Черный лебедь

Падебуре, батман тандю, релеве, батман фондю, плие, ронд де жамб партер. Для любого нормального человека это просто набор бессмысленных слов. Шелуха, которая ничего не значит. Сказано что-то на французском. Но не для нас. Не для человека, который шесть дней в неделю десять часов в сутки стоит у станка и оттачивает каждый элемент. Не для человека, который питается зеленью, словно корова на пастбище. Не для человека, кто каждый вечер развязывает бинт и любуется изувеченными стопами, на которые не взглянешь без сожаления и испуга, если ты, конечно, не привык к этому зрелищу. Уже двенадцать лет я убил на балет. Вдумайтесь, двенадцать, сука, лет. И все эти двенадцать лет я слышу одно и то же: «Твой брат – легенда. Твой брат совершенен. Твой брат – божество». Да, я это и сам знаю, я уже семнадцать лет живу, бок о бок с этим человеком, и кем он мне только не был: братом, другом, коллегой, напарником, любовником. Я видел его жизненный путь почти с самого начала, я видел его рост, его расцвет. Его берегли везде, и все кому не лень. Для каждого он был прекрасен словно утонченная тонкая роза в цвету, но не для самого себя. Он ненавидел себя, ему всегда было мало. Он стремился к высотам, хотя уже был лучшим. В четыре года на несчастного Итачи нацепили балетки и отправили в зал с зеркалами, сказав: научись тому, что обычные дети начинают изучать лишь в семь. В свои пять лет он сидел на всех шпагатах, безупречно делал арабеск, а его хореографические прыжки вызывали трепетание всех вокруг. Вместо игр на свежем воздухе с другими детьми он оставался дома и часами стоял перед станком, тянулся и отрабатывал каждое новое движение. Когда мне было пять, я наблюдал, как зал несколько минут аплодировал каждому сольнику Итачи. К сожалению, балетная участь настигла и меня: когда мне исполнилось пять лет, меня отдали в балетную школу, и на этом мой радостный жизненный путь кончился. С тех пор я усердно занимался, не покладая рук, однако такого успеха, как мой брат, я не достиг. Но учтите, я и не стремлюсь к этому. Я ненавижу балет, но живу им. В двенадцать лет мой брат экстерном окончил школу, и с тех пор его жизнь зациклилась только на танцах, настоящий ад, но мой брат в нем не грешный человек, а настоящий дьявол. Дьявол, который захватывает душу каждого зрителя, каждого танцора. Он руководит этим балом, ведь все величие и превосходство принадлежит ему и больше никому. В шестнадцать лет я присоединился к нему, и с тех пор мы почти неразлучны. Преградой служит только его пристрастие оставаться после рабочего дня и оттачивать в одиночестве свою партию, пока уборщица не выгонит его из зала. Через десять минут весь коллектив собирается у главного тренера, который озвучит состав, который будет заниматься ближайшие месяцы постановкой «Лебединого озера». Ни для кого не было секретом, кто получит партию Одиллии или Одетты. Большей интригой в нашем клубе давно стало не назначение на соло, а участь обычных танцоров. Поднимаюсь по винтовой лестнице на второй этаж в мрачном холодном выходе. Сквозь проступающие лучи солнца вижу, как пыль плавно перемещается в этом ледяном воздухе. Наш комплекс напоминает заброшенную больницу либо католическую церковь, настолько здесь старая устрашающая атмосфера. Все уже в сборе, словно ждут одного меня. Так бы мог я думать, если бы был Итачи. - Что ж, наконец-то подошли все, - наш пепельноволосый тренер недовольно подчеркнул мое опоздание, - сейчас я оглашу список всех участников озера, а остальные останутся тренироваться вне программы. Скажу сразу, Шисуи – тебе достается партия Одетты, Итачи – Одиллия. Что ж, интересный выбор. Взять двух братьев на основные партии. А это было вполне логично, по замыслу Одиллия – мрачная копия Одетты. Но почему именно Итачи досталась партия жестокого, темного персонажа? Остальной состав я мог даже не слушать – нас с братом никогда не разлучали. Где он – там и я. - На этом все. Кого не назвал – идите в сто шестой кабинет отрабатывайте прежнюю программу. Итачи – с тобой занимаюсь я, Шисуи – ты можешь идти в двести третий. Кто прослушал свой кабинет, можете подойти посмотреть в списке напротив фамилии. Вопросы? Пока нерадивые тугодумы нашли время на вопросы, я двигаюсь сквозь толпу к Итачи. - Поздравляю, ты как всегда на высоте, - с усмешкой я толкаю брата локтем. - Да, спасибо. Дома расскажешь, как пройдет тренировка у вас, и какое место занимаешь ты, - брат, улыбаясь, поправил вылезшую у меня прядь. Он всегда находит время на нежность, заботу и положительные эмоции. Удивительно. Все началось по кругу. Снова плие, батман тандю, жете, гранд батман. Одно и то же каждый день. Радовало только то, что мне посчастливилось оказаться среди тех, у кого из партий будет испанский танец. Каждое движение доведено до автоматизма. Все мысли только о нем. Об Итачи. Наверное, он в поте лица отрабатывает связки. Или тоже стоит у станка?

***

Я пил уже вторую кружку зеленого чая, лениво перелистывая каналы в поисках чего-то интересно, когда в дверях послышался скрип. Неужели он вернулся с этой монотонной ужасной работы, и проведет время со мной! На его лице написано, что он совершенно убит, и сил у него не осталось ни на что. - Ну, как оно? Уже ненавидишь озеро? - Нужно больше тренироваться. Нельзя так плохо танцевать, Саске, нельзя. Мне нужно вставать раньше на час, чтоб успевать сделать больше. В искренность этих слов я верил слабо, все мы знаем, что он предпочтет пролежать весь день в кровати, наслаждаясь отдыхом и спокойствием, а эта святость ни к чему. Итачи, не строй из себя божество, мы же помним, что дьявол, пленяющий чужие сердца здесь ты. Ангелы не сводят с ума простых смертных и не ложатся с ними в постель. Вот почему ты Одиллия – твое черное оперение выдает тебя и твою сущность, тебе не прикрыться этим белым бархатом. Ты можешь бесконечно много работать и трудиться, но твое великолепие никто тебе не простит: твоя тяга к совершенству превращает тебя в демона, манипулирующего чужими сердцами. Возвращаюсь с кухни, чтоб застать тебя врасплох с твоей похотью. Я знаю, что ты любишь все это: удушение, связывание, когда ты сверху и жестко, когда я не могу пошевелиться от боли, когда в твоих глазах я читаю это грязное желание раздевать меня или оттрахать тебя как сучку. Я готов, брат, я-то всегда нахожу время на тебя и на твои тайные желания. Заглядываю в спальню, ожидая увидеть тебя в черном атласном халате с распущенными волосами, но тебя здесь нет. Что ж, видимо ты еще не подготовился. Как хищник я мчусь в гостиную, чтоб нежно прокусить твою тонкую лебединую шею, опускаясь рукой ниже и ниже. Итачи. Ты совсем сдурел? Какого черта? Стоило мне зайти в комнату, как в мои уши вонзается «Одиллия Адажио», а ты, развернув на полу гимнастический коврик, так страстно, но без похоти выгибаешься. Даже если ты решил и дома посвящать все свое время озеру, то я тебе этого сделать явно не дам. Ты своей гимнастикой только сильнее заводишь меня, каждый твой изгиб, каждая невинная поза для растяжки подчеркивает тебя только с лучшей стороны. Опускаюсь рядом с тобой, запуская руку в твои угольные смольные волосы, влажно касаюсь твоих губ, нежно проводя языком по нижней. - Саске, мне сейчас не до этого. Я буду уделять время тебе и твоему члену, но только немного позже. У меня много работы, - Итачи отстраняет меня, придерживая указательный палец у моих губ. - Этого я точно не потерплю, ты совсем с ума сойдешь с своим балетом, - хватаю его за кисть и опрокидываю на коврик, прижимая к полу, устраиваясь на бедрах брата. Мелодия становится все громче, а он сопротивляется мне сильнее. Что ж, я понял, если тебе брат стал никем на фоне балета, то пусть будет так. Оставляю поехавшего брата в гостиной, удаляясь в спальню. Окей, будем удовлетворять себя сами. Ложусь в кровать, устраиваясь поудобнее, подкладываю под поясницу подушку. Нахожу на порнхабе видео, где балерину дерут как дешевую проститку. Неплохо, то, что нам нужно. Достаю член, которому порядком надоело упираться в штаны. Да, друг, теперь мы предоставлены сами себе. Ощущения, конечно, не те, но тоже неплохо. Кончаю. Это был первый день. И последний. День второй: кончаю в душе, вспоминая, как неделю назад здесь Итачи меня выебал так, что я не мог ходить еще пару дней. День третий: кончаю в коридоре, подглядывая за тем, как тянется брат. Надо ему сказать, что в позе лягушки он выглядит очень сексуально. День четвертый: кончаю в кровати, просматривая любимое порно. Оставил его до худших дней. День пятый: кончаю в туалете. Не спрашивайте. День шестой: выпив бутылку вина, кончаю под Op.20, пока этот придурок занимается в гостиной. День седьмой: кончаю несколько раз. В гостиной, в спальне, в ванной. Везде. Да потому я, блядь, заебался. Если в жизни были вещи, которые я ненавижу, то озеро было на первом месте. Кажется, брат, действительно, решил стать ангелом. Этаким нежным лебедем, трогательным и слабым, спасти которого должен принц. Не забывай, что ты Одиллия, и ты почти главная сука в этом перфомансе. Пока я пытался придумать, как удивить мне свой член сегодня снова самостоятельно, я успел один раз кончить, ища что-то интересное на порнхабе. Да, и до такого довел меня братец. Наконец, в дверях послышался знакомый звон ключей. Брат выглядел совершенно измученным, вымотанным, изведенным, проще говоря, затраханным. Не мной. Балетом. - Саске, как дела? – голос Итачи был совершенно слабым. Брат еле стоял на ногах, продвигаясь в комнаты, опираясь о стены. - Неделю назад меня бросил парень, и я бы был огорчен, если бы не видел, как он еле пробирается домой. Может, тебе пора отдохнуть? - Да, минут пять, и снова за дело. - С ума сошел? – секс сексом, но уж точно я не хотел видеть брата, разваливающегося в двадцать два из-за балета. Плевать мне на твою работу. Плевать мне на твое озеро. Где тот демон, который одним своим видом заводил меня и ебал везде, где можно? Подхватываю тебя, перекидываю через плечо. Ты бьешь слабыми кулачками в спину, не можешь сопротивляться. Заношу в заледенелую спальню, где царит холод, принесенный сквозь открытые окна. Кладу на черные шелковые простыни, лампа отливает алым, словно кровь, светом. Ты все еще пытаешься сопротивляться, но ты все еще не можешь. - Саске, мне некогда, отпускай, - твой голос уже охрип от бессилия. - Итачи, заткнись. Я устал просто хотеть тебя. Я знаю, что все, что тебе сейчас, действительно нужно – это отдых. И я. Тело твоего младшего братика, так исстрадавшегося за неделю по тебе. - Итачи, не нужно этих сопротивлений, иначе я свяжу тебя, и буду трахать так, что ты не сможешь еще несколько дней танцевать, а оно тебе надо? Брат сдаётся. Его покорность заводит меня сильнее, ведь всегда он управлял мной. Нееет, ты не ангел. Ты не невинная птица. Ты ходячее воплощение похоти, желания, страсти. Тянешься к моим губам. Не дамся. Не сразу. Сколько ты меня дурил, неделю? Это сладкая месть братец, понимаешь? Изнываешь, стонешь, не можешь дотянуться. Тянешься своей ладонью к моему лицу. Хватаю тебя за кисть и сжимаю так, что завтра у тебя останутся синяки. Дарю тебе свой поцелуй. Жадно цепляешься за каждое мое касание, словно электрическим током оставаясь на моих влажных губах. Постой же. Кусаю твои губы до крови, ты закатываешь глаза от наслаждения. Нравится, тебе это нравится. Отстраняюсь от тебя и читаю в твоих глазах желание. Шепчу тебе на ухо: «Чей ты мальчик?». Молчишь. Звонкая пощечина по твоему лицу поможет тебе ответить. Повторяю вопрос. Молчишь. Я вижу, тебе это нравится. Даю пощечину. Скулишь, но не отвечаешь. Третий раз. - Саске, я твой, - в его голосе читается слабость и желание чувствовать меня внутри. Что ж, будь по-твоему. Ты сам сказал, что сегодня ты мой. Возвращаюсь к твоим губам, проскальзываю языком, оставляя влажный след, прямо внутрь. Ты сжимаешь мои бедра, я покачиваю ими, трясь об твой член. Переплетаем языки, продолжая секс сквозь одежду. - Братец, тебе не кажется, что кусок ткани тебе мешает? – на что он и может только простонать в ответ. Не медля, срываю с твоего тела футболку, проходясь языком вдоль тела. Ты виляешь бёдрами подо мной, что ж, подожди же. Я ждал неделю, а ты всего немного здесь лежишь. Или кажется вечностью? Языком ласкаю твои соски, ты начинаешь дышать тяжелее, тянешь меня за волосы куда-то вверх. Твоя шея. Лебединая тонкая шея. Давно на ней не оставалось моих следов, я прав? Ты закусываешь губы, ожидая, что я продолжу. Выжидаю, смотрю на тебя. Мне нравится следить за твоим нетерпением. Ты протягиваешь руку к моему лицу, поднося его ближе к своему. Смотришь в мои глаза, и я читаю каждое твое желание. Каждое желание моего дьявола. Молча киваю и опускаюсь к твоей шее, лаская ее своим языком. Ты стонешь от удовольствия. Хочу громче. Прокусываю шею этой птицы, она стонет громче. Я покачиваю бедрами, ты в ответ своими. Руками сжимаешь мое худощавое тело, царапаешь ногтями спину. Ты уже и забыл, какого это играть по чужим правилам. Приятно, правда? Потерпи еще. Шепчешь мне на ухо: «Я хочу тебя, Саске». Мой член, и так стоявший колом, бьет тревогу: он больше не может. Итачи, умеешь же ты довести одними словами. В этот момент я желал вобрать в себя каждую частицу твоего тела: чувствовать тебя, дышать тобой. Я жаждал, чтоб это действие ты отдал полностью мне, каждое движение, каждый элемент, каждый такт. Твоя партия была посвящена мне и только мне. Ничего лишнего. Не смей думать ни о чем больше в этот момент. Я ловко расстегиваю ремень, бешено стягиваю джинсы, твой друг как всегда готов к делу. Мне это и нравится в тебе, нии-сан. Ты хочешь ощущать меня всегда. Признай это и брось свой вечерний спектакль. Ты смотришь на меня, словно взывая вслух о своем желании. Да, я знаю, ты хочешь, чтобы я быстрее коснулся своим языком твоего члена. Боксеры тебе не нужны больше, это лишнее. Тебе не стоит меня уговаривать, я, в отличие от тебя, всю жизнь молю о твоем внимании, это тебе всегда некогда. Нежно касаюсь своим влажным языком головки, слизывая соленую жидкость. Игриво улыбаюсь тебе, мне нравится твой трепет. Ты такой беззащитный, мой старший брат. Постепенно опускаюсь ниже, твои нежные стоны становятся громче. Продолжай, сладкий. Подталкиваешь меня, хочешь, чтоб я взял полностью. В твоих глазах проскальзывает наслаждение, легкая истома. Медленно двигаюсь вверх вниз, скольжу по твоему члену. Блядь, ты слышишь мои стоны. - Даа, продолжай, вот так. Тебе нравится каждое мое движение, ты откидываешь голову назад, простанывая мое имя. Итачи, прекрати, давление в моих штанах убийственно. Вынимаю твой член, прохожусь вдоль языком, ты, прикусывая губы до крови, сжимаешь в руках шелковую простынь. Хватит на сегодня. Даю тебе отдышаться, пока я избавляюсь от своих штанов. Ты бросаешься на меня, жадно сжимаешь мою глотку.. Посмотрите, наш демон проснулся. И этот человек строит из себя белого невинного лебедя? Сука, ты Одиллия. Страсть, сколько страсти в этом хрупком создании. Начинаю биться ногами и ерзать по постели, ведь каждое твое касание моей шеи несравненно ни с чем. Опускаешь свою тонкую грациозную руку к моему члену, блядь, что ты делаешь. Стягиваешь с меня белье, беря в руку его и дрочишь. Ты словно дикое бешеное животное душишь меня, наслаждаясь моим хрипением и тяжелым частым дыханием. Берешь в рот член и, как грязная девчонка, ерзаешь бедрами, тебе не терпится ощутить меня. В твоем рту так хорошо, так горячо. Хватаюсь за оперение этого черного лебедя и тяну за волосы к себе, шепча тебе все те гадости, которые ты, моя маленькая сучка, так хочешь услышать. Эти грязные слова заставляют тебя сжать губы сильнее, притягивая мое лицо к твоему, и жадно целуя меня. Я не отпускаю тебя, эта птица в моих руках. Ты выгибаешься, словно танцуешь свою партию, постой же, самое лучшее впереди. Грубо нагибаю тебя, смотря на твое чистое, безупречное лицо, вечно ледяное лицо, выражающее животную страсть прямо сейчас. Таким ты бываешь со мной и только со мной. Провожу членом вокруг твоей дырки, подготавливая тебя к завершительному акту. Я знаю, что мы много раз это делали, потому ввожу сразу два пальца, ты закатываешь глаза, приоткрывая своя грязный ротик. Не хочешь терпеть и ждать, будь по твоему, мой невинный лебедь. Медленно вхожу в тебя, берегу свою птичку для главной партии. Ты идешь мне навстречу, тебе не невмоготу страдать от предвкушения, словно вымаливая у меня этот танец. Я аккуратно двигаю бедрами, постепенно, плавно, словно отрабатывая гранд плие, наращиваю темп. Ты сжимаешь руками попавшуюся по руки подушку, от твоих стонов у меня кружится голова: я влюблен в твой голос. Просишь меня двигаться быстрее, я не желаю пока ускоряться, мучая тебя ожиданием. Ты изгибаешься лучше любой порно актрисы. Конечно, ты же чертов черный лебедь. Ты же тот ебаный дьявол, который воплощает всю свою грацию и изящество в сексе со своим любимым братцем. Грязная, пошлая птица. Ты опять пленил меня своей божественностью. Сука, ты добился этого. Двигаю тазом быстрее и быстрее, ты отвечаешь моим движениям, виляя своими бедрами. Оркестр становится громче, быстрее, тревожнее – последний аккорд – я кончаю в тебя с самыми громкими стонами в нашей с тобой жизни. Тебя ждать не нужно – ты обессиленный опускаешься рядом, заливая белой жидкостью простыни. Позже ты скажешь мне спасибо за то, что я снял с тебя напряжение. Это будет потом. Сейчас ты не в силах вымолвить ни слова. Признай, это твоя лучшая партия. Грязная птица.