trust the way we’re made

Три ампулы, обложенные ватой, бережно укутанные в чистую марлю: одна – расколотая, с несколькими засохшими пятнышками, две – нетронутые, полные обманчиво спокойной, густой молочно-белой субстанции. Вот и все, что он вынес из клетки, где провел всю свою жизнь. Он только пришел в себя, когда это началось. Лежал и не мог понять, почему тело превратилось в груду боли, откуда вокруг столько белого и блестящего – на этом он свете или уже на том? Крики и грохот вдали, как он решил поначалу, ему тоже почудились. Память возвращалась толчками. Тупые, раскрасневшиеся морды охранников, нестерпимо самодовольная улыбка коменданта. «Король, да? Я тебе скажу кое-что по секрету. Ты – никто, дерьмо, грязь под ногами. Настоящий король здесь – я. И если ты не сделаешь, как я говорю, то очень скоро узнаешь, на что я способен». Дерьмо. Фокусы. Дешевые уловки. И все же в одном он был прав. Идти против коменданта означало смерть. Кто работал с ним из страха, кто – за наркоту, девочек и другие привилегии, кто – слепо, отчаянно веря, что попал сюда по ошибке. Те же, у кого были свои каналы, с «подпевалами» не церемонились. Попасть в немилость к коменданту означало стать мишенью для доброй половины обитателей Пенья Дуро, причем – что хуже всего – неизвестно, какой именно половины. А ведь даже сильнейшим нужно спать, хотя бы иногда. Но что же он – отказался или согласился? И, в любом из этих вариантов – почему он все еще жив? Он сполз с кровати, задев что-то плечом. Тело почти не почувствовало боли – оно и без того все горело – но грохот и пронзительный звон ударили по ушам. Рука, слепо шарившая по полу, наткнулась на что-то холодное, хрупкое. Перекатившись на спину, он осторожно поднес находку к глазам. Стеклянный бок шприца, желтоватая бумажная полоска. Буквы расплывались. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться. Непривычно четкий, незнакомый почерк. Имя – не то, что ему дали при крещении, а то, что он взял себе сам: короткое, легче втиснуть на крошечную этикетку. Число. И надпись: «Стадия II». На второй палочке рука как будто споткнулась – похоже, писавший сам не верил, что кто-то смог дожить до второй стадии. Или ему помешали. Теперь он был почти уверен, что крики и грохот в отдалении – настоящие. И если он и будет так валяться, то до него просто дойдут и убьют. Короля Пенья Дуро. Еще бы, немало найдется таких, кто захочет взять реванш. Он зажмурился, приказывая телу подчиниться. Рукам – шевелиться. Ногам – согнуться. Ничего не выходило. Он копошился на полу, как жук – брюхом вверх – и с отвращением думал о том, какая замечательная картинка предстанет взору первого, кто решит заглянуть в эту комнату. Разве для этого он остался жив? Бэйн раскрыл глаза и снова уставился на шприц в руке, на бумажку с собственным именем. «Стадия II». Значит, он все-таки согласился. И успешно прошел первый этап. Нет времени размышлять о том, что могло, а чего не могло быть. Если это поможет ему встать на ноги – оно того стоит. Приняв решение, он повернул голову – на большее сил не хватало – ткнул иглой в шею и нажал на поршень. Новый взрыв произошел где-то внутри него. Он даже не сразу понял, что произошло. Боль стремительно отступала, съеживалась; на ее место приходило восхитительное ощущение каждой клеточки в собственном теле, полном живой силой, энергией. Мышцы и связки сплелись в единое могущественное существо, чье движение было так же быстро, как мысль, для которого не было и не могло быть преград. Низкий рык вырвался из горла Бэйна. Медленно – но уже скорее с непривычки, чем от слабости – он сел. Холодный кафельный пол, рассыпавшиеся инструменты, разлетевшиеся листы. Один листок валялся совсем близко, но тыльной стороной вверх. Бэйн потянулся его перевернуть. Что-то зазвенело. Он с удивлением посмотрел на собственную ладонь, испещренную красными каплями, потом – вниз, на разломанный шприц. Он даже не заметил, как сжал кулак. И не почувствовал боли. Он чувствовал только силу, бесконечную уверенность – и спокойное, без всякого преувеличения, простое понимание того, что теперь его никакие стены не удержат. Возможно, пришло время свести счеты. Выяснить, кто здесь король. Он не спеша поднялся, собрал разбросанные листки, бегло проглядел их: в основном обычные показания – температура, пульс – и какие-то непонятные индексы. Только на двух были пространные записи тем же уверенным почерком, что и на этикетке со шприца. Но читать все сейчас не было времени. Бэйн аккуратно сложил листки и сунул их в карман. Рядом с опрокинутым столиком, помимо разбитой бутылочки йода, ваты и бинтов, нашлась разбитая ампула и пара вывернутых наизнанку латексных перчаток. Кто бы ни наполнял шприц, вернувший Бэйну свободу движений, он явно очень торопился. Маленький серебристый кейс – открыв его, Бэйн недоуменно нахмурился: лишь в двух из двух десятков гнезд торчали ампулы с молочно-белым веществом, очень похожие на ту, что разбил человек в перчатках. Что, у них больше не было? Или они не рассчитывали на такой исход? Он хорошо помнил слова коменданта: «Оттуда еще никто не возвращался. Кто знает, может, тебе повезет? Давай, Король, докажи, что ты настоящий мужик». Кейс был невелик, но увесист; тащить его с собой означало попусту занимать руки, а если снаружи действительно беспорядки, это могло стоить Бэйну жизни. Он осторожно вытащил ампулы из гнезд – подумав, добавил к ним и третью, разбитую, завернул их в вату, сверху – в бинт и сложил все в тот же карман, под прикрытие бумажных листков. Теперь можно идти. Он шагнул к двери – тело так и пело, каждое движение чувствовалось радостью – но внезапно остановился. Мягкий стук и приглушенное бормотание – сами по себе эти звуки не были такими уж громкими, клокочущий бунт легко заглушил бы их, но они раздались совсем близко, у самой двери, и Бэйн моментально насторожился. Он обвел взглядом комнату. Кафель, слишком много хрупкого, острого и бьющегося – не самое удобное поле битвы. Вот если бы встретить врага там, в коридорах тюрьмы, где Бэйн знал каждую неровность, каждый угол, каждую ржавую петлю… Вот куда ему необходимо прорваться. Что ж, значит, сосредоточиться на этом. Он слегка расставил ноги, пригнулся, выжидая. Но когда дверь открылась – не распахнулась, не вылетела, а именно мягко, аккуратно открылась, будто входивший был у себя дома и не считал нужным никого бояться и предупреждать – через порог шагнул совершенно незнакомый Бэйну человек. Бледное лицо, явно не знавшее пыльных ветров и жаркого солнца Санта-Приски, седые виски, диковатый, настороженный взгляд ярко-зеленых глаз – необычный цвет в Пенья Дуро, предпочитавшей желто-буро-черную гамму. Новоприбывший обвел комнату цепким взглядом, чуть задержавшись на раскрытом кейсе и на беспорядке на полу. Потом холодно посмотрел на Бэйна. - Где они? Слишком правильный выговор, слишком тихий голос. Бэйн нахмурился. - Они? - Уже сбежали? Побросали свои игрушки? В голосе послышалась легкая нотка презрения, направленная, однако, не против Бэйна, а против его – тюремщиков? Тех, кто ставил на нем опыты? - Жаль, - констатировал незнакомец. – Впрочем, когда это за первой дверью попадалось что-нибудь полезное. Советую выбираться отсюда, - бросил он уже через плечо, - во дворе сейчас жарко, но, может, еще какими-то коридорами можно прошмыгнуть. - Что там происходит? - Бунт. - Кто его начал? - Я. Он спокойно встретил взгляд Бэйна. Чужак, пришедший из ниоткуда и уверяющий, что это он начал безумие, которое вызревало здесь очень, очень давно… В его доме. По крайней мере, другого он не знал. - Кто ты вообще такой? В зеленых глазах мелькнуло что-то похожее на насмешку. - Загадочник. Это имя Бэйну приходилось слышать. Международный преступник со специфическими методами работы – он обожал задавать своим жертвам загадки и очень не любил, когда те давали неправильные ответы или попросту игнорировали вопрос – а таких было немало, ведь поначалу мало кто воспринимал его всерьез. В последние год или два он навел в мире немало шороху, так что слухи о нем докатились и до Пенья Дуро. Одни называли его чокнутым придурком, другие уверяли, что только благодаря таким необычным и примечательным личностям мировая преступность еще не выродилась окончательно, третьи считали, что все это утка, выдуманная такими же скучающими заключенными. Бэйн никогда особенно не интересовался Загадочником, но никогда и не думал, что увидит его вживую. - Ваш комендант был так рад, что к нему попалась такая важная птица. Не знал, куда меня посадить. Теперь жалеет, - Загадочник криво усмехнулся. - Он еще жив? – спросил Бэйн. У него, как и у многих узников, был к коменданту счет – пространный и бесполезный, потому что власть коменданта, казалось, ничто не могло поколебать; но теперь Бэйн собирался к нему наведаться и лично проследить за тем, чтобы тот расплатился за все. Загадочник пожал плечами: - Какой смысл был оставлять его в живых? Он открыл дверь. В обе стороны убегал желтоватый сумрачный коридор. - Что ж, было приятно познакомиться. Вдалеке что-то громыхнуло – сперва неясно, потом все ближе и ближе. Загадочник оглянулся: - Что это? Бэйн потряс головой. В ушах зазвучали далекие голоса, легко перекрывшие нарастающий гул: «…не волнуйтесь, система простая – если эксперимент выйдет из-под контроля, заряды разнесут тут все к чертям…» «А как же… остальные?» «А что вам до них? Одним выродком больше, одним меньше… Зато никаких следов». Он вспомнил этот коридор – точнее, тупик, заброшенный закуток, превращенный в экспериментальный полигон. Скоро здесь будет жарко. - Заметают следы, - сказал он. – Ты прав, пора уходить. - Но там… С одной стороны бунт, с другой – огонь. Что будет, когда они схлестнутся? Лицо Загадочника исказилось. - Предусмотрительные… - прошептал он и добавил еще что-то, чего Бэйн не стал разбирать. Вместо этого он рванул решетку с окна. Та отлетела, будто бумажная. И все это время свобода была совсем рядом? - Я должен… - начал Загадочник. Грохнуло совсем рядом, кровать подпрыгнула, кафель пошел трещинами. Без дальнейших разговоров Бэйн сгреб Загадочника в охапку и выпрыгнул в окно. От жара, от залетной искры майка на спине у Бэйна вспыхнула. Когда им удалось сбить огонь, Бэйн стащил обгорелую тряпку через голову и швырнул на песок. Больно не было. На спине – ни пятнышка, кожа гладкая и ровная – разве только застарелые шрамы. *** Он проснулся на закате, с тяжелой головой и неприятным, вяжущим привкусом во рту. В их временном убежище было тихо. Никто еще не вернулся – ни Загадочник, ни ребята, которых им удалось собрать после падения Пенья Дуро. Возможно, «падение» - слишком громкое слово: через несколько часов после начала бунта на остров прибыли военные, окружили тюрьму, загнали внутрь всех, кто слишком опьянел от победы, чтобы вовремя удрать, и принялись вылавливать тех, кто не успел далеко уйти. Но к тому времени Бэйна, Загадочника и их ребят на острове уже не было. Разумеется, Пенья Дуро не пала. Она простоит еще, быть может, много лет – воплощенный кошмар, которым пугают непокорных, самое жуткое наказание для любого преступника. Но Бэйну она уже была не страшна. Он вышел за стены, где родился и где должен был умереть – и не было слова лучше «падения», чтобы это описать. Река его поразила. Путешествие от берега до берега показалось ему вечностью. Но на «материке» обстановка не слишком-то отличалась от той, к которой он привык – те же глинобитные стены, угрюмые лица, тот же страх и горькая безнадежность в глазах. Он мог бы прижиться здесь. Он мог бы жить здесь. Ходить на дело. Он и ходил. Загадочник пришел в Пенья Дуро не просто так – он искал каких-то своих коллег, ученых, которые вполне могли оказаться среди тех, кто ставил опыты на заключенных. Бэйн и его ребята помогали ему в поисках. Они знали язык Санта-Приски, знали, как следует разговаривать с местными. Бэйну не хватало практического опыта, но он быстро учился. Здесь, как и в Пенья Дуро, все дело было в страхе. Заставь их бояться тебя, заставь их тебя уважать. Покажи, что об тебя не следует вытирать ноги. Если не понимают – на примерах. Границы должны быть четкими, за верность должна следовать награда, а за предательство – немедленная кара. Только так можно управлять хаосом, не давая ему тебя поглотить. У него почти получилось. Он так и не понял, с чего это началось – в тот день он не сделал ничего особенного: кого-то приложил об косяк, кого-то надолго отучил чуть что хвататься за пушку. Ничего такого, ради чего стоило бы напрягаться. Но вечером навалилась дикая слабость, а ночью он несколько раз просыпался, не понимая, где он – в своей ли камере или на том свете – и утром был совершенно разбит. «Не спеши, - сказал Загадочник с мимолетной улыбкой. – Первые дни на свободе, если есть возможность, лучше отлежаться. Попривыкнуть. Зализать раны». Сам по себе совет был недурен – но шел уже третий день, как он отлеживался в убежище, пока другие делали в том числе и его работу – и ему это начинало надоедать. Слабость не проходила (он по нескольку минут собирался с силами, даже чтобы просто поднять руку и толкнуть дверь), кошмары не отступали. Иногда он нащупывал в кармане сверток с ампулами, который так ни разу и не разворачивал с того дня – и думал, что хорошо бы вспомнить, что именно с ним сделали и может ли это загадочное молочно-белое вещество помочь ему снова. Он прочитал листки, которые забрал тогда из кабинета, но в записях не оказалось ничего осмысленного – только витиеватые рассуждения на тему солдат, закоренелых преступников и ценности человеческой жизни – а индексы, сопровождавшие аккуратные столбики с показаниями температуры и пульса, он так и не смог расшифровать. У него мелькала мысль показать их Загадочнику – почему-то ему казалось, что тот знает, в чем дело, или, по крайней мере, где искать ответ – но что-то его останавливало. Загадочник не особенно распространялся о своих целях. Не зря ведь он называл ученых, которых ищет, «коллегами» - может, и он сам был когда-то одним из них? Конечно, он был известным международным преступником – последние год или два; а где он был до того? Не то чтобы Бэйн не доверял ему. В конце концов, если бы не этот человек, ему бы, возможно, так и не удалось уйти из Пенья Дуро; уж точно ему бы не удалось это так легко. Но это не значит, что осторожность будет лишней. Пока у них общие цели, и этого довольно. Вечер принес хорошие новости. - Мы их нашли, - сообщил Мануэль. – Они перепугались. Затаились. Не знают, что делать: то ли уходить еще глубже в подполье, то ли собирать, что осталось, и рвать когти, покуда целы. – Он презрительно фыркнул. - Много их? - Трое или четверо. Но они сами драться не будут. Должна быть охрана, человек с десяток. Этих мы берем на себя. Загадочник говорит, лучше не тянуть. Бэйн кивнул: - Согласен. - Кстати, он хотел с тобой поговорить. - О чем? - Не знаю, волнуется, наверное. – Мануэль дернул плечом. – Ты-то с нами идешь? Он прощупывал почву – и не особо церемонился при этом. Разумеется, все они знали легендарного Короля, и он как земляк, прошедший тот же ад, был им ближе, чем Загадочник, педантичный чужак со своими методами и своими секретами. Но слабину они не прощали. Это было уже не столько сознательное решение, сколько инстинкт – иначе бы им не выжить. И Бэйн их понимал. - Конечно. Я поговорю с Загадочником. - Он вроде сам хотел к тебе зайти. Говорит, у него для тебя кое-что есть. Загадочник зашел к нему, уже когда стемнело, аккуратно прикрыл за собой дверь. - Как ты себя чувствуешь? - Лучше, - глухо отозвался Бэйн. Он берег силы, копил их для решительного броска. Иногда ему даже начинало казаться, что у него все получится – до нового отупляющего приступа головокружения. - Прекрасно. Тогда, может быть, ты прояснишь для меня кое-что. Он сел рядом, небрежно положил между ними на постель что-то, тускло блеснувшее металлом. - Знакомо? Сперва Бэйн решил, что это пистолет – но для пистолета этот предмет был слишком необычной формы. Он взял его в руки, осторожно повернул. Что-то щелкнуло, отскочило, на ладонь Бэйну выпала холодная ампула, в которой лениво клубилось молочно-белое вещество. Он почувствовал на себе пронзительный взгляд Загадочника. - Это сыворотка, - сказал тот, - которую они испытывали на заключенных в Пенья Дуро. Один из последних экземпляров. Видимо, они думали, что им удалось получить стабильный образец, но они ошибались. Удивительно, что ты еще не истекаешь кровью. Или ты уже?.. Он потянулся к Бэйну, но тот перехватил его руку. - Говори прямо. Загадочник легко вывернулся. - Охотно. Тебя заразили вирусом «Лотос». Это дьявольское творение человеческого разума, оно убивает всех, кого коснется. Тех парней за дверью? Людей, мимо которых ты проходил на улице? Твоих сокамерников? Ты – ходячая бомба замедленного действия, и я, правду сказать, удивлен, что ты продержался так долго. Отдаю должное твоей выносливости. Бэйн слышал Загадочника, но никак не мог понять, о чем тот говорит. Вирус? Убивает? Бомба? - Какой еще вирус? Загадочник нетерпеливо вздохнул. - Над вами ставили опыты. Они всегда действуют одинаково. Я думал, что ты – единственный, кто выжил… помнишь твою майку? Она сгорела прямо на тебе, а на коже не осталось ни следа. Но, видимо, и я тоже ошибался. Ампула согрелась в ладони. Бэйн осторожно вставил ее обратно в гнездо, скользнул пальцами по стволу диковинного пистолета – противоположный конец оканчивался поршнем. - Значит, ты считаешь, что я смертельно болен. - Я знаю, - возразил Загадочник. - И заражаю всех вокруг. - Да. В этом и суть. - Тогда почему ты все еще здесь? Он посмотрел Загадочнику прямо в глаза, и тот не отвел взгляда, криво усмехнулся: - Мне, знаешь ли, бояться уже нечего. - Тогда и мне нечего, - заключил Бэйн, резким, рваным движением вскинул руку с инъектором, прижал его к шее и нажал на кнопку. Эйфория наступила мгновенно. Слабость исчезла, растаяла, будто ее и не было. Он снова ощущал каждую клеточку, каждую мышцу в собственном теле – и до чего же это было восхитительно: чувствовать себя живым. Бэйн схватил Загадочника за грудки, вздернул на ноги, впечатал в стену. - Может, мне убить тебя по старинке? Загадочник что-то прохрипел. - Что? – поинтересовался Бэйн, ослабляя хватку. - …неправильно, - прохрипел Загадочник. – Лотос действует не так… - Ну а я – так. - Ты не понимаешь. Ты уже давно должен был бы лежать мертвым… или обрести постоянную силу. Что-то одно. Но не так. – Он закашлялся; глаза его расширились. – Не хочешь же ты сказать… что я ошибаюсь? - Может быть, - после паузы согласился Бэйн. Он выпустил Загадочника. - Мне кажется, мы с тобой говорим о совершенно разных вещах. Загадочник нервно оправил воротник. - Но этого не может быть! – запальчиво сказал он. – Что еще они могли вам вводить, как не Лотос? Эксперимент такого масштаба… Бэйн, - перебил он сам себя, - ты должен пойти со мной завтра. Ты – один из ключей к разгадке. Я должен знать, что вышел на тех людей. Бэйн пожал плечами: - Я и не думал увиливать. *** Ключ к разгадке? Возможно. Место, куда они прибыли, совсем не походило на лабораторию; скорее это был склад, и уже основательно подчищенный. Его владельцы, видимо, все-таки решили готовить побег; им не хватило всего нескольких часов. «Трое или четверо» ученых, обещанных Мануэлем, свелись к одному. Одного случайно подстрелили ребята: он пытался спрятаться за охранником, в результате погибли оба. Другая бросилась на Загадочника с каким-то устрашающего вида инструментом; тот легко, даже небрежно отбился, но, видимо, не рассчитал силы: женщина ударилась головой о брошенный контейнер и безвольно сползла на пол. Загадочник равнодушно посмотрел на труп. - Им следовало бы знать, что я такое, - тихо сказал он. Последний ученый, тщедушный человечек средних лет, в ужасе вжался в стену. Бэйн взял его за грудки и слегка встряхнул – так, для острастки. - Говори. - Я ничего не знаю! - Подумай хорошенько, - бесцветно посоветовал Загадочник. – Помнишь бунт в Пенья Дуро? - Я т-там не был, но м-мои коллеги… - Даже если ты там не был – в чем я, признаться, сомневаюсь – то наверняка знаешь, что ваш эксперимент увенчался успехом. Есть один выживший. Познакомься с Бэйном, - Загадочник указал на Бэйна. – У него к вам есть немало вопросов. И единственное, что не дает ему сейчас размозжить твой затылок о стену – крошечный шанс, что ты можешь дать ему хоть какие-то ответы. Ученый уставился на Бэйна в совершеннейшей панике. - Господи, - пролепетал он. – Не может быть. - Неправильный ответ, - равнодушно сказал Загадочник. - Но он же еще ничего не спросил! - Неужели?.. Что ж, Бэйн, не заставляй человека ждать. В повадке Загадочника с тех пор, как они вошли на склад, появилось нечто новое – он буквально дышал ненавистью, странным сочетанием слепого, нерассуждающего бешенства с холодным, осознанным намерением убить. Невозможно было предсказать, что возьмет верх, как он поведет себя в следующую секунду. Здесь явно было что-то очень личное. Но пока его сдерживало сомнение; ему, как и Бэйну, нужны были ответы. - Что за эксперимент? Ученый сглотнул. - Сначала это был просто наркотик. Они хотели, чтобы мы сделали его более стабильным, более предсказуемым. Чтобы дозу можно было регулировать… определить минимальную необходимую концентрацию и максимальную, которую способен вынести организм… Я не нанимался копаться в чужой разработке! – неожиданно взвизгнул он. – Тем более такой топорной! Ничего удивительного, что они мерли как мухи! Пальцы Бэйна сжались, и он умолк. - Кто вас нанял? – спросил Загадочник. – Агентство? - Какое агентство? – Он замотал головой: - Я ничего не знаю… Это все Карла. Нам поступали деньги, совершенно легальные переводы. Мы должны были только заставить Веном работать. - Веном? – сказал Бэйн. - Да, так он называется. Назывался. Я не помню. Мы же не ходили покупать его на улицу сами, мало ли что они туда подмешивают. У нас был надежный поставщик… - Значит, вас наняли, чтобы сделать из наркотика оружие. Веном. Это название было незнакомо Бэйну. Хотя он всегда старался держаться подальше от наркодельцов. Подсесть означало добровольно вручить другому свою свободу, а у них и так этой свободы оставалось не слишком-то много. Заправлять бизнесом он тоже не стремился: всегда презирал надсмотрщиков. - И все они умерли? – Это было скорее размышление вслух, чем прямой вопрос, но ученый с готовностью откликнулся: - Все до одного. Кроме тебя. – Он помедлил. – Знаешь… мы ведь так и не успели понять, как тебе это удалось. Если бы ты дал мне взглянуть… - Нет, - резко вмешался Загадочник. Его глаза нехорошо, лихорадочно блестели; казалось, он вот-вот сорвется. – Хватит с нас исследований. Тебе что-нибудь говорит название «Проект «Лотос»»? «САНКТУС»? Ученый замотал головой: - Нет! Клянусь, я ничего не знаю! - Ты либо знаешь что-то, либо не знаешь ничего. И первое ты уже доказал. Бэйн, тебе от него еще что-то нужно? - Еще одно. – Бэйн отвернулся от Загадочника, чья жажда крови стала теперь почти осязаемой, заставил себя сосредоточиться на ученом. – Если изначально Веном был наркотиком, значит ли это, что… - Нелегко было это выговорить. – Что я теперь не смогу обходиться без него? Ученый заморгал. - Ну, у нас не было задачи убрать побочные эффекты и привыкание, так что… - Кажется, он серьезно обдумывал этот вопрос. – Когда ты последний раз принимал Веном? - Несколько часов назад. - О, тогда все в порядке. Видишь ли, мы установили, что достаточно сильный человек может прожить без дозы два-три дня – конечно, у него бывают приступы слабости, плохой сон, но это, так сказать, цветочки. Потом начинаются серьезные дела – тошнота, рвота, потеря сил, бессонница, дезориентация, галлюцинации… неприятные вещи. Еще день-два в таком состоянии можно протянуть, но бедняге не позавидуешь. Так что принимай Веном регулярно, и все будет в порядке. Будешь здоров и силен как бык! Только не покупай его с рук, не вздумай. Мы там немного улучшили формулу. У нас был запас… Он взглянул в глаза Бэйну и осекся. Бэйн разжал руки – ученый шлепнулся на пол с тихим писком. Над ним склонился Загадочник, но Бэйну уже не было до них никакого дела. Он шагнул в угол, где громоздились контейнеры – последняя партия, которую не успели вывезти. Откинул крышку верхнего, даже не заметив замка: какой-то прибор… не то. Следующий – бумаги (отстраненно отметил, что они могут пригодиться позже). Не то. За контейнером с бумагами обнаружился еще один, скромно придвинутый к стене. Бэйн открыл его. Знакомые очертания серебристого кейса – четырех кейсов, аккуратно уложенных бок о бок. Он вынул все, бережно расставил на контейнерах, раскрыл. Каждый был полон, в каждом – два десятка доз Венома. Сто шестьдесят, если очень не повезет – двести сорок дней жизни. И еще те две ампулы, которые он так и носил с собой. Но нужно будет оставить что-то на опыты. Во что бы то ни стало нужно выяснить состав этого вещества. Он стоял, глядя на крошечные белые облачка за прозрачным стеклом, и думал: похоже, комендант хорошо понимал, что делал. *** - Не спишь? Бэйн поднял голову от бумаг. В дверях стоял Загадочник. - Нет, - сказал он. – Что на этот раз? Загадочник улыбнулся. - Никаких сюрпризов, уверяю тебя. Просто хотел предупредить… Можно? Бэйн кивнул. Загадочник подошел и сел с ним рядом. Сейчас он был необычно спокоен (возможно, после того, как насытился кровью днем), и тон у него был теплый, почти доверительный. - Я уезжаю. Как ты, должно быть, понял, я не нашел того, что искал. - Проект «Лотос». - «САНКТУС». Лотос – всего лишь один из их проектов. Твой Веном, я полагаю – другой. Я не нашел прямых указаний, но почерк… - Он сцепил руки в замок; пальцы его дрожали. – Это они, я знаю. - Почему ты их так ненавидишь? - Почему?.. Тебе вообще знакомо название «Лотос»? - Ты говорил, что это вирус. Загадочник опустил взгляд на свои руки. - Да. Исключительно смертоносный вирус. Биологическое оружие. Испытывался, разумеется, на людях. Из подопытных никто не выжил… - он поднял голову, усмехнулся, - кроме меня. Бэйн неторопливо отложил бумаги. - Продолжай. - Никто такого не ожидал. Но они быстро перестроились. За мной наблюдали двадцать четыре часа в сутки, я прошел бесчисленное множество тестов… самых разных, - он поморщился. – Если бы не стойкость, которую мне дал Лотос, я бы не выдержал. Ты знаешь, сколько мне лет? Резкая смена темы несколько сбила Бэйна с толку, но Загадочник явно ждал ответа. Бэйн посмотрел на него: седые виски, усталое лицо, уже прорезанное морщинами. Но по стремительным, уверенным движениям, по легкости в бою никто бы не заподозрил в нем старика. Бэйну случалось видеть шестнадцатилетних подростков, которые выглядели хуже. - Тридцать? – предположил он. – Не больше сорока. Загадочник усмехнулся. - Почти угадал. Пятьдесят девять. К сожалению, Лотос – это не молодильное яблоко. – Он явно наслаждался изумлением Бэйна. – Они так и не поняли, как это у меня получилось. Впрочем, одно они выяснили: в соединении с моей кровью Лотос превращается в мощное восстанавливающее вещество, способное значительно усилить природные регенеративные способности организма. Они твердо вознамерились получить стабильный образец. Но я-то вовсе не собирался подыхать там. – Он пожал плечами: - Разумеется, когда я сбежал оттуда, то позаботился о том, чтобы уничтожить все их наработки. Теперь они не оставят меня в покое… если я не доберусь до них первым. - И что ты будешь делать с Лотосом, когда получишь его? - Что? Я еще не думал. Может, вобью им в глотки. Может, распылю над Европой. Это не так важно. Важно то, что я хочу увидеть страх в глазах тех, кто сделал меня таким. Хочу быть последним, что они запомнят. – Он с силой сжал руки. Бэйн молча смотрел на него. Меньше месяца назад он решил бы, что все это сказки. Меньше месяца назад он не думал, что выйдет из Пенья Дуро живым. Он подумал о четырех серебристых кейсах, в которых теперь заключалась его жизнь. Потом посмотрел на руки Загадочника – крепкие руки воина. - Этот твой Лотос, - сказал он. – То, что они из него получили… это такой же наркотик, как и Веном? - Разумеется, нет, - раздраженно бросил Загадочник. – Если бы им нужна была моя кровь в таких объемах, от меня бы давно ничего не осталось. Впрочем, не уверен, что даже моя смерть остановила бы их. Он умолк и с любопытством взглянул на Бэйна: - О чем ты думаешь? - Ни о чем. Бэйн вновь взялся за бумаги: нужно было чем-то занять руки. Он уже смирился с тем, что ему предстоит нелегкая работа: прошерстить криминальный мир Санта-Приски, выяснить, кто поставлял Веном заезжим ученым, найти его и либо пройти тем же путем, что и они, либо – в долгосрочной перспективе – выяснить, как слезть с этой дряни. Но сейчас перед ним мелькнула такая призрачная, такая соблазнительная возможность… Одним махом решить все. И, если Загадочник прав, рассчитаться с теми, кто сделал его таким. Но легкие пути коварны. - Думаю, может получиться. Загадочник пристально смотрел на него. - Лотос не вернет тебе потерянных лет. Но он полностью восстановит твой организм. Выкрутит его возможности на максимум. Посмотри на меня. – Он поднялся. – Вообще-то я пришел просить тебя поехать со мной. Мне нужна твоя сила. Я и сам могу постоять за себя, но предпочитаю более… опосредованные методы. К тому же я не умею так ловко управляться с людьми, как ты, а для полномасштабной атаки на «САНКТУС» все-таки понадобятся люди. Я хотел предложить тебе возможность отомстить, но теперь… - Теперь ты собираешься продолжить их исследования? Ты ведь их ненавидишь. Загадочник криво улыбнулся: - Да, я их ненавижу. Но тем отраднее будет превзойти их. - И ты знаешь, где искать? Глаза Загадочника блеснули. - Догадываюсь. Наш друг, с которым мы разговаривали утром, дал мне отличную подсказку. Поставщик. Для работы «САНКТУСУ» нужно весьма специфическое сырье, и отследить его было не так уж трудно. - И куда ведет след? Загадочник подошел к окну. Давно стемнело, и на небе высыпали крупные яркие звезды. Полная луна висела так низко, что казалось: протяни руку – и достанешь. Загадочник не сводил с нее глаз. - Готэм, - тихо сказал он. – Кажется, в жизни каждого человека наступает момент, когда приходится вернуться на родину. Надеюсь только, моя родина меня не забыла. - Значит, пора ей напомнить, - Бэйн поднялся. Загадочник перехватил его взгляд и улыбнулся: - Именно.