к хозяйке. Черные блестящие глаза вращаются, клыки блестят в желтом свете.       Вялые, потные мужчины, минуту назад тесно прижимавшиеся к Виви, отступили. Алекс не двигался. Он не верил, но знал, что будет. Он знал, что на уме у собаки, потому что то же было и у него на уме.       Атлас залился красным. Хорошо, что она не боялась испачкать его кровью. Кто-то выстрелил, но поздно.       Алекс склонился, над двумя телами. Он шепнул умирающей собаке: «прости». Поднялся и позвонил в полицию. Анонимный звонок.       Просто собака в стрессе бросилась на источник шума, так бывает.       Алекс приехал домой и выбросил испорченную рубашку, лег спать и наутро позвонил гробовщику.

«С белой атласной обивкой, спасибо».