Без обязательств

      Гермионе Грейнджер до жути надоели серьезные отношения. Нет, даже не так — она испытывала леденящий ужас, как только понимала, что новый избранник не доволен своим вторым местом в ее жизни, стоя в списке приоритетов только после министерской работы. Чувство ответственности за себя и партнера приводило ее в неистовый страх. В конце концов, все они хотели семьи и занять центральную позицию в жизни умнейшей ведьмы современности. Она вовсе не была ветреной и без-от-ветс-твен-ной, как ее пару раз нарекали отвергнутые ухажеры. Она просто ценила свою свободу настолько, что не терпела любых посягательств.       А опыт в посягательствах на ее независимость был отнюдь не маленький и серой смятой тенью маячил за спиной Грейнджер. Как-то раз она села и посчитала, сколько дней с момента окончания школы она ни с кем не встречалась. Получалась не самая благоприятная картина. Гермиона даже завела отдельный блокнот, в котором упорядочила все свои любовные связи и попыталась выяснить, почему все каждый раз заканчивалось провалом. Вывод был один — рано или поздно, в основном, конечно, по мнению Гермионы, рано, все эти мужчины заявляли свои исключительные права на нее.       Первым был, естественно, Рон Уизли. Те отношения, которые в блокноте получили ироничное название «поствоенная депрессия». Эти отношения были неизбежны, как считала сама Гермиона, ведь за семь лет ежедневного нахождения в компании двух парней было невозможно не начать встречаться с кем-то из них, а Гарри Поттер был «забит» Джинни задолго до того, как начал обращать на нее внимание. Правда, думала она, нужно было пройти этот этап еще в школе, чтобы сразу понять, что ни к чему хорошему это не приведет, но неловкие признания слегка запоздали, а ее первые неуклюжие отношения растянулись на полгода. В графе «секс» напротив фамилии Уизли стоял плюс-минус, потому что попытки Рона были скорее милыми, чем возбуждающими. В графе «чувства» стоял жирный прочерк, потому что она, как оказалось, не любила его в романтическом плане. Через полгода бесплодных мытарств Рон сам подошел к ней, пятнами краснея от шеи и до ушей, и предложил вернуть все к стадии дружбы. Казалось, облегченно выдохнула вся Нора, а громче всех — сама Гермиона Грейнджер. Ну что ж, они были нужны друг другу, чтобы залечить военные раны, но были достаточно умны, чтобы остановиться до возникновения новых на почве их отношений.       Через два месяца после Рона случился Тэд Рейвен. Он был кем-то вроде коллеги в отделе министерства, в котором Гермиона проходила свою первую стажировку. Он был на три года старше ее и сразу же начал проявлять вполне понятные знаки внимания. Спустя три свидания самоуверенный Тэд предложил начать отношения. До сих пор не зная, чем она руководствовалась, Грейнджер согласилась и это затянулось еще на 4 месяца. За это время она успела завершить свою стажировку и получить должность в отделе по сотрудничеству с магическими популяциями. Работа почти полностью захватила ее и лишила свободного времени, ведь амбициозную волшебницу не устраивало место помощницы младшего помощника, и она отдавала все свои ресурсы, вкладывая их в перспективу повышения. За четыре месяца упорного труда, восемь законопроектов, из которых два находились в стадии обсуждения, а три уже официально приняли, Кингсли рекомендовал ее к повышению. Теперь она была непосредственной начальницей Тэда, которого это никоим образом не устраивало. Она начинала свой путь ниже его по карьерной лестнице, однако упорные попытки, множественные победы и поражения возвысили ее намного быстрее, в то время как он до сих пор топтался на месте. И так несовершенные отношения начали давать трещину, когда она в первый раз услышала обвинения в холодности и излишней привязанности к своему рабочему месту. Потом он несколько раз намекнул, что без статуса героини войны она вряд ли бы взлетела так быстро. Ну и последней ступенью к окончательному краху стал ультиматум Рейвена, потребовавшего, чтобы она решила, что важнее — очередной рабочий проект или их общее будущее. Гермионе не пришлось думать и минуты, и Тэд мгновенно исчез из ее жизни, напоследок бросив что-то о холодности и эгоизме.       В графе «секс» стоял плюс, но Грейнджер все же сомневалась в такой характеристике. Он был безусловно лучше Рона в постели, но все еще не дотягивал до какого-то стандарта. В графе «чувства» она без зазрения совести поставила крест.       Потом был двухнедельный короткий роман с Виктором Крамом, приехавшим с дипломатической миссией в Англию. Секс был феерическим, но кроме этого момента все остальное было скучным. Когда он, ведомый воспоминаниями о Турнире Трех Волшебников и разгоревшейся страстью, предложил бросить все и рвануть на месяц к морю, Гермиона уже знала, что ответит отказом. Виктор пожал плечами, но не стал настаивать. Грейнджер вздохнула от облегчения, когда поняла, что сцены не планируется. А потом сделала заметку, что после разрыва с каждым кавалером почему-то облегченно вздыхала.       Ну и последним в этом списке был американец Джексон Билл, который очень аккуратно ухаживал за ней практически полгода, приглашая в рестораны и на выставки. Это все было очень мило, но, когда дело первый раз дошло до прелюдии, он покраснел, пробубнил что-то невразумительное и спешно аппарировал, чтобы вернуться на следующий день с приглашением на ужин с его родителями. Он долго объяснял, что не хочет ставить ее в компрометирующее положение и заходить слишком далеко, поэтому предлагал сначала вывести их отношения на новый уровень, и только потом переходить к следующей базе. Рассвирепевшая Гермиона выставила его за дверь, шипя ему в спину о собственной независимости и нежелании выходить замуж ради перепихона, который мог ей не понравиться. И опять облегченно вздохнула, нарисовав могилу в графе «секс» и «чувства». Это были последние отношения, после которых она твердо решила не ввязываться в обязательства.       И как-то так получилось, что это самое «без обязательств» само появилось в ее кабинете, проходя собеседование на должность второго руководителя. И этим «без обязательств» оказался не кто иной, как Драко Малфой.       Она сама до сих пор недоумевала, как их чисто рабочие отношения свелись в горизонтальную плоскость. Иногда в мягкую у нее дома или в его квартире, иногда в деревянную прямо на рабочем столе. Гермиона даже не внесла его в список, потому что это нельзя было назвать отношениями — она не знала, спит ли он еще с кем-то, он никогда не интересовался, какую роль играет в ее жизни. Однако этот секс, во-первых, был регулярным, во-вторых, просто потрясающим, а отсутствие притязаний со стороны Малфоя делало все только проще. С ним можно было спать, не боясь скорого знакомства с родителями или коробочки с кольцом, преподнесённой в самый неподходящий момент. А еще он иногда водил ее по ресторанам, и оказалось, что разговаривать с Малфоем одно удовольствие — он был невероятно умен и мог поспорить с любой ее теорией, а решались обычно все разногласия на шелковом постельном белье. Но его не было в списке, а она убедила себя, что в любой момент может разорвать этот странный круг ее кровать — стол — его кровать. Но почему-то не разрывала.       Во вторник она зашла к себе в спальню, без удивления обнаружив Малфоя на кровати без рубашки. Он лежал там, явно ожидая, когда она придет, чтобы привычным движением стащить с нее домашний шелковый халат, однако в этот раз она не оправдала его надежд, заявившись в узкой юбке чуть ниже колена и летящей блузке с расклешенными рукавами. — Грейн-джер, — протянул он, осматривая ее фигуру с головы до ног, останавливаясь на том месте, где чулок уходил под юбку. В конце концов, это были его любимые чулки, с черной полоской, поднимающейся по задней поверхности икр к бедрам. — Ма-а-алфой, — передразнила она его, усаживаясь за косметический столик, чтобы привести лицо в порядок, — не сегодня, у меня встреча.       Он внимательно проследил за наманикюренными пальчиками, которые держали тюбик темно-бордовой помады, в то время как заколдованная кисть уверенными движениями наносила краску на пухлые губы. — Встреча? — с излишней отвлеченностью спросил он, и Гермионе пришлось обернуться, чтобы посмотреть на его холодное лицо, — По вторникам у тебя нет никаких встреч. — Я знаю, но сегодня исключительный случай, — она убрала кисточку обратно в тюбик и закрутила флакон, одновременно с этим смыкая и размыкая губы, чтобы выровнять слой помады. — Что ж, если это исключительный случай, желаю тебе поразвлечься с этим несчастным, — прошипел он и, не дав вставить ей ни слова, вышел из комнаты, не забыв хлопнуть дверью.       Гермиона пожала плечами, раздосадовано думая, о каких развлечениях он говорил и почему так разозлился, однако решила не придавать этому какой-то скрытый смысл, которого Малфой мог не вкладывать в свою фразу. В следующий раз она увидела его только в воскресенье, когда как обычно вышла из его камина в гостиной. Они встречались на неделе, когда оба были свободны, но воскресенье было единственным днем, который они оба застолбили в своем расписании для нескольких обязательных подходов физических упражнений.       Однако в этот раз ее ждал неприятный сюрприз — через несколько секунд после ее появления из душа вышла какая-то девица, обмотанная махровым полотенцем, которое заканчивалось намного выше, чем полагалось в приличном обществе. Увидев Гермиону, она тут же вскрикнула, пытаясь опустить свое одеяние чуть ниже, но потерпела поражение и оставила попытки. — Чертов Драко Малфой! Немедленно явись сюда, — заорала Грейнджер, зная, что он услышит ее в любом углу не слишком больших апартаментов. Парой секунд после из спальни показался взъерошенный мужчина. — Нэнси, вовсе необязательно… — он осекся, заметив разъяренную женщину, все еще стоящую в камине, — Гр-Грейнджер? Какого черта? — Это я спрашиваю тебя «какого черта», Малфой! Сегодня воскресенье — он ошеломленно поднял брови, не понимая, при чем тут день недели, — воскресенье — мой день!       Она даже не заметила, как быстро Нэнси юркнула в спальню, где был еще один камин для поспешного бегства. Драко с презрением осмотрел ее лицо и недовольно фыркнул. -Твой день, значит, — опасно протянул он, — я думал, наши договоренности отменились после твоего свидания в образе легкодоступной девушки. — О каком свидании ты талдычишь, идиот, — ее голос зазвучал громче к концу предложения, — что ты, нахрен, несешь?! Какое… стоп, Малфой, — ее глаза сузились, ярко сверкнув, — вторник! — Да, вторник, — с неохотой протянул он. Она громко расхохоталась, осторожно подбираясь ближе к нему. — О, во вторник… Что это был за вторник, Малфой, — она видела, как у него расширяются ноздри от гнева и ходят желваки, а кадык напрягается, — это был невероятный, просто потрясающий вторник! Я так прекрасно провела время, наслаждаясь компанией это великолепного… — Замолчи. — … страстного… — Закрой рот. — … сексуального…       Она видела, как расширяются его зрачки и сжимаются кулаки, но продолжала свою игру. Оказавшись неприлично близко к нему, Гермиона пробежалась ногтями по груди и выдохнула конец фразы прямо Малфою в ухо. — … семидесятилетнего старика, с которым обсуждала новый закон о кентаврах, — пощекотав его своим дыханием, она отпрянула, наслаждаясь сменой выражения его лица. Лоб Драко нахмурился. — Не знал, что ты предпочитаешь постарше. Надо взять на заметку, что я, видимо, выгляжу не на свой возраст. — Черт, Малфой, — почти прорычала она, — неужели ревнуешь?       Она опять заметила, как заострились черты его лица, делая его похожим на какую-то злую птицу. — Что я должен был подумать, увидев твой наряд в лучших традициях борделя? — О. Ну, во-первых, у нас все вроде как без обязательств, — она загибала пальцы, — во-вторых, я надела эти чертовы чулки, которые ты обожаешь, чтобы после встречи аппарировать к тебе! И, наконец, в-третьих, ты сам тут времени не терял! — Ревнуешь, Грейнджер? — в эту игру определенно могли играть двое. — Нет! — взвизгнула она. — Без обязательств, значит, — он рванул ее в ванну, — посмотри!       На полке стояли ее шампуни и бальзамы для кудрявых волос, которые Гермиона лично притащила после нескольких позорных побегов со спутанными грязными волосами. Из прозрачного шкафчика смотрела ее зубная щетка и мятная зубная паста, которыми она пользовалась, когда оставалась на ночь. — Мы год трахаемся на всех поверхностях, которые для этого подходят, Грейнджер. Я вожу тебя по ресторанам, выслушиваю о рабочих проблемах, стоически выношу любые, даже самые абсурдные рассуждения и с удовольствием слушаю твой треп. Моя одежда висит в твоем шкафу, Грейнджер! У тебя это называется «без обязательств»? Потому что у меня — нет!       Она растерянно переводила взгляд с Драко на зубную пасту и обратно, впервые в жизни забыв все слова, которые знала. Спустя минуту бурной мозговой деятельности, Гермиона все-таки смогла выдавить из себя несколько фраз. — Ты никогда не говорил, что это что-то значит для тебя. — После того, как ты устроила мне лекцию о своих мужчинах с демонстрацией этого легендарного списка? Или после того, как ты час распиналась о нежелании взваливать на себя серьезные отношения? В какой момент, Грейнджер, я должен был сказать?       И Гермиона прекрасно понимала, о чем он говорил. В один из походов в ресторан она действительно продемонстрировала ему блокнот с таблицей и пометками, а потом рассказала о важности свободы и независимости. Малфой долго молчал, а потом оплатил счет и пропал на неделю, ничего не объясняя. Гермиона понимала, что появление Нэнси разозлило ее не просто так — видимо, как она не противилась и не убеждала себя, Драко не был просто промежуточной станцией.       Она видела, что он внимательно следит за ее лицом, готовясь защищаться, если потребуется. Она уже не собиралась нападать. — Драко, — прошептала она, нежно прикоснувшись к его запястью, — возможно, я готова взять на себя некоторую ответственность.       Гермиона уткнулась лицом в его шею, тихонечко всхлипнув, когда он подхватил ее, и обхватила ногами его талию. Драко сделал мысленную пометку поблагодарить Нэнси за замечательно сыгранную провокацию для Грейнджер. В конце концов, все в отделе видели, что для Малфоя этот год вовсе не был без обязательств.