***
Яркий свет виден даже сквозь закрытые веки. Джонни открыл глаза. Это не комната — нет ни стен, ни пола, ни потолка. Это белая пустота, которая окутывала со всех сторон, и не видно её конца. Слышны только свистящие вздохи. Куда он попал? Как выбраться отсюда? Осмотревшись, Джонни пошёл. Куда угодно, главное идти — эта ослепляющая бескрайняя белизна давила на него, вызывала легкую панику. Он не шёл, а словно парил, пусть и двигался своей привычной походкой — размашистой и пружинящей. Ничто не касалось его ног… Только сейчас он понял, что они босы, да и одежда совсем не та: вместо заношенной куртки и потёртых джинсов тела касалась мягкая хлопковая рубаха с длинным подолом. Почему он не в своей одежде? Как выбраться отсюда? Джонни побежал, вытянув руки. Здесь должна быть дверь, здесь должен быть выход. Почему он тут? Ему нужно выбраться отсюда. Что-то скрипнуло позади. Вдалеке, среди белой пелены, выделялось пятно — небольшое и чем-то похожее на неровный шестиугольник, угловатый темный контур выделял его с одного бока. Раздался протяжный скрип, и контур стал жирнее. Неужели это… дверь? Но ведь раньше её здесь не было — Джонни это точно помнил. Хотя какая разница, он выберется отсюда. Интуиция не подвела: это действительно дверь. Вот только, если издалека она казалась огромной, то теперь, вблизи, была так мала, что через проём можно только проползти. Но в любом случае это всё ещё дверь. Выход отсюда. Он с трудом протиснулся в проём. Это оказалась труба, тёмная и очень узкая. Джонни полз, прижавшись грудью к холодному железу, полз, отталкиваясь только пальцами ног и еле приподнимаясь на предплечьях. Бесконечная труба расширялась на поворотах, но стоило Джонни, извиваясь, преодолеть крутые изгибы, труба снова сжимала его в тисках. В гробовой тишине рваное дыхание, шорох рубашки и глухой стук локтей по железу эхом раздавались в узком коридоре, и казалось, что эти давящие со всех сторон стены никогда не отступят. Джонни не мог больше ползти. Сердце отбивало сумасшедшие ритмы; в голове мутнело от недостатка воздуха; жутко болела спина; колени и локти ободраны до крови. Он устал. Устал бороться, извиваться, как ничтожный земляной червяк. Обидно, что он не доберётся до выхода, но он больше не может. Джонни устало опустил голову и последний раз поглядел в бескрайнюю темноту… Дверь! Он всё-таки добрался до выхода, он смог. Джонни снова ожил, снова принялся отталкиваться ногами и ползти, ползти к маленькой двери, такой осязаемой и словно светившейся изнутри. Толкнув деревянную дверцу, Джонни вывалился из трубы и распластался на мягкой поверхности. Грудь часто вздымалась и опускалась, а в висках колотила кровь, но с лица Джонни не сходила счастливая улыбка. Он большой молодец. Он выбрался из этого ужасного тоннеля и совсем скоро будет дома. Джонни Ринго приподнялся на локтях и огляделся. В тусклом свете он разглядел весёлый рисунок коврового покрытия, кровать в углу, полки с мягкими игрушками, картинки на стенах… Детская. Джонни подумалось, это место что-то ему напоминает. Но что именно — никак не приходило в голову. За письменным столом сидел мальчик и, болтая ножками, в единственном жёлтом свете настольной лампы чем-то увлечённо занимался. Джонни решился подойти ближе и, заглядывая за спину мальчика, тихо, чтобы не напугать его, сказал: — Привет, малыш. Что делаешь? Но мальчик не обратил на него внимания, будто не видел и не слышал. Он, обложенный со всех сторон карандашами, старательно водил цветными грифелями по белоснежному листу бумаги. Сверху густо заштриховал белый фон синими чёрточками и нарисовал жёлтый клубок с широкой улыбкой; внизу слева появилась чёрная угловая линия, а справа — цветные прямоугольники, большой, поменьше и самый маленький. У каждого неровного прямоугольника появился кривой кружок сверху и четыре чёрточки: две по бокам и две снизу. Подняв листок над головой, мальчик посмотрел на работу. Готово. Он аккуратно слез с высокого стула, бережно взял рисунок и с улыбкой на лице посеменил к двери, из ниоткуда появившейся перед ним. Джонни не понимал, что происходит, но, тихо ступая, последовал за мальчиком. Они оказались в гостиной. В полумраке, перед старым камином, укутавшись в плед, сидела в кресле женщина и, ловко перебирая спицами, вязала красный шарф. — Мама, мама, смотри, что я нарисовал, — восторженно пролепетал мальчик и показал листок матери. — И что же тут нарисовано? — с каким-то холодом ответила она, взглянув на рисунок. — Вот это, — мальчик указал пухленьким пальчиком на чёрную угловую линию, — высокая гора; это — небо и солнышко, а это — папа, ты и я, — объяснил он, указывая на прямоугольники. Женщина отложила вязание и приблизилась к лицу мальчика. Её тонкие брови сползли к переносице, на маленьком лбе появилась глубокая морщина, а бледные губы сжались в тонкую нить. — Сколько мне раз тебе повторять, что нет никакого улыбающегося солнца, висящих в воздухе гор и уж тем более твоего глупого отца? Нет, и никогда не будет. Почему ты меня не слушаешь и продолжаешь рисовать эти глупости? — зло прошипела она, вырвала из рук мальчика листок и разорвала его на мелкие клочья. Мальчик захныкал то ли от уничтоженного рисунка, то ли из-за разозлившейся матери, а Джонни стоял в углу комнаты и оторопело наблюдал за происходящим. Он понял, что это за место. Его детство. Женщина обхватила лицо мальчика, приподняла его голову и посмотрела в заплаканные карие глазки-пуговки. — Джонни, запомни раз и навсегда: твой отец — самый глупый человек в мире. Он не верил, что невозможно взобраться на вершины гор. А я ему это говорила, и не один раз. Но он не послушал меня и поплатился за это жизнью. Так что учись на его ошибке, запомни, что… — …не всем дано покорять горные вершины, — прошептал одновременно с ней Джонни Ринго, на которого по-прежнему никто не обращал внимания. — Особенно тебе, — продолжала она. — Потому что ты — наш сын. Я и папа пытались взобраться выше, чем положено; только я вовремя остановилась, а он нет… Джонни, мальчик мой, не лезь туда, куда не сможешь, иначе — я перестану с тобой разговаривать. Обещаешь, что больше никогда не расстроишь свою любимую маму? Маленький Джонни так ничего и не ответил, только, кивнув каштановой головкой, прильнул к груди матери и разрыдался. Раздались щелчок и тихий скрип за спиной. Джонни Ринго обернулся и заметил, как зашёл Джонни, только уже подросток. Он как можно тише прикрыл входную дверь и на мысках прошёл через гостиную с камином, где совсем недавно сидели мальчик и его мама. Джонни Ринго последовал за парнем, удивлённо оглядываясь по сторонам. Буквально секунду назад эта комната была тёплой и уютной, а сейчас всё изменилось. На потухшем камине не стояли больше семейные фотографии в рамках, опустели стены, пропали мягкий ковёр и диванный столик — секретное место с коробкой игровых карточек. Они поднялись в комнату Джонни — бывшую детскую, тоже изрядно опустевшую. Парень устало плюхнулся на кровать и, отрешённо рассматривая плакаты на стене, неподвижно пролежал так, пока не раздался крик матери. Звала ужинать. Джонни тяжело вздохнул и, погипнотизировав посеревшие шнурки поношенных кроссовок, вытащил из рюкзака помятую бумажку. Он спрятал её в глубоком кармане толстовки и вышел из комнаты. — Мне нужно с тобой поговорить, — наконец решившись, сказал Джонни. Он посмотрел на холодное лицо матери, обрамлённое парой седых локонов волос. Она, не отводя взгляда от страниц глянцевого журнала, только отпила из кружки кофе. — И о чём же, — безучастно ответила она. Джонни поковырял вилкой в ужине, кусая губы, сжал листок, что в кармане, и выпалил на одном дыхании: — Я хочу продолжить учиться после школы. Я уверен, что смогу сдать все тесты, единственное, что мне необходимо — твоё согласие. Я не хочу, чтобы наши отношения из-за этого стали хуже. Он многозначительно взглянул на мать, но та, не отрывая взгляда от журнала, холодно произнесла: — Ты не получишь моего согласия. Сам прекрасно знаешь почему. — Ты не имеешь права лишать меня моей мечты и моего будущего! — закричал Джонни, вскочив на ноги и ударив кулаками по столу. Только сейчас мать посмотрела на него, холодно и презренно. — Джонни, я не отнимаю у тебя будущего, а делаю так, чтобы ты не разочаровался в нём, как это произошло со мной. Столько лет я учу тебя одному и тому же, но ты всё никак не поймёшь. Ты можешь много трудиться, чтобы получить высокий балл за тест или занять призовое место на соревнованиях — да что угодно, — но всегда найдётся тот, кто будет умнее и сильнее тебя. Всегда. Тогда какой смысл карабкаться вверх, тратить силы на то, в чём ты никогда не будешь лучшим? И я поняла, что никакого. Иначе будет только разочарование, а иногда даже и… Впрочем, ты и сам прекрасно знаешь, что может произойти: яркий пример этому — твой отец. Но не будем повторять об одном и том же снова. Просто запомни, наконец, что не всем дано покорять горные вершины. — Опять ты со своими горными вершинами и нелетающими птицами… — зло прошипел Джонни. — Достало! Он опрокинул стул и выбежал из дома, громко хлопнув дверью. Джонни Ринго прошёл мимо матери, невозмутимо продолжавший пить кофе и рассматривать страницы журнала, и поднял с пола лист, который выпал у парня из кармана. Тест по математике, и всё ответы верны. Джонни Ринго захотел догнать его, вернуть лист, но столовая стала сужаться, вытягиваться, будто её засасывал мощный пылесос, и через мгновение тонкой лентой, словно торнадо, завилась вокруг него. В этом водовороте Джонни замечал и другие моменты своей жизни. Побег из дома, знакомство с Аланом, свидание с Энни, подработка в магазине, первый секс… У Джонни начинала кружиться голова, а паника тошнотворным комом подходила к горлу. — Что происходит? — Это твоё время, твоя жизнь пролетает перед глазами, — раздалось у него за спиной. Джонни обернулся и увидел парня, стоявшего вместе с ним внутри водоворота жизни. — Кто ты? — Сейчас это не так важно, Джонни. Ты знаешь, где оказался и почему? — Н-нет… я без понятия, что происходит. Ты случаем не знаешь, как можно выбраться отсюда? — Выбраться отсюда… — тихо повторил парень и, в задумчивости поджав губы, посмотрел на свои лакированные туфли. — Тебе хочется жить, верно? Вернуться туда, где всегда был. Понимаю, мне самому от этого местечка не по себе. — Джонни открыл рот, чтобы что-то сказать, но парень опередил его: — Но боюсь, что это почти невозможно. — Почему? — только и смог выдавить Джонни. Таинственный парень исподлобья оглядел его и, слабо покачав головой, сказал: — Кажется, ты и правда не помнишь, что произошло… Тогда я покажу тебе. — Парень подошел к Джонни и, глядя в сторону, сказал: — Смотри. Джонни повернул голову туда же, куда незнакомец, и увидел, как торнадо затихло, испарилось, и по белому пространству побежали линии. Появилась узкая улочка среди старых зашарпанных домов, кругом валялся выпотрошенный из чёрных пакетов мусор, и всё обильно смачивала морось. Темно и мокро. Пошатываясь, по улочке брёл мужчина, одной рукой он опирался о стену дома, а в другой держал телефон. Джонни сразу понял, что это — он. В памяти всплыла недавняя ссора с Энни. В тот вечер она подошла к нему и села рядом, положив свои тонкие руки поверх его. Кажется, она похудела, да и лицо было бледное и уставшее. — Дорогой, как у тебя дела с поисками работы? — робко спросила она. — Нам скоро нечем будет оплачивать счета и не на что купить продуктов. Пожалуйста, поскорей найди работу, — тихо добавила и поджала губы. От этих слов в его душе запылал огонь злости: она словно насмехается над ним, окунает его лицом в грязь, повторяя эти слова день ото дня. Он вскочил на ноги и высказал ей всё — всё до единого — что думает, и не важно, что уже ночь, что Ребекка может проснуться и снова заплакать. Но первой заплакала Энни. Утирая слёзы, она дрожащим голосом рассказала, как ей стало тяжело, — и это не из-за того, что не хватает денег и все силы идут на уход за ребёнком, а из-за того, что она больше не чувствует крепкого плеча мужа: его попросту нет, как, впрочем, и самого мужа. Злость превратилась в обиду. Он делает всё, чтобы найти эту сраную работу, а ему говорят, что он бесполезный муж! Она вообще понимает, что несёт?! Удар по щеке — комнату заполнила тишина, только за стенкой раздавался протяжный плач Ребекки. Джонни смёл со стола тарелку с недоеденным ужином; посуда разбилась прямо у ног Энни, а еда уродливой кляксой распласталась по полу. Джонни что-то прошипел Энни в лицо, сорвал с вешалки куртку и оглушительно хлопнул дверью. Раздались скрежет тормозов и завывающий сигнал клаксона, и Джонни заметил, как на него — промокшего под дождём Джонни, вышедшего на дорогу, — летит джип. Его сбили, как шарик клюшкой для гольфа, и он отлетел, покатился по мокрому асфальту и замер, походя на выброшенную тряпичную куклу. Машина чудом свернула в сторону, остановилась, не наехав на сбитое тело. Из салона джипа выскочил водитель, подбежал к Джонни, спрашивал, в порядке ли он, щупал пульс. Но лужа крови, мешаясь с водой, багровыми ручейками стекала в канавы, а тело лежало так же неподвижно в неестественной позе и не отзывалось на прикосновения и крики водителя. Джонни вздрогнул и испуганно взглянул на парня, сцепившего руки за спиной и всё ещё наблюдающего, как шокированный водитель дрожащими пальцами набирал номер «скорой помощи». — Это твой конец. Тебя больше нет там, куда ты хочешь вернуться, — раздался спокойный голос парня. У Джонни заныло в груди, а из лёгких будто выкачали весь воздух. — Но ты хочешь вернуться… — Хочу… Я не могу оставить её одну. — Твою жену Энни? Да, понимаю… Уверен, она ждёт тебя. Тёмная улица, обливаемая дождём, вновь поменялась. Мокрый асфальт превратился в коричневый пол, а разрисованные граффити стены домов — в тесную комнату с выросшими, словно грибы, вещами. Джонни не мог не узнать свою квартиру. Он вспомнил, как торговался за этот старый обеденный стол с одним вредным стариком, которому уже давно пора было бы помереть; каким серьёзным решением было купить этот диван; как пролетали здесь летние ночи рядом с любимой, такой красивой и счастливой. Джонни вздрогнул, когда увидел её. Энни сидела на подоконнике, кормила Ребекку грудью и всматривалась в темноту ночи. Она, печальная и взволнованная, ждала его прихода. Всегда, когда Джонни переступал порог дома, она отходила от окна и нежно целовала его в губы, но этой ночью он уже долго не возвращался. И это беспокоило её. — Ты действительно хочешь вернуться к ней, да, Джонни? Ты ведь её сильно любишь и хочешь быть рядом? — Да… — прозвучал ответ сразу на два вопроса. — Тогда… что если я дам тебе шанс? — Джонни взглянул на мраморное лицо парня. Большие, жёлтые глаза прожигали его пристальным, заговорщическим взглядом. — Посмотри вокруг. Что ты видишь? Вокруг Джонни яркими вспышками рождались островки мест и людей. Среди изумрудных газонов на фоне Пизанской башни в забавных позах фотографируются толпы туристов; молодые сёрферы покоряют пенистые волны океана; счастливые семьи любуются цветением сакур и угощают друг друга чаем и сладостями; сухенький старик, закинув удочку, сидит на берегу озера и изредка шевелит усами, дремля. Джонни смотрел то вправо, то влево, и что-то сжималось у него в груди. Он всегда хотел так же, хотел, как эти люди, быть счастливым и беззаботным. — Это мир, полный шансов, которыми ты не смог воспользоваться, — продолжал говорить парень. — Ты так и не стал тем, кем хотел. Жаль, ведь ты был хорошим парнем. Но знаешь… — помолчав, сказал он, — возможно, я смогу помочь тебе. — Это правда возможно? — В глазах Джонни зажёгся маленький огонёк надежды. — Да, возможно. Но только при условии, что у тебя кое-что есть. — И что же это?.. — неуверенно спросил Джонни. Парень улыбнулся — что-то загадочное и пугающее было в этой улыбке — и указал на грудь Джонни. Джонни коснулся указанного места и почувствовал под тканью рубашки небольшой, еле ощутимый бугорок. Дотронулся до нитки, висевшей на шее, потянул её вверх, и из-под рубашки вынырнул маленький кулон. Он был не больше ногтя большого пальца руки, но от него будто исходили тепло и мягкий свет. — Если говорить максимально просто, то… это твоя душа, — сказал парень, когда Джонни с немым вопросом на лице посмотрел на него. — Душа… — задумчиво повторил Джонни и ещё раз взглянул на кулон. — Такая маленькая?.. — Размер души зависит от многих факторов. Впрочем, радуйся, что она у тебя вообще есть. Пусть и такая маленькая. — А как моя душа поможет мне выбраться отсюда? — спросил Джонни после минутного раздумья в тишине. — О, всё очень просто! — воскликнул парень. Он резко приблизился к лицу Джонни — в его глазах промелькнуло что-то страшное, безумное — и произнёс: — Просто давай договоримся, что я сейчас в тайне ото всех возвращаю тебя домой, к твоей жене и маленькой дочке, а когда придёт твоё время, ты отдашь свою душу мне. — Когда придёт моё время? — недоверчиво переспросил Джонни. — Именно. Ты ведь не думаешь, что будешь жить вечно, не так ли? Все когда-нибудь да умирают: таков закон жизни. Но, Джонни… — парень положил руку на плечо Ринго, и тот почувствовал, как слабое чувство отвращения разливается по его телу. — Тебе ещё рано умирать. И я уверен, твоё присутствие здесь — ошибка. Кто-то перепутал тебя с настоящим смертником, понимаешь? — Н-не совсем… Я всё ещё не до конца понимаю, что это за место… и кто ты тоже. Парень тяжело вздохнул и, покачав головой, устремил пристальный взгляд прямо в глаза Джонни. Ты мне начинаешь надоедать, говорил этот взгляд. — Хорошо, — чуть ли не прошипел парень, — я объясню тебе. Это место, — он демонстративно развëл руками, — небытие: не Рай и не Ад. Сюда попадают те, кто должны были жить, но по некоторым обстоятельствам внезапно умерли, словом — ошибочные смертники. Ты один из таких. И именно перед тобой, Джонни, предстал я, верный слуга, способный выполнить любое твоё желание. Не за бесценок, конечно, — парень довольно хмыкнул, — но это всяко лучше, чем иметь дело с крылатыми наглецами, поверь мне на слово. Они очень фанатичные и смертельно скучные зануды. В отличие от меня, да, Джонни? — Я точно не уверен, но… — Джонни озадачено смотрел на парня, находящегося явно в приподнятом настроении и пронзительно поглядывающего на него. — Получается, что ты… — Да-да, прекрасный и изысканный демон, — ворчливо перебил Джонни парень. — Что ж до тебя всё так медленно доходит? — Я не понимаю, почему ты здесь, рядом со мной, и что хочешь от меня, ведь я… — Ещё раз, — звучно выдохнув, произнёс демон. — Ты — ошибочный смертник, я — демон, исполняющий желания, а у тебя они как раз есть. Ты ведь только что хотел вернуться к жене и жить счастливо, так почему бы мне это желание не исполнить? Или ты уже передумал и решил бросить свою жёнушку? — Нет, я хочу вернуться, но… — Ну вот и чудно, одно желание уже есть. Но ведь оно не единственное, да, Джонни? Дорогая машина, шикарный дом, роскошная одежда, куча денег, всеобщая слава, — демон говорил, и позади него появлялись красный Порше; трёхэтажный дом с огромным бассейном с голубой водой; манекены, одетые в фирменные наряды; сейф, за приоткрытой дверцей которого виднелись пачки денег и блестели золотые слитки; под Джонни появилась красная дорожка, и за красной лентой толпились мужчины и женщины, восторженно приветствующие Джонни, и папарацци, ослепляющие его вспышками камер. От этого зрелища у Джонни Ринго захватывало дух. — Всё это и ещё многое другое я могу исполнить для тебя, только пожелай. Желай сколько угодно и когда угодно, главное, желай то, что действительно хочешь, а за всё это я прошу всего лишь твою душу. — Джонни хотел что-то сказать, но демон не умолкал. — Уверен, твоих желаний до старости лет хватит, поэтому умрёшь ты естественной смертью — суперспособности и бессмертие в список исполнимого не входят, — повидав и сделав всё то, что не успел до этого момента. Демон резко приблизился к лицу Джонни и заговорщически прошептал: — Ну так что, Джонни Ринго, ты согласен на такую сделку? Джонни, как загипнотизированный, смотрел в хитрые глаза демона, и не мог оторвать от них взгляда. Он чувствовал, что еле стоит на ногах, и еле дышит, захлёбываясь в ощущении трепета, волнения и предвкушения. Он представлял, как всё изменится, как будет желать, и всё исполнится, как обрадуется Энни, и как он станет по-настоящему счастливым. — Я согласен. — Вот и чудно, — ответил демон, улыбаясь. — В таком случае, — он коснулся души-кулона Джонни и, перебирая и поглаживая пальцами, исподлобья посмотрел тому в глаза, — Джонни Ринго, каково твоё первое желание? Джонни сделал глубокий вдох и уверенно произнёс: — Я хочу вернуться домой и увидеть счастливое лицо Энни. Демон довольно улыбнулся и выпустил из рук кулон, который теперь светился слабым белым светом. — Прекрасное желание, Джонни. Тогда тебе вот сюда. Демон сделал шаг — все машины, дома, манекены и люди испарились — и повёл Джонни по бесконечному белому пространству, озираясь по сторонам и довольно улыбаясь. Они подошли к появившейся из ниоткуда двери, тёмной, железной, сильно выделяющейся в окружающей обстановке. Не успел Джонни до конца осмотреть эту дверь, как массивный затвор гулко щёлкнул, заскрипели петли, и его — Джонни Ринго, ошибочного смертника в длинной рубашке и с кулоном-душой на шее — толкнули в спину. В бездну.***
Джонни лежал в больничной палате и в задумчивости глядел на лазурное небо. Когда он очнулся, в голове был туман, а тело словно держалось на волнах. Врач уверил, что это обычное дело после операции, особенно такой серьёзной, как у Джонни. Удивительно, что он смог выжить. Нет… Он не выжил. Он умер и воскрес, и всё благодаря Ему — демону. Это Он вернул его к жизни, вернул его домой. Джонни коснулся груди и почувствовал под больничной рубашкой крохотный медальон — его душу. Такую тёплую и приятную. Теперь между ними договор, платой за которую будет душа Джонни. Но пусть даже так Джонни сможет изменить свою жизнь и наконец забыть обо всём, что его тяготило долгие годы. — Джонни! — в палату зашла запыхавшаяся Энни с Ребеккой на руках и, усадив малышку в ногах Джонни, принялась его обнимать и расцеловывать. — Как же я перепугалась! Ты же не прыгал под машину специально? Джонни вытер с её бледных щёк горячие слёзы и, глядя в любимые серые глаза, сказал: — Прости меня, пожалуйста… Я не хотел, чтобы так произошло: ни наша ссора, ни эта авария. Я тебя очень люблю. Ничего такого больше никогда не повторится, обещаю. — Какой же ты у меня дурачок… — шмыгая носом, отозвалась Энни. — Я тоже тебя люблю, — сказала она и поцеловала сухие губы Джонни. — Энни, я обещаю, что всё будет по-другому, я теперь знаю, что делать. Всё благодаря ему, — еле слышно прошептал Джонни, но Энни не услышала его слов: она целовала круглые щёчки маленькой девочки в фиолетовом комбинезоне. Джонни счастливо улыбнулся. Совсем недавно на этом подоконнике сидел Он и, закинув ногу на ногу, смотрел на Джонни своим пристальным жёлтым взглядом. — Я рад тебя видеть, — неожиданно произнёс Джонни: слова сами слетали с его губ. — Если честно, мне было очень страшно в том месте: я не знал, куда мне идти и что делать. А когда увидел тебя, на душе стало спокойней. Ты даже не представляешь, как помог мне. — В этом нет ничего необычного, Джонни. Это же моя работа — помогать тебе, когда ты в беде. — Ты вернул меня домой, вернул к жизни. Если бы не ты, я бы тут больше не сидел… Так что, как бы это ни звучало, я рад, что встретил тебя. — А ты, погляжу, не скуп на комплименты! Почти вогнал меня в краску! — воскликнул демон и закатился смехом. Джонни улыбнулся, наблюдая, как острые плечи демона подрагивают в такт утробному хохоту. Он чувствовал себя лучше, чем обычно: голову не заполняли мрачные мысли, с лица не сходила улыбка, а тело переполняли силы. Казалось, что сейчас он может сделать всё, что угодно. — Эти чувства прекрасны, я знаю, — резко перестав смеяться и посерьёзнев, сказал демон и взглянул на Джонни исподлобья. — Но, Джонни, будь аккуратен. Ты вернулся к жизни, обманув смерть — об этом никто не должен знать, понимаешь? — Я это понимаю. — К тому же тебе ещё рано благодарить меня, Джонни: я ещё ничего не сделал, — сказал Он и, сощурив глаза, тепло улыбнулся. А когда грациозно соскользнул с подоконника, добавил: — Но это же поправимо, да, Джонни? У тебя же уже есть новое желание? — Я ведь могу загадывать всё, что захочу? — Да, всё, что захочешь, — разводя руками, ответил демон. — Ты слишком долго жил с сожалениями, но сейчас можешь изменить всё, что было неправильно. Решить проблемы с деньгами, отомстить ненавистным тебе людям, исполнить сокровенные мечты — я могу сделать для тебя всё, что угодно. Только скажи об этом. — Всё, что захочу, значит… — Абсолютно. — Хорошо, тогда я хочу…***
Джонни открыл глаза. Утренние лучи, еле просачивающиеся сквозь плотные, тёмные шторы, светящейся полосой лежали на полу, а под боком, с головой укрывшись одеялом, тихо посапывала Энни. Джонни потёр сонные глаза и, стараясь не разбудить жену, встал с постели. Взглянул на кроватку Ребекки — та безмятежно почмокивала во сне. Тихо ступая по ковру, Джонни вышел из спальни и осторожно прикрыл за собой дверь. Спустился на кухню. Пока закипала вода, Джонни вспоминал прошлый вечер. Вчера он наконец-то смог встретиться с Аланом и вновь посидеть в их обычном месте — старом, зашарпанном баре в подворотне. Как же давно они сидели на этих скрипящих стульях, пили дешёвый алкоголь из затёртых стаканов и говорили о своём под звуки бесконечного, монотонного джаза. Года два точно. За это время многое изменилось, и всё благодаря Ему. Как обычно, Алан рассказывал о своих приключениях. На этот раз он летал в Испанию, и даже в этой поездке девушки не обделили его своим вниманием. С его слов они так и пожирали его хищными взглядами, пока он танцевал, горланил песни и, потягивая алкоголь, рассказывал вольным слушателям истории из жизни. Джонни вспомнилось, как Алан, отпив пару больших глотков пива и звучно выдохнув, протёр щетинистые усы и сказал: — Как хорошо, что я не женат! Джонни даже не сомневался, что Алан так скажет: это в его стиле. А вот самому Джонни больше по нраву тихая жизнь с любимой женой. — Да ладно тебе, я ничего против жён не имею. Любовь окрыляет, а семья побуждает стать лучше, но знаешь, что всё же самое важное в жизни? — Ну-ка, посвяти меня, — произнёс Джонни и отпил глоток из стакана. — Свобода, — многозначительно произнёс Алан. — Ох, Алан… Ты никогда не меняешься: сколько тебя знаю, ты всегда только о свободе и говоришь. — А чего плохого в свободе? Если семья, работа, круг общения — да что угодно! — обременяют меня, загоняют в угол, то я уже не свободен. Ты можешь не соглашаться, но я считаю, что где свобода — там и счастье. Понял? Если делаешь то, что действительно хочешь, — получаешь удовольствие. А какая жизнь без удовольствия? Правильно — херовая. — Да… тебя ничто не поменяет, — улыбаясь, подытожил Джонни. — Нет, ну, а что? Все хотят быть счастливыми, только многие не знают, в чём их счастье. Для меня вот — в свободе, а для него, например, — Алан указал на молодого бармена, ловко натирающего бокалы, — что-нибудь другое. Эй, парень, налей-ка мне ещё кружечку. Бармен, покорно кивнув, отложил тряпку и поспешил выполнять заказ. Когда он наполнял кружку пивом с пышной пеной, Алан подпёр голову пухлой рукой и сказал: — Эй, парень, вот ответь старику, что для тебя делает счастливым? — Если Алан пристаёт к людям с философскими вопросами, то это первый знак того, что он пьян, — с улыбкой на лице проговорил Джонни. — Тебе нужно проветриться, дружище. — Заткнись, Джонни, от пары кружек пива не пьянеют. И вообще, раз сам не хочешь, то дай с другими о насущном поговорить. Светловолосый бармен заинтересованно, хотя и без удивления на лице наблюдал за своим явно опьяневшим клиентом. Наверное, ему не впервой приходилось отвечать на подобные вопросы. Когда пара помутневших глаз посмотрела на него, он гордо поднял острый подбородок и, картавя, произнёс: — Собственное мнение. Общаться с людьми прикольно, но вот подгибаться под них, чтобы не обидеть, — вообще не круто. Мне важно, чтобы меня слышали и, как минимум, считались с моим мнением, поэтому если я с чем-то не согласен, то всегда говорю, что думаю, а не поддакиваю другим. — Далеко пойдёшь, парень, далеко! — заявил Алан, одобрительно качая головой. — Согласен, личное мнение важно, да… и самосовершенствование тоже — без этого в наши дни никуда. А ещё я считаю важным, спрашивать себя: «Счастлив ли я? Стал я хоть немного лучше или топчусь на месте?» и честно отвечать. Иначе так и проживёшь, не зная, кто ты и что тебе нужно… Тихо зашипел чайник. На автомате заварив кружку кофе, Джонни аккуратно отхлебнул глоток. Спрашивать себя, счастлив ли ты, и честно отвечать, значит… Вчера эта фраза пролетела мимо него, плавно перетекла в обсуждение недавнего футбольного матча, а потом и вовсе забылась. Но теперь Джонни задумался. Счастлив ли он? Наверное, да… Как и мечтал, теперь он с Энни живёт в доме, а не в той крохотной квартирке в дешёвом районе. Больше нет того старого, поцарапанного стола — на его месте теперь стоит новый, белый. А просторную гостиную украшает другой диван. Большой, мягкий и более дорогой, с декоративными подушками, словом — гораздо лучше, чем предыдущий. Тот старый стол и тот потрёпанный диван Джонни без раздумий выкинул вместе с другой мебелью. А ещё у него появилась собственная машина и достойная работа. Как он и хотел, его жизнь стала гораздо лучше. Он начал новую жизнь, в которой не осталось и следа от прошлого. Начал жить с чистого листа. И всё это благодаря Ему. Достиг ли он того, чего хотел? Стал ли лучше, чем был? Что за глупости, конечно достиг. И если бы он не стал лучше, то до сих пор был бы в том районе, в той квартире, а его семья так бы и скатилась в безвылазную нищету. Но он же сейчас здесь, а не там, и теперь ни Энни, ни Реббека, ни он сам не знают нужды. Получается, что он всё-таки… — Доброе утро, милый, — раздался тихий, ласковый голос Энни. — Ты сегодня рано проснулся. Всё хорошо? — робко спрашивала она, бесшумно подходя к мужу. — Д-да… Просто рано проснулся, а лежать не хотелось. Думаю вот… над новым проектом… — Хорошо, тогда я буду готовить завтрак: на голодный желудок плохо думается, — сказала она и тепло улыбнулась. Допив остатки кофе, Джонни встал из-за стола и, резко остановившись уже на пороге кухни, спросил: — Энни, а ты счастлива? — Что?.. — не поняла та. — Ну… Получила ли ты то, что хотела?.. Знаешь, там… заветная мечта или что-то в таком духе, — почёсывая загривок, пояснял Джонни. — Конечно, — тут же раздался ответ. Джонни вздрогнул: он никогда не слышал, чтобы невероятно робкая от природы Энни говорила так звонко и уверенно. — Конечно счастлива. — И в чём же твоё счастье? — В тебе, в Ребекке… в нашей семье, — ответила Энни, откладывая нож, которым собиралась нарезать бекон. — Мне всегда хотелось иметь семью. Ещё в детстве я решила, что хочу стать мамой, подарить миру ещё одну жизнь. Сейчас у меня есть семья — ты и Ребекка. Несмотря на всё трудности, которые с нами происходили, моя мечта исполнена, и я абсолютно точно счастлива. — Даже когда мы жили в квартире? — Даже когда мы жили в квартире, — кивнув, ответила Энни. — Да, раньше с деньгами было туго, но в остальном то время было прекрасным. Возможно, даже чем-то лучше, чем сейчас. Мне многого для счастья не надо, — смущённо добавила она. — Вот как, — задумчиво произнёс Джонни. — А ты счастлив? — помолчав, спросила Энни. — Я? Д-да… конечно счастлив. У меня есть ты и Ребекка — вы мои сокровища. Конечно, я счастлив… — Джонни улыбнулся. — Хорошо, я этому очень рада. Но знаешь… если честно, мне кажется, что семья для тебя не самое главное… Я отчётливо помню тот день, когда в детстве мы сидели втроём: я, ты, Алан. Мы тогда говорили о разном, и вдруг Алан предложил отправиться в кругосветное путешествие — в каждом море и океане поплавать, пожить в каждой стране не менее месяца, с новыми людьми познакомиться и многое в таком же духе, а ты эту идею поддержал. Помнишь, как мы вломились в старый магазин на окраине города и упрашивали Ли взять нас к себе на работу? Я была тогда счастлива… потому что ты улыбался… Я даже сейчас иногда думаю, что было бы, если бы мы поехали с Аланом, если бы не остались здесь… Пока Энни говорила это, ломая тонкие пальцы и то и дело дотрагиваясь до обручального кольца, Джонни стоял в проходе и с невидящим взглядом тоже вспоминал тот день. Всё было готово к вылету, оставалось два дня. Джонни с нетерпением ожидал то раннее утро, которое могло бы изменить его жизнь раз и навсегда, но после ссоры с матерью всё испарилось. Он устал так жить, устал постоянно видеть один и тот же сон: он бежит по серому лабиринту, добирается до двери, нажимает на ручку, и ничего не происходит — дверь закрыта с другой стороны, — а позади высокие бетонные стены расползаются в трещинах. Ему так и не удалось выбраться из этого лабиринта. Алан пытался вновь заразить Джонни их мечтой, но на того напала такая апатичная скука, что он, ютясь в доме Энни, постоянно сидел в её комнате и неподвижно наблюдал, как медленно двигаются тени по белому потолку. Так Алан и улетел один, грустно взглянув на своих друзей. Как бы изменилась жизнь, если бы они полетели втроём? — Прости, наверное, мне не стоило этого говорить… Я не хотела, чтобы это звучало грубо… Ты же понимаешь, что я имею в виду, да? Прости… — Всё нормально, — спокойно ответил Джонни. — Наоборот, спасибо, что напомнила мне эту историю. — Я не знаю, к чему был твой вопрос о счастье и о чём ты думаешь, но рада, если смогла тебе помочь, — тепло улыбнувшись, сказала Энни. — А сейчас, пожалуй, мне стоит заняться завтраком, а то могу не успеть до того, как проснётся Ребекка… — Да, конечно, я тоже пойду к себе: нужно заняться новым проектом… — отозвался Джонни и, чмокнув жену в щёку, вышел из кухни. Он коснулся груди. Это стало его привычкой — прощупывать под тканью одежды крохотный шарик, его душу. С того дня, как Джонни заключил контракт с демоном, только он мог касаться своей души и видеть её. Демон… Джонни нужно поговорить с Ним. Джонни бесшумно поднялся на второй этаж и зашёл в свой кабинет, закрыв за собой дверь на замок. Джонни всегда мечтал о собственном кабинете, большом и светлом, с дубовым столом, полками книг и маленьким кактусом в глиняном горшочке. И теперь такое место у него есть. Джонни уселся в кожаном кресле и, постукивая пальцами по лакированной столешнице, глубоко вдыхал и медленно выдыхал воздух. Всегда, когда он собирался делать это, начинало трепетать сердце, а мысли мгновенно вылетали из головы. Джонни не мог сидеть. Он вскочил на ноги и, нарезая круги, взволнованно потирал руки. Наконец он потянул за тонкую нить на шее. От кулона по-прежнему исходило еле ощутимое тепло и тусклый белый свет. — Демон, — прошептал Джонни. — Ты здесь? — Джонни огляделся, никого не было. — Демон!.. — Конечно здесь. Где ж мне ещё быть? — раздалось за спиной Джонни. Демон сидел на подоконнике — своём излюбленном месте, — скрестив руки и закинув ногу на ногу, самодовольно улыбался и сверлил Джонни жёлтым взглядом. — У тебя появилось новое желание? — В общем-то, да. Знаешь, я только что разговаривал с Энни, и она мне напомнила… — Я это и без тебя прекрасно знаю, Джонни. Я же демон, а демоны всё знают. Так что давай ближе к делу. Каково, Джонни Ринго, на этот раз твоё желание? — Я думаю, что хочу путешествовать, как Алан. Незабываемые кругосветные приключения и всё в таком духе… Демон ухмыльнулся, соскользнул с подоконника, подойдя к Джонни, выудил кулон-душу из-под ворота свитера и, как обычно это делал, принялся перебирать его в пальцах. Джонни закрыл глаза. Он знал, что когда их откроет, демона рядом уже не будет, а желание вскоре непременно исполнится, и удивился, услышав голос демона: — Как жаль. А я надеялся, что тебя подольше хватит. — Джонни удивлённо поглядел на демона: тот смотрел на него, не отводя глаз, в которых читались только разочарование и проблески злости. — Я надеялся взрастить твою душу и больше не мучиться, обманывая людей непреклонней тебя, но ты, Джонни, меня очень сильно разочаровал. — Демон хмыкнул. — Посмотри, Джонни, твоя душа совсем не увеличилась. Всё то время, которое я возился с тобой, — бесполезно! Ты это понимаешь, Джонни? Конечно же, не понимаешь. Глупый бедный Джонни… — демон покачал головой. — Ладно, давай разберёмся со всем побыстрее, чтобы я ещё сильней не расстраивался. — П-подожди, о чём ты? — Как о чём? Мы договорились, что ты от всего сердца загадываешь желания, а я их исполняю, и так будет происходить, пока ты не нарушишь условие. Вот, этот момент настал. — Но я ведь загадал желание. — Загадал желание? — Демон прыснул от смеха и пару раз похлопал ошарашенного Джонни по плечу, словно тот сказал смешную шутку. Утробный хохот эхом отражался от стен комнаты и врезался в уши Джонни, заставляя тело покрыться мурашками. — Ты считаешь, что загадал желание? — Он смахнул с глаза выступившую слезу. — Забавный ты всё-таки, Джонни. Сказал, что думаешь, что хочешь путешествовать, как Алан, и считаешь, что я не замечу? Да вся эта фраза сквозит неуверенностью! Это не искреннее желание, Джонни. Джонни словно окатили ледяной водой. Он захотел убежать, скрыться от демона, но не мог: всё тело словно онемело и совсем не слушалось. — Почему?.. — всё, что слетело с его губ. — Это мне надо спрашивать, Джонни. Со стороны казалось, что ты много пожелаешь, но всё, на что тебя хватило, — это деньги. Неужели тебе больше ничего желать? Ты очень скучный, Джонни. Ну да ладно, хватит болтовни. Демон потянул руку к шее Джонни, намереваясь сорвать кулон-душу. Джонни переполняло отчаяние. Почему ему нечего пожелать? Наверняка же есть что-то ещё. Наверняка. Рука демона уже почти коснулась тонкой нити, как Джонни шлепком отбросил её от себя и, прикрыв кулон рукой, закричал: — Не смей! Ты не имеешь никакого права убивать меня! Кто тебе вообще позволил воскрешать меня! Зачем ты это сделал?! Я никогда не хотел этого! — Но тогда ты был так счастлив, когда я вызвался помочь тебе. Я не мог не протянуть руку помощи, Джонни. Я слишком добрый, поэтому и исполняю людские желания. — Лучше бы я тогда умер, чем вот так сейчас! — Что поделаешь, Джонни, — развёл руками демон. — Ты с великой радостью воспользовался дополнительным временем, которое я подарил тебе, а теперь твоя душа по праву моя. — Нет! НЕТ-НЕТ-НЕТ! — орал Джонни осипшим голосом, переполненным отчаянием, сожалением и ненавистью. Он чувствовал себя затравленным зверем: негде спрятаться, некуда бежать, а смерть уже тянет к нему свои холодные руки. Джонни покраснел, бешеный стук сердца отдавал в висках, в глазах мутнело, с каждой секундой становилось труднее дышать, а тело не двигалось. Джонни сполз на пол, сминая кофту в кулаке, — грудь пронзила резкая боль. Задёргалась дверная ручка: напуганная криками Энни стучалась по ту сторону и умоляла Джонни открыть ей дверь. Но он больше не мог ничего сделать, кроме как из последних сил кричать на наблюдающего за ним сверху вниз демона: — Это всё из-за тебя! Ты не имеешь права! Из-за тебя всё так произошло! Из-за тебя! По лицу демона было видно — ему нравится эта реакция. Усмехаясь, он мыском лакированной черной туфли перевернул скрючившееся тело Джонни на спину, совершенно не обращая внимания на его мольбы о пощаде и ярые проклятья, и, неспешно подтянув ткань брюк, уселся перед ним на корточки. Джонни, изнывая от внутренней боли, затуманенным взглядом заметил, как демон изменился: кожа посерела, среди прямых прядей волос выросли небольшие рога, а глаза стали совершенно круглыми и горели парой едких желтых огней. Над Джонни сидел монстр и, облизываясь под неумолкающие истерические крики Энни, протягивал к нему свои костлявые руки. Демон разжал кулак Джонни, в котором среди мятой ткани кофты был захоронен кулон, и сорвал нитку с побледневшей шеи. Крохотный шарик почти не излучал света, но демона это совершенно не беспокоило. — Всё из-за тебя… — из последних сил шептал Джонни. Демон не обращал на него внимания, только разломал хрупкий кулон, из которого выкатился крохотный серый шарик. — Всё из-за… Джонни не смог договорить: он замолк и обмяк, когда демон проглотил шарик и растворился в воздухе чёрным дымом.