***
— Эй, ты действительно этого не понимаешь? Как можно не знать таких элементарных вещей… — Ну… Как понимаешь, со мной бесполезно заниматься, так что можешь не утруждать себя. Иди отдыхай и занимайся своими делами. — Юна уже было закрыла чёрную тетрадь, откладывая ручку подальше от себя, и собиралась встать с неудобного стула, от которого ягодицы вспотели, неприятно прилипая к скрипучей поверхности, как вдруг перед ее носом упал учебник по английскому для школьников третьего класса, вытащенный парнем из его небольшого рюкзака. На Джеюна уставились округлённые глаза. — И для чего заверяла, что хоть что-то знаешь? Нет, даже не надейся. Ты у меня всё выучишь. Будешь делать так, как я скажу. Так что прекращай ставить перед собой крест и настраивайся на серьёзную работу. Я объясню основы. Записи обязательны, — как отрезал. Юна скучающе отвела взгляд в окно, за которым все уже покрывалось легкой вуалью сумерек. Она покорно слушала Джеюна, записывая все в тетрадь аккуратным почерком, хотя часто отвлекалась, то засмотревшись на выступившие на его крепкой шее венки, то заметив на гладком лице очередную родинку, то ни с того ни с сего начав задумываться о его личной жизни, семейных отношениях. И никакой нервозности, злости и других неприятных эмоций она не ощущала, что не могло не радовать. — В третий раз обращаюсь, Ким Юна, — на усталом выдохе, — Может, прекратишь пялиться и уже продолжишь записывать? Сейчас как раз о разновидности вопросов, — фыркнул, складывая руки на груди. Ким неловко отвела взгляд, словно пойманная за неприличным. Будто посмотреть уже нельзя. Да и больно надо. Вообще-то надо. Не важно. Закатив глаза, Джеюн раскрыл толстый учебник и стал усердно что-то выискивать. Остановившись на тексте, он молча ткнул в него указательным пальцем, мол, читай вслух. И Юна покорно начала. — Никуда не годится! Сейчас слушаешь, как надо, и исправляешься. Джейк читал этот злосчастный текст с выражением, словно профессиональный диктор. Уши Юны, признаться, вопреки всей ее ненависти к языку, получили эстетическое наслаждение, улавливая столь приятный, естественный австралийский акцент. — Сейчас мы с тобой поработаем над каждым словом, а после ты будешь добиваться такого же произношения. И началась работа. Строгий репетитор Шим Джеюн заставлял изрядно уставшую Ким по десять раз повторять каждое слово, пока та не добивалась более-менее правильного произношения. Ощущение, что она уже весь этот текст знала наизусть. Но беспощадному преподу было мало. Он стал добиваться «мелодики» чтения, расстановки правильных ударений и акцентов. И нельзя сказать, что результата не было. Хоть не особо значительный, но был. Юна чувствовала себя не хорошо. Шея затекла, поясница неприятно ныла, а ступни окутывал табун мурашек из-за слишком долгого нахождения в одной, причём весьма неудобной позе. И чем же думала ее мама, когда договаривалась с Шимом о репетиторстве? Она сидела справа от него, на достаточно приличном расстоянии, пытаясь следить за читаемым им вслух текстом, кое-как разглядывая английские буквы, иногда даже чуть заметно вытягивала шею, путаясь в строчках. Однако чаще взгляд падал на красивые пальцы парня, которые он, читая строку за строкой, опускал все ниже, дабы не сбиться. Казалось, Джеюн запросто мог стать музыкантом, играя на клавишных или гитаре. Длинные, изящные пальцы украшало два перстня, чёрный и серебряный. Оба были выполнены без всяких узоров и вставок, идеально гармонируя с его сегодняшним образом: чёрные узкие джинсы, удачно подпоясанные ремнём с серебристой пряжкой и темно-серый свитшот, скрывающий рельеф подтянутого тела. Чувство вкуса у парня явно было, что не могло не привлекать. И Ким явно сожалела, что за очаровательным лицом, выражавшим неподдельный интерес к изучаемому материалу и полную сосредоточенность, скрывалась эта демоническая, но, глупо отрицать, безумно притягательная личность. С первых же дней. С самых первых гребаных дней их недознакомства он словно магнитом притягивает к себе, часто маячит в ее сумбурных мыслях и не даёт покоя, потому что Юна ещё не разобралась, как стоит себя вести. Она всего лишь пытается управлять своими чувствами и стремится достичь эмоционального баланса в жизни, однако не может решить эти вопросы корректно и тактично, поэтому сейчас и сидит, не в силах оторвать взгляд от безупречного лица, каждый сантиметр которого буквально дышал ухоженностью и холеностью, Ким продолжала тихо вздыхать, часто бросая нервный взгляд на свои пальцы, которые продолжала ковырять под столом. Ещё более не давала покоя эта вечная непоколебимость, так явно читаемая на его лице, красота пушистых ресниц, что в свете настольной лампы отбрасывали тени на щёки, придавая потрясающей таинственности холодному гостю. Внутри болезненно кольнуло, стоило ее огромным бархатным глазам внезапно встретиться с его, затуманенными явно от напряжения из-за длительного чтения, но по-прежнему пронзительными. Юна поежилась, медленно, нехотя перевела взгляд на книгу, опасаясь выдать свои чувства при виде его выразительного лица. — Ты же следишь за чтением? — он выгнул бровь, заинтересованно разглядывая ее чуть покрасневшее лицо. — Я пытаюсь, — не глядя на Шима, что, напротив, продолжал бессовестно пялиться. Чуть поддавшись вперёд, он вытянул свои большое ладони, обхватил сидушку мягкого стула, в который Юна теперь, кажется, вросла, немощная пошевелиться. Он замер на секунду, заглядывая прямо в испуганные глаза, что места себе не находили, но в итоге сдались, встречаясь с его, почерневшими, холодными, как ночь. Джеюн потянул стул с колесиками на себя, перекатывая пискнувшую Ким ближе, и тут же отстранился, возвращаясь в прежнее положение. В эти секунды сердце бедной девушки билось где-то в районе пяток и в совершенно сумасшедшем ритме. Она не могла совладать с собой, с силой прикусывая губу, провела ладонью по лбу, ощущая выступившую испарину. Столь странная и непривычная близость отдавалась приятными покалываниями в кончиках пальцев и мурашками по всему телу. — Теперь хорошо видно? — Джейк обратился спокойно, словно ничего особенного не произошло, — Я ждал, пока ты скажешь о неудобстве, почему молчала? — он четко видел, как усердно одноклассница пыталась не встретиться с ним взглядами, переводя его от книги на лампу, и по новой, — Думаю, на сегодня достаточно, повторяй материал, — не став ее больше мучить, Шим нацепил самодовольное выражение и, убрав книгу в портфель, встал. — Я провожу… — выдавила с трудом.***
— Зачем ты умер? — не отрывая взгляда от широкого экрана, буквально проскулила девушка, нервно клацая по прибору, — Я ведь не справлюсь в одиночку, — безнадежно вздохнула, бросая джойстик на подушку, и расстроенно повернулась к Паку, — Чего пялишься? Проиграли снова… На улице стоял знойный день октября, отбивающий все желание выходить на улицу, что изначально было в планах друзей, в итоге решивших укрыться в пустом доме Ким, где комфортную атмосферу создавали прохладительные напитки, кондиционер, игровая приставка и освежающий табачный дым с привкусом мяты, исходящий от кальяна, который неугомонный Пак притащил из дома, вопреки предосторожностям подруги, что было весьма удивительно в их дружбе. — Two best friends in a room… — все не отрывая хищного взгляда от девушки, что даже поперхнулась лимонадом, басом пропел Сонхун, натягивая ехидную улыбку. — Иди-ка ты к черту со своими шутками, — она отвращенно передернулась, возвращая стакан на место, и бросила в хохочущего друга мягкую игрушку, которую он сам подарил ей на прошлый день рождения со словами «Такой же мелкий, как и ты». — А вдруг я тайно влюблён? Что тогда? — заиграл бровями, нарочно зачесывая волосы назад и оттягивая ворот легкого худи. — Пак, ты перегрелся? — она приложила руку к его лбу и, подняв с пола небольшой пульт, направила его на сплит-систему, понижая температуру воздуха. — Но почему друзья не могут просто поцеловаться? У тебя такие аппетитные губки, — он соблазнительно закусил нижнюю губу, медленно приближаясь к Юне, что, вытянув перед собой руки, выглядела так, словно ее вот-вот вырвет. — Ты с Сольджи целовался, а вдруг это заразно? — она брезгливо передернулась, вспоминая образ той глупой девчушки, — И вообще… Я обижена! Ты со своим Джейком проводишь времени больше, чем со мной, вот с ним и целуйся! — грустный взгляд скользнул по лицу затормозившего Пака, что, опустив взгляд вниз, слегка нахмурился. — Черт, забыл, — он расстроенно вздохнул и, растрепав волосы, потянулась к телефону, — Он болеет, просил купить некоторые лекарства, и это естественно вылетело из моей головы, — парень стал быстро клацать по экрану, сосредоточенно читая приходящие сообщения. — Болеет? — улыбка пропала с лица, уступая место тревоге и лёгкому румянцу на щеках, — О нем, вероятно, заботится госпожа Пак? — ожидая от друга ответа, она полными надежды глазами глядела в его серьёзное лицо. — Они с отцом на отдыхе, так что мы одни дома, — оторвавшись от гаджета, он спешно поднялся и, глубоко затянувшись, убрал табачные остатки, — Одевайся, пойдём кормить и лечить нашего подопечного, — ободряюще улыбнулся, начав разбирать кальян.***
Юна никогда не задавала вопроса, как познакомились ее родители с семьей Пак, но в особенности ее интересовало, что является связующим звеном между ними. Родители Сонхуна значительно выделяются на фоне ее родителей чуткостью и искренней заботой по отношению к своему ребёнку, даже атмосфера в их доме царила иная: постоянно веяло уютом, отчего не хотелось оттуда уходить, а возвращаться — с огромной радостью. И даже сейчас, в отсутствие главных хозяев, девушке было приятно и спокойно находиться в их светлой, мирной обители. Единственным, чего не хватало, был аромат свежеиспечённых вкусностей госпожи Пак, что достаточно часто любила баловать членов семьи различными лакомствами. Они с Сонхуном прошли в просторную гостиную, оставляя свои вещи на диване. Пак направился к лестнице, но, не услышав позади себя шагов, недоуменно развернулся, подтверждая свои предположения о том, что подруга не сдвинулась ни с места. — Подниматься не собираешься? — Не думаю, что это необходимо, больному нужен покой, поэтому я дождусь тебя, и мы вместе чего-нибудь приготовим, — неловко прочистив горло, негромко ответила Ким, присаживаясь на кресло и мягко улыбаясь, на что парень скептически хмыкнул и, бросив на неё хитрый взгляд, молча удалился. И что это вообще было? Неужели теории строит? Юну всегда поражала наблюдательность друга, его способность мыслить неординарно, смотреть на явления и ситуации с разных сторон, а также никогда не делать поспешных выводов, что часто служило причиной безошибочности его решений, и это касается не только учебы. Что ж, говоря конкретно об отношениях между Ким и Шимом, а точнее об отношении Ким к Шиму, стоит отметить, что не заметить столь бесталантные и безуспешные попытки скрыть чувства может только либо глупый, либо тот, кому просто нет дела до этих двух. В случае Пака подходит лишь первое, значит ли это, что он догадался? И Юну этот вопрос конечно же волновал, однако намного меньше, чем вопрос существования чертовых чувств. Тяжело вздохнув, девушка снова словила себя на мысли, что в последнее время ее мозг постоянно занят анализом всего, что касается Джеюна, и больше ничем. Стоит отвлечься. Она сжала ладони в кулаки и, сделав глубокий вдох, на выдохе разжала их, пытаясь успокоить нервы. Натянуто улыбнулась, тряхнула головой и поднялась, решив проверить наличие продуктов, из которых можно было бы приготовить чего-нибудь сдобного. Юне безумно нравилась эта светлая, минималистичная кухня, в которой она не раз помогала лучшей подруге матери готовить ее фирменные пироги, и это были яркие воспоминания в ее жизни, которые постоянно возвращали ее в беззаботное время, забавные моменты и комфорт, синонимичный к времяпрепровождению с милой женщиной, с лица которой редко сходит улыбка. Она грустно улыбнулась, в очередной раз унесённая вихрем приятных кадров из прошлых лет, когда возраст не обременял своими специфичными заморочками, школа не давила настолько сильно, а родители, в силу неопытности и беспрекословного послушания дочери, все же периодически обходились с ней мягко и по-доброму. Отбросив все мысли, дабы тоска не овладела ее разумом полностью, Ким, все это время занимавшаяся поиском продуктов, наконец осознала, что ни в одном из шкафчиков не обнаружила риса и соли. В кухню зашёл обеспокоенный Пак, в руках которого была пустая кружка, видимо, принесенная из комнаты, где проводит время заболевший Джейк, — Этот гаденыш отказывается от еды, — возмущённо запричитал парень, залпом выпивая стакан воды, — Да куда он, собственно, денется? — проворчал, складывая руки на груди, — Все ли у нас есть для того, чтобы приготовить суп? — он вопросительно взглянул на Ким, что, разложив необходимые продукты на столе, молча сидела на стуле, глубоко о чем-то задумавшись. — Кроме риса и лука, — она подняла безжизненные глаза на друга, натянуто улыбаясь, в то же время разделяя его переживания по поводу плохого самочувствия Джеюна. Юна не знает, о чем думать, глубоко в душе надеясь, что ничего серьёзного с парнем не происходит, и дико бесится от того, что не может в этом удостовериться, не может элементарно подняться на второй этаж и проверить, насколько ему худо, потому что трусиха. Потому что дрожит вся от волнения, сложившегося из двух равновесных частей: страх за здоровье Шима и страх перед собственными чувствами. Она колеблется, словно меж двух огней, не в силах определиться со своими дальнейшими действиями. Боится, что, войдя в комнату, будет так усердно стараться ничем не выдать своих чувств, что лицо у неё от напряжения странно онемеет, а на губах будет дрожать вымученная улыбка. Ей казалось, что кости руки, в которой она крепко сжимала пачку приправы, ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу — настолько тяжело и напряжённо шла борьба внутри неё. — Тогда я в магазин, а ты… — Сонхун на секунду задумался, решая, как будет поступить правильнее, чтобы как можно скорее оказать близкому другу помощь, — Найди в аптечке жаропонижающее и, прошу, засунь его в рот этого упрямого барана, а иначе я вернусь и накажу его, как следует, — он ехидно ухмыльнулся, пытаясь разрядить обстановку и справиться с внутренней тревогой, и спешно направился в прихожую, — Я скоро, не скучай, — эхом раздалось в прихожей вперемешку с хлопком двери, которую Сонхун впопыхах толкнул сильнее, чем обычно. Все предопределилось вердиктом Пака, даже не представлявшего, насколько ожесточенные бои проходили в душе Юны, которые он, сам того не зная, прекратил одним мигом, бесцеремонно выбрав победителя. Ким теперь не понимала, стихла ли внутренняя буря с концами или это всего-навсего обманчивое, кратковременное затишье… — Соскучишься тут…