Сжечь - и посолить

Земляная масса, бугристая, остро пахнущая, взметнулась перед ними, едва только они пересекли невидимую границу, о которой даже не подозревали. Ибо тогда охнул, выругался, но не отступил, пускай его с ног до головы и осыпало хвойными иголками и мелкими камешками - за это непоколебимое упрямство Сяо Чжань, наверное, в него и влюбился много недель назад. И теперь лесное чудовище - кто знает, какой класс и уровень опасности, - покачивается из стороны в сторону, словно огромный гриб с остроконечной верхушкой. То сюда, то обратно, обрастает белой сеткой грибницы, выворачиваясь изнутри. Так, это уже серьёзно, особенно молочные нити, которые крепко удерживают земляную массу в виде, очень похожем на человеческий силуэт. - Не шевелись, - приказывает Сяо Чжань, Ван Ибо только упрямо мотает головой. То ли злится, что к нему обращаются вот так, словно к цепному псу, то ли бесится, что не пускают ближе к шевелящейся массе из корней и земли. Но он все равно застывает восковой фигурой, когда Сяо Чжань досадливо цыкает и дергает его за руку назад. В любой другой момент он был бы счастлив прикоснуться к Ибо - кончиками пальцев к плечу или к шее, - но сейчас они в одном шаге от смертельной опасности, некогда разводить розовые и слюнявые сентиментальности. - Оно нас видит? - Ибо вскидывает голову, игнорируя приказ не шевелиться, и на это земляной монстр издаёт странный хрипящий звук. И начинает увеличиваться в размерах. - Трындец, - шепотом произносит Ибо, отступая, и тащит Сяо Чжаня за собой. Да, именно. Полный трындец. Этот лес, густой и мрачный, слыл проклятым для всех чужаков, которые могут сунуть сюда нос. Сяо Чжань пристально изучал карту в машине, потом - в крохотном отельчике, где на двоих была только одна кровать и надо было сделать вид, что страшно занят, дождаться, пока Ибо уснёт. И только потом ложиться рядом - на бок, руки по швам, чтобы не дай бог не соприкоснуться коленями или икрами. Но карта не отражала и десятой доли того, с чем им пришлось столкнуться, когда они шагнули под зеленую сень леса. Если бы у Сяо Чжаня был выбор: проклятый лес, кишащий древними сущностями, или городская нежить, прихотливая и капризная - он бы выбрал город. Не прогонишь, так договоришься, чтобы не трогали детей и стариков, да и остальных - по мелочи. С теми же вампирами и оборотнями гораздо проще найти общий язык, даже завязать приятельские отношения с некоторыми, особенно дружелюбными, экземплярами. Ибо же всегда рвётся туда, где сложнее, в самое пекло. Зачем только? Словно в ответ Ибо чертыхается себе под нос, подпрыгивая. Перемахивает через громоздкие корни, а затем опускается на колено, с фонариком оглядывая кору. - Поверхность ровная, без эрозии, - говорит коротко, по делу, знает, что каждое слово - это время, которого потом может не хватить. Вскидывает глаза на Сяо Чжаня: - Следов одержимости тоже не вижу. Итак, профессор, ваши мысли? Сяо Чжань морщится от досады, как будто под кожу попала заноза: - Прекрати меня так звать. У меня имя есть. Они работают вместе не так долго, еще не притерлись друг к другу как следует, но Ибо как будто бы веселится при мысли, что Сяо Чжань потратил больше половины своей жизни на учебу, зарывшись носом в книги. Обучение оперативников гораздо короче, им ни к чему теоретические знания об уровне опасности или особенных признаках класса, главное - представлять, где уязвимые места у цели, для всего остального есть напарник. Нашепчет, посыплет толчеными птичьими костями и пеплом, чтобы успокоить, и вербеной - чтобы пробудить. Сяо Чжань надеялся, что ему дадут кого-то покладистого, знающего, когда стоит закрыть рот, чтобы водяной не закинул туда пиявку, к примеру, или хотя бы не такого дерзкого. Но они достались друг другу. Сяо Чжань, в принципе, не возражает, а вот оперативнику, прикрепленному к нему, должно быть люто тоскливо: запрещают поражать цель в упор, только из укрытия, не разрешают лезть на передовую. Много чего не разрешают, скука смертная! Сяо Чжань мог бы справиться и без Ибо - знаний хватает, умений тоже, знай себе рисуй амулеты и собирай обереги. Вот только никто не спасёт тебя от жути хтонической, которая так любит появляться за спиной в самый неподходящий момент. - Хорошо, - Ибо склоняет к плечу голову, - но какое это имеет значение сейчас? Где-то слева, в непроходимой лесной чаще, монстр воет и бесится, а земля под ним ходит волной. Ибо усмехается холодно, еще раз оглядывая корни, вычленяя места, где плотная кора исходит зелеными свежими побегами - никакой эрозии, никаких следов одержимости. Только белые волокна грибницы, которые ускользают, когда на них падает свет фонаря. Странно. Яркий луч мечется между деревьев, когда Ибо прижимает фонарь подбородком к плечу. - Профессор? - окликает он неуверенно. - Тут что-то не то. - Что там? - амулеты не пищат, опасности, кроме громоздкого монстра, пробирающегося через заросли, нет. Что же увидел Ибо? Сяо Чжань делает шаг вперёд, когда Ибо за щиколотку опрокидывает его навзничь и прижимает собой к земле. С тихим щелчком выключается фонарик, и их обступает бархатная тьма, в которой Сяо Чжань не может различить ни лица Ибо, ни даже собственных ладоней. Только вес его тела и горячее дыхание. - Слышишь? Слышит - гулкую пульсацию, которая проходит как будто бы сквозь него и глушится телом, лежащим сверху. Сяо Чжань толкает Ибо ладонью в плечо, чтобы отодвинулся, но тот снова шикает: - Слышишь? А затем раздаётся глухой, озлобленный вой, от которого волосы на руках встают дыбом. Шумят кроны над головой, будто бы терзаемые злым ветром, но в чаще нет даже малейшего дуновения. Деревья продолжают скрипеть, когда тишина воцаряется на считанные мгновения, чтобы затем тьма снова захлебнулась жуткой песней, леденящей кровь в жилах. - Надо уходить, - командует Ибо, вскакивая на ноги и вытягивая за собой Сяо Чжаня. Тот не возражает, только поправляет лямку рюкзака, сползающего с плеч: - Ты в курсе, что мог разбить амулеты? Он не видит, но знает, что Ибо усмехается, как делает каждый раз, когда совсем рядом монстр любого класса, даже если это мелкий, безобидный бес: - Твоя жизнь дороже амулетов, как считаешь, профессор? Он говорит «твоя», подразумевая знания сотен поколений, которыми обладает Сяо Чжань, ничего больше. - Наши. Наши жизни, - бурчит он себе под нос, но все равно позволяет Ибо тащить себя сквозь чащу. И знает, что тот не разделяет его мнения о ценности собственной жизни. Оперативники - пушечное мясо, созданное для того, чтобы охотники были в безопасности на миссиях. Если погибнет охотник, будет худо. Если растерзают или отравят оперативника, Сяо Чжаню просто дадут нового. Мерзость. - Здесь точно должна быть деревня, - говорит Сяо Чжань вполголоса, всматриваясь под ноги. Ибо вновь включил фонарик, приглушая его луч, чтобы не спугнуть тех, кто мог еще вылезти из чащи на свет и звук сердцебиения, перегоняющего по венам живую кровь. - С чего ты взял? - Ибо тащит его за руку, пальцы в тонкой перчатке сжимают запястье. Второй рукой отводит в сторону колючие ветки, которыми ощетинилась чаща. Сяо Чжань, как и Ибо, не боится оцарапаться. Он боится того, что может выползти на запах, если прольется кровь. - Мы уже на самом краю холма, видишь, свет пробивается сквозь деревья? Где-то здесь должно быть человеческое жильё, кроме мотеля. И руку отпусти. Ибо хмыкает, но разжимает хватку - без его прикосновений Сяо Чжань чувствует себя очень одиноко. В темноте легко позабыть, что они вошли в лес в яркий, горячий полдень, бросив машину на опушке. Стволы и ветви так плотно сплетаются друг с другом в сердцевине леса, что вокруг царит влажная, остро пахнущая тьма, напоминающая полночь, хотя они провели здесь не больше двух часов и солнце еще не успело зайти. Есть и еще одно свидетельство, что рядом - ещё люди. Земля под ногами усыпана следами от чужих ботинок, их уйма, мужские, женские, детские. Но местные в лес не суются, разве не так? Сообщения о пропаже людей регулярно появляются в местных газетах, сюда никто не ходит без дела. Откуда тогда следы? Сяо Чжань так погружается в собственные мысли, что поначалу не замечает тонкую лозу, обернувшуюся удавкой вокруг шеи Ибо. - Ну и где твоя деревня, профессор? Сяо Чжань боится вымолвить хоть слово - лоза ядовитой змеей стелется по плечам, щекочет коротко стриженый затылок, прикидываясь невинной веточкой. Держи Ибо его за руку, он бы смог подать сигнал, а вот так, повернувшись спиной, - без шансов. Лоза тихонько затягивается, словно намекает “смотри, что будет, если откроешь рот”, - а затем снова ослабляется. Но надолго ли? - Ибо, - тихо зовёт Сяо Чжань, а на языке разливается горький привкус надвигающейся беды. - Ибо. Тот оборачивается озадаченно и словно не чувствует, что вокруг шеи обернулось зеленое, ядовитое ожерелье. На маслянисто-блестящем щупальце лозы медленно выступают шипы, дразнят выступающий кадык. - Что? Удавка затягивается так резко, что Сяо Чжань даже не успевает ничего сделать - ни вытащить нож, ни пропихнуть пальцы между нежным горлом и мясистой зеленой лозой. Ибо вздергивает вверх за шею так быстро, что ни у него, ни у охотника нет времени испугаться. Только рот открывается в беззвучном крике «Ибо!», и бьет под ребро узким лезвием чувство окончательно не свершившейся, но уже ощутимой потери. Сяо Чжань пошатывается, не в силах взять себя в руки. Это больно, так больно, что внутри все горит синим огнем, прожирающим себе дорогу сквозь плоть и кости. Хочется выть, бить землю кулаками и выть, но горевать некогда - пока хотя бы один из боевой пары жив, шоу должно продолжаться. Соль находится всегда рядом, и когда Сяо Чжань, задыхаясь, очерчивает вокруг одержимого дерева круг, руки его дрожат. В ветвях, очень высоко, ещё слышится шум - хрипы и шевеление сопротивляющегося тела. Сяо Чжань складывает пассы, стараясь игнорировать туман перед глазами, в мыслях только то, что он не успел сказать и сделать. Будь у них чуть больше времени!... Соль впитывается в землю, очищает, и темно-зеленая упругая плоть дерева медленно светлеет. Скверна уходит из живого существа по капле, но неумолимо. Стихает и барахтанье в листве. Сяо Чжань делает шаг назад и опускает голову, тяжело дыша. Возвращаться без своего оперативника - не страшно. Возвращаться без собственного сердца, с окровавленной невидимой дырой в груди - намного страшнее. Он приваливается к стволу дерева, пытаясь собрать мысли в кучу. И что ему теперь делать? Отыскать Ибо или?... Он вздрагивает, едва, со свистом разрезая воздух, на землю начинают падать лозы - шипастые, извивающиеся, словно ищущие, куда или к кому можно прицепиться. Сяо Чжань уворачивается от них, как от падающих снарядов, но одно щупальце успевает его зацепить. Обдирает ключицу, и ссадину тут же опаляет болью, жгучей, почти нестерпимой. Но она ничто, по сравнению с облегчением от того, что на пятачок рядом спрыгивает гибкое, тренированное тело. Лицо Ибо чуть синюшного оттенка, но он жив-здоров, и это все, что нужно, чтобы чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Сяо Чжань об этом ему, конечно же, не расскажет. - Ты как? - очень хочется прикоснуться, погладить ссадину на горле, но Сяо Чжань продолжает придерживаться инструкций и Устава. Никаких неуставных отношений, никакой лирики и неуместных чувств. Ван Ибо смыкает в кольцо большой палец и указательный, мол, все отлично, а затем прячет перепачканный зеленым соком нож за голенище армейского ботинка. Сяо Чжань не уверен, чего он хочет больше - задать ему трепку или расцеловать. - Уходим, - каркает Сяо Чжань хрипло, через силу. - Вернёмся позже. Ибо молча кивает и плетется следом за ним, к пробивающейся полоске света у горизонта. *** - Ты идиот, - коротко резюмирует Сяо Чжань позже, в номере захолустного мотельчика на окраине леса, где они останавливались двумя днями ранее и куда вернулись снова. Ибо смотрит на него из-под сизых, припухших век, но молчит. Говорить он все равно не может - по жизни не особо словоохотливый, так ещё и пережатое лозой горло не восстановилось до конца: поперёк шеи алеет яркая полоса содранной кожи, только-только переставшая кровить. - Я думал, что ты сдохнешь в том лесу, вздернутый на суку. Паскудная смерть, не находишь? Ван Ибо одним только взглядом показывает, что именно он думает о Сяо Чжане и ситуации в целом. Ответ: ничего хорошего и несколько нецензурных выражений вдогонку. Ничего удивительного, Сяо Чжань давно привык, а потому без лишних слов запускает ладонь в свой рюкзак, нашаривая аптечку на «особый случай». Порошки и травы, которые залечивают даже самые глубокие раны, словно комариные укусы. Что странно, комариные укусы они залечить не в силах. Ибо дергается, как от удара, когда Сяо Чжань тянет его за волосы, заставляя откинуть голову назад. Губы кривятся, словно он хочет сказать что-то резкое и грубое, но сдерживается. - Держи так, - под ребрами, где еще кровоточит невидимая рана, что-то пульсирует обжигающе. Сяо Чжань, повинуясь внезапному, темному и потаённому желанию, проводит большим пальцем по краю ссадины. Кожа - сухая и горячая. Адамово яблоко дергается, когда Ибо сглатывает нервно. - Что ты собрался делать? - это Сяо Чжань не слышит, а скорее угадывает по движению губ. Охотник и его оперативник должны понимать друг друга по малейшему колебанию воздуха вокруг. Но мистическая связь, о которой столько раз говорили при обучении, но в которую никто не верит, невозможна, если к оперативникам относятся как к пушечному мясу. В последние годы, конечно, ситуация стала улучшаться, но до окончательного исправления еще очень далеко. Даже сами оперативники считают себя лишь инструментом, о чем тут говорить? - Увидишь. Когда их представили друг другу, Сяо Чжань почувствовал острый укол сожаления. Красивый, молоденький, знает ли он, что работа в паре с охотником - практически стопроцентная вероятность гибели? Не сожрут, так отравят, или прокусят горло, заставляя истечь кровью. Какая вообще статистика смертей у оперативников? Надо бы поискать документы, изучить внимательно. Ибо молчал все время, зыркал по сторонам в кабинете Распорядителя, но на Сяо Чжаня даже не смотрел. И чувствовалась некая неловкость, ледяной сквозняк, гулко воющий между их плечами. Ибо был - точь-в-точь кукла, бездушная и неэмоциональная, но отчего-то к людям, которые кажутся модельками из картона, чаще всего душа и тянется. Сердце Сяо Чжаня, холодное и пустое, как заброшенный дом с заколоченными окнами, внезапно ожило, встрепенулось, да так, что держать лицо стало непросто. Глупость какая, думал Сяо Чжань, всем телом ощущая, как оно ускоряет свой ход, словно часовой механизм, заведенный после долгого сна. Глупости, и ничего более, думал он, когда усаживался на переднее сиденье и раскладывал на коленях бумаги. Первое задание - сущий пустяк, экзамен на совместимость. Ерунда, - когда услышал первые выстрелы за спиной (Ибо прицельно уничтожал плотоядный плющ, который поднимал плоские головки и ощерил ядовитые зубы). Полная чушь, - когда Ибо, забрызганный кровью вепря-оборотня, поднял на него горящий взгляд и впервые искренне рассмеялся, опьяненный адреналином и восторгом от успешной охоты. Но хуже всего было потом. Сяо Чжань понял, что пропал, когда без стука ввалился в узкую, обшарпанную душевую, с узором из плесени на тошнотворно-желтых стенах, и на несколько долгих секунд застыл на пороге. Это была выматывающая миссия, после которой хотелось только смыть с себя пот и копоть, но это желание почти сразу же улетучилось. Ибо, по пояс голый, скорчившись над треснутой раковиной, отмывал с рук струпья крови - чужой. Тусклый свет падал на его широкую спину пятнами, почти вскользь, и от этого в животе все переворачивалось, пульсировало туго. «Пиздец» - подумал Сяо Чжань обреченно, сжимая кулаки, чтобы прийти в себя. Голова кружилась от недостатка кислорода, в висках шумело тревожно. - Чего хотел? - Ибо кончиками пальцев растирал синяк от копыта вепря, налившийся синим и фиолетовым, и смотрел только в зеркало с косой, зигзагообразной трещиной посередине. Черные штаны без кобуры - та валялась на кровати, вместе с ножами и патронами - сползли ниже, чем следовало, и можно было разглядеть и ямочки на пояснице, и две темные точки родинок на золотистой коже. Сяо Чжань тогда пробормотал что-то сбивчивое и торопливое, прежде чем шагнуть назад и захлопнуть перед собой дверь. - Странный ты какой-то, - донеслось тогда с другой стороны. Сяо Чжань не ответил, притворившись, что не слышит. Пустое, холодное сердце пару раз с силой ударилось о ребра, словно напомнило, что еще живое. - Что?...- хрипит Ибо, дергая подбородком, когда на рану сыпется белый порошок, искристый и легкий. Сяо Чжань прикусывает губу, зная, что по чувствительной коже Ибо сейчас скачут искры - ласковые и игривые. Смыкают края раны, залечивая поврежденную кожу. И жар обхватывает шею плотным воротником, а дрожь бежит по торсу, скрытом кителем и разгрузкой. - Толченая кора сонного дерева, - говорит Сяо Чжань, закрывая пузырёк крышкой, и прячет его вглубь аптечки. Поворачивается лицом к Ибо, который сидит на краю кровати и смотрит исподлобья. Ждет. - Зарастет как на собаке, - хмыкает Сяо Чжань, отсчитывая про себя: «шестьдесят три, шестьдесят два, шестьдесят...» Кора отлично поможет, несколько дней новая кожа будет отличаться от остальной, будет нежной и белой, но потом и эта разница сотрется. Ибо напрягается, прищуривается, действительно напоминая какую-то собаку, добермана что ли? Сяо Чжань протягивает руку, начиная пальцами втирать пыльцу в кожу. Ну, хотя бы так прикоснуться, если ничего другого ему не дано. - Сонное дерево? - понимающе склоняет голову к плечу Ибо, двигает плечами, чтобы сбросить напряжение в мышцах. Он все еще хрипит. - Сколько у меня времени? Сяо Чжань усмехается, кидая взгляд на часы: - Секунд тридцать. Все это время они смотрят в глаза друг другу, молча, без единого слова. Пока, наконец, Ибо не закатывает глаза, опрокидываясь на кровать. Засыпает он еще в полете. Сяо Чжань колеблется, глядя на него сверху-вниз, но потом все равно протягивает руку. Прикасаются к приоткрытым губам кончики пальцев, ощущая упругую, мягкую плоть и тихое дыхание. Хотя бы так. Ещё недолго он смотрит, как Ибо спит - на спине, трогательно приоткрыв рот. Морщит брови, принимая облик совсем юный и беззащитный. Сяо Чжань не испытывает к нему жалости - жалеть стоит того, кто безропотно принимает тычки и удары, которые преподносит судьба, Ибо же может постоять за себя. Зубастый, хваткий и очень красивый. Почему именно он? Было много оперативников, которым могло повезти попасть в пару к Сяо Чжаню, почему Распорядитель выбрал именно Ибо? Того, кто привнес в его жизнь сумятицу и хаос? Ибо вздрагивает, как будто ему снится что-то очень интересное, а затем переворачивается на бок, поджимая под себя ноги. Щеку он укладывает на сомкнутые в замок ладони. Очень мило. Сяо Чжань щиплет себя за бедро, чтобы не позволить себе лишнего, не пересечь грань. Это могло бы быть опасно - погрузить своего оперативника в лечебный сон, когда они так близко к проклятому лесу и неизвестным тварям, но Сяо Чжань уже просчитал все варианты. Если к ним сейчас ворвутся, он сможет защитить и себя, и Ибо - он не трепетная лань, обращаться с оружием умеет, даже если не так ловко, как Ибо. Пускай спит. Ключица и ссадина от лозы вспыхивают болью, едва только Сяо Чжань стаскивает галстук и рубашку, прижимает к ране трясущуюся ладонь. Отравленная кровь пульсирует в венах, не помогает ни кора сонного дерева, ни другие препараты - он пробует один за другим, чертыхаясь и все сильнее отчаиваясь. Бесполезно. Сяо Чжань достаёт иглы и пробирки, через плечо оглядываясь на спящего Ибо - не шевелится, только подергиваются пальцы, словно во сне тот сжимает нож или пистолет. Иногда он морщится, тихо, очень жалобно выдыхая, как будто его терзает боль, но почти сразу же лицо разглаживается. Битый час Сяо Чжань возится со склянками и реактивами, и все анализы говорят только одно - интоксикация ядом, минимальная, но стоит побеспокоиться. Чем это аукнется? Кто знает? Сяо Чжань думает об этом, пока убирает свои инструменты, а потом долго-долго стоит в душе, под еле теплой водой - за те деньги, что они заплатили сонному бородачу на ресепшене, этот номер вполне приличный - и трёт мылом ранки, оставленные проклятым деревом. Захлебывается хлещущей из лейки водой, отфыркивается, но упрямо подставляет лицо душу, а когда и это не помогает - утыкается лбом в грязный кафель. Мерзость, но хоть немного отвлекает. Интоксикация сама по себе ерунда, последствия намного страшнее. С первыми признаками он сталкивается, когда ложится на кровать, аккуратно сдвигая Ибо вверх и в сторону. Тот сквозь сон бормочет что-то невнятное, трёт ладонью лицо, но не просыпается. Лихорадка разгорается в теле исподволь, незаметно, Сяо Чжань только чувствует, как начинает покалывать кожу, тянуть мышцы, а на лбу выступает испарина. Неглубокая дрёма прерывается кошмарами о прошлом - острый аромат крови, пляшущие вокруг тени, звуки выстрелов, а затем - глухой стук падающего на деревянный пол тела. И влажное, тошнотворное чавканье, от которого все внутренности превращаются в колкий лёд. Это было давно, но приходит вновь, не менее жуткое и травмирующее. Сяо Чжань кричит, надрывая голос, и просыпается от собственного крика, звоном раздающегося в ушах. Садится на кровати, сотрясаясь от озноба, насквозь мокрый. И ссадина на груди болит невыносимо, жжет, словно прижали к плоти раскаленное железо. Ибо все ещё спит - свернувшись клубком, не шевелясь, только перевернулся на другой бок, лицом к Сяо Чжаню, и температура снова начинает подниматься. Картинка перед глазами плывет, подергивается зыбкой рябью. Пытаясь вырваться, найти якорь, чтобы всплыть из-под мутной, с разводами, толщи кошмарного сна, Сяо Чжань хватался руками за все, до чего мог дотянуться. И дотянулся до того, что было совсем рядом. До Ибо. Сяо Чжань шевелит рукой, трет большим пальцем скулу, зарывается в волосы. Ибо только выдыхает горячо и шумно, сдвигается вперёд, не просыпаясь. И теперь между ними всего двадцать сантиметров расстояния, и можно разглядеть каждую ресницу, каждую крошечную пору на светлой коже. Так близко... То ли из-за яда, то ли из-за препаратов, которыми Сяо Чжань пичкал себя ранее, чтобы отравленная кровь не распространяла свое влияние по организму, но тело сходит с ума. Он возбужден - возбуждение того разряда, что все мысли отключаются, остается только желание как можно быстрее и любым способом достичь разрядки. Вот тело, пожираемое лихорадкой, не позволяет ему встать с кровати. Он пытается подняться, но тут же падает обратно, на серые мотельные простыни, чувствуя в костях гриппозную слабость. В нем еще сражаются физическая потребность сделать хоть что-то, чтобы облегчить свое состояние, и нежелание делать это здесь, при Ибо, даже если тот спит без задних ног. А взгляд сам падает на приоткрытые губы, и так там и остаётся. Ссадина-тавро на ключице горит все сильнее, и сладкий-сладкий жар стекает в пах. Если бы Сяо Чжань отпустил себя, то давно бы уже извивался на кровати, кусая себя за пальцы, чтобы не стонать от того, насколько ему плохо и хорошо одновременно. Надолго его выдержки не хватает - яд распространяется по организму быстрее, чем он мог предсказать, а лицо Ибо, в сером свете от мигающего за окном фонаря, кажется призрачным и нереальным. Таким красивым, что дух захватывает, а яйца до томной боли поджимаются в очередном приступе возбуждения. В мареве температурного жара трудно соображать, и Сяо Чжань переворачивается на бок, зажимает себе рот. А другой рукой трет себя через пижамные штаны, невесомо, почти вскользь, но этого хватает, чтобы все центры удовольствия в мозгу вспыхнули как алые лампочки тревоги. “Он проснется! Проснется!” - кричит здравый смысл где-то на задворках, пока все остальные мысли утоплены в похотливой дымке. Моральная сторона вопроса отходит на второй план - Сяо Чжань же не прикасается к Ибо, только смотрит, а затем, окончательно сдаваясь, просовывает руку за резинку, обхватывая член пальцами, словно только так сможет облегчить свое состояние. Кто знает, почему он так реагирует? Что за яд впрыснула лоза ему в кровь? С таким еще не доводилось сталкиваться, большинство ядов убивает, как и задумано природой. Его трясет - никогда еще желание не было настолько сильным, сбивающим с ног. Он облизывает пересохшие губы, чувствуя на них вкус соли. Крепче зажимает ладонью рот, чтобы не хныкать. Это может быть жалким, возможно, таковым и является, но Сяо Чжань ласкает себя почти ожесточенно, а долгожданная разрядка никак не наступает. От пота его майка мокрая насквозь, и он тихо, сдавленно скулит, отрывая ладонь от губ. Стаскивает штаны до колен, и стонет, когда прохладный воздух прикасается к полыхающей коже. Он и не думал, что все будет настолько плохо! В голове, конечно, еще есть трезвая мысль - разбудить Ибо, чтобы тот помог. Это даже возможно - доползти до сумки, где есть бодрящая настойка из женьшеня, которой он сам воспользовался ранее, чтобы нейтрализовать действие сонного дерева, влить напарнику в рот. Но он просто не может позволить Ибо увидеть себя в таком состоянии. Та помощь, в которой он нуждается - он никогда не попросит о ней своего оперативника, а другой придумать не в состоянии. Все его препараты оказались бессильны. Сяо Чжань двигает рукой по члену, трет под головкой, берет в горсть поджавшиеся, налившиеся яички, но ничего не помогает. Напряжение сочится по капле, пульсирует в венах, это больше напоминает сумасшествие. Еще и взгляд, как примагниченный, устремлен к расслабленному, спокойному лицу перед ним, Сяо Чжань просто ничего не может с собой поделать. Когда перед внутренним взором начинают вставать картинки - грязные, такие же похабные, как мысли оголодавшего по ласке подростка - Сяо Чжань позволяет. Закрывает глаза, чтобы было проще, отпускает последние здравые мысли. Если у него нет другого выбора, то пусть все происходит на его условиях. Конечно, у него бывают фантазии. Разные - от невинных, почти трогательных, о поцелуях и прикосновениях рук, до таких, после которых думаешь, что многого о себе не знаешь. Но то, что происходит с Сяо Чжанем сейчас, смахивает на обыск, когда все самые запретные, самые темные желания вытаскивают на свет. И никуда от этого не деться. Он представляет, как Ибо просыпается - разлепляет сонные глаза, хлопает ресницами, глядя на то, как Сяо Чжань рядом извивается от непереносимого наслаждения, которое не может найти выход. Но не дает ему кулаком в челюсть без замаха, а придвигается ближе, кладет руку на талию. Стискивает пальцы, пока губами изучает влажную от пота кожу шеи. Сяо Чжань перебирает в голове сценарии, останавливаясь на самом жарком: Ибо сдвигается вниз по кровати, уверенно отводит его руки от члена, а затем насаживается на него ртом. Головка упирается в небо, трется невыносимо приятно, пока Сяо Чжань обеими руками затыкает себе рот. Влажные, пошлые звуки, с которым Ибо скользит языком по уздечке и устью уретры, существуют только в воспаленном сознании Сяо Чжаня, но они гремят в ушах набатом, когда он толкается в собственные пальцы. Наяву Сяо Чжань сгибает ногу в колене, упираясь пяткой в продавленный матрас для удобства. Штаны, болтающиеся на щиколотках, мешаются, но он слишком увлечен сюжетом в своей голове, чтобы отвлекаться на такие мелочи. В его воображении у Ибо нет рвотного рефлекса, и он подается вперед, хватая за бедра до синяков, чтобы заглотить член полностью. Сглатывает и стонет, от чего вибрация, идущая снизу вверх, творит с нервными окончаниями Сяо Чжаня что-то невообразимое. Это слишком хорошо, но дыхание у спящего рядом с ним Ибо становится тише. Сяо Чжань замирает, вслушиваясь - неужели, проснулся? Ну это же невозможно! Сонное дерево точно должно было погрузить Ибо в лечебный сон часа на четыре, еще слишком рано! Вот только Ибо, как и всегда, непредсказуем. Сяо Чжань видит - в алом мареве похоти - как приоткрываются полные губы, когда он во сне что-то бормочет. Но уши заложены белым шумом, не разобрать. Ван Ибо не просыпается, только раскидывает руки-ноги морской звездой, укладываясь на спину, но образ из головы никуда не девается. Отравленное тело, живущее по своим правилам, подкидывает очередную картину. И приходится снова зажимать себе рот, чтобы не стонать в голос - такие концерты не нужны никому из постояльцев. Молочно-белые капли на этих губах, которые Сяо Чжань размазывает большим пальцем по нежной коже. Ибо прикрывает глаза, и тень от ресниц дрожит на его щеках, когда он довольно улыбается. Кончик языка касается подушечки пальца, втягивает ее в рот, и Сяо Чжань, закусив собственное запястье, кончает по-настоящему. Заливает ладонь спермой, но даже не замечает этого, потому что оргазм больше похож на припадок. Все мышцы сводит судорогой, такой мучительной и сладкой, что у него не остается никакой возможности сдержать долгий, протяжный стон, эхом раздающийся в стенах номера. Лихорадка унимается, но не пропадает до конца. Сяо Чжань с закрытыми глазами вытирает ладонь о матрас (одним пятном больше, одним меньше), непослушными пальцами натягивает штаны и прислушивается к себе. Выброс энергии - катастрофический. Если бы Распорядитель знал, что Сяо Чжань добровольно совершит над собой такой акт насилия, то он бы запер его в клетке, куда обычно сажали объекты классами “условно безопасен” и “на изучении”. Но Распорядитель никогда об этом не узнает - Сяо Чжань заворачивает свой грязный секрет в подарочную упаковку и прячет в дальний уголок своей головы. Ему не стыдно - потребность, которой необходимо было дать выход, поставила в безвыходное положение. Мысль о том, что можно было вернуться в лес, взять анализ и сделать противоядие кажется смехотворной. Теперь он может дышать полной грудью, не сотрясаясь от противного озноба, и даже рана на груди не болит. Этого достаточно. Сяо Чжань вяло дергает ногами, переворачиваясь на бок. И засыпает без сновидений. *** - Профессор, пора вставать! Сяо Чжань вздрагивает, приподнимая голову от тощей подушки, но почти сразу же роняет ее назад. В номере слишком светло, а башка раскалывается так, словно он вновь вернулся в самый страшный свой день - утро, после мальчишника Хайкуаня. Мутит, во рту поселился мерзкий привкус, но громкий голос Ибо ничуть не облегчает состояния. Словно этого мало, оперативник прицельно пинает Сяо Чжань в голень, которую тот наивно высунул из-под одеяла. - Подъем, кому сказал! - Если ты еще раз повысишь на меня голос, я напишу на тебя рапорт, - мстительно шипит Сяо Чжань, садясь на кровати и ощущая всем телом болезненную слабость, которая пришла на смену лихорадке. - Как у младшего по званию, у тебя нет права… Ибо коротко смеется, запрокидывая голову, неожиданно свежий и энергичный. Сонное дерево дает свои плоды (ха-ха, какой каламбур!). - Младший по званию я в офисе, а в поле мы равны. Потом будешь строчить рапорты, профессор. Но наглое заявление он пропускает мимо ушей. И старается не смотреть в сторону Ибо даже краем глаза, когда проходит мимо, потому что воспоминания о собственном падении слишком свежи в памяти. Но он не успевает ничего сделать, когда Ибо делает шаг вперед и без разрешения прижимает два пальца к его шее. Хмурится, поднося часы к лицу. Сяо Чжань не дергается, потому что знает, что он делает - считает пульс. - И зачем? - ровно, очень спокойно спрашивает Сяо Чжань, стараясь не пялиться в упор, потому что Ибо выглядит ну очень страшно. Щурится зло, подсчитывая удары, и Сяо Чжань не понимает, почему. Разгрузку и китель Ибо снял, те аккуратно висят на спинке единственного стула в номере, и теперь щеголяет в майке с коротким рукавом, не убирая за воротник связку цепочек на шее. Их штуки четыре, одна из которых с армейским жетоном. Табельный номер, имя и группа крови выбиты на пластине, на случай, если охотника не будет рядом, чтобы оказать помощь. Или если опознавать придется только по жетону. Ибо шикает, считая удары, а затем по его лицу расползается ехиднейшая, совершенно отвратительная ухмылка, от которой продирает морозом по коже: - Профессор, у тебя энергии на донышке. Я что-то пропустил, пока спал? Сяо Чжань хочет его ударить, но применение физического насилия может строго караться. Например, Ибо сам напишет докладную Распорядителю, почему нет? Поэтому Сяо Чжань делает вид, что только собирается отвесить оперативнику затрещину - маленькая слабость, которую он может себе позволить. Ибо отшатывается, хихикая. Громко стучат по ветхому полу тяжелые армейские сапоги. - Усыпил меня, чтобы прошвырнуться, да? - Ибо усаживается на стул лицом к спинке, смотрит, как Сяо Чжань из подручных средств мастерит себе бодрящий раствор. И в голосе Ван Ибо плещется веселье, напополам с чем-то непонятным, но тревожащим. Сяо Чжань вливает в себя эту мерзость, пахнущую травами и уксусом и пытается справиться с бешено стучащим сердцем. Да что за ерунда? “Он думает, что я снял шлюху”. Девчонки терлись на парковке, когда они приехали, зазывали хриплыми, прокуренными голосами, а теперь… Сяо Чжань скашивает глаза на Ибо, точно не зная, стоит ли вообще открывать рот, чтобы оправдаться. - К девочкам я не ходил, - отвечает коротко, накидывая рубашку, вот только Ибо его не слышит, смотрит куда-то в сторону. Теребит связку цепочек, трет между пальцев свой жетон, при взгляде на который у Сяо Чжаня начинает что-то болезненно пульсировать в межреберье. Охотники такие жетоны не носили, словно за них было решено - выживут. Да, только какой ценой? Ибо внезапно улыбается себе под нос - один угол рта ползет вверх, словно не может удержаться от усмешки. - Смотрю, ты уже веселый с самого утра? - Сяо Чжань приподнимает брови в немом вопросе и едва не покатывается со смеху, когда лицо Ван Ибо каменеет. - Сны хорошие снились, - цедит сквозь зубы он, поднимаясь на ноги. - Не твое дело. Улыбка его пропадает, как не было. Конечно, он имеет полное право злиться - Сяо Чжань вырубил его без разрешения предыдущим вечером. Ибо смотрит волком, как будто злится на что-то или обижен, и приходится отвести взгляд. И в этот момент дверная ручка поворачивается вокруг своей оси. Кто-то стоящий за дверью сосредоточенно поворачивает ее раз за разом, пытаясь войти, но отчего-то не додумывается толкнуть створку. - Мы никого не ждем? - спрашивает Ибо коротко, выхватывая из кобуры беретту. - Не ждем, - шепотом подтверждает Сяо Чжань, дотягиваясь до своей сумки. Он уже знает, кто стоит на улице. И как только рискнул вылезти на белый свет, когда вокруг полно народа? Гнилостный запах разложения, сочащийся из-под двери, не могут заглушить ни благовония, которыми гость залился с головы до ног, ни другие ухищрения. Точно не обслуживание номеров. Живой мертвец - Сяо Чжань каждый раз дергается от этого оксюморона - покачивается, словно малыш-трехлетка, когда Ибо ногой выбивает дверь. С громким хрустом ломается замок, но это не имеет никакого значения. - Это еще что за хрень? - спрашивает Ибо, беря мертвеца на прицел. Тот не убегает, только смотрит черными провалами глазниц, склонив голову к плечу. Он с головой замотан в какие-то тряпки, но даже полуслепому станет понятно, если он пройдет мимо, что с ним что-то не то. Там и здесь свисают ошметки полуразложившейся кожи, а вместо босых ступней - пожелтевшие от времени кости, которые трутся о землю с неприятным звуком, когда мертвец отступает на парковку. И манит их за собой. - Поднятый и неупокоенный, - со вздохом поясняет Сяо Чжань и закидывает рюкзак на плечо. - Вреда причинить не сможет, рассыпается от малейшего воздействия. - И чего ему от нас надо? - подозрительно спрашивает его оперативник, не меняя позы. Его стойка с береттой в руках пробуждает в Сяо Чжане целый ворох странных фантазий, и он одергивает себя болезненным щипком. Хватит, повеселился уже. - Обычно их используют в качестве курьеров. Ну, или провожатых. Он торопливо засовывает ноги в свои кроссовки, шнуруется уже на ходу, подскакивая на одной ноге. Вряд ли труп успеет далеко уйти, но лучше не тратить время попусту. - Кто использует? - Ибо не сдает позиций, так же как и не опускает пистолет. Его неуемное любопытство и жажда докопаться до истины - одна из причин, по которой Сяо Чжань от него без ума, но иногда это напрягает до ужаса. - Ведьмы, - просто отвечает Сяо Чжань, глядя Ибо в глаза, пока мертвец отступает к зарослям у мотеля, неуклюже протискиваясь в дыру, зияющую в сетке-рабице. - Их используют ведьмы, Ибо. К ведьмам их Организация всегда относилась как к неизбежному злу. Нечистью они быть не могли по своей сути, но при желании могли принести много проблем. Их гнезда - обширные, многолюдные - охотники предпочитали обходить стороной. На всякий случай. Но если ведьмы хотели, чтобы к ним пришли в гости, отказываться было чревато. Сяо Чжань вспоминает инструктажи и личные впечатления от визита в гнездо там, в городе. Ибо понравится, наверное. К несчастью, у того совершенно другое мнение. - Я не пойду ни к каким ведьмам, - заявляет Ибо упрямо. - Если очень хотят, пускай сами приходят. Сяо Чжань смотрит на парковку - солнце еще не в зените, а только-только поднимается из-за горизонта, но ни одна уважающая себя ведьма не выйдет из гнезда днем. - А я пойду, - он поправляет лямку рюкзака и делает один только шаг за порог, когда его с силой дергают назад. - Совсем сдурел? Никуда ты не пойдешь! - Ибо стискивает зубы, зыркает из-под бейсболки, натянутой на глаза. - Охотнику запрещено находиться на опасной территории без оперативника! Если они тебя сожрут, что ты мне прикажешь делать? Он стискивает плечо Сяо Чжаня с такой силой, что оно отзывается болью, и та сладкой истомой сползает по позвоночнику. - Ведьмы не едят человечину, но ты можешь накатать на меня рапорт, - спокойно предлагает Сяо Чжань, отлично зная, что единственное, чего Ибо боится - бумажная работа. - Или можешь пойти со мной. Ты же никогда не встречался с ведьмами? Разве тебе не любопытно? Ибо молчит, неосознанно сжимая пальцы еще сильнее. Сяо Чжань бы не отказался от этой ладони где-нибудь еще на своем теле. Он мотает головой, отбрасывая глупые мысли. Неужели яд, еще не полностью выведенный из тела, виноват в том, что мысли в голове - одна другой пошлее? - Гуль с тобой. - буркает Ибо спустя секунду, - пошли. Пока они следуют за неупокоенным по склону холма - не в глубину леса, а вдоль по опушке - Сяо Чжань инструктирует Ибо. Ни в коем случае не заговаривать ни с кем первым, не доставать оружие, а самое главное - не пялиться. - Почему смотреть-то нельзя? - шипит Ибо и украдкой трет шею, думая, что Сяо Чжань не замечает. Кожа, которую залечила пыльца сонного дерева, кажется белой и нежной, Сяо Чжань во всех деталях представляет себе, как прикасается к ней языком. Мелкая ветка устремляется прямо в глаз, и Сяо Чжань уворачивается, мигом теряя мысль. Зато вопрос Ибо помнит. - Увидишь, но, пожалуйста, ничему не удивляйся. Ибо хмыкает, но понимает, о чем речь как только они вступают под ведьмины врата - два дерева, крепко сросшиеся ветвями, образуют арку, под которой им придется пройти. Мертвец, идущий на несколько шагов впереди, застывает у ведьминых врат караульным - вытянувшись по струнке, смотрит в пустоту. - Мы думали, что вы не придете, - доносится до Сяо Чжаня мелодичный голос, прикосновение которого похоже на воды чистого ручья. - Проходите, Верховная вас ожидает. Обнаженная девичья фигура появляется под сводом арки, взмахивает рукой и мертвец обращается в пыль со вздохом облегчения. Свою роль он уже сыграл, в его услугах более не нуждаются. Девушка - ведьма - разворачивается и идет вперед, покачивая бедрами. Шуршит под босыми ступнями опавшая листва. - Ты про это говорил “не пялься”, да? - Ибо утыкается взглядом в землю, и Сяо Чжань не сдерживает тихого смешка. - Это еще что. Но, если честно, я поражен твоей выдержке, - говорит Сяо Чжань, когда они проходят сквозь барьер. В грудь бьет теплая, ласковая волна воздуха, которая пахнет прелой листвой и морем, хотя до побережья многие сотни миль. Ибо бормочет что-то себе под нос, но кончики ушей, виднеющиеся из-под бейсболки, алые как маков цвет. Девица перед ними то появляется, то пропадает, как будто играет в салки, но тропа - одна, некуда сворачивать или сбиться с пути. По обе стороны - коридор из деревьев, замшелых и древних. Ведьмы умеют обустраивать свои гнезда по-особенному, и им сильно повезло, что сегодня они гости. Пожелай кто-то из ведьм поиграть, давно бы плутали по лесу, без надежды вырваться к людям. - Ты же сказал нельзя пялиться. - Сказал, - послушно соглашается Сяо Чжань, пряча улыбку. - Ведьмы терпеть не могут мужчин, а еще они страшно обидчивы. Посчитают, что ты оскорбил ее, взглядом или словом, доживать тебе свой век ослом. Настоящим, с ушами и прочими прелестями. Ибо ощутимо вздрагивает, не отрывая взгляда от земли. И шипит тихо: - Женщины… Словно в ответ на его слова, девица оборачивается через плечо и смеется. Замирает на тропе, глядя на Сяо Чжаня, улыбается. - Мы в месте силы, - она не размыкает губ, но голос звучит как будто бы отовсюду. - Преклоните колени. Ибо не успевает ничего сказать, когда Сяо Чжань дергает его за руку и шепчет: - Только попробуй сейчас что-нибудь вякнуть. Мы в гостях. - Я не буду кланяться! - Ибо дергается, но хватка железная, не дает увернуться. - Помни про осла! Когда их колени синхронно касаются листвы под ногами, земля с небом меняются местами. Желудок поднимается к горлу, и Сяо Чжань крепко зажмуривается, чтобы сдержать тошноту. Ибо рядом выдыхает сквозь зубы коротко, напрягаясь как струна. - Какого?!... Декорации тоже неуловимо меняются - всюду золото и охра, шелк и бархат. И ковер пожухлой листвы сменяет персидский, настоящий - ведьмы знают толк в уюте. Сяо Чжань поднимает глаза, чтобы взглядом уткнуться в красивую грудь - женскую, которая не вызывает в нем, впрочем, никаких эмоций, кроме эстетического удовольствия. Ведьмочка, возвышающаяся над ним, чувствует это - хихикает, протягивает руку, помогая встать. В другой руке у нее серебряное блюдо. С этим ритуалом Сяо Чжань тоже знаком. - Добро пожаловать! - сонм женских голосов - от глубокого сопрано до трогательного дисканта - гремит вокруг них праздничными колоколами. Ведьмы гостеприимны, пока их не разозлишь, и Сяо Чжань надеется, что все пройдет как по маслу, вот только… - Да почему они все голые?! - в замешательстве бормочет Ибо, стараясь не смотреть никуда, кроме носков собственных сапогов. - Почему?! - Если вам не комфортно, то можете раздеться и сами, - чей-то насмешливый голос раздается впереди, с возвышения. - Нагота естественна. - Боюсь, что мы воздержимся от столь великодушного предложения, - говорит Ибо тихо и ойкает, когда Сяо Чжань ощутимо пихает его локтем в ребра, протягивая яблоко с подноса. Ибо с подозрением косится, но повторяет за Сяо Чжанем - кусает от пузатого, глянцевого бока, с подозрением прислушивается к себе. Сяо Чжань толком не уверен в значении этого ритуала, но без него Верховная никогда с ними не заговорит. С возвышения доносится мелодичный смех, и девицы расступаются, пропуская вперед кого-то. - Приветствую вас, - Сяо Чжань без напоминания гнет спину в глубоком поклоне, дергая Ибо за рукав, чтобы присоединился. - Верховные не часто одаривают вниманием смертных, особенно мужчин. Мы благодарны. - Повод слишком серьезный, чтобы говорить с вами чужими устами. Верховная этого гнезда красива, а еще так же обнажена, как и ее сестры. Единственное, что выдает в ней монаршую особу - тяжелые серьги, свисающие до плеч, мелодично звенящие при каждом движении, да алая лента, повязанная вокруг горла. - Признателен вам за доверие, - говорит Сяо Чжань, хотя понимает прекрасно: если Верховная явила себя, так просто отсюда не уйти. Не помогут ни пистолеты, ни соль. Раны от пуль ведьмы быстро залечат, а соль их только рассмешит. Но когда десять минут спустя Верховная обозначает свою просьбу, требование, приказ - зовите как угодно - Сяо Чжань без сомнений говорит: - Это исключено. - Почему же? - грациозная, как кошка, Верховная возлежит на подушках около низкого столика, а изгиб ее талии захватывает дух. Какая жалость, что Сяо Чжань при взгляде на женское тело с изящным силуэтом и чувственными формами, вспоминает только широкую спину солдата. Спину человека, который сидит рядом, онемев от шока. - Мы нуждаемся в новой крови, почему вы отказываете? Это большая честь. - То, что вы предлагаете, - он подбирает слова очень аккуратно, каждой порой ощущая напряжение, что копится в воздухе вокруг Ибо, - не приемлемо. Мы вынуждены отказать. Верховная приподнимается на локте, смотрит пристально, но не на него, а на Ибо. - Почему ты говоришь за вас обоих? Я хочу услышать мнение твоего спутника. Сяо Чжань чувствует, как торопливо плещет под кожей пульс. Ибо не знает правил, не знает этикета, если он скажет что-то не то, им не вернуться отсюда живыми! Ибо может быть груб и несдержан, если его ставить в строгие рамки. Бесконечные нотации по этому поводу в течении долгих месяцев бок о бок не принесли плодов, поэтому, он надеется - изо всех сил - что Ван Ибо не станет лезть на рожон. Стоит отдать ему должное, держится он вполне сносно, даже для ситуации где три сотни ведьм ожидают твоего решения. А еще Сяо Чжань знает, что виноват в этом сам. Верховная не говорила прямо, но намекнула, что выброс энергии не мог пройти бесследно. Ибо, как обыкновенный человек, заметил лишь то, что охотник вымотан. Нечисть вокруг чувствует гораздо больше. Возможно, их не убьют, но жить с проклятием вечной импотенции тоже не слишком весело. Не то чтобы у Сяо Чжаня было много времени на личную жизнь, конечно. Когда месяц за месяцем ты проводишь в полях, чтобы вернуться домой на считанные часы и вновь отправиться в путь, трудно поддерживать стабильные отношения с кем-то, кроме неприхотливых комнатных растений. Он предпочитает думать, что именно в этом причина, а не в чем-то другом. Ком-то другом. Ибо поворачивает голову, смотрит пристально из-под козырька кепки, игнорируя и Верховную, и всех ведьм, что собрались вокруг них плотным кругом. Взгляд его прочитать Сяо Чжань не в состоянии - темный, цепкий. Так Ибо смотрит на цель, которую следует изрешетить, пока она не снесла тебе башку. На Сяо Чжаня он так не смотрит никогда. - Сяо Чжань? Впервые, за очень долгое время, Ибо называет его по имени, еле слышно, как будто просит помочь. Только - как? Сяо Чжань напряженно думает, какие у них есть варианты, хотя думать тут нечего. Думать надо было раньше - прошлой ночью или когда мертвец постучал в двери. Сейчас уже поздно. Верховная смотрит на них с легкой насмешкой, точь-в-точь львица, которая уже знает, что добыча рано или поздно попадет к ней в лапы, стоит только подождать. По ее молочно белой коже бродят алые блики от тысяч свечей, горящих, но не истекающих воском. - Я все правильно понял? - Ибо прижимает руку к кобуре, словно ощущение того, что он вооружен, добавляет ему уверенности. - Свежая кровь? Так вы это называете? Верховная смеется, и Сяо Чжань не знает, что ее больше рассмешило. Замешательство и негодование в голосе Ибо или что-то другое. Например то, как напрягается Сяо Чжань каждый раз, когда слышит голос Ибо и представляет его в объятиях любой из трех сотен ведьм. Его мысли и чувства - открытая книга для Верховной. - Таковы наши традиции. Без участия мужчины наша сестра не получит сил, как бы печально это ни звучало. - Поэтому вы ненавидите мужчин? Потому, что ваши силы зависят от нас? - Ибо вскидывает голову, чтобы взглянуть Верховной в глаза, а затем снова смотрит на Сяо Чжаня. Ая-яй, это практически хамство! Но ведьма милосердно игнорирует выпад. Улыбается нежно, словно мать, глядящая на своего первенца. Рядом с ее бесконечной мудростью Ибо кажется младенцем, только-только появившимся на свет. - Мы не требуем, мы просим о помощи. Решение все равно остается за вами. - Ваша просьба больше похожа на ультиматум, - цедит Ибо сквозь стиснутые зубы. - Возлечь с одной из ваших...сестер, чтобы та обрела силу. - И дитя, - Верховная чуть повышает голос, начиная сердиться. - И обрела еще и твое дитя. Новая жизнь, разве это не прекрасно? Девушка, о которой идет речь, новообращенная. Сидит по правую руку от Верховной, опустив глаза вниз. На ней нет ничего, кроме белой ленты на шее, которой рано или поздно придется поменять цвет на алый. Ибо, наконец, отводит взгляд от Сяо Чжаня, позволяя ему глотнуть воздуха. До того момента казалось, что вокруг горла обернулась плотная веревка. Или лоза проклятого дерева. - Взгляни, разве она не прекрасна? - Верховная протягивает руку скользит пальцами по тонким ключицам своей сестры. - Любой был бы счастлив. Ван Ибо колеблется. Это видно по тому, как сжимаются в кулаки его ладони, как напрягается шея. Сяо Чжань просто не может этого допустить. То ли из эгоистичной ревности, то ли из опасения, что связь с ведьмой сможет изменить что-то в Ибо, испортить или надломить. Выхода другого нет. - Вам же нужен только один из нас, верно? - Сяо Чжань садится ровнее, смотрит только на Верховную, игнорируя то, как Ибо вскидывается, когда слышит его тихий голос. - Новопризванных сестер у нас больше нет, - улыбка у Верховной слишком понимающая, как будто она видит его насквозь. - Только вам решать, кто именно это будет. - Почему бы вам не очаровать кого-нибудь из города? Здесь же есть мужчины! - упрямства Ибо не занимать, конечно, и Сяо Чжань дергается. Голос Ибо звучит слишком вызывающе, так нельзя! - Помни про осла! - шипит Сяо Чжань, но Ибо уворачивается от тычка локтем. Смотрит на Верховную и только на нее, дожидаясь ответа. И он его получает. - Добровольность союза - важная его часть. Мы могли бы выбрать кого угодно, очаровать любого, но зачем, если можно получить настоящее согласие? - Один раз? - уточняет Ибо, напрягаясь всем телом, как будто ему нужна вся выдержка, чтобы принять решение. Сяо Чжань выдыхает, прижимая руку к груди - рана от лозы начинает пульсировать, разгораясь привычной болью. И он даже не замечает, как Ибо повторяет его жест - прикасается кончиками пальцев к ключице, трет сквозь китель, словно пытается ослабить дискомфорт. - Один раз, - глаза Верховной два глубоких омута, из которых нет возврата. - Один раз, и вы о нас более не услышите. Если, конечно, не захотите проведать свое дитя. Но.. - Но? - Ибо вздергивает бровь, побуждая ее закончить. Он терпеть не может незаконченных фраз, незавершенных дел и неисполненных обещаний. - Никто еще не возвращался. Итак, ваш выбор? Повисает пауза, а затем... - Это буду я. *** - Очень благородно с вашей стороны пойти на такие жертвы. И совершенно глупо. Сяо Чжань морщится, отлично осознавая, что Верховная над ним смеется. Когда он вернется в мотель, Ибо откусит ему голову в неконтролируемом приступе ярости. Не потому, что он согласился возлечь с ведьмой, а потому, что вопреки всем регламентам и инструкциям, остался на территории потенциального врага в одиночестве, без оперативника. Но если бы Ибо остался здесь или вызвался первым, все стало бы гораздо хуже. В ушах еще звенят яростные выкрики Ибо, когда две сестрички, получив нужное согласие от Сяо Чжаня, выставляли его вон. Они обещали, что несколько часов Ибо проспит без сновидений на продавленной кровати в мотеле, а когда проснется - Сяо Чжань уже вернется. - Вы просили о добровольном согласии, вы его получили. Чем же вы недовольны? Она смеривает его тяжелым взглядом, в котором нет ничего, кроме предупреждения не пересекать границу. - Обман - дело недостойное охотника, - надменно произносит Верховная, и она в чем-то даже права. - Вы отравлены, и знали об этом, но все равно вызвались первым. Сяо Чжань тянется за пиалой с чаем, чтобы промочить пересохшее горло. Ну, он хотя бы попытался, никто не сможет его обвинить в обратном. Ведьмы не могут просить второй раз, это не так работает. Но то, что юная ведьма, едва только коснулась ладонью его голой груди, вскрикнула и отскочила, словно сунула руку в горшок с углями, тоже не его вина. - Желаете меня проклясть? - Сяо Чжань приветливо склоняет голову к плечу, но Верховная садится на подушках, тянется за своей чашей. Гримасничает, становясь похожей на обычную женщину, без темного своего нутра. - А какой смысл? От этого толку будет не больше, чем от скверного семени. - И то правда, - он не может сдержать нервной усмешки. Обвести ведьму вокруг пальца - это одно, уйти от обманутой ведьмы живым и невредимым - совсем другое. - Вы могли бы заставить меня замолчать, если бы хотели, чтобы это был мой напарник. Ведьма потягивается, разминая затекшие мышцы, и Сяо Чжань не может не восхищаться ее красотой. Все ли ведьмы красивы? Или же все красивые женщины - ведьмы? - Зато, какой отличный сюжетный ход, как вам кажется? Сяо Чжань застывает с пиалой в руке, не донеся ее до рта. - Сюжетный ход? - спрашивает он слабым голосом, очень надеясь, что ослышался. Но он не ослышался. - Для твоей книги, - Верховная устраивает подбородок на колене, обхватив его двумя руками. Смотрит из-под ресниц загадочно, кривит в улыбке алые губы. - Ничего, что я перешла на “ты”? Да она могла обращаться к Сяо Чжаню хоть на “эй, ты”, вряд ли бы он сейчас заметил. - Откуда вы знаете? - шепчет одними губами, отставляя в сторону пиалу. Руки его дрожат так сильно, что вот-вот расплескают чай. - Это вопрос десятого порядка, - Верховная делает знак, и несколько девушек, которые еще оставались рядом, уходят. - Настоящий интерес в другом - знает ли твой мальчик? Ну, конечно, он знает! Было бы странно находиться друг с другом изо дня в день и не знать, что твой напарник, старший по званию, охотник, зовите как пожелаете нужным, пишет книги в качестве хобби. В основном всякую мистическую муть, на реальных событиях основанную. Реальность происходящего в книгах не секрет только для охотников, остальная публика пребывает в блаженном неведении, расхваливая фантазию автора. Наивные! Да у него фантазии - на дне лужи плещется чуть-чуть, о чем тут говорить? Все, что он может, впитывать действительность, в которой живет, перерабатывая в сотни страниц текста. Бульварная литература, беллетристика для поездок в метро или скоротать время очереди к дантисту. Роад-стори, про двух борцов с нежитью, которые колесят по полям и весям, уничтожая вампиров, суккубов и призраков. В книжных магазинах такого - завались, хоть обмажься. И это не мешает Ибо читать, а затем предъявлять Сяо Чжаню претензии, что “все совсем не так было”. Верховная наблюдает за сменой выражения на его лице с искренним любопытством, а затем лукаво замечает: - Отличный сюжетный поворот - один из ваших героев приносит себя в жертву из ревности, что к его напарнику хоть кто-то прикоснется. - В моих книгах нет любовной линии, - он морщится, качая головой. Да, ее там нет, но... Верховная откидывает волосы за спину: - Я бы так не сказала. Вот в последней, “Первая улика”, кажется… - “Последняя улика”, - поправляет ее Сяо Чжань, чувствуя, как начинает покалывать виски. Он утомлен этим разговором до крайности, но пока главная ведьма не захочет его отпустить, он бессилен. - Тот эпизод с переливанием крови, разве там не задумывался какой-то подтекст? Сяо Чжань поднимает на нее усталые глаза. Можете ли вы представить ведьму, которая заходит в местный книжный, чтобы купить свежий томик бульварных ужасов? Какая нелепость! Он ничего не выдумывает. Каждая встреча на страницах книги случалась с ними в реальности - и злобный дух, подсматривающий за постояльцами в отеле; и водяной, закидавший Ибо пиявками с головы до ног. И даже осиновый кол, который вошел Сяо Чжаню под ребро, из-за чего пришлось вызывать медиков Организации и переливать кровь. Потому что искать посреди болот помощь было бессмысленно. Сяо Чжань все еще помнит глухой звон в ушах, слабость и соленый вкус на языке, от которого страшно хотелось блевать. И темные провалы - глаза Ибо - который сидел рядом все то время, пока вокруг суетились Хайкуань и Сюань Лу. Бледный до синевы, не разжимающий губ. Один лишь раз зыркнул на Лу-Лу, которая попросила подвинуться, все остальное время смотрел только на Сяо Чжаня. - Нет там никакого подтекста, - говорит он тихо, но твердо, но Верховная ему не верит. Ее раскосые темные глаза лукаво блестят, пока она задумчиво теребит одну из своих сережек: - Даже мысли героя, что если это все, что ему предназначено, то он бы хотел умереть именно так, а не иначе? “Так” - переплетая пальцы со своим оперативником, который в ужасе не может и слова вымолвить. По обыкновению, все ссадины и раны доставались оперативнику, но в тот раз Ибо отвлекся. И маленькая оплошность едва не закончилась фатально. Сяо Чжань, конечно, не лишен романтических иллюзий, но одно знает точно - Ибо боялся не потерять его, Сяо Чжаня. Ибо боялся вернуться на базу без своего охотника. - Не думал, что ведьмы тоже читают, - признает он со вздохом и трет усталые глаза. Мыслями он раз за разом возвращается в грязный и тесный мотельный номер, где Ибо сходит с ума от бешенства и беспокойства. - Не только мы, у вас гораздо больше поклонников, чем вы думаете. Более того, мы с нетерпением ждем выхода новой части. Но это все сказочки, есть кое-что поважнее. Верховная замолкает на несколько секунд. Сяо Чжань поднимает на нее глаза и ждет. *** - А что, если у нас ничего не выйдет? - спрашивает он чуть позже, обескураженный неожиданной просьбой. Верховная вздыхает и улыбается ему, тепло и устало: - Лучше спроси, что будет, если у вас все получится. Он не решается рисковать - ни спрашивать, как она собирается его благодарить, ни уточнять какие-то детали. Ведьмы обидчивы, мнительны и страшно злопамятны. Проклятием вечной импотенции так просто не отделаешься, если разозлишь всерьез. - Дам тебе подсказку, - говорит ведьма, склоняя голову к плечу, и ее серьги мелодично звенят. - Лес этот - совсем не то, чем прикидывается. А еще он отлично оберегает себя и свои тайны. Смотри под ноги и все поймешь. Сяо Чжань молчит, запоминая. Если Верховная решилась на то, чтобы практически выдать слабое место леса, значит, дело действительно серьезное. Об обещанной благодарности он и не думает. До выхода из ведьминого гнезда его провожает неофитка с белой лентой. Не смотрит по сторонам - только в землю. Стыдливо прикрывается руками. - Мне жаль, - говорит Сяо Чжань ей на прощание, когда она останавливается у арки, дожидаясь, пока он пересечет черту. За ее пределами гудит зелеными кронами опушка леса и ждет новый мертвец, которому приказано увести Сяо Чжаня прочь. Ведьма поднимает глаза - огромные и печальные - дергает себя за ленту, которая белее снега. Молчит. - Мне жаль, - повторяет Сяо Чжань и отшатывается, когда она делает шаг вперед. Кладет ладонь ему на грудь, поверх раны от проклятого дерева. Она совсем крошечная, задирает голову, чтобы взглянуть ему в лицо.Ему, правда, жаль. - Болит? - хрипло, словно давно не произносила ни слова. В ответ на ее голос ссадина начинает методично пульсировать болью. - Болит. И она манит его за собой с тропы, прочь от арки, игнорируя неловкое топтание мертвеца, который видит их, но не может пересечь границу. В мелкий промежуток в плотном ряде деревьев, который и не заметить, если не знать, куда смотреть - тянет его за рукав, постоянно оглядываясь, как будто он может взбрыкнуть или не послушаться. Здесь атмосфера теплой осени улетучивается, ноги обвивают завитки влажного тумана, который пахнет травами и далеким морем. Ведьмочка опускается на колени, разводя туман руками - белыми и тонкими, как лебединые крылья. Ищет что-то у корней тысячелетнего дуба, который угрожающе колышет ветвями над головой, затем скрывается в раскидистых кустах на краю поляны. “Мне запрещено быть здесь. Если Верховная узнает, она убьет нас обоих!” - понимает Сяо Чжань очень четко, но без своей провожатой он не сможет вернуться на тропу. Проход в лесной чаще уже стерся, зарос. Но вскоре она возвращается к нему, стоящему посреди сумрачной поляны, с целой охапкой трав в руках. Сяо Чжань смотрит на всю эту красоту и не может поверить своим глазам. За такой набор на черном рынке озолотят! - Дурман-трава очистит кровь, - не говорит ведьма, а шепчет, словно заговор читает. Сяо Чжань вслушивается в ее размеренный, монотонный голос, изо всех сил стараясь не уснуть. - Бадьян закроет рану. - А видения? - он прикусывает губы, когда она качает головой. Она недоуменно хмурит густые брови: - Этот яд не вызывает галлюцинаций, охотник. Ты ошибся. Он думает об этом, когда возвращается в отель. Это вполне логично, если подумать. Ибо же тоже был отравлен, но кора сонного дерева залечила рану, в чем же причина? Мертвец выводит его к опушке, а затем разворачивается и уходит - пошатываясь, плетется назад, в ласковые объятия собственного упокоения. Сяо Чжань прижимает руку к груди - там, где ведьма сделала компресс из куска ткани и трав, кожу немного холодит и покалывает. Приятное ощущение. Он провел в гостях у Верховной и ее сестер гораздо больше времени, чем думал - солнце уже опускается за горизонт. Парковка, без единого фонаря, пустынна и тиха, а в их номере не горит свет. Единственное окно, выходящее на серый бетон и пустую площадку, темно и безжизненно. Сяо Чжань не успевает сделать и трех шагов к сетке-рабице, как его скручивает судорогой мучительного возбуждения, сладкого и очень знакомого. Какого черта! Это похоже на разгорающийся лесной пожар - один щелчок, и вот внутри полыхает огонь, который бьется, бьется, но не может найти выхода. И леденящее прикосновение ведьминых трав не может его ослабить, не может потушить. Пошатываясь, он бредет по склону к мотелю, и с каждым шагом возбуждение становится только сильнее. Оно может сравниться с безумием, которое выжигало нервные центры в мозгу прошлой ночью, но на этот раз оно не такое отчаянное и болезненное. Член трется о штаны, ноет, и Сяо Чжань сжимает себя через ткань, чтобы хоть как-нибудь ослабить напряжение, выползая на парковку. Но ничего не помогает, кровь начинает бурлить только сильнее, и невозможно не замечать, как натягивает ткань его штанов налившаяся, твердая плоть. Он благодарит всех небожителей, что мотель почти пуст, а на парковке нет вообще никого, за то, что ему не придется красться со стояком наперевес к номеру. Дверь оказывается не заперта, просто прикрыта. Ведьмы обещали, что Ибо будет беззаботно спать, но когда Сяо Чжань толкает дверь, номер кажется пустым. Не горят старые лампы у единственной кровати, только под ногами валяются раскрытые сумки, как и всегда. Все по-старому. Дверь в ванную не закрыта, и по тусклому пятну и теням становится понятно, что Ибо уже проснулся. Или не спал вовсе. Возбуждение становится острее, бьет набатом пульс в ушах. Несколько шагов даются с таким трудом, что Сяо Чжаню кажется, что он сходит с ума. Никогда, еще никогда он не чувствовал себя вот так - обнаженным нервом, который загорается от того, как одежда трется о тело. Но настоящее сумасшествие - это то, что он видит, когда заглядывает в крошечную душевую, прячась в тени. Фантазии, те, что он так удачно гоняет из собственной головы долгие месяцы, ни в какое сравнение не могут идти с реальностью. Это он понимает так отчетливо, что земля на мгновение уходит из-под ног. Кипяток бьет в голову, вымывая все здравые мысли. Ибо действительно не спит. Упираясь рукой в стену, покрытую потрескавшейся краской, расставив для удобства ноги и крепко зажмурившись, он… Сяо Чжань даже не может подобрать верное слово для того, что он видит. Дрочит? Мастурбирует? Но ни одно из этих слов не может сравниться с той яростью, с которой Ван Ибо прикасается к себе, утыкаясь взмокшим лбом в стену, и сдавленно стонет. Он смотрит, смотрит, а картинка отпечатывается в сетчатке раскаленным клеймом, до боли. Рассеянный свет, звук хриплого, сбившегося дыхания, и влажный, пошлый звук руки, скользящей по коже. Полное безумие, но возбуждение только усиливается, а время вокруг - замедляется. Отщелкивается кадрами киноленты, когда он делает один шаг вперед и толкает дверь ладонью, чтобы захлопнуть ее. Отрезать себя от лицезрения сцены, которая еще долго будет приходить в жарких, мучительных снах. Когда створка встречается с косяком, Ибо поднимает глаза. В его мутном, поплывшем взгляде нет ничего кроме злости и тупой похоти. *** Его собственное возбуждение унимается минут через десять, пока он смотрит на пустую парковку и старается не вслушиваться в звуки в номере. И когда желание, терзающее его, остывает, а эрекция спадает, он возвращается. Дверь в ванную все еще закрыта, только звук льющейся в раковину воды нарушает тишину. И что теперь? Сяо Чжань скидывает рюкзак у кровати, запускает руку в боковой карман. Перед тем, как делать какие-либо выводы, нужно все тщательно проверить. Так его учили: без железобетонных доказательств нельзя выносить вердикта. Он даже не поворачивает головы, когда Ибо открывает скрипучую дверь и делает первый шаг. Набирает воздуха в грудь, чтобы вывалить на голову Сяо Чжаня либо ворох претензий, что тот так безрассудно отдал себя на растерзание ведьмам, либо высказать все, что думает о личных границах, которые были столь бесцеремонно нарушены. Лицо у него темное и пугающее, руки лихорадочно сжимаются, как будто он вот-вот бросится с кулаками. Но ничего сказать или сделать Ибо не успевает, потому что Сяо Чжань с размаху всаживает иглу - одну из своих медицинских игл - себе в ладонь. Боль вспыхивает фейерверком перед глазами, но это не имеет значения. - Ай! - Ибо подскакивает, тряся рукой в воздухе и разом теряя свой запал. - Совсем ебнутый?! На его руке, загрубевшей от постоянного использования ножа и пистолета, нет крови, в отличии от ладони самого Сяо Чжаня, которую тот оборачивает платком, промокая рану. - Как давно? - спрашивает он коротко, надеясь, что Ибо не сможет различить в словах страха. Может быть, это просто какой-то феномен от близости проклятого леса? Или ведьмы над ними шутят, скрепляя чужие ощущения с твоими собственными, чтобы повеселиться? Но лицо Ибо внезапно принимает странное, почти ехидное выражение: - Как прошел обряд? Понравилось? Он не знает, что никакого обряда не было, и ярость клокочет у него внутри. Сяо Чжань старается не задумываться о ее природе. - Ван Ибо, - зовет он, повышая голос, и Ибо сдувается. Щурится презрительно, разглядывая в сумерках своего охотника с таким пристальным вниманием, как будто надеется воочию обнаружить на нем следы от того, что тот возлег с ведьмой. - Как давно? - практически шепотом, потому что сердце в груди начинает ныть. - Ну, пару месяцев? - Ибо жмет плечами, а затем скрещивает руки на груди. - Помнишь историю с вампирскими топями? Сяо Чжаню кажется, на какое-то мгновение, что у него дежа вю. Верховная тоже вспоминала тот эпизод, а теперь еще и Ибо. - Когда ты чуть не сдох, - Ибо продолжает, вколачивает каждое слово гвоздем в его череп, и тот, кажется, вот-вот лопнет. - Через несколько дней стал чувствовать, если тебя что-то тревожит или если ты бесишься. Раздражает - даже не представляешь как. Сяо Чжань молчит. А что ему сказать? - И как это ощущается? Прямо все-все чувствуешь? - спрашивает аккуратно, точно не зная, хочет ли услышать ответ. Он вспоминает свои фантазии, которым спокойно может предаваться только в редкие визиты в квартиру, сны, после которых стыдно смотреть Ибо в глаза по утрам, тяжелые мысли, которыми он не хотел бы ни с кем делиться. Особенно со своим ершистым оперативником, который совершенно точно будет насмехаться. Ибо плюхается рядом на кровать, опирается на вытянутые руки: - Иногда - очень остро, если ты близко. Головные боли твои меня просто убивают. Ты хотя бы колеса глотнуть можешь, притупить. А у меня это все в голове, приходится терпеть. Но мысли твои я читать не могу, если ты об этом беспокоишься. Он недолго молчит, прежде чем продолжить: - Кошмары если тебе снятся - тоже чувствую. И всякое еще. - Всякое? - переспрашивает Сяо Чжань, не отрывая глаз от платка, который пропитывается алыми каплями. - Ну, всякое, - Ибо мерзко усмехается, делая характерный жест рукой вверх-вниз. - Видимо, зависит от интенсивности ощущений. Боль или удовольствие, особенно сильные, отзываются. Сяо Чжань рад, что в номере темно, и Ибо не может увидеть то, как покраснели его уши и щеки. Ван Ибо все чувствовал и молчал, зараза. Хоть бы намекнул! - Что это за хрень вообще? - тянет Ибо, падая спиной на кровать и разглядывая потолок, словно может найти там что-то интересное. - Связь, - говорит Сяо Чжань без раздумий. - Которая подразумевается, но которой быть не должно. “Потому что ты - пушечное мясо” - думает он и морщится. Ибо дергается на месте и мстительно толкает его коленом: - Хватит думать о всякой херне. У меня сердце болит, знаешь ли! Недолгая пауза повисает в номере, пока Сяо Чжань лихорадочно размышляет о том, что делать дальше, а Ибо думает...хрен его знает, о чем думает Ибо. Может, о том, что его охотник неуравновешенный идиот, или о голых ведьмах, да о чем угодно он может думать. - Ну, и почему сейчас? - внезапно спрашивает Ибо без разгона, продолжая затихнувший было разговор, и кровь в жилах холодеет. - Как ты понял? Потому что раньше ты не замечал в упор. Вместо ответа Сяо Чжань оборачивается через плечо. Отвечать вопросом на вопрос, конечно, невежливо, но кого это сейчас интересует? - Так что тебе вчера снилось, Ибо? Даже полумрак в комнате не может скрыть того, как мучительно краснеет Ибо - пунцовыми пятнами. Облизывает губы, пока взгляд бегает туда-обратно, от потолка к лицу Сяо Чжаня и назад. - Мне? Ну, разное.. Возбуждение, которое вчера снесло Сяо Чжаню голову, не было порождением яда. Возможно, лихорадка и слабость - да, но не то мучительное желание, от которого он ерзал на кровати и хныкал, пытаясь довести себя до разрядки, словно озабоченный подросток. А в том, что разрядка так долго не наступала, стоило бы обвинить препараты, которыми Сяо Чжань напичкал себя перед сном, надеясь очистить кровь. - А перед тем как я пришел? О чем ты думал, о ведьмах? Это почти провокация, но о чем еще может думать молодой мужчина, которого несколько часов окружали обнаженные женщины? До Ибо доходит почти мгновенно. Он подскакивает на кровати и толкает Сяо Чжаня в плечо - больно, а затем сжимает пальцы, пытаясь пригвоздить охотника к месту. Словно боится, что Сяо Чжань сбежит. - У тебя - тоже?! - Со вчерашнего дня, - говорит он тихо, стараясь не смотреть в лицо Ибо, потому что в сочетании с крепкой хваткой на своем плече с тем, как лихорадочно пылают его глаза, тело реагирует вполне однозначно. А если уж они способны отзываться на каждую сильную эмоцию или ощущение… Ибо кусает губы, когда Сяо Чжань продолжает: - Эротические сны вполне естественны, так же как и фантазии о ведьмах, Ибо. Это доставило мне некоторые неудобства, но… Он не успевает закончить, когда Ибо одним толчком опрокидывает его на кровать и нависает сверху. - Так что насчет ведьм, профессор? - от его елейного тона по спине бегут мурашки, и Сяо Чжань не может сказать, что сильнее - страх или возбуждение. - Понравилось? Она была хороша? Почему Ибо так зол? Сяо Чжань чуть разводит ноги, чтобы ослабить давление на привставший член, и Ибо медленно ползет взглядом вниз, от его лица к груди и ниже. - Оу. У Ван Ибо тоже стоит - крепко. Сяо Чжань плотно зажмуривается от унижения - теперь он знает, что Ибо чувствует _все_, и от этого хочется сквозь землю провалиться. И когда Ибо касается его шеи - вскользь, как будто пытается нащупать пульс - Сяо Чжань дергается. Там, где шершавые подушечки гладят кожу, его пронизывает разрядами электричества. И дыхание над ним становится чаще и тяжелее. - Профессор, - шепчет Ибо так тихо, словно ему не хватает воздуха. - Сяо Чжань. Его ведет - Ибо прижимается ближе, трется о колено Сяо Чжаня, и это грозится вылиться в настоящую катастрофу. Взгляд - мутный, с поволокой, точь-в-точь как раньше, в щели между дверью и косяком. - Это не твоё, - сдавленно говорит Сяо Чжань упираясь в чужие плечи, чтобы отодвинуться, но Ибо тяжелый, так просто не сдвинуть. - Ибо, перестань. Легко забыть, что они - напарники, если связь, только недавно ставшая обоюдной, шарашит по нервам отбойным молотком. Он к этому оказывается просто не готов! - Сяо Чжань, - Ибо наклоняется ближе, прижимаясь лицом к груди Сяо Чжаня. Его лоб утыкается в рану от лозы, которая медленно пропитывается травяным соком. Это больно, потому что Ибо сильно давит на воспаленные ткани, словно специально причиняет боль. - Встань, - Сяо Чжань шипит в отчаянии, не зная, как ему избавиться от тела, навалившегося сверху. То, что он выдал себя с головой - это ясно, придется крепко задуматься, как им работать дальше, чтобы не было неловкости. От того, как это смешно звучит в голове, Сяо Чжань коротко хихикает. Ибо чуть поднимает голову и облизывает свои губы, тоже улыбаясь. Нет, ну это просто издевательство какое-то! - Поднимись, - коротко приказывает Сяо Чжань, вспоминая о том, что Ибо все еще младше по званию. - Иначе… - Иначе - что?... - Ибо ухмыляется, и от этого хочется обхватить его бедовую голову руками, притягивая к себе. - Значит, ведьмам можно, а мне нет? Сяо Чжаню кажется, что он ослышался. - Что? - Сяо Чжань прикладывает руку ко лбу Ибо, беспокоясь, что тот в бреду, но тот упрямо дергает головой, сбрасывая ладонь. Смотрит исподлобья, тяжело и зло. Его горячее дыхание оставляет на шее фантомные ожоги, дышать становится совсем невмоготу. - Как она целовала тебя? - Ибо наклоняется, и его губы в одном сантиметре от рта Сяо Чжаня. Темнота обнимает, скрадывает черты лица, и жар поднимается вверх, обволакивает, забирает волю. - Как она прикасалась к тебе? Ибо задирает рубашку Сяо Чжаня, кладет руку на живот. - Так? - поглаживает пальцами, кружит вокруг пупка, и от этого Сяо Чжаня раз за разом потряхивает. Связь делает напряжение еще острее, почти невыносимым. Сяо Чжань захлебывается собственным дыханием, как будто попал в свой самый худший кошмар. - Ибо, хватит! Но если Ван Ибо на чем-то зациклился, то эту мысль у него из головы и дробовиком не выбьешь. “Насколько же он зол, что я попытался занять его место рядом с ведьмой” - думает Сяо Чжань, кусая губы, пока Ибо без церемоний щиплет его за бок, как будто пытается отыграться. Больно. Вой, дикий и бесплотный, наполняет полупустой мотель, и Сяо Чжань пользуется моментом, пока Ибо озадаченно хлопает глазами, прислушиваясь. Он отпихивает Ибо в сторону, вылетая за дверь. Парковка все так же пуста и безжизненна, только их машина стоит в углу, рядом с номером. Табличка “Открыто” на стекле администратора мигает с небольшой задержкой, и жуткое предвкушение беды затапливает изнутри, глушит все остальные чувства. Вой повторяется еще пару раз, а наступившая после этого тишина нервирует сильнее, чем жуткие звуки из леса. Сяо Чжань неуверенным шагом подходит к тихо гудящему автомату с напитками, сует монету в щель, а затем льет себе на голову из бутылки минералку, чтобы успокоиться. Возбуждение не унимается до конца, оно щекочет изнутри гусиным пером, и Сяо Чжань глубоко дышит несколько минут, прежде чем вернуться в номер. Опушка леса кажется распахнутой пастью зверя, куда непременно надо войти, чтобы закончить начатое. Ибо вжимает его в стену сразу же, как он пересекает порог, и невозможно сдержать болезненного вздоха, когда затылок встречается с косяком. Сяо Чжань выше, но Ибо сильнее. И предплечье, прижатое к горлу, больно давит на кадык, заставляя глотать воздух ртом. От недостатка кислорода голова начинает кружиться, и утихнувшее возбуждение возвращается с новой силой. - Ты так хотел возлечь с ведьмой? - шепчет Сяо Чжань, пытаясь добиться ответа, и ему на краткий миг кажется, что Ибо его вот-вот ударит. Наотмашь даст пощечину, от которой лицо будет гореть так же ярко, как и от смущения. И когда его целуют, Сяо Чжань думает, что надо было сделать что-то иначе. Вот только - что? Ибо терзает его губы с тупой одержимостью, от которой стынет кровь, а жар в паху становится почти обжигающим. Сяо Чжань извивается, то ли пытаясь вырваться, то ли пытаясь прижать Ибо покрепче к себе, притереться бедрами к бедрам. - Нарушение инструкций, - шепчет он, чувствуя, как кружится голова. - Задание не выполнено. Не надо. - Нахер инструкции, - рычит Ибо, дергая его за воротник, словно недостаточно близости между ними, нужно еще, еще ближе, еще плотнее. - Это не твои чувства, Ибо, - приходится запрокинуть голову, позволяя Ибо изучать напряженную шею губами. Сяо Чжань даже не возражает, когда тот больно прикусывает кожу, точно оставляя засос или следы зубов. - Вчера ночью, ты же почувствовал? - Ибо дышит ему в ухо, и Сяо Чжань жалобно всхлипывает. - Хочешь знать, что мне снилось? Сяо Чжаню достаточно и того, что он представлял сам. А затем его обдает стылым холодом - Верховная обещала награду. Могла ли она?... Человек, подвергнувшийся заговору, виден в толпе издалека. Оловянные, пустые глаза. Остановившийся взгляд и неловкие движения. Попав под чужую волю, трудно вести себя нормально, и Сяо Чжань обхватывает голову Ибо руками, заставляя посмотреть на себя. - Как ты себя чувствуешь? Вопрос, кажется, сбивает Ван Ибо с толку. Он шумно выдыхает через нос, глупо моргая. А затем подается вперед, чтобы вжаться пахом в бедро Сяо Чжаня. Даже плотная ткань комбинезона не может скрыто то, какой твердый и горячий его член. Но взгляд совершенно осмысленный, без лихорадочного блеска одержимости. - Ты пытаешься меня наказать? - спрашивает Сяо Чжань, пользуясь выдавшейся передышкой. Повисает тревожная тишина, разгоняемая их хриплым дыханием в унисон. - Ты, все-таки, ебнутый, - выносит Ибо безжалостный вердикт, закатывая глаза. - Даже со связью. Что мне нужно сделать, чтобы ты?... Бесцеремонный стук в дверь Сяо Чжань воспринимает как удачную попытку избавиться от мучительного, болезненного разговора. - Отойди, - он пихает Ибо в плечо, заставляя отодвинуться. Тот отходит, но продолжает смотреть по-звериному, угрожающе, как хищник, следящий за каждым движением своей цели. - Эй, открывайте! Я видел, что вы здесь! Эй, Сяо Чжань! Ван Ибо! Заметить, как Ибо вытаскивает нож из кармана, практически невозможно. Конечно, нечисть может имитировать голоса, чтобы заманить куда-то свою жертву. Но этот голос звучит уж слишком знакомо. А затем к нему присоединяется еще один: - Ты уверен, что это они? Может, они в лесу остались? Распорядитель же говорил, что… И дальше ничего, одно сплошное “шу-шу-шу” Ибо кивает, и Сяо Чжань тянется к замку. *** Когда Сяо Чжань распахивает дверь гостям, Исин улыбается так широко, словно они не виделись лет десять как минимум. Сам Сяо Чжань готов его расцеловать, но хмурое лицо Джексона за плечом охотника не предвещает ничего хорошего. - Какими судьбами? - грубо, очень грубо спрашивает Ибо, когда парочка заходит в номер. Джексон бьет ладонью по выключателю, и вспыхнувшая под потолком лампочка на мгновение ослепляет. Сяо Чжаню становится стыдно за развороченную кровать, за беспорядок на полу. Впрочем, Исин с Джексоном и сами путешествуют круглый год, останавливаясь в точно таких же затрапезных отелях - им не привыкать. - Мы к вам на подмогу, - радостно заявляет Исин, с размаху плюхаясь на кровать. Улыбается широко и довольно. - Распорядитель сказал, что вы в курсе. Сяо Чжань качает головой, краем глаза отслеживая, как Ибо делает шаг назад и скользит ладонью по бедру. Прикасается пальцами к кобуре, выгадывая момент. От Джексона этот маневр также не укрывается. Он прищуривается - как с таким зрением он еще в косяки не врезается? - а затем со вздохом лезет за пазуху: - Расслабься, малыш. Свои. Солдатский жетон с уникальным номером блестит в искусственном свете, льющемся сверху. Сяо Чжань выдыхает с неприятным чувством облегчения. - Распорядитель ничего не писал, мы вас не ждали, - коротко говорит он, прижимая к шее ладонь. Метка, оставленная Ибо, пульсирует сладкой болью. Ибо зеркалит его жест - вздергивает руку, но с силой опускает ее назад. Губы Исина медленно расплываются в улыбке. - Точно? - Зачем приперлись-то? - цедит Ибо. Он злится - Сяо Чжань теперь это тоже чувствует. До того момента связь была не слишком прочной, тонкая нить паутины, но с каждой минутой она крепнет. То ли сказывается близость, то ли ей действительно предстоит стать прочнее железного каната. - Ты в сообщения от начальства сначала загляни, малыш, - Исин продолжает улыбаться, но от его улыбки в животе ворочается что-то непередаваемо жуткое. Глаза из-под длинной челки блестят подозрительно. Ибо чертыхается, опускаясь на корточки у кровати. Зарывается в сумку по локоть, выуживая ноутбук, пока Исин без умолку трещит. - Думали, что вы уже в лесу, и нам придется догонять. Здесь сотовая связь вообще не ловит, прикинь? Джексон усаживается прямо на пол, лицом к Ибо, и они о чем-то негромко беседуют, покачивая головами, тыкая пальцами в экран. - Очень интересно, однако, - Сяо Чжань вздрагивает, когда пальцы Исина касаются сбившегося воротника, вскользь проходят по метке за ухом. - Успеваете развлекаться? Паника захлестывает изнутри, в голове стучат набатом слова “неуставные отношения”, “нарушение дисциплины”, “попрание устава”. Между ними с Ибо ничего толком-то и не было, да и никто и подумать не сможет, что охотник сможет добровольно лечь в постель со своим оперативником. Ибо поднимает на них темные глаза, и тревога в груди меняется на что-то жгучее, отвратительно едкое. Ревность. Это ревность! - Сяо Чжань был удостоен чести провести ночь с новообращенной ведьмой, - отчеканивает Ибо так холодно, что температура в номере падает сразу на несколько градусов. И сам Сяо Чжань кусает себя за губу до крови, чтобы не начать оправдываться прямо сейчас. Их коллегам совершенно безразличны выяснения отношения, зачем тогда? - Вечно охотникам достается все самое интересное, я бы тоже не отказался, - смеется Джексон, подмигивая Ибо, и словно не видит, как стекленеют глаза Исина. - У тебя есть работа, если ты не забыл, - улыбка становится шире, и Сяо Чжань с трудом давит в себе желание отодвинуться подальше. - Вечная работа и никакого веселья, - тянет Джексон обиженно и дергает плечом. - Так вся жизнь пролетит мимо. Точно. Жизнь. Сяо Чжань очень некстати вспоминает, сколько на теле Джексона шрамов, девственно-белых и перекрытых татуировками, а с каждой миссией их становится только больше. Это не первый оперативник Исина, но он с ним дольше всех. И каждый день приближает их к неизбежному расставанию. Сяо Чжань не знает ни одной истории со счастливым концом, когда охотник и его оперативник уходят в отставку одновременно. Чаще всего, охотник подписывает бумаги, когда устает терять одного оперативника за другим. Исин молчит недолго, сведя брови к переносице, а затем поворачивается к Сяо Чжаню, мигом теряя игривое настроение. Голос сухой и деловитый: - Чжочэн и Мэн Цзыи, были здесь до вас. Вы их видели? Сяо Чжань качает головой, уже понимая, к чему он клонит: - Пропали? - Да, две недели назад. Распорядитель случайно заметил, что они не сдавали отчет, когда вас сюда прислал. Старик слегка сдает, ничего нового. - Мы пытались связаться с ними, потом с вами, никто не отвечал. Мы были ближе всех, пришлось срываться с места. А ведь там было такое интересное дело, проклятое ожерелье, которое убивает своих владельцев. Конфетка! - Вряд ли они прячутся где-то в мотеле, - говорит Ибо тихо, отводя взгляд. Сяо Чжань прислушивается к себе - все тихо, только покалывает в груди какое-то странное чувство, которому он не может подобрать названия. - Бородача мы уже допросили, - с готовностью отвечает Исин. - Говорит, что они снимали номер не так давно, платили вперед. Джексон согласно кивает: - И он ведет себя очень странно. Не смотрит в глаза. - Ты угрожал ему ножом, Джекс. Я бы тоже не смотрел тебе в глаза в таком случае, - резонно замечает Исин, усмехаясь. А затем оборачивается к Сяо Чжаню, хлопает возбуждено в ладоши: - Итак, готовим план спасательной миссии и выдвигаемся! - С чего вы взяли, что они в лесу, а не уехали? Они могли отправиться дальше, особенно если заплатили вперед. Конечно, лес мог захватить разум их коллег, но если они сами освободили номер, да и служебной машины нигде нет, все это звучит очень сомнительно. От сладкой, самодовольной улыбки Исина учащается пульс. - Ты уверен? Не сдав отчет Старику, не подтвердив свой статус? Исин оказывается совершенно прав. Машину Чжочэна и Мэн Цзыи они находят на краю леса, и Сяо Чжань мгновенно понимает - с ними что-то случилось, что-то очень жуткое и страшное. Авто выглядит так, словно пробыло здесь долгие годы. Бампер опутан паутиной ползучего плюща, земля расступилась, поглотив машину наполовину, а внутри - когда они с трудом приоткрывают дверь, чтобы найти хоть какие-нибудь улики - поселилась целая колония грибов. Сяо Чжань смотрит на них с отвращением - они покачивают широкими шляпками, вытягиваются, когда чуют порыв свежего воздуха. - Какая мерзость, - декларирует Исин, отшвыривая носком ботинка белые нити грибницы, высунувшейся из-под плотного слоя дерна. - Лес очень старался спрятать следы, жаль, что не получилось. Ибо вскользь прижимается плечом к спине Сяо Чжаня, когда наклоняется, чтобы тоже заглянуть внутрь машины, пока Джексон высматривает что-то в глубине леса. - Идем дальше. Здесь их нет. - Смотрите под ноги, - внезапно говорит Сяо Чжань, вспоминая слова Верховной. Коллеги оглядываются на него с немым любопытством. - У меня есть ощущение, что это может помочь. Он оказывается прав, в чем даже не сомневался. Конечно, он и раньше заметил, сколько следов под ногами - отпечатки в мягкой земле, совсем свежие или немного стершиеся - но тогда у него были проблемы поважнее. И все эти следы ведут в одну сторону. Исин понятливо хмыкает, когда Сяо Чжань указывает под ноги, и затем делает знак Джексону: - Иди вперед. Ибо, ты замыкающий. Ибо зыркает из-под козырька кепки неодобрительно, ведь чужой охотник ему не указ, но Сяо Чжань кивает, мол, все верно. Так и плетется за ними шаг в шаг, буравит затылок тяжелым взглядом, от которого у Сяо Чжаня подгибаются колени. Они не договорили, когда Исин с Джексоном под ручку ворвались в номер, но он не настолько наивен, чтобы полагать, что Ибо отступится. Этому разговору рано или поздно суждено продолжиться. - И как она? - внезапно шепотом спрашивает Исин, подмигивает обоими глазами, как будто они с Сяо Чжанем делят один на двоих секрет. - Ведьма. Хороша? За спиной сопение становится громче, но вместо ответа Сяо Чжань оттягивает воротник рубашки, демонстрируя тряпку, пропитавшуюся травяным соком. Компресс надо бы сменить, конечно. - Ох ты, - Исин вздыхает восхищенно. - Горячая попалась. Сяо Чжань сжимает кулаки, чтобы унять волну гнева, которая вспыхивает в животе. Оборачивается через плечо, думает сердито “прекрати”. - Я не спал с ней. - С ними разве уснешь, - хихикает впереди Джексон, и Исин разглядывает его затылок с интересным выражением лица, словно прикидывает, долетит ли камень до дурной головы. - Они не прикоснулись ко мне, - хмыкает Сяо Чжань, точно зная, для кого он тут распинается. - Только очистили кровь от яда. На самом деле, место еще вакантно, если кто-то из вас хочет... Земля под ними взрывается без единого звука, отшвыривая в стороны, и начинает уходить из-под ног. Трещина становится все шире и шире, поглощая замшелые валуны, и даже деревья уходят под землю целиком. - Что за хрень! - вопит Исин, подпрыгивая, чтобы перемахнуть через поваленное дерево раньше, чем то уйдет в воронку, которая уже образуется на месте взрыва. Что-то бурлит и клубится в самой ее сердцевине, урчит утробно, словно огромный желудок. - Ты хоть заглядывал в карту?! Материалы видел?! - Сяо Чжань оборачивается на Ибо, но тот уже за плечом, дергает за локоть, вынуждая двигаться вперед. - Я смотрел! - кричит Джексон из-за земляного вала, растущего на глазах. - Но там ничего не было сказано про это! То, что они попались в ловушку второй раз подряд, Сяо Чжань предпочитает сохранить в секрете. Примерно то же самое случилось с ним и Ибо вчера, только в тот раз странное существо выросло из земли, а не наоборот. И снова лес наполняет вой, нечеловеческий, потусторонний. Дрожь проходит волнами, отдается вибрацией по всему телу. Дурной знак. - Бежим! - Сяо Чжань хватает Исина и Ибо за руки, бросается вперед. - Сейчас! Они петляют между деревьев, уворачиваясь от комьев земли, которые так и норовят прилететь по затылку или в спину. Сяо Чжань любит бегать, когда выдается такая возможность, но бег по пересеченной местности - не его фишка. - Пригнись! - вопит Джексон, подпрыгивая и хватаясь за лиану. Перед ними появляется уже знакомая фигура, сотканная из земли и мха, и ноги Джексона влетают в эту массу с громким “чавк”, но не причиняют ей никакого вреда. Земляной монстр распадается на куски, чтобы проползти мимо и вновь сложиться в угрожающую пирамиду. Он даже отращивает некоторое подобие ног, роль которых исполняют беспрерывно шевелящиеся древесные корни и нити грибницы. Его не задерживают даже шесть пуль, которые Джексон выпускает в упор. Земляная масса поглощает их без остатка, подползая ближе, стремясь и их поглотить. - Следы вели туда! - кричит Ибо, указывая на север, и они устремляются туда, прислушиваясь к шуму осыпающейся за спиной земли. Когда же им удается выбраться за невидимую границу, и шум стихает, они вчетвером измазаны глиной и травяным соком. Запыхавшись, Сяо Чжань опирается на дерево, пытаясь глотнуть воздуха. И вздрагивает, когда к его запястью прикасаются горячие пальцы. - Ибо, что... Ван Ибо прижимает палец к губам и указывает вперед. Следы действительно вели сюда. - Что это такое? - шепотом спрашивает Джексон чуть позже, приподнимаясь над густой травой, чтобы рассмотреть получше. Но ему никто не отвечает. - У тебя какая специализация? - Сяо Чжань проверяет запасы в своем рюкзаке. Если дело так плохо, как кажется на первый взгляд, не зря Распорядитель прислал сюда подмогу. Исин криво усмехается: - Демонолог, в основном. Немного шарю в остальных отраслях. А у тебя? - Криптозоолог, - признает он со вздохом, прекрасно понимая, что именно от него будут требовать разработку плана. - О, тогда эта херня по твоей части, - Исин улыбается довольно, как ребенок, которого освободили от контрольной. - Ну, и что это может быть, шеф? Если смотреть в общем, это грибница. Сяо Чжань бесцеремонно отбирает у Ибо бинокль, подносит к глазам. Да, точно, грибница, только какая-то странная - неестественного происхождения. За версту от нее несет сыростью и гнилью, вонь такая, что у любого нюх отобьет. Белые нити, размером с прочную веревку, расплодились по всей лощине, дотянулись в каждый уголок. Большая удача, что они заметили нитку-маячок раньше, чем кто-то успел ее задеть и обратить на себя внимание монстра. - Там есть люди, - в замешательстве произносит Ибо, стискивая свою беретту в поисках поддержки. - Профессор, видишь? Сяо Чжань вздыхает тяжко: - Это не люди, Ибо. Лес хорошо оберегает свои секреты, а демоническая грибница, владеющая этим лесом, обладала еще и зачатками разума. Пока только непонятно, насколько она действительно разумна. - Ну, я же вижу - это люди. Смотри, там деревня. - Точнее, не совсем люди, - поправляет себя Сяо Чжань, а затем тихо спрашивает: - В этих местах пропажи людей случались? Ему отвечает Джексон, неожиданно серьезный и хмурый: - Да, и часто. Вот только ни тел, ни следов не нашли. - Теперь нашли, - Сяо Чжань указывает вперед, и ему становится тошно. Очень тошно. Следы, по которым они сюда шли, и эти сероватые фигуры вдали, и даже силуэты чего-то, очень похожего на сельские домики. Все это могло обмануть кого угодно, но только не охотника. - Эти люди когда-то были живыми, - говорит он, чувствуя на языке мерзкий привкус, - смотрите, что грибница сделала с ними. Эти люди, которые пропали, все были здесь - крепко соединенные волокнами с грибницей, они беспорядочно двигались и двигались, пытаясь имитировать человеческое поведение. Бродили по полянкам и дворам, разевали немые рты в имитации беседы, кланялись друг другу, но выглядело это жутко и неестественно. Наверняка, грибница питалась ими - по нитям что-то беспрерывно пульсировало, как будто энергия перекачивалась из людей в мешанину белого и серого в центре странного поселения. - Не может быть, - выдыхает Ибо, и Сяо Чжань почти готов пуститься в объяснения по второму кругу, но его перебивают. - Там Чжочэн! Сяо Чжань прижимает к глазам бинокль, шарит по поляне взглядом, и только потом узнает в бледно-сером, изможденном юноше, что сидит на краю поляны, Чжочэна. - Он жив? - шепчет Исин тихо. - Джексон, прикрой меня, надо проверить. Сяо Чжань не может ничего запретить другому охотнику, тем более Исину, упрямому и вечно себе на уме. Он только кивает, мол, будьте аккуратнее, и возвращается к изучению грибницы. Зрелище просто тошнотворное - бугристая, извивающаяся масса, от которой тянутся миллионы трубочек-отростков. - Как ее можно победить? - спрашивает Ибо тихо, готовый выполнить любой приказ. Сяо Чжань прислушивается к себе - потихоньку начинает отделять свои эмоции от эмоций своего оперативника, но Ибо совершенно спокоен. Собран и уверен, как всегда. Есть несколько вариантов. Выкорчевать - но сил их четверых не хватит; засолить - но где столько соли взять? Ну, и еще один, самый рискованный. - Сжечь, Ибо. Ее нужно сжечь. - Она же связана с лесом, - Ибо щурится, и Сяо Чжань почти видит шестеренки, которые крутятся у него в голове, когда он просчитывает все возможные варианты. - Она буквально повсюду! Именно. Грибница и есть лес, пронизывает каждое дерево, наполняя своим отравленным влиянием все, до чего может дотянуться. Если уничтожить ее, лес либо очистится от скверны, либо сгинет. - Коктейль Молотова? - предлагает Ибо, ухмыляясь. В его глазах скачут чертенята, и Сяо Чжань тоже не может сдержать улыбки. А затем вздрагивает, когда изнутри затапливает ощущение безграничной нежности. Ибо, не отрываясь, все смотрит и смотрит, и тепло в груди становится почти обжигающим. - Кажется, нам есть о чем поговорить, - уклончиво произносит Сяо Чжань, смиряясь с неизбежным. - Когда выберемся. Он не говорит “если”, пренебрегая всеми суевериями охотников. Он говорит “когда”, и от этого ухмылка Ибо становится только шире. - Уж будь уверен. Так что на счет коктейля Молотова? То, что происходит дальше, однажды станет самой кульминационной сценой одного из его романов. Или самым ужасным кошмаром, который захочется похоронить в глубинах памяти. Когда Джексон притаскивает на спине Чжочэна, на Исине нет лица. Он шипит, на ходу отцепляя от себя нити грибницы, которые то и дело липнут к его пальто и ботинкам. - Живой, вроде, - говорит Джексон, вытаскивая из рукава нож. Связующая нить между Чжочэном и грибницей кажется очень прочной, лезвие скользит по кожистой трубке, не причиняя никакого вреда. - Вот сволочь! - ругается Джексон, но Ибо теснит его плечом, опускаясь на колени рядом с охотником, бледно-серым и бесчувственным. Чжочэн в сознании, зрачки реагируют на свет, но даже в гроб кладут краше. Лицо осунулось, глаза запали, кожа обтягивает кости. Ужас! - Ну-ка! - Ибо тянется к карману разгрузки, вытаскивая зажигалку. Колесико прокручивается с тихим хрустом, и когда Ибо подносит робкий огонек к нити, та начинает обугливаться и истончаться. А потом лопается. И, словно нажали на тумблер, из открытого рта Чжочэна вырывается вздох, а глаза моментально закатываются. Джексон бьет его по щекам, с размаху, но аккуратно - пытается привести в чувство, но ничего не помогает. - Огонь реально тема, - довольно произносит Ибо, подкидывая зажигалку на ладони. Исин же вертит в руке одну из нитей - тонкую и хрупкую, которую успел отломить от основной ветви. И как ему удалось, если ту же ветвь еще недавно не брал даже остро наточенный нож?! - Ну, и как эта хрень вообще работает? Просто берет контроль и выпивает человека, как сок, через трубочку? - любопытствует он, качая головой. - С демонами проще, серьезно. - Скорее всего, впрыскивает в кровь какой-то токсин, чтобы захватывать. Пока не сделаем анализ, не могу сказать, - бормочет Сяо Чжань, лихорадочно думая, что делать дальше. Грибница разумна? Такой исход вполне ожидаем, но если они сожгли одну ее часть, то почему не поднялась паника? Сотни управляемых зомби могут стереть их четверых по щелчку пальцев, если бы у грибницы - какой каламбур! - были пальцы. Исин по привычке пререкается с Джексоном, который очень эмоционально объясняет своему охотнику, что лапать части подозрительного объекта не стоит, если жизнь дорога, но тот лишь отмахивается. Исин любое задание воспринимает как приключение, которое никогда не закачивается. Исин бывает безрассуден и невнимателен, думает Сяо Чжань с улыбкой. Чуть позже, при сдаче отчета, Сяо Чжаню придется раз за разом рассказывать, как же так вышло, но детали будут ускользать, потому что никто из них не увидел. Никто не заметил. - Надо уходить, - говорит Джексон, поднимаясь на ноги. - Я вызову помощь. Ибо стискивает зубы, держась поодаль, потому что Сяо Чжань тут же вспыхивает яростью, когда понимает, что Джексон имеет в виду. Уходить как есть, впятером. - А как же Мэн Цзыи? Если Чжочэн жив, то и она тоже!... Но лицо у Джексона словно пластмассовое, безэмоциональное: - Она оперативник, потери среди нас не идут в статистику. Чжочэн с нами, этого достаточно. Исин тихо вздыхает, делая шаг вперед. У него очень жалобное выражение лица, и он выставляет руки, словно призывает не ссориться. - Друзья, давайте рассуждать здраво... - Она оперативник, - упрямо мотает головой Джексон. - Уходим. “Как ты так можешь” - думает Сяо Чжань в отчаянии, а затем и вслух произносит: - Если вы сами относитесь друг к другу как к расходному материалу, как же охотники будут считать вас равными? Джексон дергается, словно его ударили, по скуластому лицу проходит судорога. Голос его звучит хрипло и угрожающе: - Не тебе рассуждать об этом, Сяо Чжань. Сколько у тебя оперативников сменилось, ты хоть имена помнишь? Это прямое оскорбление, такое стерпеть непростительно. В ушах снова звучит жуткое, утробное чавканье, возвращающее в кошмар двухлетней давности. И Сяо Чжань хватает воздух ртом, не зная, что ответить. За спиной стоит Ибо, почти прижимается грудью к плечу, и Сяо Чжань точно знает - он в бешенстве. - Ссоры между нами ничего не решат, - заискивающе говорит Исин и втискивается между Джексоном и Сяо Чжанем, приобнимая их за плечи. - Ну, правда, давайте подумаем, как мы можем решить этот вопрос. - Нечего тут думать. - Джексон! - стонет Исин, закатывая глаза. - Пожалуйста. Исин иногда бывает рассеян и невнимателен, например, сейчас. Все они делают ошибки. И не успевают среагировать, когда к его загривку тянется хоботок грибницы, остаток той, что связывала Чжочэна и серо-белую массу ниже по холму. Они замечают его лишь когда тот впивается Исину в основание шеи, мигом проникая под кожу. - Черт! Это просто отвратительно - белая, извивающаяся трубка, протискивающаяся вглубь тела. Исин юлой крутится на одном месте, пытаясь ухватить ее рукой, вытащить из себя. - Стой! - Джексон подскакивает, взмахивает рукой, в которой все еще угрожающе блестит лезвие ножа. Один замах, провернутое запястье, и нить падает на землю, пытается уползти. Сяо Чжань прижимает ее ступней к земле, втаптывает в грязь. - Повезло, что она не успела укрепиться, - хрипло говорит Ибо, щелкая колесиком зажигалки. - Надо прижечь. Повернись. Смотреть, как Джексон таращится на лепесток пламени, который оставляет на медовой коже Исина пунцовый ожог, невыносимо. Он пожирает глазами и шею, и руки Ибо, которыми тот наклоняет голову Исина вперед, чтобы было удобнее. - Придурок безмозглый, - резюмирует, едва Исин поднимает палец вверх, мол, все пучком. - Если бы ты сдох, мне пришлось бы пуститься в бега. Охотник жмет плечами, слабо улыбаясь. Трет ожог и шипит от боли: - Ничего страшного, и не с таким справлялись. Джексон молчит, но одно его лицо выражает все мысли, ему ни к чему открывать рот. Тогда говорить начинает Сяо Чжань. Поднимает голову и твердо произносит: - Я никуда не пойду, пока не найду Мэн Цзыи. “Или то, что от нее осталось” Пока Сяо Чжань излагает свой план - зыбкий, эфемерный - Джексон молчит, прищурившись. Он не верит в то, что затея кончится хорошо, в любом случае, но Сяо Чжань и Ибо - отдельная боевая единица, они имеют право бросаться в пекло, очертя голову, если посчитают нужным. - Сообщи Распорядителю, - просит Сяо Чжань, проверяя запасы в своем рюкзаке. Полынь, соль, и еще несколько компонентов, из которых можно сделать зажигательную смесь. А затем Исин протягивает ему сверток из коричневой, хрустящей бумаги. - Ты, конечно, профи в криптозоологии, но у грибницы странная аура, быть может все не так просто? Сяо Чжань вспоминает слова Верховной, ее просьбу. У него есть еще дела. В свертке святая вода, во фляжке с серебряным тиснением. Типичное оружие демонолога. - Если ты еще распятье сунешь в карман, я обижусь, - с фальшивой угрозой предупреждает Сяо Чжань, но Исин только смеется. - Настоящее серебро сейчас дороже золота, но могу отдать тебе свой запас благовоний, они ненадолго скроют ваш запах, если грибница обладает чутьем. На это Сяо Чжань соглашается без раздумий, его палочки уже почти подошли к концу. Пока он распихивает по карманам соль и полынь, Ибо протягивает Джексону ключ: - Ждите нас в мотеле. Если мы не вернемся через сутки… Ему не нужно продолжать. - Пошли, - Сяо Чжань закидывает на плечо рюкзак, выпрямляется во весь рост. Когда они спускаются с холма в лощину, весь лес дрожит от леденящего, знакомого воя. Теперь его источник очевиден - грибница. *** - Что будем делать? - тихо спрашивает Ибо, когда они спускаются со склона и прячутся за деревьями, чтобы разведать обстановку. Поглощенные грибницей люди вблизи кажутся еще более жуткими - белые, невидящие света глаза и изломанная походка. Одежда на многих давно превратилась в лохмотья, свисает кусками и зияет дырами.Кто-то из пленников давно потерял человеческий облик, оставаясь только высушенным остовом, который по чужой воле продолжает двигаться. - Импровизировать, - со вздохом говорит Сяо Чжань, высыпая на ладонь соль. Крупные ее кристаллы переливаются в смутном свете, исходящем от грибницы - молочном и мерзком. И снова вой сотрясает верхушки даже самых высоких деревьев. Ибо вскидывает голову, инстинктивно опуская руку на локоть Сяо Чжаня. Как будто пытается удостовериться, что тот в порядке. И теплая тяжесть его ладони вселяет робкую надежду, что у них все получится. - Идем, надо подобраться поближе. Это напоминает обычную миссию, из тех, где надо упокоить мертвеца или выгнать мстительного духа из старого дома. Сяо Чжань следует за Ибо, приложив к глазам бинокль, отыскивая среди пленников грибницы Мэн Цзыи и еще одного человека, о чьей внешности знает лишь по словам Верховной. - Мы говорили ей не ходить в лес, - Верховная горестно качает головой, - что лес обязательно ее сожрет. Когда-то мы владели этими землями, но стоило лесу пробудиться, как наша власть медленно испарилась. Теперь мы ютимся на опушке, боимся лишний раз сделать шаг к деревьям. Она всегда отличалась своенравностью, все запреты были для нее только словами. - Она - это… - Сяо Чжань не заканчивает фразу, потому что Верховная поднимает глаза. - Моя дочь. Однажды и я разделила ложе с мужчиной, который оставил мне в подарок дочь. - И вы сменили белую ленту на алую. - Ты догадливый мальчик, наша юная сестра была бы счастлива стать матерью твоего ребенка. Сяо Чжань не хочет спрашивать, что происходит с детьми, чей пол не позволяет оставаться в ведьмином гнезде. Ведьмы терпеть не могут мужчин. - Найди ее, охотник, - тоскливо тянет Верховная, глядя Сяо Чжаню в глаза. - Живой или мертвой, но нам нужно знать. Я отблагодарю тебя. Они кругом обходят поляну - к грибнице просто так не подойти. Всюду громоздятся странные здания, уродливые и кособокие, как будто-то монстр старательно имитировал настоящее человеческое жилье, впрочем, не достигнув особого успеха. Видимо, рылся в головах своих жертв, выуживая воспоминания. - Смотри, - Ибо совсем близко, жарко дышит на ухо, указывая куда-то вперед, но все лишние эмоции отходят на второй план, когда Сяо Чжань понимает, что должен был увидеть. И это “что-то” буквально в двух шагах. Хрупкая фигурка, опутанная белыми нитями, словно мумия, лежит на краю поляны. Почти без движения, только подергиваются жгутики и хоботки, обхватывая свою добычу плотнее. Сяо Чжань глубоко вдыхает и выдыхает, чтобы его не вырвало прямо здесь, на начищенные сапоги Ибо, уже, правда, измазанные в грязи. Он уже видел такое раньше, не здесь, но... - Это Мэн Цзыи, - говорит он тихо, отлично зная, что Ибо услышит, но это и так понятно. Отброшенный в сторону солдатский жетон почти неразличим в густой траве, но Сяо Чжань его замечает. Охотник всегда их замечает. - Я подойду ближе, - Ибо упрямо вскидывает голову, тянет из кобуры пистолет. - Нельзя, - отрезает Сяо Чжань резко, да так, что Ван Ибо дергается, таращится изумленно. - Нельзя, - повторяет он чуть тише. - Оно тебя сожрет. - Сожрет? - недоверчиво переспрашивает Ибо, присаживаясь на корточки, словно надеется разглядеть странную массу впереди получше. Но смысла в этом нет. - Я не уверен, но так же поступают арахниды. Ну, ты знаешь.. - Не знаю, - в голосе оперативника звенит металл, когда он кидает быстрый взгляд через плечо. - Не знаю, профессор. Ах, да. Сяо Чжань торопливо прикусывает язык. Это было давно, не с Ибо. Картинки память подкидывает нерадужные, сплошь трущобы и звуки выстрелов. Ибо продолжает смотреть, прищурившись, как будто проверяет на прочность. А затем он говорит: - Сколько у тебя тайн, профессор. Хочу ли я знать? Что-то есть в этих словах, какой-то смутный намек, но все инсинуации можно смести в сторону, как ненужный мусор. Сяо Чжань трет грудь, где мелкими огоньками вспыхивает то ли ревность, то ли злость. Они гаснут, когда Ибо берет себя в руки. - Для тебя не секрет, что у меня были оперативники и раньше. Ван Ибо кивает, усмехаясь: - Да-да, старая сказка. Так что насчет этой мерзости. Почему она должна меня сожрать? Под ногами все сплошь в белых нитях - мелкие отростки пронизывают пласт как минимум на несколько метров вглубь и выглядят спокойными. Вместо ответа Сяо Чжань сыплет соль, и волокна с шипением и треском начинают обугливаться там, где тканей касаются хрусталики. И словно огонь, пожирающий фитиль динамитной шашки, тлен распространяется дальше. - Грибница умирает. Сяо Чжань любит объяснять - из него бы получился отличный учитель. Но когда приходится раздербанить собственную память на куски, чтобы не пропустить ни одной детали, ему не по себе. Он знает, что Ибо ощущает боль сейчас - не свою, а Сяо Чжаня. - Арахниды так поступают. Готовят место, где их потомство будет зреть, пока не вылупится. Лучше всего для этого подходят тела теплокровных существ. Ибо кривится, когда до него доходит весь ужас ситуации: - То есть, ты хочешь сказать, что грибница оставила Мэн Цзыи на закуску? Но сколько времени она уже так лежит? Она же умрет! Сяо Чжань усмехается, доставая из кармана палочки благовоний. Ибо щелкает зажигалкой без единой просьбы, и над ними начинает куриться дымок, пахнущий терпко и пряно. Сяо Чжань разгоняет его ладонью. - Ну, в этом я сомневаюсь. Мэн Цзыи жива, скорее всего, даже в сознании. Грибница совершенно точно поддерживает в ней жизнь. Слышал вой? Думаю, что она в агонии. А когда такие существа чувствуют свою близкую кончину, они стараются подготовить себе место для бэкапа. Он недолго молчит, прежде чем продолжить: - Когда придет время, грибница - ну, какая-то ее часть - прорастет в теле Мэн Цзыи, чтобы было первое время чем кормиться. А затем начнется все заново - пропажи людей, маленькая армия зомби. План прост - спасти Мэн Цзыи, уничтожить грибницу, которая и без того на ладан дышит, и свалить побыстрее. Но Сяо Чжань хватает Ибо за рукав, когда тот рвется творить добро и причинять справедливость. - Подожди, есть еще кое-что. Ибо смотрит из-под козырька настороженно, и дергается в сторону, когда Сяо Чжань вновь упоминает о Верховной. - Опять ведьмы, - шипит, не скрывая своего пренебрежения. - Неужели так в душу запали? “Сколько же в нем ревности” - Сяо Чжань морщится, потому что горло перехватывает от чужой ярости, которую он чувствует изнутри и снаружи. “Почему я никогда не замечал?” Ответ он знает и без подсказок. Был слишком увлечен своими чувствами и работой (хобби не в счет), чтобы видеть хоть что-то дальше собственного носа. И так хочется дать себе обещание, что если они выберутся живыми - когда они выберутся живыми - то возьмут отпуск. Хотя бы пара дней без призраков, демонических грибов и прочей херни. О том, как бы эти дни он хотел провести, Сяо Чжань предпочитает не задумываться, потому что уши начинают гореть и печь. Но Ибо что-то чувствует - усмехается, проводя языком по нижней губе и мигом растеряв свое воинствующее настроение. - О чем думаешь, профессор? Какая же он зараза, господи помоги! - О том, что я дал обещание могущественной ведьме, что найду ее дочь, живой или мертвой, - ровным тоном произносит Сяо Чжань, прикусывая губу, чтобы не улыбаться - ситуация для улыбок не самая подходящая. - И совсем не хочу думать, что случится, если я нарушу обещание. - Точно? - ему кажется, или Ибо над ним насмехается? - Знаешь, раньше ты мне нравился больше, - говорит Сяо Чжань чуть обиженно, надеясь, что Ибо на раз-два раскусит его притворство. - Когда ты не был со мной связан? - Ибо поднимается на ноги, шаря по карманам разгрузки. Лицо у него вновь принимает холодное, отстраненное выражение, точь-в-точь то, к которому Сяо Чжань привык. - Нет, - мягко отвечает он. - Когда… Очередной вопль сотрясает лощину. Он взметается к кронам деревьев, безжалостно треплет ветви, а затем, словно этого мало, грибница приходит в движение. Серо-белая масса сердцевины волнуется, изгибается и вибрирует, словно что-то внутри нее просится наружу. Это не полость в строгом смысле слова, скорее туго сплетенный из нитей шар. И теперь там что-то бурлит, чавкает и выворачивается наизнанку. Сяо Чжань думает, что время ускользает сквозь пальцы, когда краем глаза замечает алую ленту. Верховная не говорила, сколько ее дочь провела в лесу, Сяо Чжань не знает ее имени, но если бы кто-то сказал ему, что это одна из вечно юных и прекрасных ведьм, он бы стал сомневаться в разуме собеседника. Фигура напоминает высушенный остов, с буро-серой кожей, с руками, безвольно мотающимися вдоль тела. Она мертва, грибница давно осушила ее до капли. Но Сяо Чжань помнит просьбу Верховной: живой или мертвой. А затем, словно в голове вспыхивает яркая лампочка, до него доходит. - Магия, - произносит Сяо Чжань вслух, хватая Ибо за руку. - Ибо, магия! Тот косится на своего охотника с таким подозрением, словно боится, не укусила ли его ещё какая-нибудь демоническая тварь. - И? Я понимаю, что ты очень рад, но все ещё... Сяо Чжань усмехается: даже чувствуя эмоции, Ибо не способен читать его мысли. Возможно, это даже хорошо, но сейчас приходится тратить время на лишние объяснения. - Ты когда-нибудь видел, как размножается плесень, если находит что-то питательное? - Мои кулинарные способности только плесенью и ограничиваются, - отвечает Ибо, закатывая глаза. - Но давай ближе к делу. Сяо Чжань указывает на ведьму - на то, что ей было когда-то: - Плесень, получив что-то питательное, растёт в геометрической прогрессии! Грибница, пускай и была маленькой, могла цепляться к людям, ведь аура у здешнего леса не самая лучшая. Но поймав в свои сети ведьму, выпив ее вместе с ее силами, грибница начала расти, пока не превратилась в это. В ответ на его слова грибница начинает шевелиться активнее, а в ее плотной структуре появляются дыры, как будто расходится по швам ветхий саван на мертвеце. Грибная мерзость доживает свои последние минуты, и вот-вот перекинется к Мэн Цзыи, как к новому обиталищу. Некогда тянуть резину. Сяо Чжань сует Ибо в руки свой рюкзак, и тот понимает без слов. Ухмыляется довольно: - Сжечь? - И посолить. *** И, конечно же, все идет шиворот-навыворот с самого начала. Сяо Чжань, оставивший Ибо позади, опускается на колени перед Мэн Цзыи, густо рассыпая соль вперемешку с толчеными листьями полыни по ее кокону. Под белой пленкой чувствуется сердцебиение, оперативница жива, вот только не может пошевелиться. Благовония действительно скрадывают запах, но умирающая грибница не собирается отдавать Мэн Цзыи просто так. Нити обугливаются, рвутся, но почти тут же на их место приходят новые. Эта борьба бесконечна, выход один - уничтожить главный источник, не дав ему размножиться. То, что Ибо пробивается к сердцевине грибницы, он замечает только по быстроногой тени, что мелькает среди серых силуэтов одержимых. А затем бок взрывается болью - невыносимой, выжигающей все нервы. Сяо Чжань прижимает руку, почти надеясь увидеть на ладони алые разводы, но крови нет. - Ибо! - паника мигом сносит крышу, когда он оборачивается, а рядом с грибницей никого нет. То, что Ибо добился успеха и смог поджечь монстра, Сяо Чжань понимает почти сразу же. В воздухе повисает удушливая пелена серого дыма, у которого нет источника, и в ней невозможно разглядеть хоть что-нибудь дальше вытянутой руки. Сяо Чжань не услышал ни шороха взрывного порошка, которым Ибо осыпал грибницу, ни чирканья зажигалки. Зато услышал яростный рев, с которым грибница взвилась, почуяв новую жертву. Белые нити, толщиной с руку, ходят ходуном, мелькают у самого лица, и Сяо Чжаню приходится пригибаться, едва ли не утыкаясь в тело Мэн Цзыи, чтобы увернуться. Он продолжает осыпать ее солью, и паутина грибницы поддаётся, расходится в стороны плотная ткань. И сердце начинает стучать быстрее, когда Мэн Цзыи делает глубокий вдох и садится, обводя все вокруг безумным взглядом. - Ты жива! - вырывается у Сяо Чжаня, само по себе, и Мэн Цзыи морщится: - А вы что здесь делаете?! И где Чжочэн! Она озирается с несчастным видом, словно никак не может взять в толк, что происходит, а разгорающееся пламя не добавляет данных для анализа. За спиной раздается восклицание, и боль под рёбрами становится только сильнее. А затем за спиной приземляется тень, и все внутренности в животе делают кульбит. - Профессор, у нас небольшая проблема, - Ибо прижимает руку к животу, кривит губы в ухмылке, но Сяо Чжань вполне способен различить, что сквозь пальцы сочится темное и маслянистое. Ранен. Ибо ранен. - Ибо, - хочется дотянуться до него, убедиться, что все в порядке, хотя фантомные боли убеждают в обратном, но за его руки хватается ослабевшая Мэн Цзыи, которой он сейчас нужен гораздо сильнее, чем Ибо. - Я в норме, - упрямо твердит тот, глядя вперёд, на грибницу, которая точно с ума сошла. Вытягивается вверх, колышет тысячами нитей, но энергии в ней заметно поубавилось. Да и цвет из белого стал почти коричневым, ткани ссыхаются и опадают. Одна из нитей измазана в чем-то, и до Сяо Чжаня доходит. - Оно тебя проткнуло?! Сяо Чжаню приходилось чувствовать, что такое ранение в брюшную полость, несколько лет назад он едва не отъехал, когда оборотень прокусил ему бок, а потом еще и осиновый кол в вампирских топях. Связь передает только часть ощущений, притупляя их, но даже на одну треть эта боль - практически невыносима. Очень хочется уткнуться лицом в шею Ибо и выть, но Ибо сейчас гораздо хуже. - Я в норме! - повышает Ибо голос, смотрит искоса. - Как думаешь, долго гореть будет? Вокруг них занимается пламя, перекидывается с грибницы на деревья, и вот - все вокруг полыхает. - Какого черта?! - выдыхает Мэн Цзыи, когда Сяо Чжань поднимает ее на руки. - Надо уходить. Но чувство, словно он что-то забыл, преследует его, жужжит над ухом надоедливой мошкарой. Он вспоминает, когда под ноги начинают падать тела. Погибающая грибница втягивает свои нити, пытаясь сократить площадь пожара, и ее марионетки, имитирующие жизнь до последнего, остаются без контроля. Некоторые из них сразу же рассыпаются в труху, некоторые ещё хрипят, но им уже ничем не помочь. Слишком долго они были под воздействием грибницы, от живых людей остались лишь высушенные оболочки. - Ибо, она! - Сяо Чжань указывает подбородком на ведьму, которая сразу же после того, как от неё отцепилась нить, рухнула на землю. Оперативник понимает без лишних слов. Ковыляет к ней, неловко прижимая к себе руку, но стоит ему опуститься на колени перед ведьмой, коснуться ее ладонью, как она с тихим шорохом, похожим на вздох облегчения, превращается в прах и пыль. И только алая лента сама по себе оборачивается вокруг запястья Ибо. *** Ленту они отдают Верховной, которая ждет их на опушке. За спиной полыхает зарево - огонь пожирает остатки грибницы, жадно уничтожая каждую белую нить, до которой может добраться. Остальные сущности, живущие в этом лесу, по большей части, безвредны, угрозу представляло лишь грибное чудище, ненасытное и кровожадное. Возможно, они вернутся сюда когда-нибудь потом, с другой целью, но сейчас они спасли как минимум две жизни, узнали о судьбе третьей и очистили лес от скверны, которая его убивала, по словам ведьм. А ведьмы никогда не лгут. И когда перед ними из пустоты появляется Верховная, Ибо без лишних слов вкладывает шёлк в протянутую ладонь. И торопливо отводит взгляд - видеть, как горюет ведьма, не позволено ничьим глазам. - Охотник, - говорит она низким, вибрирующим голосом, - отдай ему девочку. Пускай идёт вперёд. Нам надо поговорить. Ибо недовольно щурится, аккуратно поднимая все ещё дезориентированную Мэн Цзыи на руки. Сяо Чжань чувствует, как пульсирует его рана, наливается острой болью, когда он двигается. - Иди к отелю, я скоро буду. - Я задолжала тебе награду, - произносит Верховная, как только Ибо тяжело спускается вниз, к отелю, оказываясь слишком далеко, чтобы услышать их разговор. - Это ни к чему. Когда он соглашался найти ее дочь, он не думал о награде, скорее, о том, как бы чувствовала себя его мать, пропади он без вести. Она уже давно смирилась, что сын в командировках по 360 дней в году, звонит сам, а еще молчит о том, чем занимается, но его пропажа точно не сошла бы никому с рук. Наверняка она думает, что он торгует оружием, или чего похуже, но молчит. - Но если я не отблагодарю тебя, дело так и останется незаконченным. Сяо Чжань представляет, что может предложить ему ведьма. Например, гарантию, что однажды ночью Ибо сам к нему придет - любовная магия для ведьм такая же элементарная, как для него - амулет для отпугивания злобного духа. Но ему это не нужно. Теперь - не нужно. Даже если Ибо неправильно трактует своих чувства, или чувства Сяо Чжаня, они разберутся в этом сами, без чужого вмешательства. - Поэтому, я настаиваю, - со вздохом Верховная оборачивает ленту вокруг своего запястья, и не нужно быть семи пядей во лбу, что скоро алый шелк будет возложен на могильник. Он выполнил свое обещание, даже если не так, как рассчитывал. - Я хотела предложить тебе взаимность, - говорит задумчиво ведьма, провожая взглядом Ибо, который уже добрался до мотеля и стучит в номер. - Но у меня есть идея получше. Она распахивает объятия, и в ее ладонях прорастают травы - те, что подарила новообращенная Сяо Чжаню раньше, и другие, каких он никогда не встречал. - Эти сжечь, пепел втереть в рану, - говорит Верховная, разделяя охапку на тонкие пучки. - Кровь остановит вот этот цветок - дай своему мальчику съесть три бутона, не позволяй выплевывать лепестки, как бы ни был гадок вкус. Сяо Чжань вслушивается в ее бархатный голос с благоговением, смотрит, как покачиваются золотые серьги в ушах, и чувствует только одно - невыразимую благодарность. - Лес успокоился, - говорит она чуть позже, обращая дымный взгляд с опушки в глубину чащи. - Вам незачем здесь оставаться. Она совершенно права. *** Джексон и Исин обнимают его с двух сторон, как только он прокрадывается в номер. Сжимают в крепких объятиях, а Джексон еще шипит что-то грозное, но облегчение в голосе так просто не скроешь. Чжочэн и Мэн Цзыи уже лежат на кровати, тесно прижавшись друг к другу, а аромат лекарственных зелий в воздухе подсказывает, что Исин постарался на славу. Лечебный сон поможет продержаться до прибытия помощи, Мэн Цзыи выглядит изможденной, хрупкой, словно высушенный камыш, но дыхание ровное и глубокое. - До Хайкуаня мне далеко, - замечает Исин самодовольно в ответ на похвалу, - но кое-что и я умею. Но Сяо Чжаню нет дела до Исина и его дарований. Он оглядывается, но Ибо в номере нет. Его разгрузка валяется на полу у кровати, рядом - китель, насквозь сырой от крови. Но самого Ибо нет нигде. - В ванной, - коротко говорит Джексон без единого вопроса и отступает в сторону. - На тебе лица нет, что стряслось? Боль продолжает пульсировать под ребрами, когда Сяо Чжань отмахивается и открывает дверь в ванную. - Выйди, - хрипло каркает Ибо, откидывая голову так, что бьется затылком об стену. Осыпается хлопьями старая краска на голые плечи, и Сяо Чжань шипит. Ему тоже больно. Исин и Джексон маячат за спиной, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но Сяо Чжань без сожалений захлопывает перед ними дверь и, чуть подумав, поворачивает замок. В крошечной ванной комнате удушливо воняет кровью - острый, металлический запах, и комок встает в горле, когда Сяо Чжань опускается на колени перед Ибо, который скорчился на полу, пытаясь остановить кровь, которая лениво сочится из глубокой раны. - Уйди? - предлагает Ибо тихо, закатывая глаза, словно Сяо Чжань вновь вошел не в самый подходящий момент. Пытаясь добраться до раны, Ибо стащил с себя и китель, и разгрузку, скомкал майку, прижимая к ране. На коже, медовой на вид, с едва заметными черточками шрамов, кровь кажется почти черной, с маслянистым отливом. - Дай посмотреть. Сяо Чжань опускает дар ведьм на потрескавшийся кафель, тянет руки. И едва сдерживает желание опустошить желудок прямо здесь, не отходя от кассы. Рана отвратительна: зияет рваными краями, сочится мутной жидкостью. Ибо шумно выдыхает, бледный до синевы, и совершенно обессиленный. Сяо Чжань дрожит, представляя, сколько крови он потерял, и как ему больно. Даже ослабленная боль через их связь выжигала нервы вместе со всеми мыслями. Представить страшно, что Ибо чувствует на самом деле. - Можно? Ладонь зависает над раной, когда Сяо Чжань колеблется - Ибо смотрит волком, стиснув зубы, словно раненый зверь, который вот-вот бросится. - Да. Оказывается, что раненый Ван Ибо капризнее больного ребенка. Шипит недовольно, хмурится и канючит, пока Сяо Чжань промывает рану. Розоватая пена утекает в слив, и он невесомо ощупывает края раны, теперь чистые, но все такие же ужасающие. - Это было совсем не обязательно, - ворчливо говорит Ибо, опуская голову, чтобы и самому рассмотреть дырку в животе. - С утра прибудет помощь. “К утру ты был бы мертв” - думает Сяо Чжань с необъяснимой злостью. Даже последнему дебилу было бы ясно, что такие раны не могут быть пустяком. А Ибо, словно упрямое животное, забился в угол, не принимая ничьей заботы. Сяо Чжань уверен, что он не сказал ни Исину, ни Джексону, что грибница пырнула его в живот. Бестолочь! Ибо хлопает глазами, приподнимая уголок губ в слабом намеке на улыбку: - Почему ты злишься, профессор? Сяо Чжань игнорирует этот вопрос, разбирая травы, что вручила ему Верховная, вспоминая ее рекомендации. Зажигалку Ибо вытаскивает из кармана штанов, куда небрежно сунул ее в лесу. И молчит, пока сгорают, хрустя и потрескивая, стебли странной серебристой травы. Сяо Чжань аккуратно втирает сероватый пепел в раненые ткани, ощущая как под пальцами напрягаются мышцы. Это тоже болезненно - но дискомфорт почти сразу же исчезает. Ибо вздыхает, откидываясь на стену, улыбается облегченно. - Сворачивает кровь и обезболивает? Где ты нашел все это? - Рот открой, - командует охотник, не отвлекаясь от лечебных процедур. В комнате слышится негромкое бормотание телевизора и тихие голоса. Ибо подчиняется мгновенно, только щурится неодобрительно, когда Сяо Чжань кладет ему на язык три пунцовых бутона неизвестного растения. - Что это за гадость?! - лицо Ван Ибо тут же меняется, отражая высшую степень отвращения, но Сяо Чжань крепко хватает его за подбородок, не давая выплюнуть. - Жуй, Ибо. - Сам жуй! - невнятно бубнит тот, сверкая глазами. Что ж, Верховная предупреждала, не так ли? - Я сказал, жуй. На вкус трава, и правда, гадкая. Ибо жуёт, но с видом таким оскорбленным, словно стал жертвой невыразимого предательства. Его глаза так и говорят: «Тебе так просто это с рук не сойдёт». Рану они в четыре руки заклеивают специальным пластырем, который не позволит ей воспалиться, а краям - расползтись в стороны. - Скоро тебе станет легче, - улыбается Сяо Чжань, привалившись к противоположной стене. Он ужасно устал, и когда адреналин перестал бурлить в крови, тело стало неповоротливым и тяжелым. «Хочу домой». Ибо кривится, сглатывая: - Мне и так было неплохо. Пока ты не заставил меня сожрать эту дрянь. - Да, ты всего лишь истекал кровью, - кивает Сяо Чжань согласно. - Ерунда какая, право-слово. Ибо меняется в лице, поднимает руку: - Чжань-гэ, что это такое? У тебя в волосах. Сяо Чжань делает пометку в голове дать звездюлей за такое фривольное обращение, но Ван Ибо действительно напуган. - Что? - Иди-ка, сюда, я посмотрю. Странная штука какая-то. Без задней мысли Сяо Чжань подаётся вперёд. И понимает, что его жестоко развели, когда Ибо подцепляет пальцами его подбородок, прижимаясь губами к губам. - Обманщик, - констатирует Сяо Чжань шепотом, выкраивая момент, когда Ибо отрывается, чтобы глотнуть воздуха. Это не поцелуй, в прямом смысле слова, скорее - прикосновения, единственная цель которых ощутить близость другого человека. Губы у Ибо обветренные, искусанные, с отчетливым травяным вкусом. - Если бы я просто попросил тебя поцеловать, ты бы согласился? - Ибо склоняет голову, смотрит с искренним любопытством. Сяо Чжань качает головой, точно зная, что смелости бы не хватило. - Вот и я о том же, - недовольно выдыхает Ибо и за талию притягивает Сяо Чжаня поближе. Расставляет колени шире, чтобы удобнее устроиться на холодном полу. За стенкой все так же бормочет телевизор, слышатся тихие голоса Джексона и Исина, но ощущение, что они все равно одни, никуда не девается. Одни. Наедине. - Почему - сейчас? Этот вопрос важен по многим причинам. Сяо Чжань мог бы спросить про Устав и взаимоотношения, которые непременно будут порицаться, если он правильно понимает, но его интересует другое. С задания в топях прошло несколько месяцев, но Ибо ничем не показал, что между ними что-то изменилось. Чувствовал каждое изменение в настроении, знал, когда Сяо Чжань мучается головной болью или не может уснуть. Знал, но молчал. И сколько он предполагал скрывать? -Ты о чем? Вместо ответа Сяо Чжань прижимает ладонь к его щеке, поглаживая большим пальцем скулу. -Ты чувствовал меня и раньше, задолго до того, как связь стала обоюдной. Много дней, должен был знать, что я к тебе... не равнодушен. Это слишком слабое выражение, чтобы описать то, что горит в груди, когда он думает об Ибо. Связь, даже односторонняя, должна была выдать Сяо Чжаня с головой. Ибо кривится, то ли от боли, то ли от досады: - Это не работает как детектор. Ты просто чувствуешь, но не знаешь кому предназначается все это. К несчастью, мысли связь читать не даёт, я думал, что ты влюблён в кого-то ещё. Звучит резонно, но Сяо Чжань все ещё не уверен. -Ты бы хоть намекнул, и... «Быть может, я бы тогда и сделал первый шаг» - заканчивает он про себя, не решаясь произнести вслух. Ибо насмешливо приподнимает брови: - Намекнул? Я приглашал тебя на свидание как минимум трижды! Очевиднее намека ещё не придумали, как считаешь? Что? - Не совсем понимаю, о чем идет речь, - говорит Сяо Чжань, чувствуя предательскую слабость, которая пронизывает каждую клеточку его тела. Ну, он же просто не мог пропустить, если мужчина, от которого ты без ума, приглашает тебя на свидание, правда? Ибо со вздохом начинает загибать пальцы: - Я предлагал сходить в тир, чтобы подтянуть твои навыки стрельбы. Но ты сказал, что… -...мне удобнее с солью и огнём. - В точку. Потом звал посмотреть на вампирское лежбище, которое вскрыли в Старом Городе Цзань Цзинь с Юй Бинем. - У меня была встреча с редактором, - убитым тоном говорит Сяо Чжань, осознавая, что все время был слеп как крот. - А в третий раз… - Дай догадаюсь. Тот раз, когда ты звал меня на выставку холодного оружия и как бы между делом упомянул, что у тебя пропадает лишний билет? Ибо, насупившись, хмыкает: - И ты посоветовал позвать Джексона, если он в городе. Было обидно, я и перестал пытаться. Особенно когда ты чуть не помер в топях, а связь утверждала, что ты от безответной любви мучаешься. - Почему ты просто не позвал меня выпить кофе, бестолочь! - Сяо Чжань дергает Ибо за волосы на затылке, не зная, что ему делать: смеяться и плакать. - Ты бы сказал, что у тебя аллергия на кофеин! Я уверен в этом! - Ибо шипит, как рассерженная змея. Если смотреть со стороны Сяо Чжаня, то дело обстояло не так от слова «совсем». Те приглашения случились в самые первые месяцы знакомства с Ибо, до происшествия в топях, когда они только притирались друг к другу, а заданий было не так много. И казались ему неохотной попыткой Ибо наладить контакт - мало-мальский, призрачный. Сяо Чжань, в чьём сердце уже проросли первые всходы чувств, планировал держаться в стороне и не сближаться с оперативником сильнее, чем того требовала служба. Но после тактичных отказов Ибо перестал звать его куда-либо, замкнулся в ледяной панцирь и говорил строго по делу. Во избежание недопонимания стоило бы добавить, что Сяо Чжань никогда не являлся поклонником холодного оружия и стрельбищ, а вампирские гнезда нагоняли на него тоску. - Ты был не слишком очевиден, - вздыхает он, когда берет лицо Ибо в ладони. Хочется поцеловать, внутри жжется желание сделать хоть что-нибудь, пока их вновь не закружили дела Организации и очередная хтонь, которую нужно стереть с лица земли. - Наша работа не оставляет возможностей для романтики, как считаешь? - Ибо жмурится, словно довольный кот, льнет щекой к запястью. Тянется, чтобы прикоснуться к нему губами. Нежный и ласковый, кто ж знал, что он на самом деле - вот такой? Сяо Чжань закрывает глаза и наклоняется. Поцелуй выходит бестолковый и торопливый, как будто оба они пытаются наверстать упущенное за эти месяцы. Ибо задыхается, тянется вперёд и захлёбывается стоном, когда Сяо Чжань случайно давит на рану. - Прости! - Ерунда, - шепчет Ибо, и глаза его застилает мутная пелена, очень знакомая. Сяо Чжань ещё раз целует его, крепче и глубже, потому что его тело отзывается на возбуждение Ибо, очевидное и без связи. Он проталкивает колено между ног, прижимает его теснее к паху Ибо, и тот с тихим стоном трется об него, пока на пластыре не проступает алое пятно. - Ох, тебе не стоит двигаться, - Сяо Чжань прикасается губами к кончику его носа, ускользает к скуле, трогает языком напряженную шею, на вкус отдающую солью и копотью. - Руки-то ты мне связать не сможешь, - от тихого смешка по спине бегут мурашки, а член, прижатый чужой ладонью, дергается. Ибо смотрит - жадно, голодно, - и его не остановит ни то, что за дверью ещё целая толпа, ни то, что он ранен. - Вчера, - Сяо Чжань сглатывает, облизывает губы, - что тебе снилось? И - он не может поверить своим глазам - Ибо краснеет. Пунцовеют кончики ушей, он смущенно отводит взгляд. Сдержать смех практически невозможно, но Сяо Чжань давится вдохом, когда Ибо поднимает голову. Давно пора привыкнуть и смириться - Ибо нельзя дразнить. Он не видит граней, а если и замечает, то их перемахивает из чистого упрямства, просто, чтобы доказать себе или кому-то, что правила не для него писаны. Вот и сейчас, он берет себя в руки за считанные секунды, Сяо Чжань даже жалеет, что больше не сможет полюбоваться на рдеющее от смущения лицо. - Я лучше покажу. Он сползает вниз, практически ложась на пол, а самого Сяо Чжаня ставит на колени. Тот даже сказать ничего не успевает, когда Ибо стаскивает его штаны до бёдер. Жадно ощупывает взглядом и дорожку волос, ведущую от пупка ниже, и твёрдый, налившийся уже член. А затем сжимает руки на талии Сяо Чжаня, двигая к себе, и приоткрывает рот. - Черт! - Сяо Чжань упирается ладонью в стену, чтобы не потерять равновесие, и толкается вперёд, потому что невозможно держать себя в руках, когда вокруг твоего члена стягивается бархатный, влажный жар. Тени от ресниц дрожат на щеках у Ибо, когда он с влажными, совершенно пошлыми звуками скользит языком от уздечки к основанию, трется лицом о член Сяо Чжаня, тяжело дыша. Сяо Чжань закусывает щеку, чтобы не стонать в голос: то, как Ибо смыкает губы вокруг слишком чувствительной головки, и то, как он проводит ногтями по бедрам, все это вызывает только одно желание, тупое и пульсирующее в затылке: сжать в кулаке темные волосы, толкнуться вперед, чтобы Ибо издал ещё раз этот восхитительный звук, что-то среднее между стоном и всхлипом. - Ибо, - шепчет Сяо Чжань тихо, когда колени превращаются в желе, - я… Тот упрямо дергает головой, насаживаясь на член до упора, и головка упирается в небо, трется об него сладко-сладко. Сяо Чжань не помнит, когда последний раз оказывался с кем-то в ситуации, где мог быть задействован его член и чужой рот, поэтому откликается на каждое прикосновение горячего языка к своей коже. Оргазм выворачивает наизнанку, превращает тело в бурлящую массу из плавящихся плоти и костей. Ибо сжимает его бедра, оставляя на коже отчетливые следы пальцев, и Сяо Чжань кончает ему в рот под аккомпанемент собственного пульса в ушах. Его трясёт от макушки до ступней, и судорога настолько сильная, что на глазах выступают слезы. Это хорошо до боли, почти мучительно. И лишь когда пелена спадает, а Ибо утирает губы рукой, он понимает, что это не его пульс. Это громкий стук в дверь. - Медики прибыли, вылезайте. Ибо наклоняет голову, чтобы оставить на его животе короткий, трепетный поцелуй. - Пошли. Ощущение, что приближается что-то не очень хорошее, преследует Сяо Чжаня все то время, пока он приводит себя в порядок и помогает Ибо подняться. И оно оправдывается на все сто процентов. *** Помощь, вызванная Джексоном, прибывает в составе серьезной Сюань Лу и вечно печального Хайкуаня, который боязливо пересекает порог и застывает каменным изваянием посреди мотельного номера. Сюань Лу встает рядом с ним, обводит коллег нечитаемым взглядом сквозь очки. Они выглядят очень странно - в белых защитных костюмах, словно пришли бороться с биологическим оружием. - Кто взаимодействовал с грибницей? - утомленным голосом спрашивает Хайкуань, и сквозь защитный респиратор интонация его слов смазывается. Дурное предчувствие становится только острее, когда выясняется что все они взаимодействовали, кроме Джексона, по большей части, и Сяо Чжаня, который не прикасался к нитям, только к тем, что были умерщвлены солью. Сюань Лу осматривает их с осторожной уверенностью профессионала, а затем командует: - Вещи в руки и на выход. Транспорт уже ждет. И есть что-то в ее голосе угрожающее, предупреждающее. Джексон щурится, складывая руки на груди: - Без Исина я никуда не пойду. Сам Исин - бледный от недосыпа - хлопает глазами, чешет шею, где алеет ожог от зажигалки, но до него доходит быстрее всех: - Эй, Лу-Лу, правильно ли я понимаю - Джекс и Чжань-Чжань уезжают раньше, а нам придется задержаться? Сюань Лу вздыхает, словно каждое слово причиняет ей физические страдания: - За вами прибудет отдельная машина. Давайте, собирайтесь. Распорядитель ждет отчета, не надо заставлять его ждать дольше, чем следует. Исин понимающе улыбается - вымученно, почти обреченно. Сяо Чжань, оглядываясь на Ибо, который застыл у стены и смотрит в пустоту, торопливо собирает вещи трясущимися руками. Но когда он пытается сделать шаг к своему оперативнику, перекинуться парой слов, но слышит резкое “Не подходить!” из уст Хайкуаня и в испуге отступает назад. - Да что происходит? - На выход, - Хайкуань указывает на дверь и вздыхает. - Сяо Чжань, пожалуйста… Приходится подчиниться, даже если Сяо Чжань чувствует - Ибо сходит с ума от злости и непонимания того, что творится вокруг. Когда они выходят из мотеля, их уже ждет черная машина без опознавательных знаков - типичный транспорт Организации. Прежде, чем закроется дверь мотельного номера, Сяо Чжань слышит спокойный голос Сюань Лу: “...в соответствии с параграфом 3 части восьмой Устава Организации, все, кто взаимодействовал с объектом №720930, приказом Распорядителя отправляются в изоляцию, до выяснения уровня угрозы”. Джексон дергается назад, но замок уже щелкает, отрезая их от коллег и прибывших медиков. Тишина вокруг повисает такая плотная, что слышно щебет просыпающихся в лесу птиц. Из-за горизонта просачиваются первые лучи солнца. - Пойдем. Нас уже ждут, - Сяо Чжань дергает Джексона за рукав, стараясь скрыть тревогу на своем лице. “Изоляция”. О том, что их эвакуация больше похожа на арест, Сяо Чжань предпочитает не задумываться. Мало ли какие у Организации причины? Но Джексон рядом весь извелся - ерзает на сиденье, постоянно проверяя телефон, когда появляется сеть, строчит кому-то сообщение за сообщением. И мрачнеет, когда, все-таки, получает ответ. - Готовься к отпуску, - цедит Джексон, стискивая телефон в пальцах. - Нас вывели из штата на время их карантина. Минус три пары на неизвестный срок. - Они думают, что.. - Сяо Чжань сглатывает, не зная, какой из вариантов хуже. - Они думают, что мой идиот-охотник носит в себе зачатки грибницы. И твой оперативник - тоже, из-за проникающего ранения. Про Чжочэна и его девчонку ничего говорить не буду, и так понятно. Он недолго молчит, а затем шипит себе под нос: - Я же говорил, что нужно уходить. Подумаешь, девчонка!... Вместо того, чтобы сделать то, что хочется - ударить - Сяо Чжань только дарит ему ледяной взгляд: - Если однажды ты окажешься на месте Мэн Цзыи, я обязательно скажу твоему охотнику, что ты перед смертью передавал ему привет. Джексон смотрит в упор, щурится и молчит. А затем расплывается в ухмылке: - Мы бы с тобой не сработались, Чжань-гэ. - Боюсь, что так. Сяо Чжань нервно трёт нежную кожу на сгибах рук - уже несколько минут фантомные ощущения холодной иглы сводят его с ума. Сюань Лу профессионал, анализы у Ван Ибо она берет без лишней боли, но чувство того, как металл проникает под кожу, не может быть комфортным. Он откидывается на сиденье, надеясь выкроить несколько часов для сна. Теперь, когда Ибо далеко, он может подумать о том, что стало триггером для формирования связи. Теперь это очевидно - близость чужой смерти. Ибо стал чувствовать Сяо Чжаня сразу после того, как тот едва не истек кровью от ранения в живот. А сам Сяо Чжань… - Эй, ты спишь? - Джексон без зазрения совести тычет локтем под ребро. - Как думаешь, что теперь будет? Сяо Чжань даже думать об этом не хочет. В голосе Джексона только растерянность, нет даже никакого страха. Они оба в тупике - охотник без оперативника, и оперативник, оставшийся без своего охотника. -Поживем - увидим. *** Следующие три недели сливаются в одну бесконечную цепочку допросов, отчетов и внутренней бумажной работы, которую Сяо Чжань начинает тихо ненавидеть. Ну, медицинские осмотры никто не отменял. Хайкуань колдует над ним по несколько часов в день, и Сяо Чжань сомневается, что его тело успевает производить столько крови, сколько у него берут для сотен различных анализов. - Долго ещё они будут на карантине? Хайкунь жмёт плечами, помещая очередную пробирку в аппарат. - Как только мы убедимся, что нет никакой опасности. «А какая может быть опасность?» - хочется спросить, но Сяо Чжань прикусывает язык, закатывая другой рукав. И думает, что Ибо точно чувствует, что происходит с Сяо Чжанем в эти дни, знает, что он по ночам долго не может заснуть. Их связь помогает, потому что в карантинной зоне запрещены телефоны и ноутбуки. А ещё Сяо Чжань скучает. Работы нет, ведь никто не выпустит его в поле в одиночестве, поэтому он днем бродит по коридорам Организации, а по вечерам до рези в глазах всматривается в монитор. Пальцы бегают по клавишам, набирая долгие километры текста для новой книги. И насчёт новой рукописи у него тоже есть некоторые сомнения. Вводить ли любовную линию, отголоски которой видят его читатели буквально в каждой строчке? Или обойтись намеками? Тем же вечером Сяо Чжань смотрит на монитор с мигающим курсором, трёт уставшие глаза. Час назад над Ибо проводили какие-то процедуры, позвоночник все ещё простреливает болью у копчика, а мысли бродят мрачные и хмурые. Джексон, с которым Сяо Чжань иногда встречается в Организации, только и делает, что огрызается, стоит подойти к нему с вопросами. И выглядит он как человек, который последний раз спал месяц назад - глубокие мешки под глазами, встопорщенные волосы и подрагивающие руки. Он явно знает больше, чем говорит, но отлично умеет держать язык за зубами, если не хочет делиться информацией. Сяо Чжань прижимает руку к груди, когда издалека приходит горькое ощущение тоски, которая переплетается с его, становясь почти невыносимой. Долго ли еще жить в неизвестности? Компьютер уходит в спящий режим, комната погружается во тьму. И вот в груди пульсирует уже какая-то иррациональная радость, которой нет причины. Ван Ибо где-то далеко, в медблоке Организации, радуется, что принесли ужин? Сяо Чжань тянется к клавиатуре - надо закончить главу, пока есть время - и вздрагивает, когда телефон звонким «дзынь!» оповещает о входящем сообщении. «Привет :)» Так вот чему так радовался Ибо! Сяо Чжань трясущимися руками набирает сообщение, потом стирает, потом зависает с пальцами над клавиатурой. Хочется столько всего спросить и сказать, а в груди жжется понимание, что эти недели казались настоящей вечностью. До того момента они расставались на три дня, максимум, и Сяо Чжань даже представить не может, как протянул без Ибо так долго. Пока он лихорадочно думает, Ибо, увидевший, что сообщение прочитано, но оставлено без ответа, отправляет ему многозначительное в своей лаконичности: «? :( « Сяо Чжань выдыхает, усаживается на кровать и набирает, путаясь в кнопках: «Тебе вернули телефон?» Ибо раздражается целой чередой сообщений: «Ненадолго» «Скука смертная» «Чем ты занят?» Отвечать ему в том же темпе просто невозможно, на каждое сообщение Ибо присылает как минимум три своих. Поэтому Сяо Чжань пишет то, что пульсирует у него в голове столько дней: «Я очень соскучился». “:)” Они переписываются несколько часов - все то время, пока Ибо разрешено иметь при себе телефон. Болтают о всякой ерунде, хотя подтекст у их беседы совсем не ерундовый. Сяо Чжаня подмывает спросить, думает ли Ибо о нем, пока коротает дни в медблоке, но он и сам знает ответ. Порой он просыпается среди ночи от того, что тело плавится от возбуждения, а в голове взрываются салюты - Ибо развлекается в карантине, как только может. Два дня назад Сяо Чжань до самого утра терся ноющим от напряжения членом об матрас, не уверенный, что сможет кончить раньше, чем Ибо. Это очень необычно - ощущать все, что чувствует твоя пара, на расстоянии. И Сяо Чжань, утыкаясь взмокшим лбом в подушку, сжимая член в пальцах до лёгкой боли, думал, что Ибо его испытывает. Ну, сколько можно уже? Когда его пронзило призрачной судорогой чужого оргазма, Сяо Чжань с облегчением выдохнул и в три движения кончил себе в ладонь, сжимая зубы на уголке подушки. «О чем думаешь, Чжань-гэ? ;)» Сяо Чжань со стоном откидывается на кровати, чувствуя, как кожу щекочет легкое возбуждение, на этот раз - его собственное. Он только собирается написать Ибо что-то емкое, чтобы вместить в короткую фразу все, что он хочет сделать и сказать, но тут приходит новое сообщение: « :( мне пора» Сяо Чжань думает о Ибо той ночью, с мстительной ухмылкой надеясь, что тому будет весело на больничной койке. Думает утром в душе. И перед выходом из дома тоже. А затем его подхватывает ураган неотложных дел, и после обеда он обнаруживает себя в приёмной Распорядителя, перед огромными, плотно закрытыми дверьми. Секретарь едва смотрит на него, а сам Сяо Чжань понятия не имеет, что он здесь делает. Вызов поступил, когда он сдавал последний отчёт по делу о проклятом лесе, в сотый раз подряд описывая в деталях то, что с ними происходило. Короткая трель оповещателя с просьбой подняться на последний этаж для аудиенции у руководства. И вот, он тут. Ждёт, пока двери распахнутся, а секретарь лениво предложит ему войти. Он следит за минутной стрелкой на часах на противоположной стене, когда двери, наконец, распахиваются и оттуда с горящими глазами вылетает Джексон. - Удачи, - бросает он с непревзойденным сарказмом, когда на всех парах проносится мимо Сяо Чжаня. - Тебе она понадобится. Сяо Чжань не понимает, о чем тот толкует, пока сам не оказывается под прицелом тяжелого взгляда Распорядителя. - Итак, Сяо Чжань, думаю, ты знаешь, зачем тебя сюда пригласили. Причин может быть сколько угодно, но он все равно внутренне весь сжимается и молчит. Распорядитель выжидает с минуту, прежде чем снова открыть рот. Голос у него усталый, словно долгие годы работы на благо Организации висят на шее связкой неподъемных булыжников, стискивают горло: - Сяо Чжань, что ты знаешь о внеуставных отношениях в нашей Организации? Сяо Чжань на долгое мгновение задерживается дыхание - Ибо наверняка сейчас гадает, в чем причина его сумасшедшей тревоги, но взять себя в руки почти невозможно. «Он знает, Распорядитель знает!» Сяо Чжань выдерживает паузу, прежде чем осторожно ответить: - Ну, они запрещены? Если гнуть свою линию, то, может быть, и обойдется. Сяо Чжань знает, что Распорядитель за версту чует ложь, обмануть его практически невозможно. Словно откликаясь на его слова, Распорядитель утомленно выдыхает. Он весь напоминает старое, скрипучее дерево, высушенное и обшарпанное злыми ветрами. Бесконечная усталость скользит в темном взгляде. Сколько он уже повидал? Когда Сяо Чжань пришел в организацию, Распорядитель был уже глубоким стариком, прошло десять лет - и он ничуть не изменился. - Хорошо, я задам вопрос иначе. Знаешь ли ты о случаях неуставных отношений среди сотрудников нашей Организации? Сяо Чжань вспоминает лицо Ибо - хмурое или светящееся от радости, сдвинутые брови или надутые в притворной обиде губы. Тепло его тела, когда он прижимал Сяо Чжаня к себе, словно только в этом видел смысл своей жизни. Интересно, если признаться - поймет ли Распорядитель? Они и сами-то не до конца разобрались, что между ними происходит, куда уж постороннему-то соваться? - Нет. Ни о чем подобном я не слышал. - Действительно? - Распорядитель кажется разочарованным. Откидывается на своем стуле, скрещивает руки на груди. Взгляд из усталого становится цепким, пронизывающим. - Ни разу не сталкивался? Сяо Чжань поднимает голову, не понимая, куда он клонит. И долго ли они еще будут ходить вокруг да около? Если у него есть какие-то доказательства, пускай говорит прямо! Вряд ли Распорядитель рискнет отправить их обоих в отставку, скорее Сяо Чжаню придется поменять оперативника. Нет уж, с этим он совершенно не согласен! - И вновь мне придется переформулировать вопрос. Какие отношения связывают Чжан Исина и Ван Цзяэра? Повисает пауза. - Простите? - Сяо Чжань считает, что ослышался. - Я не буду повторять, - сварливо отвечает Распорядитель, глядит неодобрительно из-под кустистых седых бровей. Ну, этого следовало ожидать. Лицо Джексона, который пулей вылетел из кабинета Распорядителя, было очень красноречивым. - Единственные отношения между моими коллегами, о которых мне известно... - Сяо Чжань запинается, но почти сразу же поправляет себя. - Единственные отношения, которые могут связывать моих коллег, это уставные и рабочие. О других и речи идти не может. Вам, как Распорядителю, должно быть это известно лучше, чем кому-либо еще. Это почти неприкрытое хамство, но Сяо Чжань и так едва держит себя в руках. То, что он не знает, какие отношения связывают Исина и Джексона - чистая правда. До этого момента он и не задумывался, что что-то подобное вообще может произойти. Со стороны казалось, что эти двое отличные напарники, не более. Что происходит за закрытыми дверями, не касается ни его, ни Распорядителя. Никого не касается. - Можешь идти, - надменно произносит Распорядитель, не мигая, и Сяо Чжаню мерещатся рентгеновские лучи, которыми он насквозь пронизывает его плоть и кости. И он знает - если Распорядитель роет носом землю, значит, его подозрения имеют под собой почву. С Джексоном они сталкиваются в коридоре восточного крыла. Офис - вечно пустующая комната с тремя десятками столов - объят глухой тишиной и гудением только одного работающего компа, за которым Сяо Чжань заполнял ненужный отчет часом ранее. - Ну? - спрашивает Джексон без предварительного вежливого вальсирования положенных два круга. Заслоняет путь, смотрит подозрительно из-под сведенных бровей. Сяо Чжань пытается обойти его по широкой дуге, и шипит, когда Джексон сжимает его плечо, давит пальцами в сустав, пытаясь удержать на месте. - Что ты сказал Распорядителю? Сяо Чжань замирает - в голосе Джексона тот же сумасшедший страх, который терзал его долгие минуты в кабинете начальства. “Что, если узнают?” - А что я должен был сказать? Если быть кристально честным, Сяо Чжаню нет дела до того, спит ли Джексон с Исином. Совать нос в чужую постель желания никакого он не имеет, когда у самого с личной жизнью - мрак и сплошная неопределенность. Джексон ругается сквозь зубы, но продолжает терроризировать взглядом. Вполне доходчиво - не оставит в покое, пока не добьется своего. - Сказал, что неуставные отношения очень далеки от тех, что связывают тебя и Чжан Исина. И мне плевать, если я солгал. Лицо оперативника светлеет, как будто расходятся угрюмые тучи. Он разжимает руки и чуть кланяется, отводя взгляд: - Спасибо. - Я не… - Сяо Чжань хочет сказать, что он ответил так не для того, чтобы выгородить или защитить, он, правда, не знает ни о чем подобном. Но тут коридор затапливает жуткий, потусторонний звук сирены. Алые лампы под потолком вспыхивают, как сигнальные огни. Сяо Чжаня продирает мурашками от затылка до копчика - он слишком давно не слышал тревожного сигнала в этих стенах. Его включали в самых экстренных ситуациях, что же стряслось на этот раз? Вскоре он узнает. *** - Что это за хрень?! - шепчет Сяо Чжань, не в силах сдержать дрожь. Нет, он знает, что это, но все равно завороженно смотрит на черный, бездонный провал в земле, оцепленный желтыми и алыми лентами с предупреждающими надписями: “Не подходить!” Джексон теснит его в сторону, щурится, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь в сумеречной дымке, которая клубится над провалом. Весь масштаб беды становится ясен, когда начинают прибывать коллеги. По двое, с озабоченными хмурыми лицами. Здесь не только те, кто по случайности или счастливому совпадению оказался в штабе Организации, Распорядитель вызывал почти весь личный состав. Над головой шумят вертушки, это не обычное задание “найди и убей”, это явная миссия класса S, не ниже. Интересно, как это преподнесут в новостях? Наверняка по стандартной схеме будут работать: специальная операция военных по ликвидации чего-то там. Люди верят. Сколько здесь охотников? Сяо Чжань вглядывается в толпу, находя несколько знакомых лиц. Цзань Цзинь с Юй Бинем стоят на краю обрыва и о чем-то негромко совещаются. Сюань Лу и Хайкуань торопливо проверяют запасы лечебных зелий, что для такой миссии вполне объяснимо - раненых будет немало. Здесь даже Сун Цзиян со своим охотником, и Сяо Чжань вспоминает слова Ибо, что тот только прикидывается невинной ромашкой, со своей нежной улыбкой и кротким взором. Он отличный боец, не знающий ни жалости, ни милосердия. В груди жжет от тоски - он бы отдал все, что угодно, лишь бы Ибо был сейчас рядом. Пускай бы даже вел себя так же нахально и неуважительно, как месяц назад, это можно пережить. Всеобъемлющее одиночество среди людей - гораздо хуже. Распорядитель появляется посреди толпы так же внезапно, как летняя гроза проливается над городом. Его костистая фигура на добрую голову возвышается над самим Сяо Чжанем, а тот никогда не жаловался на рост. - Слушаем внимательно, - грохочет Распорядитель, и его голос расходится волнами по всей поляне, - ситуация очень серьезная. Спустя пятнадцать минут инструктажа Сяо Чжань спускается в разлом, бок о бок со своими коллегами. Все необычно молчаливы, даже Джексон, чье лицо озаряется смутными всполохами фонарей и лазерных прицелов. Сегодня у них нет деления на пары, сегодня они единый организм, но Сяо Чжань все равно ощущает себя не цельным, половинчатым, как человек, потерявший руку. Жить можно, но все равно чувствуешь себя неполноценным. - Держись поближе, - цедит Джексон, когда небо над головой сменяется нависшим темным сводом, с которого капает мерзкая жижа. - Никто не знает, что здесь творится, даже Распорядитель. По отрывочным сведениям, разлом был ничем иным как Бездной (“Класс: инфернальные пустоты; уровень опасности: критический”). Такие пустоты заполнялись нежитью, как комнаты в общежитиях, и когда концентрация скверны превышала максимальную отметку, Бездна взрывалась, выпуская на поверхность объекты всех классов и видов. И начинался настоящий хаос. Чаще всего Организация находила пустоты, готовые вот-вот прорваться, вскрывала и методично зачищала их. Нежить, привыкшая к безопасности, никогда не ожидала, что ее застигнут врасплох, и такие операции проходили максимально бесшумно. Но эта Бездна ускользнула от внимания Организации и Распорядителя. За что они теперь и расплачиваются. Задумавшись, Сяо Чжань едва не врезается в спину впереди идущему Хаосюаню. Тот цыкает, и Джексон дергает Сяо Чжаня на себя: - Я же сказал - держаться рядом. Есть только один человек, которому бы Сяо Чжань спустил с рук такое обращение, и Джексон точно не он. - Как Исин тебя терпит? Проходящий мимо Ли Бовэнь хохочет “Любовь-зла!” и с ехидным хихиканьем проскальзывает между рядами охотников, уворачиваясь от пинка. Сяо Чжань тактично молчит. - Всех допросил, паскуда, до кого смог дотянуться, - резюмирует Джексон, сплевывая себе под ноги. - И каков результат? Вместо ответа Джексон ускоряет шаг, бросая через плечо: - Не отставай. Ждать тебя не собираюсь. Где-то в глубине пролома медленно нарастает гул - это голоса сотен потусторонних существ сливаются в единый зов. И они уже идут к нему навстречу. *** Сяо Чжаню кажется, что он попал в ад. В какой-то гипотетический ад, потому что в жизнь после смерти не в виде злобного духа, он не верит. Всюду всполохи огня, звуки выстрелов и солевая пыль, от которой глаза невыносимо жжет. Иногда он слышит чьи-то голоса, сообщающие, что очередной объект был ликвидирован, иногда где-то воют от боли, а аромат крови такой острый, что отшибает обоняние. Джексона он давно упустил из виду, тот ломанулся на передовую, размахивая ножом и выкрикивая проклятия. Будь здесь Исин, подумал тогда Сяо Чжань, но почти тут же оборвал себя. Его здесь нет. Он так сильно устал бродить по бесконечным коридорам, сталкиваясь с коллегами, что пропускает мимо ушей сообщение о подмоге - прибыли те боевые единицы, кто был слишком далеко, чтобы войти в провал вместе с остальными. “Резерв подвезли” - усмехается Цзи Ли, доставая из рюкзака гранату из соли и полыни. Где-то впереди бушует неупокоенный, напитавшийся инфернальной энергией Бездны, превратившийся из ходячего мертвеца в машину для убийства. Какой именно резерв, Сяо Чжань не знает и не успевает спросить. Граната взрывается, а вместе с ней рушится потолок. Огромный пласт земли по косой линии падает перед ним, и Сяо Чжань едва успевает отпрыгнуть в сторону. Еще секунда - и ему бы перемололо обе ноги. А затем вокруг повисает такая тишина, что Сяо Чжань оглядывается по сторонам, тыкаясь в стены как слепой котенок. Но действительность очень быстро дает о себе знать. Он отрезан от основного отряда, в самом сердце Бездны. И он совершенно один. Сяо Чжань недолго бродит по пустым коридорам, где температура то падает, то поднимается, прежде чем догадывается связаться по рации с кем-то из сослуживцев. Но радиоволна выдает только ворох помех с эхом чьих-то голосов, которые несут сущую околесицу. Он совсем близко к ядру Бездны, и эти голоса не более, чем отголоски инфернальных сущностей, что роятся вокруг. Сяо Чжаню на миг кажется, что среди незнакомых голосов в радиопередаче он может разобрать голос Ибо, но почти сразу же белый шум поглощает и эти отголоски. Он выключает передатчик и засовывает рацию во внутренний карман - если долго вслушиваться, можно в прямом смысле сойти с ума. То, что он близок к ядру Бездны, становится ясно, когда подземелья заполняет вой - жуткий, леденящий. Он почти сразу же дергается в сторону - слишком уж этот звук похож на вопль обезумевшей в агонии грибницы, но все же, другой. И он принимает самое логичное в сложившейся ситуации решение - двигаться к ядру. Рано или поздно он воссоединится с отрядом охотников, которые зачищают катакомбы сразу с четырех сторон. Все коридоры сквозные, где-то должен быть выход. Зеленая склизкая масса, которая вырастает на его пути посреди земляного коридора, может быть чем угодно. Мерзкая, желеобразная, она покачивается на тонких ножках-колосках, обтирает мрачные своды и ползет ближе. Света совсем нет, Сяо Чжань мысленно дает себе затрещину - собираясь впопыхах, совсем забыл сунуть в рюкзак фонарик. Привык, что Ибо таскает с собой три штуки и пару десятков запасных батареек. Сущность - да что ты такое, вообще?! - распахивает узкую щель рта, с хрипом втягивая воздух. И в коридоре повисает серный дух смрадного дыхания. Сяо Чжань не может дышать - легкие горят от недостатка кислорода. В голове мутнеет, руки не слушаются, когда он сует ладонь в карман зачерпнуть соли - все, что ему приходит на ум в этот момент. Но это бесполезно, думает он спустя секунду, привалившись к стене. Соль проходит сквозь мерзкую жижу, не причиняя никакого вреда. Сяо Чжань непослушными руками стряхивает с плеча рюкзак и копошится внутри, надеясь найти хоть что-нибудь, что может помочь. Амулет, табличку с заговором, или что-то ещё. От того, что он чувствует себя совершенно беспомощным, амулеты вываливаются из трясущихся пальцев. “Десять лет”, думает он, “десять лет учебы, столько часов полевых работ, а я вот-вот буду проглочен какой-то мерзостью, о которой даже не слышал”. То, что зеленый жижеобразный монстр собирается его сожрать - ясно только по тому, как он все шире распахивает свою бездонную пасть, а внутри его бесформенного прозрачного тела уже виднеются останки тех несчастных, кому не повезло заступить монстру дорогу. Фляжка со святой водой, которую ему сунул Исин много дней назад, обнаруживается на самом дне рюкзака. Он забыл про нее, когда вернулся в город, а Исину она третью неделю без надобности. Выбор у него небольшой. И Сяо Чжань сдергивает с фляжки серебряный колпачок, выкидывая вперед руку. Святая вода всегда едва теплая, но монстр отшатывается от ее капель так, словно Сяо Чжань решил окатить его из шланга кипятком. В месте, где вода все-таки попадает на его тело, остаются дыры. Сяо Чжань еще раз взмахивает рукой - воды слишком мало, чтобы убить, но она сможет хотя бы отпугнуть его ненадолго. Тщетные надежды. Вместо того, чтобы отступить, зеленая жижа свирепеет. И начинает двигаться в три раза быстрее - устремляется прямо к Сяо Чжаню, оставляя за собой влажный след из эктоплазмы. Сяо Чжань застывает на месте, и даже когда за спиной раздаются звуки выстрелов, он не поворачивает головы. Коридоры соединены между собой, кто-то из оперативников точно смог бы проскользнуть внутрь, но его вот-вот прикончат, а стреляют слишком далеко. В груди глухо бухает сердце, перегоняя по венам кровь, которая кажется гуще сиропа. В ушах - звенит, то ли после стрельбы, то ли от того, что нечем дышать. Сяо Чжань закрывает глаза и прижимает ладонь к груди, когда монстр нависает над ним, капая зеленой ядовитой слюной. Еще один выстрел звучит прямо над ухом, а затем негодующий голос произносит гневное: - Ты реально собирался сдохнуть вот так?! Паскудная смерть, не находишь? Сяо Чжань дергается, когда в зеленую жижу выстреливают еще три раза - в упор. Рыхлое тело поглощает пули без остатка, а затем начинает плавиться - изнутри, выворачивая себя наизнанку, таять едкой пеной с дурным запахом. Сяо Чжаня обдает с ног до головы мерзкой жидкостью, от которой его самого вот-вот стошнит. Но он откидывается на стену, вытягивая ноги к противоположной стене. И говорит, не чувствуя как шевелятся губы: - У меня столько вопросов и ни одного ответа. Разве карантин сняли? Ибо присаживается рядом с ним на одно колено, бережно стирает со щеки зеленоватые потеки, опасаясь, что они могут быть ядовиты. - Когда вскрываются такие пустоты, никто не может усидеть на месте. - То есть, ты покинул место изоляции без разрешения? Радость от долгожданной встречи - он даже не знает, чья именно - кружит голову. Он смотрит в лицо улыбающегося Ибо, стараясь не обращать внимания на то, с какими хрипами помирает рядом монстр. - Скажем так, - хитро подмигивает Ибо, и луч его фонаря скачет по земляным стенам, - Распорядитель не будет возражать. Какой-то намек слышится ему в голосе, но Сяо Чжань выкидывает его из головы, когда тянет к Ван Ибо руки. Пальцы до сих пор дрожат, но теперь от того, что он не может поверить - Ибо здесь, рядом. Можно дотронуться до его плеча, взъерошить волосы, стащив кепку, или даже поцеловать. - Долго еще будете миловаться? - спрашивает кто-то из-за плеча Ибо, и вся атмосфера мигом рушится. - У тебя разрешения забыли спросить. Джексон демонстрирует пальцевую комбинацию, значение которой Сяо Чжань знает лишь отдаленно, но широкая улыбка на скуластом лице оперативника говорит гораздо больше, чем могут сказать слова. Исин приветливо машет ладонью, опираясь на плечо Джексона, и выглядит свежим, отдохнувшим. - Даже не хочу знать, как вы сюда добрались, - ворчливо произносит Сяо Чжань, поднимаясь на ноги. Ибо держится очень близко, сжимает пальцы на запястье, словно напоминает “я рядом”. - Тогда не спрашивай, - мурлыкает Исин, склоняя голову к плечу. Сяо Чжань сглатывает, медленно высвобождая руку из чужой хватки. И делает два шага назад. Ибо бросается следом, но замирает, когда слышит отрывистое: - Не подходить! - Чего это с ним? - шепотом спрашивает Джексон, подозрительно щурясь, словно приказ Сяо Чжаня не приближаться звучал совсем уж из ряда вон. - Испарений надышался, - отвечает Исин ему в том же тоне, - смотри, как зрачок поплыл. Сяо Чжань чувствует себя вполне сносно, разве что внезапно задался вопросом: какова вероятность, что посреди коридора, кишащего нечистью, его найдут сослуживцы, которым здесь вообще не место? Некоторые из тварей вполне способны менять облик, а воспоминания они могли вытащить из его головы. Версия кажется ему очень правдоподобной. - Совсем ебнулся? - шипит Ибо, как только Сяо Чжань озвучивает свою простую, в общем-то мысль, что все вокруг ему только чудится. - Точно, надышался, - вздыхает Исин, заглядывая в свой рюкзак. - Сейчас посмотрю, чем сможем помочь. - Не нужна мне твоя помощь, - резко выкрикивает Сяо Чжань, чувствуя, как на него волнами накатывает паника. - У тебя глаза в темноте светятся! Исин медленно, очень медленно поднимает голову - глаза действительно светятся. - Вот так, что ли? - он усмехается, и Сяо Чжаня продирает ледяной дрожью по хребту. На лбу выступает испарина. Исин делает маленький шажок вперед, но Сяо Чжань отшатывается, выставляя перед собой руки, как последний бастион. - Я же сказал - не подходить! Из оружия у него нет почти ничего, соль, полынь и амулеты бесполезны в борьбе с высокоранговой нечистью. Что Исин (да и те, кто прикидывается Джексоном и Ибо) именно таков, не подлежит сомнению, потому что человеческий облик нежить держать долго не может. Начинает сыпаться, отращивать лишние конечности или вовсе приобретать гротескные формы. - Он не в курсе, - тянет Ван Ибо тоном, как будто путем долгих логических рассуждений пришел к нужному выводу. И не обрадовался. - Никто не в курсе, - хмыкает Джексон, - и тебе стоит держать язык за зубами. - Я не виноват, что мне пришлось делить с этим чудиком палату, все выяснилось само собой, - огрызается Ибо, но продолжает тянуть к Сяо Чжаню руки, словно умоляет подойти поближе. Сяо Чжань отказывается ему верить. - Есть у меня идейка, - тянет Исин, улыбаясь самой обезоруживающей улыбкой, на которую только способен, но Сяо Чжаню она мерещится оскалом чудовища. - И какая же? - Ибо отводит в сторону фонарь, оглядывается через плечо. В его голосе проклевывается робкая надежда, что все еще можно утрясти. - Ну, - Исин выдвигается вперед, разводит руки и вкрадчиво спрашивает: - Сяо Чжань, а что тебя больше тревожит? Мои глаза или то, что мы можем оказаться не теми, за кого себя выдаем? Сяо Чжань с минуту размышляет, прежде чем нерешительно, очень тихо ответить. - Если ты на самом деле агент нежити под прикрытием, я переживу, - признает он неохотно. - Обидно будет, конечно, что я столько времени бок о бок... - Отлично, как я и думал. Ты же никогда не обращал внимания на предрассудки, - перебивает его Исин, и глаза его вспыхивают радостным бирюзовым огнем, еще ярче, чем были до этого. - И какие у тебя предложения? - Ибо разговаривает так, словно Сяо Чжаня здесь нет, а он сам обсуждает план нападения на очередной объект. - Как его убедить? - О, это гораздо проще, чем ты думаешь, малыш, - Исин машет ладонью, привычно улыбаясь. - Если Чжань-Чжань обеспокоен тем, что мы притворяемся, значит, стоит убедить его в обратном. - О чем ты? - Ибо напрягается, как гитарная струна, - У всех есть секреты, малыш. Сяо Чжань не исключение. А, вот в чем дело, понимает он, когда видит распахнутый от удивления рот Ибо, знакомый прищур Джексона и самодовольную ухмылку Исина. - Хочешь поиграть в “Расскажи секрет”? - звучит глупо, студенческая игра, которую Исин очень любил во время стажировки. Он обожает выискивать чужие тайны, складывая их в особый “сундучок” до лучших времен. Исин кивает: - У каждого из нас должно быть что-то, что знаешь только ты и он, а остальные - нет. Так ведь? Сяо Чжань обводит их взглядом, принимая решение. Справедливости ради, если бы эта троица была нежитью, они бы давно откусили ему голову, устав доказывать обратное. - Ну, давай попробуем. С кого начнем? Сяо Чжань указывает на Исина, но тут же ойкает - ощущение холодной стали, проткнувшей кожу, взрывается в его утомленном мозгу с силой гранаты. - Можно мне не рассказывать, что у тебя на внутренней стороне бедра, у самого паха, есть шрам? - холодно спрашивает Ибо, убирая нож и стряхивая с ладони каплю крови. - Мы все-таки не одни. Сяо Чжань, чувствуя, как горят щеки, старается на замечать, с каким видом переглядываются на заднем плане Исин и Джексон. - Можно, - говорит он дрожащим то ли радости, то ли от негодования голосом, не понять толком, потому что внутри все переворачивается и бурлит. Он готов броситься на Ибо с поцелуями или тумаками, пока еще не решил. - Отлично, - Ибо кивает, делая шаг вперед, и Сяо Чжань даже не пытается отодвинуться. Но его затуманенный от испарений разум - почему, кстати, только он один надышался? - не дает ему покоя. - С ними не до конца ясно, - упрямство, возможно, единственное его оружие сейчас. Исин сладко улыбается, разводя руками: - Ничего нового ты от меня не услышишь, Сяо Чжань. Кроме того, что однажды ты так напился на студенческой вечеринке, что полночи читал формулы призыва демона, чтобы тот помог тебе признаться в любви однокласснику. Я был тем, кто помог тебе вернуть демона в его измерение. И принес ведро, когда тебе стало плохо. Что ж, это самый постыдный вечер во всей жизни Сяо Чжаня. Несмотря на то, что он был почти невменяем от выпитого, события все еще слишком свежи в памяти. Ибо с преувеличенным удивлением приподнимает брови: - Мне стоит спрашивать, с чего он решил, что признание от демона обязательно поможет завоевать чужое сердце? Исин со вздохом пожимает плечами: - Демоны предпочитают есть человеческие сердца, а не соединять их. - Да, - говорит Сяо Чжань, не чувствуя под собой ног, - тебе ли не знать. Огонь в глазах Исина медленно гаснет. - Я демон всего на одну четвертую, - Исин прячет улыбку в ладони, - слишком мало, чтобы считать себя полноценным созданием хаоса. Но это все просто не может уложиться в голове. Сяо Чжань машет руками: - Ты же демонолог! Распятия и святая вода, все, что для демонов смертельно! - Всего на одну четвертую! - Исин повышает голос, как будто это может убедить. - А про демонологию, не кажется, что это достаточно логично? - В каком месте? - Сяо Чжань трясет головой. - Ты должен обугливаться каждый раз, когда касаешься серебра. - Ну, матушка моя еще чувствовала себя некомфортно, поэтому в нашем доме никогда не было соли и она не носила серебряных украшений. У меня не такое количество демонической крови, как у нее, мне проще. Даже такое объяснение кажется бредовым. Сяо Чжань снова трясет головой, сбрасывая последнее наваждение от ядовитых испарений. И спрашивает единственное, что приходит на ум: - Распорядитель знает? - Распорядитель меня и нашел, - Исин лукаво улыбается, пожимая плечами. - Кто лучше всех может выследить демонов, как думаешь? Ответ Сяо Чжань знает и сам. “Тот, кто и сам отчасти демон”. - Распорядитель чуть с ума не сошел, когда представил, какой эффект могла дать грибница, если бы пожрала демоническую силу во мне, даже если ее кот наплакал, - ябедничает Исин, - пришлось закрыть на карантин. А заодно и всех остальных, потому что сложно было бы объяснить, почему меня заперли, а Чжочэна или малышку-оперативницу нет, если они провели у грибницы гораздо больше времени. Что ж, этому вполне можно поверить - Распорядитель любил перестраховываться. Но тут же злость зажигает в нем сигнальный огонь - то есть все это время Ибо валялся в больничном крыле и играл с Чжочэном и Мэн Цзыи в го, хотя мог бы… Тут фантазия то ли буксует, то ли становится слишком бурной. Столько времени потеряно впустую! Ибо легонько цепляет его мизинец своим, сжимает, чтобы напомнить, что он, наконец, рядом. - Есть у нашего демонического принца еще одна особенность, - внезапно говорит Ван Ибо, - из-за которой мы и в курсе его происхождения. - Я знал раньше, - хвастается Джексон таким тоном, словно ему оказали величайшую милость. - Естественно! - внезапно взрывается Ибо. - Ведь твой охотник во сне призывает миньонов! - Они безобидные! - пытается оправдаться Исин, но попытка неудачная. Ибо саркастически закатывает глаза: - Они ужасно шумят. И воруют одеяло! Сяо Чжань начинает смеяться. Ситуация слишком комичная, чтобы сдерживаться. Теперь понятно, почему он порой так злился по ночам - это раздражение Ибо, воюющего с миньонами, не давало ему заснуть. - Кажется, у него истерика, - констатирует Джексон, прищелкивая языком. - Дать ему пощечину, чтобы в себя пришел? Ибо тут же надувается, смотрит угрожающе: - Только попробуй! - Нет, все в порядке, - Сяо Чжань вытирает выступившие от смеха слезы, пытается отдышаться. - Невероятно просто. И как я не замечал? Они жили с Исином в одной комнате, когда учились - несколько лет бок о бок. Исин пожимает плечами: - Это проявилось с возрастом. Во время обучения все было спокойно. - Моя очередь? - подает голос Джексон, и это не предвещает ничего хорошего. Есть только один секрет, который они делят пополам с Сяо Чжанем, и тот вовсе не хочет, чтобы его озвучивали. По крайней мере, не сейчас. - Не надо, - тихо говорит Сяо Чжань, инстинктивно хватая Ибо за запястье, словно это сможет его защитить, но это бесполезно. - Ибо знает? - Джексон щурится, подходя ближе. Сяо Чжань качает головой. - Нет. - О чем я не знаю? - каждый раз, когда мимо пролетает хотя бы намек на какую-то информацию о чем-то, что Ибо не известно, он сходит с ума. Любопытство и упрямство - вот то, что двигает его вперед, Сяо Чжань до безумия влюблен в него за это. Джексон молчит и смотрит в упор, подслеповато щурясь. Ждет. Ему уже не надо ничего доказывать, но он все равно стоит на своем. Зачем? А Сяо Чжань мысленно возвращается в тот самый день, в ветхий полуразрушенный дом, и отвратительный влажный звук чавканья заглушает остальные звуки вокруг. - Я сам ему расскажу, - тихо говорит Сяо Чжань, выплывая из марева жутких воспоминаний. - Я сам, Джекс. - Расскажешь мне что? - Ибо закипает, словно оставленный на плите чайник, вот-вот из ушей пойдет пар, но звуки далеких выстрелов и криков наполняют коридор. - Пойдемте, некогда болтать, - решительным тоном оповещает всех Джексон, и Сяо Чжань воспринимает это как указующий перст судьбы. Не сейчас, у него еще есть время. *** Кто-то из совсем молодых и горячих, Сяо Чжань так толком и не понял кто - то ли Го Чэн, то ли Пэйсинь, обходными путями прорвались к ядру Бездны раньше, чем дождались подкрепления. Сумасбродно, совершенно безрассудно, грубейшее нарушение всех инструкций. Стоило им проколоть пузырь, защищающий ядро, как все рации взорвались сообщением Распорядителя приступать к ликвидации ядра. Слишком рано, еще не все ходы были зачищены, но крики юных охотников преследуют Сяо Чжаня все то время, пока они с боем пробиваются вглубь, через коридоры, забитые нечистью. Чем ближе к ядру, тем сильнее сущности, тем меньше времени думать. Но так кажется только Сяо Чжаню, Чжан Исин считает совсем иначе. - Шрам на бедре, ха? - Исин присаживается рядом, дожидаясь пока стихнет дрожь земляных стен, спровоцированных стрельбой впереди. Джексон бурчит что-то себе под нос, перезаряжая оружие - злой, как полтергейст, которого пять минут назад прогнали из бокового коридора. Ибо, перемазанный эктоплазмой, чертыхается сквозь зубы, пытаясь отогнать от себя какую-то мелочь - то ли бесенка, то ли еще кого. Сяо Чжань, перебирающий в руках амулеты, замирает на секунду. Поднимает глаза, сухо сглатывая. Конечно, Исин далеко не дурак, поэтому Сяо Чжань отвечает ему в том же насмешливом тоне, чтобы отбить охоту лезть не в свое дело: - Распорядитель допрашивает всех и каждого, чтобы выяснить, спишь ли ты со своим оперативником, ха? Исин меняется в лице - самодовольный прищур исчезает, глаза распахиваются от неприятного удивления. - Туше, - неохотно отзывается он, - вопросов больше не имею. - Вот и ладушки. - Будет еще время поболтать! Шевелитесь! - Джексон оборачивается, стирая с лица бурые брызги крови убитой нежити. - Мы совсем близко. Ибо сторонится, пропуская Исина и Джексона вперед. Те заворачивают за угол, чутко прислушиваясь к происходящему впереди. Сяо Чжань следует за ними, пряча улыбку: Ибо выглядит таким красивым, даже если перемазан какой-то гадостью и копотью. То, что его хватают за плечо и толкают к стене, выбивает воздух из легких. К губам прижимаются губы - жадные, ищущие, и Сяо Чжань отвечает с тем же пылом. - И что это такое? - хрипло шепчет он, когда Ибо, наконец, вспоминает о том, где они, и прерывает поцелуй. - Проверка, - ухмыляется Ван Ибо, демонстративно облизываясь. От него пахнет порохом и горьким ароматом полыни, и внутри от этого запаха все переворачивается. - Думаешь, за две недели что-то могло измениться? “Ничего уже не изменится” - думает Сяо Чжань, когда берет в ладони лицо Ибо и прижимается губами к виску. Сердце глухо бухает в груди, тяжело и болезненно, перегоняя по сосудам кровь с сумасшедшей скоростью. И сбивается со своего ритма, когда впереди за поворотом слышатся голоса - они у самого ядра. Ибо напоследок коротко чмокает его в губы и расправляет плечи. Пора за работу. *** То, что Сяо Чжань принимал за ад на земле, не может сравниться с тем, что они встречают лицом к лицу в ядре. Эта сердцевина гораздо больше всех, с которыми он уже сталкивался: темная, пульсирующая, подавляющая мощью, которая в ней заключена. Сотрудники Организации добирались до сюда разными путями, обходными и напрямик, и теперь толпились, разглядывая ядро со смесью любопытства и брезгливости. - Пиздец, что это за дрянь? - резюмирует Ибо, отскакивая в сторону, и землю у его ног тут же облизывает язык демонического пламени. Исин и Сяо Чжань держатся поодаль, как и остальные охотники - оперативники закрывают их спинами, не делая разницы между “свой” и “чужой”. - Крысиного короля когда-нибудь видел? - Сяо Чжань пытается подобрать максимально нейтральный пример, чтобы объяснить, что творится в инфернальных пустотах, если там собирается слишком много сущностей, а места катастрофически мало. Они варятся в своей ненависти, плотно прикипая друг к другу, пока не образуют что-то совсем уж невообразимое. Например, как этот вот шар из эктоплазмы, утробно булькающий и метко плюющийся едкой субстанцией, которая прожигает в земле дыры. - Сплетаются хвостами и?... - голос Ибо тонет в шуме, который доносится из всех коридоров, и одновременно с этим начинает тянуть стылым холодом. В ядро начинают стягиваться все те, кого не успели зачистить ранее. Их слишком много - неупокоенные, призраки и полтергейсты, несколько одичалых вампиров, даже оборотни. И все они идут сюда, чтобы на месте разобраться с нарушителями. - Ловушка, - шепчет Сяо Чжань, пораженный неожиданной мыслью. - Это ловушка! Откуда это понимание - он даже не может сказать. Просто в один момент все кусочки пазла сложились в единую картину: то, что монстры и обитатели Бездны слишком вяло сопротивлялись, а иногда даже убегали, если в коридорах появлялись охотники. И то, как выглядит ядро - темное, пульсирующее, раздающееся изнутри, как будто едва-едва сдерживает что-то под тонкой оболочкой. И когда эта оболочка не выдерживает, мир переворачивается с ног на голову. Вот теперь это - настоящий ад. Во все стороны летит черная, кипящая субстанция, которая оставляет на коже алые пятна ожогов. Сяо Чжань едва успевает заслонить лицо ладонью, чтобы глаза не ошпарило раскаленной волной воздуха, но не всем так повезло. - Уходим! - голос Распорядителя прорывается сквозь вопли ужаса и боли, но Сяо Чжань понимает, что у них просто нет возможности смыться - все коридоры кишат нечистью, которую приманивает аромат эктоплазмы, щедро покрывающий охотников с головы до ног. - Нет, - Сяо Чжань за руку тянет Ибо к себе, почти безотчетно, просто чтобы почувствовать, что он рядом и никуда не денется. - Не выйдет. Вместо того, чтобы возразить или просто выслушать его, Джексон и Ибо, да и остальные оперативники синхронно начинают палить по нечисти, которая подползает все ближе и ближе. Сяо Чжань зачерпывает горсть амулетов в кармане - самоцветы холодят ладонь, даже если вокруг не продохнуть от жары. Из лопнувшей сферы сочится густая жидкость с мерзким запахом, и из-под нее уже начинает проступать что-то пугающее и жуткое. Хотя, казалось бы, куда уж хуже? - Надо попробовать запечатать ядро! То, что уничтожить пустоту невозможно - это факт. Но можно захлопнуть приоткрывшуюся дверь, даже если оттуда уже тянутся костлявые руки существ, которым еще нет названия и еще не присвоен ярлык с классом и уровнем опасности. И словно откликаясь на его слова, к нему тянутся охотники - с предложениями, как подобраться поближе к ядру, с амулетами и зачарованными свитками ( “Ничего себе, какая редкость, Хаосюань!”). Ибо улыбается ему за их плечами, чуть нервно вздергивая уголок губ, а затем разворачивается, вновь прицеливаясь. По земляному потолку, частично обрушившемуся при взрыве ядра, уже крадутся выпуклые тени, от которых тянет сладковатым душком гнили. Сяо Чжань коротко выдыхает, полностью погружаясь в работу. У них только одна попытка, вполне достаточно, чтобы рискнуть. *** “И ведь у нас почти получилось” - думает Сяо Чжань устало, разглядывая потолок Бездны. Темно-синий, словно морская глубина, с яркими вспышками фантомных, воображаемых звезд. Но этот призрачный свет ему только кажется - он глубоко под землей, в ушах - громкий звон, а во рту - тошнотворный привкус свежей крови. Сяо Чжань считает про себя, доходя до сотни и возвращаясь назад, но не может вспомнить, как он здесь оказался. Под ребрами саднит, на шее горит огнем глубокий укус, начинающий воспаляться. Мертвецы, охваченные инфернальной волей Бездны, во много раз сильнее неупокоенных - те совсем безобидные, только и могут что пугать детишек и угрожающе мычать. Эти же рвут гнилыми пальцами плоть, словно папиросную бумагу и не останавливаются, если на их пути есть хоть кто-нибудь живой. И все же, где он? И еще так больно - каждая попытка пошевелиться отдает вспышкой в позвоночнике, тело непослушное, как у сломанной куклы. Вокруг никого, только изломанные силуэты тел рядом, которые постепенно начинают остывать. Может, если закрыть глаза, боль утихнет? Но если боль утихнет, то это будет означать, что… Он все же плотно зажмуривается, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Сяо Чжань помнит только удар в грудь, который оглушил его, отшвырнул в сторону. Ударившись о стену, он на долгое мгновение ослеп - его объяла темнота, в которой крики становились только громче, а смрадное дыхание мертвецов - ближе. - Ибо, - голос не слушался, дрожал и срывался, да и вряд ли в этом гвалте Ван Ибо смог бы его услышать. Оперативники уводили стаю мертвецов по коридорам за собой, чтобы отвлечь от охотников, которые пытались запечатать ядро. А затем его мозг взорвался болью - какая-то дрянь, подкравшись ближе всех, вонзила свои зубы ему в шею. И как он только не заметил ее гнетущую ауру? Словно в ответ на его мысль, в коридорах, слишком далеко, раздался оглушительный крик. Его боль Ибо ощущал как свою. И все. От боли Сяо Чжань не мог пошевелиться, сознание стало туманным и смазанным, а затем он обнаружил себя здесь. Вот только до сих пор не понимает, где именно. Фантомные звезды над его головой начинают ему подмигивать, словно насмехаются над ним. Пляшут на синем бархате, царапая его острыми краями, и в голову приходит странная мысль, что он очень давно не смотрел на небо. По ночам он либо писал свои странные книги, либо бродил с Ибо по злачным местам, трущобам и зарослям, чтобы найти, выследить и убить. Ну, или договориться, потому что городская нежить понятливая, не то, что лесная, одичалая. Глаза начинает подозрительно жечь, и он стонет от боли, когда пытается повернуть голову, чтобы осмотреться. - Не хочу вот так умирать, - шепчет он в пустоту, слушая, как его слова эхом возвращаются к нему. - Не хочу. - Тебя никто и не заставляет, - неожиданно весело восклицает кто-то над его головой, и перед лицом появляется длиннопалая ладонь, измазанная копотью. - Поднимайся. - Ты Смерть? - спрашивает он неуверенно и улыбается. Ему так больно, что даже подобное избавление кажется соблазнительным и долгожданным. Смерть в обличии Сун Цзияна опускается перед ним на колени, обеспокоенно прикладывает ладонь ко лбу: - Бредишь? Он ощупывает взглядом внимательных черных глаз Сяо Чжаня, отпихивая в сторону труп. Сам Сяо Чжань полагал, что лежит в куче тел своих павших товарищей, но все оказывается совсем не так. Это нежить, точнее, то что от нее осталось. Туман в голове медленно проясняется и темнота вокруг уже не такая плотная. И можно разглядеть даже то, что небо настоящее, бархатное и начинающее светлеть по контуру, потому что из-за горизонта поднимается солнце. - Где я? - хрипло шепчет он, обращая на Сун Цзияна умоляющий взгляд. - Примерно в ста метрах от пролома, - с готовностью говорит Смерть или Сун Цзиян, Сяо Чжань не уверен, что действительно не умирает. - Может, все-таки поднимешься? Ван Ибо вот-вот начнет откусывать головы, если… Сяо Чжань прерывает его выдохом: - Что с ядром? От упоминания имени Ибо он ощущает себя неожиданно живым, как будто одно только имя вдыхает в его энергию, но оно не может ослабить боль. - Запечатано, - Сун Цзиян поднимает руку, вертит между пальцев что-то блестящее. - Знакомо? Да, это его амулет, с алой кисточкой нитей и искристым топазом на кончике. Сяо Чжань тянет к нему руку и стонет - боль парализует мышцы, сводит судорогой. - Оу, я понял. Сейчас вызову медиков. Сун Цзиян оборачивается, и теперь видно и глубокий порез на его ключице, и слипшиеся от крови волосы у виска. - Как ты меня нашел? Нежная улыбка освещает поляну не хуже рассветных лучей: - Зачищали окрестности. Ибо всем уши прожужжал, что ты пропал, что нужно тебя найти, живым или мертвым, а иначе... Короче, нам еще жить хочется. Сяо Чжань прислушивается к себе, но то ли он слишком устал, то ли кровопотеря сказывается - Ибо он не чувствует. В груди пустота, и даже если связь существовала всего несколько недель, вынужденное одиночество пугает до холодной испарины на лбу. Сун Цзиян подносит к губам рацию, что-то шепчет в нее, но Сяо Чжань уже ничего не слышит. Звезды над головой начинают расплываться, мерцать все ярче, пока, наконец, он не закрывает глаза, не выдерживая их ослепительного света. *** Сяо Чжань всю свою жизнь знал, что он - второстепенный персонаж. Тепличный мальчик - очки, серьезный взгляд и расширенный абонемент в библиотеку - смотрел на жизнь трезво, понимая, что героем его любимых романов ему никогда не стать. Не его уровень. Максимум - всегда жизнерадостный помощник главного героя истории, из тех, что изредка подают хорошие идеи, поддерживает любые начинания, но всегда остаются на заднем плане. Никому не интересно, что там творится в душе у второстепенного персонажа, слишком уж мелкая фигура в масштабах истории. Он если и участвует в битвах, то лишь для того, чтобы помочь протагонисту свергнуть зло, а затем - праздновать на пиру, который обязательно устроят в честь героя. Как он себе представлял это в далеком детстве, так и сжился с мыслью, что никогда ему не стать главным персонажем. Такие, как он, оказываются ранены посреди битвы неизвестной тварью, теряют огромное количество крови, а затем просыпаются на больничной койке спустя неделю, чтобы выслушать рассказ о том, как блистательно была одержана победа. Второстепенный персонаж и роль у него такая же, второстепенная. Сяо Чжань размышляет об этом, пока плавает в мутном бульоне собственных мыслей и ощущений, притупленных обезболивающими. Иногда просыпается от громко пищащих приборов, что поддерживают в нем жизнь, или от шепота Сюань Лу, которая ласково уговаривает его открыть глаза: вот так, умница, как себя чувствуешь? А иногда от прикосновения сухих и горячих губ к виску, и тогда улыбка сама появляется на губах, а Ибо ворчливо бурчит ему на ухо: - Я же знаю, что ты меня слышишь, давай, просыпайся. Я принес тебе еды. Звучит заманчиво, даже если это быстрорастворимая лапша. Он медленно открывает глаза. Сяо Чжань знает, что он - второстепенный персонаж, но нисколько этим не тревожится. Он - главный для человека, который сидит перед ним, усталого, с сизыми от недосыпа веками, с тёплым огнём в глазах. - Я соскучился, - говорит Ибо без разгона, словно только и ждал момента, когда Сяо Чжань очнется. - Я тоже. Наверное. Не помню, - Сяо Чжань оглядывает больничную палату, отмечает цветы на столике и стопку открыток - все, как одна, с кроликами. У его коллег не слишком-то богатая фантазия. - И долго я так?..- интуиция подсказывает, что всего несколько дней, но Ибо быстро загибает пальцы, пытаясь подсчитать. - Недели полторы? Тварь оказалась ядовитой, ее слюна разъедала кровь, и Лу-Лу погрузила тебя в лечебный сон, чтобы ты поправился поскорее. Он помнил ласковый голосок Сюань Лу, когда та заходила проверить его или поставить капельницу. Окружающая действительность чудилась ему размытой картинкой на фотопленке, к которой он не имел никакого отношения, пока не очнулся окончательно. - Ты все это время был здесь? - Сяо Чжань цепляет непослушными пальцами ладонь Ибо, прижимает ее к своей щеке. И жмурится довольно, потому что стылый озноб, терзавший его с момента пробуждения, отступает. - Кто бы попробовал меня выгнать? - Ибо заносчиво вздергивает подбородок, и Сяо Чжань тихо смеётся. Лу-Лу, пускай и давала клятву «Не навреди», вполне была способна дать пару затрещин упрямому мальчишке. Сяо Чжань прислушивается к себе и чувствует, чувствует Ибо! От облегчения он всхлипывает, и Ван Ибо настораживается: - Где болит? - Нигде, - Сяо Чжань качает головой, прикрывая глаза. - Когда можно будет домой? Ибо наклоняется, прижимаясь губами к макушке, и Сяо Чжань плевать хотел, что от него воняет лекарствами, а голову не мешало бы помыть. - Совсем скоро. Но все надежды на то, что он сможет отделаться малой кровью, идут ко дну в то же время, как в палату заходит Лу-Лу. - О, проснулся, - ее хмурое лицо озаряется улыбкой, но она почти тут же шипит на Ибо, словно тот виноват во всех смертных грехах. - Опять ты здесь! Мне что, нужно получить официальный запрет у Распорядителя, чтобы ты хотя бы на часок отошел? - Выкинешь меня за дверь, войду через окно, - Ибо скрещивает руки на груди, и становится ясно, что этот спор они ведут не первый день и без особого успеха. Окон в палате, кстати, нет - медблок располагается на минус третьем этаже. - Дай мне осмотреть пациента, - Сюань Лу замахивается на Ибо стопкой бумаг, но тот легко уворачивается, усмехаясь. - Когда мне можно будет забрать его домой? Тяжкий вздох служит ему ответом, пока Лу-Лу меряет давление и пульс, проверяет показания датчиков: - Вы чего все заладили-то? Исин за мной хвостом ходит, канючит, и ты тоже! - А что с Джексоном? - Сяо Чжань с огромным трудом садится, откидываясь на подушке, и ослабшее после лечебного сна тело отзывается слабостью. - Ну, кажется, после удара по голове он еще не совсем в сознании, - уклончиво говорит Ибо, переглядываясь с Лу-Лу, и Сяо Чжань сглатывает от предчувствия какой-то подставы, но даже позже, когда Сюань Лу оставляет их наедине, Ван Ибо не собирается рассказывать, в чем дело. Юлит и отнекивается, как в не самые лучшие дни. - Главное, что тебе надо знать - практически никаких потерь среди наших, - говорит Ибо хвастливо, как будто в этом только его заслуга. - Никаких потерянных конечностей или выколотых глаз. Несколько переломов, сотрясение мозга и укус. Тут он выразительно смотрит на шею Сяо Чжаня, которая в семь слоев обмотана бинтом, даже глотать больно. - Все живы, - выдыхает он, когда Ибо присаживается на край кровати и приобнимает за плечи. - Есть еще кое-что, - говорит Ибо через паузу, необычайно неуверенным тоном. - Даже не знаю, как правильно выразиться… …. - В смысле Распорядитель о нас знает? - сипит Сяо Чжань, сотрясаясь нервической дрожью, потому что кричать он не может физически. А еще ему страшно! А кому бы не было? Он примерно представляет, чем может обернуться неповиновение Уставу, Распорядителю и всему тому, на чем держится Организация. Отстранение, увольнение, трибунал! Страшные слова всплывают в голове, пока он лихорадочно просчитывает последствия. - Не только про нас! - Ибо начинает загибать пальцы. - Про Джексона и Исина. Сун Цзияна и Хаосюаня - эти вообще, кстати, не скрывались. Чжочэн и Мэн Цзыи. Цзи Ли и… - В смысле? - тупо перебивает его Сяо Чжань, хватая Ибо за руки, чтобы тот перестал называть имена, от которых желудок подкатывает к горлу. - Дурацкая шутка, Ибо! И совсем не смешная! - А кто тебе сказал, что я шучу? - тянет Ибо обиженно, даже отодвигается чуть-чуть, словно действительно оскорблен всерьез. - Нас осудят, выгонят и мы больше никогда не встретимся, - в полнейшем ужасе говорит Сяо Чжань, закрывая глаза. - Тлен и бархатцы. Устав запрещал общаться вышедшим из организации сотрудникам. Строго-настрого, как запрещал неуставные отношения и питать нерабочие чувства к коллегам любого пола и звания. - Не так все плохо, - неожиданно весело отвечает Ибо и совершенно по-идиотски смеется. Сяо Чжань ужасно влюблен в его смех. - Боюсь, такого пункта в Уставе больше нет. Пауза повисает такая, что ее можно потрогать руками. Сяо Чжань предпочел бы трогать что-нибудь другое, но особого выбора у него нет. - Повтори. - Пункта про отношения в Уставе больше нет, - радостно говорит Ибо и снова смеется. Такой довольный, что хочется придушить подушкой, но подушка в палате всего одна - грех распоряжаться ей так неразумно. - Скажи честно, - Сяо Чжань прикрывает глаза, надеясь, что у него галлюцинации, - вы просто взяли Распорядителя на прицел и угрожали? Ибо пожимает плечами, скидывая сапоги на пол и укладываясь рядом с ним. Вытягивается во весь рост, улыбается лукаво, как Сяо Чжань любит больше всего. Он совсем близко, можно даже поцеловать, но пока он не выяснит все до конца, никаких поцелуев! - Боюсь, что мы ненароком устроили революцию, - наконец, заявляет Ибо, довольно жмурясь. Сяо Чжань щиплет себя за бедро через одеяло, в надежде проснуться еще раз. И когда ему, наконец, разрешают покинуть медблок, Сяо Чжань понимает, что Ибо все это время говорил чистейшую правду, не солгал ни в чем. - Поверить не могу, - шепчет Сяо Чжань, изучая новенький Устав, размещенный на стене в холле, - стоит ли мне спрашивать, как вы этого добились? - Когда мы разрознены, нас проще подавить, - с пафосом заявляет Ибо, надувая щеки, но почти тут же хихикает, когда Сяо Чжань легонько шлепает его плечу. - Проще было согласиться на наши требования, чем прощаться с большей половиной личного состава. Ибо хитро ему подмигивает: - А еще один очень умный человек решил, что связь между охотником и оперативником может оказаться действительно полезной в работе. Мы, оказывается, не первые, у кого она образовалась. Мимо них проходит Чжочэн, увлеченно рассказывающий своей оперативнице о том, какое задание они получили. Он не вписывается в поворот, и Мэн Цзыи машинально хватается за свое плечо. И отчего-то становится так радостно и одновременно грустно, что хочется обнять Ибо. Прямо здесь, сомкнуть руки на его спине и уткнуться лицом в растрепанные волосы. Связь между ними с каждым днем становится только крепче, ощущается как золотая искра, которую он носит под сердцем. - Кажется, у тебя намечается неплохой сюжетный поворот для твоей книги? - Ван Ибо самодовольно подмигивает, направляясь к выходу из офиса. - Думаю, что так, - улыбается Сяо Чжань на ходу, а Ибо улыбается ему в ответ. *** Он, конечно, знал, что Ибо на него накинется в тот же момент, когда они пересекут порог, но он и не думал, что тот сделает это еще перед дверью. Однако всем известно, что Ван Ибо любит предвосхищать ожидания. - Я хочу тебя сожрать, - глухо урчит он на ухо, пока Сяо Чжань пытается открыть дрожащими руками замок. - Прямо сейчас. - У меня трещина в ребре, - отвечает он, чувствуя, как подкашиваются колени. Ласкать друг друга в грязной ванной затрапезного мотеля - невероятно волнующий опыт, но когда вы остаетесь наедине, все становится совсем уж крышесносным. Не только Ибо голоден - сам Сяо Чжань хочет прикоснуться к нему не меньше, чем раньше. Возможно, даже больше - потому что теперь можно. И потому, что долгие поцелуи на больничной койке - и больше ничего - не слишком хорошо сказываются на его выдержке. Сяо Чжань хочет прикоснуться, и делает это, когда дверь за ними захлопывается с тихим щелчком. Запускает руки под китель, который к чертям летит в сторону в следующий момент. Ибо стягивает с себя футболку, бросает ее на пол, а затем тянется к ремню Сяо Чжаня. - Я тебя сожру, - обещает он вкрадчиво, и по спине бегут мурашки, точь-в-точь как от влажных, горячих поцелуев, которыми он осыпает шею. - Только обещаешь, - поддразнивает его Сяо Чжань и тут же охает. Его кусают в шею - не там, где едва-едва только закрылась рана, с другой стороны - где еще белеет шрам от ожога лозой. - Эй, полегче! - Тогда не дразни меня, - шепчет Ибо, сжимая пальцы на его бедре до легкой боли, и тут же морщится. - Ты тоже чувствуешь это? Их возбуждение перемешивается, сплетается друг с другом, выходя на какой-то совершенно новый уровень. Такого единения невозможно добиться даже во время самого чувственного, жаркого секса - и если все настолько остро ощущается сейчас, что же будет, когда они наконец… - Мне кажется, я сейчас умру, - говорит Ибо неожиданно робко, словно подросток, признающийся в любви, - у меня так сердце колотится! Что же будет… - Давай уже выясним, что будет! - Сяо Чжань теряет последние крохи терпения, стаскивая с себя штаны самостоятельно. - Пошли. Они идут в спальню в полной темноте, за руку, как будто, очертя голову, шагают в очередной лес. Сколько у них времени друг для друга - никому не известно, на задание могут вызвать в любой момент, но все, что есть, на вес золота, и Сяо Чжань не собирается терять ни секунды. И они узнают: это похоже на извержение вулкана, когда что-то обжигающе-яркое пульсирует в глубине, прежде чем вырваться наружу. А еще это лучший секс, который когда-либо был у Сяо Чжаня. И у Ибо тоже - это ясно по его светящимся от восторга глазам, по тому, с каким трепетом он прикасается к телу под собой. - Хватит, - задыхается Сяо Чжань, когда Ибо проталкивает в него уже третий палец, скользкий и горячий, разводит их в стороны, и от нереализованного желания стать наконец, единым целым у Сяо Чжаня кружится голова. Он так долго мечтал об этом - про себя, тихо, а потом и представлял - во всех подробностях, что готов разрыдаться. Или дать затрещину, чтобы Ибо перестал его дразнить. В том, что тот делает все намеренно плавно и тягуче, нет никаких сомнений. Ибо чуть приподнимается на кровати, смотрит сверху вниз, как будто раздумывает о чем-то. Сяо Чжань не замечает даже, как он сдвигается выше и целует - глубоко, жадно вылизывая рот. - Перевернись на бок, - шепчет, скользя ладонью по голому бедру с отпечатками собственных зубов. Но в ушах так шумит, что Сяо Чжань только и способен, что тянуться за еще одним поцелуем, и еще одним, пока губы не опухнут и не начнут зудеть от прилившей крови. - Зачем? - Давай, повернись! - сладкий-сладкий шепот ввинчивается в уши, и Сяо Чжань громко стонет, не в силах больше сдерживаться, но и сделать ничего не может. Ибо трется твердым членом о его бедро, а затем ловко переворачивает сам, прижимается со спины, укладывая Сяо Чжаня головой на подушки. Тот позволяет делать с собой все, что угодно - тело наполнено огнем, и трудно разобрать, где его чувства и где ощущения Ибо, которого он чувствует так близко, что это может показаться сном. Ибо оттягивает одну ягодицу в сторону и жарко выдыхает ему в волосы, пока сам Сяо Чжань трясется от предвкушения и сглатывает набегающую слюну. - Скажи мне, если что-то будет не так, хорошо? И не дождавшись ответа, толкается вперед, придерживая за бедро, потому что от шока первого проникновения Сяо Чжань глухо стонет и пытается соскользнуть. И слышит, как Ибо стонет сам, упираясь влажным лбом в плечо. - Вот сейчас я точно умру, - голос у него жаркий и глухой, и Сяо Чжань сам толкается назад, позволяя войти глубже, наплевав на легкое жжение и то, как растягиваются непривыкнувшие мышцы вокруг члена Ибо. - Я никому не скажу, что ты умер на мне. Давай уже! Сяо Чжань едва ли может держать себя в руках, но с этим отлично справляется и сам Ибо. Его руки везде - притягивают за бедра ближе, насаживая на член до упора; дразнят твердые, искусанные до боли, соски; прижимаются к губам, когда Сяо Чжань, позабыв все на свете, громко вскрикивает и просит “еще!” или “сильнее!” Удовольствие они тоже делят на двоих - оно растет комом обжигающего пламени внутри, когда Ибо начинает двигаться резче и глубже, вбиваясь в Сяо Чжаня со звонкими шлепками кожи о кожу. Грязно, мокро и невыносимо хорошо. Сяо Чжань закидывает руку за спину, обхватывая затылок Ибо, выгибается на постели так, чтобы стало еще приятнее. И хнычет, когда Ибо опускает руку на его член, болезненно твердый и умоляющий о прикосновении. - Я сейчас умру! - заполошно шепчет Сяо Чжань, когда Ибо проводит по его члену снизу вверх и обратно, сжимая пальцы в кольцо у основания. - Я никому не расскажу, что ты умер подо мной,- тихо смеется Ибо ему в ухо, и Сяо Чжань кончает под этот звук, который резко обрывается отрывистыми стонами. Ибо вжимается бедрами в него, когда кончает сам, а затем долго-долго шепчет на ухо всякие глупости, пока Сяо Чжань плавает в мареве пост-оргазменной неги. И приходит в себя, когда Ибо выскальзывает из него, оставляя на покрытой испариной коже белесые капли. - Я мигом, - говорит он, чмокая Сяо Чжаня в висок, и вприпрыжку удаляется в ванную. Ну, или в сторону, где по его предположению должна быть ванная. И как только за ним закрывается дверь, телефон Ибо, забытый где-то в штанах, взрывается трелью. Через сорок минут они уже мчатся по северному шоссе в крохотный городок, где появились сообщения, что третий год подряд в один и тот же день пропадают маленькие дети. Сяо Чжань изучает дело, лежащее на коленях, и физически чувствует, что Ибо улыбается, когда бросает в его сторону короткие взгляды. - Что? - спрашивает Сяо Чжань, не поднимая головы, но щеки все равно начинают гореть. - Ничего, - усмехается Ибо, обращая свой взгляд на дорогу. “Я тебя тоже” - думает Сяо Чжань. “И я тебя”. В забронированный Организацией мотель они вваливаются через сутки - грязные, помятые, на щеке у Ибо запеклась кровь. На потертом ковре остаются разводы от болотной жижи, пропитавшей одежду насквозь. Сяо Чжань хочет в душ и спать - базовые потребности, но чистая одежда и кровать под ноющей спиной делают жизнь чуточку лучше. - Если ты снова попробуешь игнорировать мои указания, я оформлю запрос на нового оперативника. Он, конечно, не всерьез, больше шутит и подтрунивает, но его не может не ужасать то, с какой безрассудной решимостью Ибо бросился в болото, чтобы отбить трехлетнюю девочку у криптида, в котором Сяо Чжань с трудом узнал оголодавшего до человеческой плоти келпи. Не самое привычное место обитания для водного духа, и Сяо Чжаню предстоит тщательно изучить переменные: отчего келпи поселился в стоячей воде, почему получил материальное тело и зачем ему были нужны человеческие жертвы. Отчет Распорядителю сам себя не напишет. Ибо тут же настораживается, щурится угрожающе. - Только попробуй, слышишь? Ты от меня только одним способом сможешь избавиться, но он тебе не понравится. Они брезгливо морщатся, стягивая мокрую одежду, скидывая ее неопрятным комом у входной двери, чтобы постирать и просушить позже. Сяо Чжань украдкой оглядывает поджарое, тренированное тело - все его, только руку протяни - и сам себе не верит. Кто мог знать, что все обернется именно так? - В душ? - Ибо протягивает руку и улыбается так широко, словно ему вручили подарок, о котором он долго просил. - Только душ, - предупреждает Сяо Чжань, когда Ибо плечом открывает дверь в ванную и втягивает его в душевую кабину. - Я еле шевелюсь. Его аккуратно прислоняют к кафельной плитке, коротко целуют в потрескавшиеся губы. - Тогда не шевелись, - предлагает Ибо игриво, поворачивая вентиль, и сверху начинает литься вода - еле теплая, но после ледяной воды болота это кажется благословением. У мотельного мыла приятный запах - удивительная удача! - и Сяо Чжань расслабляется, когда Ибо проводит намыленными руками по его шее, груди и бедрам. Тепло стекает в пах, Сяо Чжань прерывисто выдыхает, стоит Ибо прикусить мочку уха и прикоснуться к ней языком. - Я не способен шевелиться, - снова предупреждает он, но Ибо, кажется, и не ждет никаких решительных действий. Он раз за разом гладит Сяо Чжаня, то ли пытается вымыть песок из волос, то ли ему просто нравится, как от скользящих прикосновений Сяо Чжань выгибается и вздыхает. - Я слишком устал. В ответ - только задумчивое “хмммм” и плеск воды. Ибо опускается на колени, стирает с живота Сяо Чжаня мыльную пену и смотрит снизу вверх: - Можно? - Словно тебе нужно мое разрешение, - отзывается Сяо Чжань ворчливо и расставляет ноги шире, упирается спиной в кафель. А затем зарывается пальцами во влажные волосы Ибо, подталкивая к себе поближе. Тот лишь ухмыляется, демонстративно облизывая губы: - Может, мне нравится спрашивать? Усталость дает о себе знать - Сяо Чжань едва не теряет сознание, когда кончает. И мучительный, почти болезненный оргазм проходит сквозь его тело толчками, выплескивается молочно-белыми нитями на губы Ибо. Тот утирается рукой, плещет себе в лицо водой, выжидая, пока Сяо Чжань сможет дышать нормально, без хрипов и захлебывающихся стонов. - Иди сюда, - он тянет Ибо на ноги, обхватывает за талию, позволяя уткнуться лицом себе в плечо. Он бы и сам мог встать на колени, как давно хотел - ощутить под языком горячую, бархатную кожу - но он уже плавает в мягком, пушистом мареве подступающей сонливости. - Правда, я сейчас совсем бесполезен. - У меня есть идея, - Сяо Чжаню нравится, как Ван Ибо улыбается, если ему в голову приходит какая-то шалость. Ибо переплетает с ним пальцы, тянет руку к своему члену, а затем быстро-быстро дрочит себе чужой рукой, оставляя на шее Сяо Чжаня темные засосы. Сяо Чжань запрокидывает голову, давая ему простор для маневра и вскрикивает, когда Ибо вновь кусает его - да сколько можно?! Но это не попытка пометить, присвоить, так он глушит вскрик. Ибо потряхивает, и между пальцев уже капает сперма. Сяо Чжань трясет головой, отбрасывая в сторону смутное желание облизать ладонь. - Вот теперь спать, - шепчет он в покрасневшее ухо, ловит губы Ибо своими, чтобы сделать следующие минуты еще слаще. Ибо любит целоваться, зачем лишать его маленькой радости? - Ты так и не рассказал мне то, о чем знает Джексон, но не знаю я, - слышит Сяо Чжань чуть позже за спиной. Ибо прижимается к нему грудью, горячо дышит в затылок и не намерен отставать. По крайней мере, не в этой жизни. Проще всего сделать вид, что он спит - выровнять дыхание, пробормотать что-нибудь неразборчиво, но обмануть Ибо практически невозможно. Поэтому Сяо Чжань оборачивается к нему, трется ласково носом о нос, как будто пытается успокоить вспыльчивого кота. - Когда придет время, я обязательно тебе расскажу. Но не сейчас. Темнота, влажный звук того, как от плоти отрывают куски и с жадным урчанием проталкивают дальше в глотку. Нестихающие до самого конца крики. Ибо хмыкает, прижимаясь к нему так близко, как только может - плечами, локтями, коленями. Переплетает их ноги под тощим одеялом, чтобы согреть. - Если ты хочешь открыть мне ужасную тайну, как твоего оперативника сожрали, а Джексон был тем, кто нашел тебя у его обглоданного трупа, то это ни к чему. Я в курсе. Сяо Чжаню кажется, что его наотмашь ударили по лицу. Не чувствует, как шевелятся его губы, когда он спрашивает: - Откуда ты знаешь? - Значит, это правда? - Ибо заметно мрачнеет, устремляя взгляд ему в переносицу, словно избегает смотреть в глаза. - Я думал, что история сильно приукрашена. - Откуда ты знаешь? Тишина между ними повисает неуютная, ощетинившаяся ледяным иглами. Ибо садится на постели, откидывая одеяло - то ли пытается деморализовать видом обнаженного тела, то ли хочет убраться подальше от разговора. - Ты, наверное, не знаешь, - говорит он тихо, опустив ноги с кровати, - но когда набирают новых оперативников, Распорядитель тщательно выбирает к кому из свободных охотников прикрепить новичка. А потом долго-долго беседует с оперативником, показывая личное дело, рассказывая обо всех триггерах и важных мелочах. Охотники - драгоценные камни в оправе Организации, Распорядитель просто не может бросить ни одного из вас на произвол судьбы. Ибо недолго молчит, но Сяо Чжань не вмешивается, чтобы тот не боялся продолжить. - Я знал о тебе больше, чем о ком-либо еще, даже если мы еще не виделись. - Распорядитель запугал тебя? - Сяо Чжань невесело хихикает, когда вспоминает гнетущую атмосферу их первой встречи. Ибо смотрел только вперед, поджав губы, сдвинув брови. И не смотрел на Сяо Чжаня, - Вовсе нет, - Ибо усмехается, глядя в сторону, - просто сказал, что если с тобой хоть что-то случится… Он вновь замолкает, теребит уголок одеяла, как будто мысленно возвращается в тот день. А затем говорит, тихо и ровно: - Это имеет какое-то значение? Что я знал, но молчал? Сяо Чжань кладет ладонь на его плечо: - Нет, никакого значения. Чуть позже Ибо засыпает рядом, трогательно подложив ладонь под щеку. Сяо Чжань ворочается на кровати, но даже сильная усталость не помогает уснуть. В конце концов, он крадучись выбирается из-под одеяла, вытаскивает ноут из брошенной на пол сумки и усаживается рядом с ней, уперевшись спиной в кровать. Мерцание от экрана озаряется его лицо, когда он разминает пальцы и опускает их на клавиатуру. Мелкие черные буквы складываются на экране в короткую фразу: “Сжечь и посолить. Том 1”. Эпилог. Полгода спустя. От шума вокруг закладывает уши, но Сяо Чжань продолжает улыбаться и тянется за новой книгой. Пальцы болят, спина ноет, но презентация идет своим чередом - в зале яблоку негде упасть от его восхищенных поклонников, которым не терпится получить автограф. И все вроде бы хорошо, по крайней мере, пока рядом не появляется Исин и не шепчет на ухо загадочным тоном: - Тебя ищет Ибо. Сяо Чжань протягивает ожидающему поклоннику подписанную книгу и старается не замечать, как глаза юноши вспыхивают алым. Фанаты его творчества среди нечисти не могли пропустить официальную автограф-сессию, но сейчас он не на работе. А если Ибо его ищет, то Сяо Чжань отлично знает почему. Причина того, что Ван Ибо рвет и мечет, сидит неподалеку, нежно улыбается и беседует с сестрами, дожидаясь публичных чтений, запланированных на вечер. Ведьмы никак не могут слиться с толпой, и в окружении своих сестер Верховная кажется еще прекраснее. Она ловит взгляд Сяо Чжаня и машет ему ладонью, приветствуя. Рядом с ней сидит и та новообращенная, а лента на ее шее давно поменяла цвет на алый. - Прекрасное мероприятие, - говорит Исин довольно, оглядывая светлый и просторный зал, почти полностью забитый народом. Сяо Чжань готов отдать руку на отсечение, что минимум половина из них - нечисть в маскировке. Очередь извилистой линией тянется к его столу, на котором грудами лежат экземпляры его новой книги. И в этот раз в ней отличная, крепкая любовная линия. Сяо Чжань надеется, что его читатели ценят ее за сюжет, а не за пару сцен “не для детей”, которые он писал одной рукой, закрывая полыхающее румянцем лицо. - Просто замечательное, - соглашаются за спиной таким елейным тоном, что Сяо Чжань мигом покрывается мурашками. - Но мне нужна приватная автограф-сессия. Прошу нас извинить, у господина писателя перерыв. Сяо Чжань не успевает и слова сказать против, когда его за руку вздергивают с насиженного места и утаскивают подальше от толпы. - К чему вся эта истерика? Неужели ревнуешь? - спрашивает Сяо Чжань Ибо в спину, прямо между лопаток, но тот тащит его вперед, явно планируя сбежать с презентации. Но он не ожидает, что Ибо обернется посреди коридора, оставляя на носу Сяо Чжаня звонкий поцелуй. - Мне просто захотелось тебя у всех украсть, - хихикая, признается Ван Ибо и целует его еще раз, в доверчиво приоткрытые губы. - И я не ревную. Мне просто не нравится, когда ты уделяешь внимание кому-то, кроме меня. Что ж, это правда. Стоит Сяо Чжаню поговорить с кем-то дольше пяти минут, Ибо превращался в ворчливого монстра, впору вызывать пару коллег для нейтрализации. Сяо Чжань не успевает ничего возразить, потому что их телефоны взрываются требовательным писком. - О, отличный будет сюжет, - хмыкает Ибо, поднимая глаза от экрана, - кровожадный ангел? Жертвоприношения? Фантастика! - Не задирайся! - фальшиво-серьезно произносит Сяо Чжань, шлепая его по бедру. - На большинство нечисти такого уровня не действует огонь. - Но ведь можно посолить? - Ибо показывает ему язык и ускользает от еще одного шлепка. - А, профессор? Сяо Чжань по старой памяти хочет огрызнуться, что у него, вообще-то, имя есть, но смотрит на сияющую улыбку Ибо, от которой его рот вот-вот расползется по швам, и понимает, что это все не имеет никакого значения. А вот кое-что другое - имеет. - Поехали, не стоит заставлять нечисть ждать. Конец.