Чес сглатывает, когда мягкая ткань расходится, демонстрируя позвонки и лопатки, родинку над копчиком и сам копчик.
У Чеса встаёт, когда Лидия разворачивается и по-кошачьи наступает, смещая мужчину к кровати.
— Воу-воу, тигрица, я весь дрожу от ужаса, — не сдерживаясь, тянет, когда холодная рука толкает его на твёрдый матрас. — Раздевайся, идиот, пока я не передумала. Чес улыбается, не сводит с женщины глаз, пока ловкие пальцы справляются с пуговицами рубашки. Он следит за трансформациями на ее лице, за тем, как морщинка между бровями разглаживается, придавая гримасе легкого презрения и строгости невольную мягкость. И как только Лидия проникается атмосферой этой хаты, как только смотрит в сторону полёта рубашки, оказывается в горячих объятьях своего неожиданного любовника. — Я скучал по тебе, моя хищница, — жарко на ухо шепчет, не давая возможности ответить, впивается в красные губы жадным поцелуем, прижимая к себе хрупкое тело. Лидия возмущённо мычит, принципиально вырывается, но Чес держит крепко, мучая, мучая, мучая свой рот и рот женщины, которую хочет больше, чем хотел кого-либо в своей жизни.Романтично, наверное?
И когда в затуманенный разум врывается металлический привкус, Чес понимает, что Лидия опять устроила кровавую бойню, разодрав не только его губы, но и свой язык.Это заводит, хотя куда уж сильнее
Мужчина стонет, резко отрываясь, переходит на шею, покрывая ее кровавыми поцелуями. Он бы вцепился в тонкую кожу сильнее, но Лидия не позволяет оставлять на себе ни одного воспоминания о том, что было ночью. Зато пальцы, которые сейчас беззастенчиво подбираются к груди, помнят все. Чес останавливается у ткани бюстгальтера, выжидает, пока щёлкнет замочек, и хватает горячие полушария, так идеально входящие в ладонь. Лидия вздрагивает, запрокидывает голову и судорожно втягивает воздух, когда пальцы одной руки зажимают сосок, скручивая его, а язык уже ласкает второй, изредка задевая зубами и провоцируя новый рывок. Грудь Лидии такая чувствительная, что Чес не пропустит ни одного ее миллиметра. Не отрываясь от тела женского, мужчина подхватывает Швагенвагенс под бёдра, тянет на себя и неуклюже поворачивается, искренне надеясь, что Лидия не ушиблась. Последняя лишь шипит что-то, - не орет, значит, порядок, - Чес извиняется, целуя невесомо, сам же уже ширинку расстегнуть успел, позволяя себе чуть больше свободы. Женщина на кровати не дёргается, не глядит нетерпеливо, с мольбой, как все те, до неё, лишь сверлит взглядом, означающим, что ни секунды лишней не позволит любовнику, ему и так слишком повезло. «Прекращай копаться», словно говорит ее взгляд и Чес слушается, прилипая буквально к тяжело вздымающемуся животу. За бёдра хватается, подтягивая е щ ё ближе к себе, и широким лизком вынимает первый стон. Чеснок редко занимался подобным, чего греха таить, так он ласкал своих девиц совсем юнцом, но Лидия же другое дело. Она пытается свести колени, но мужчина упрямо удерживает их на нужном расстоянии, доводя Швагенвагенс несколькими лизками, поцелуями и укусами, выждав нужный момент, чтобы ввести наконец пальцы. Женщина прогибается в пояснице, ее рот раскрывается в идеальном «о», а каждый последующий стон громче предыдущего и Чес уже не сдерживает свои. Он облюбовывает клитор своей музы, делает так, как она любит, - знает наверняка, - пока сквозь всхлипы и крики не доносится что-то относительно связное. — Давай уже, — в последнем стоне слова растворяются и мужчина спешно выбирается из джинс и боксеров. Лидия влажная и горячая, она терпеливо ожидает, пока Чес натягивает презерватив, смачно хрустя упаковкой, а сам герой-любовник чувствует, как руки трясутся, не слушаясь. Войти плавно не получается, снова. Чесноку хочется, н е о б х о д и м о, растянуть удовольствие, но вид раскрасневшихся щёк, слюны в уголках губ и размазанной по подбородку помады, сводит с ума. Даже такая, с растрёпанными волосами, полностью нагая и потерянная в удовольствии, Лидия самая и д е а л ь н а я, строгая и статная, ее суть не потеряется ни в какой ситуации, Чеса это восхищает. Странно думать об этом в тот момент, когда ты занимаешься сексом с женщиной, которая живет в самых твоих эротических снах, в самых нагло-смелых фантазиях. Но Чес думает, любуясь распластавшейся по кровати Лидией, слушая ее стоны, постанывая в унисон. И когда приближается развязка, мужчина жалеет, что не держался крепко за эти стройные ноги. Лидия вырывается в ту самую секунду, не позволяя любовнику кончить. Чес практически воет, не сдерживает желание дотронуться до себя, но тут же получает по руке. — Лиди.., — стонет жалобно, запрокидывая голову, но тут же получает следующий приказ. — Заткнись и ложись на спину. И прежде чем осознать хоть что-то, оказывается впечатанным в кровать, а Лидия, словно пантера, запрыгивает сверху, обхватывая рукой только-только прекративший пульсировать орган. — Ли.. — Я не помню, чтобы позволяла тебе раскрывать рот. Лидия опускается так же резко, несдержанно, запрокидывает голову, открывая взгляд на покрытую испариной шею, острые ключицы и бесстыдно подпрыгивающие груди. Но когда Чес тянется, чтобы смять их в ладонях, вновь получает по рукам. — Руки. Шипит, усердно, рвано работая бёдрами, доводя до пика и поднимаясь полностью, чтобы в следующий момент опуститься вновь. Теперь на кровати ерзает Чес, заходясь в гортанных стонах, безмолвно умоляет пощадить, но Лидия берет своё, берет главенство, как и привыкла. Ровно до того момента, когда сама срывается и, дёрнувшись, будто под ударом тока, падает на мужчину, пережидая свой оргазм и позволяя осуществление чужого. Чес благодарит небеса и с в о ю женщину за милосердие, изливаясь с последним толчком и моментально прижимая к себе обессилевшее тело. Сегодня он будет обнимать её всю ночь, смахивать со лба золотистые пряди и любоваться расслабленным лицом спящей, запретившей даже думать о совершении подобных действий. А утром Лидия уйдёт, не прощаясь. Соберётся и уйдёт, пока Чес будет дрыхнуть, а точнее, лежать с закрытыми глазами, уже ожидая следующего такого визита.