Стигматы преступлений

Собственная бесполезность удручала, но и возможности помочь как таковой Саймон не видел. Разве что сейчас, пока остальные ассасины не смотрят, он свободно может передвигаться. Он ещё раз оценил расстояние, прикидывая, за что зацепиться в процессе, и дернулся, едва не сорвав подобие шторы. И наконец, тамплиер присмотрелся и замер, поджав губы. Ассасины возвращались. Деваш был вместе с ними. Среди узкой темной улочки шли безмолвными тенями. Впереди был один из индийских ассасинов, его шаг был прост, он маневрировал и вел остальных, пробираясь сквозь ночную мглу, разводя её руками и прогоняя затаившихся ракшасов, а на деле просто людей с плохими намерениями. Тяжёлая походка принадлежала Уильяму. Остальные ассасины не отставали больше, чем на десять шагов. Помощь могла понадобиться в любой момент. Саймон сжал зубы и впился побелевшими пальцами в подоконник. — У страдания есть своя причина, — начал Рагху, и Хэтэуэй узнал знакомые рассуждения. Буддийская философия по-своему увлекательна и неоднозначна, если не заострятся на некоторых непонятных для других людей моментах. Есть доля правды, но ещё дольше существуют сомнения. Но Рагху не закончил мысль — желание, только собственное желание, которое базируется на истине в буддизме, может стать причиной страдания. Если человек не захочет страдать, то и не будет. Хэтэуэй провел рукой по коротким волосам. Не хочет ли он казаться себе лучше, гнусно используя друга? «Я страдаю потому, что хочу этого». Но даже, несмотря на всю рациональность Хэтэуэя, полый контроль над эмоциями, убеждениями и внутренними догмами, как громким сигналом к глухому сознанию и не менее защищенной психике. Сам он никогда бы не смог подвести близкого к краю, но если это сделают другие, то сможет ли он скрыть весь интерес и полностью абстрагироваться от внешних и внутренних раздражителей, было загадкой. — Саймооон! — от жуткого вопля хотелось закрыть уши, а для надежности помотать головой, но этого Саймон Хэтэуэй не сделал, а лишь глубоко кивнул и опустил глаза. Бесконечно жаль. Тем не менее, проблем Деваш мог хапнуть сполна даже без его участия, о дневнике уже давно знали, оказывается, просто молчали. — Все в порядке, Деваш. Все будет хорошо, — под пронзительным взором Уильяма, Хэтэуэй выдавил вымученную улыбку и попытался успокоить друга. Но Деваша сразу отвели в другое помещение, держа под руки. «Только отрицай все возможное!» — говорил одними губами тамплиер. Надежда не оправдывала себя. Это он может что-то придумать, когда один, но едва ли их мысли совпадут, особенно, когда возле шеи трещит проклятый клинок ассасинов. Чертовки трудно сосредоточиться, когда не знаешь их правил. Он проводил взглядом друга и ответил им молчаливой ненавистью, которая уже давно ворочалась и скреблась внутри, нервно зудящая, досаждая одним своим существованием. Он чувствовал, как задыхается от плотного кокона эмоций. Кровью окропилась земля, а после выдохнул и сосредоточено посмотрел на лица, узнав одно. Виктория. Она почти не изменилась, после ухода из Абстерго. Та же короткая стрижка, те же светлые глаза, и усталый болезненный вид, скрытый за внешним лоском. Кожу на лице будто натянули на череп, проявлялась излишняя худоба. Непросто, даже для психиатра. Разговор не начинался, зато его выражение, те эмоции, которые отобразились точно отдельным шрифтом на белоснежном документе очередного отчёта, сказали о многом. Виктория вздрогнула, — там была жалость. Самая, что есть настоящая жалость, по отношению к человеку. К ней. Виктория Бибо шумно вздохнула. — Если мой друг окажется на самом деле потомком Джайдип Мира, то я уверен, он в надёжных руках, — ровно произнес Саймон Хэтэуэй, улыбнувшись почти невесомо, одним уголком губ, и вдохнул загустевший воздух. — Я сделаю все возможное, чтобы он не пострадал, — слова самоотверженной и рисковой женщины согрели. Саймон благодарно кивнул. Первый и последний раз он добился разрешение использовать Анимус на себе, и тогда не прогадал. Пусть история Жанны ударила по нему тем же мечом, который она держала в своих сильных руках, вдохновляя Францию, но он поражен, особенно той правдой, преподнесенной машиной в громкой обёртке, усыпанной стеклом и ложью. — Мне поведали любопытную вещь, — издалека начал Саймон, и замолчал, выжидая момент и вопросы. Пока есть такая возможность, он выведает насколько, может быть полезным в данной ситуации. — Какую? — нахмурилась Виктория. Она словно сканируя здешний контингент, разбирала по камушкам стену, которая невидимой преградой взвелась прямо в помещении, среди пыли и грязи. — Мне ничего неизвестно. Саймон молчал и давно заметил фигуру Уильяма Майлса, подневольного лидера ассасинов. Виктория прищурилась и резко обернулась. Ассасин оказался за её спиной, поглощённый темнотой и внимательно слушающий. Он впитывал напряжение и не собирался сразу отвечать на непонимание, а тем более раскрывать тамплиеру карты. — Как думаете, что произойдет после смерти одного высокопарного тамплиера? — Майлс сложил руки на груди. — Попрошу, моя напыщенность не играет роли в этом контексте. — А мне сдается наоборот. Чем наглее будешь себя вести, тем быстрее нам придется попрощаться, — явная угроза прошла мимо Саймона, тот задумчиво посмотрел на ассасина, затем опустился на диван. Итак, было совершенно ясно, что они нашли рычаг управления, сыграют на дружбе и понятии долга. Только Деваш… Деваш его втянул в трясину вечного конфликта, пусть и по незнанию, однако друг уже не ребенок, ему не нужна протекция Саймона Хэтэуэя, не здесь и не сейчас, раньше так лет на десять, но теперь… — Ваше Кредо запрещает убивать невиновных, а значит, Деваш и его семья будут в безопасности после этого. — О чём они говорят? — шепотом спросила Лейла, легонько тронув женщину за рукав. — Не знаю, пока ещё ни о чем, — тихо фыркнула Виктория. — Твоя помощь может ускорить эту миссию, — не слишком гордый Рагху выступил вперёд. Он хотел казаться взрослым и мудрым, но шаловливый огонь свободы в глаза никуда не деть, настоящие ментор больше так не смотрит, настоящий лидер погряз в мирской несправедливости и миллиардах предположений и планов. Настоящего лидера выдают глаза и не мнимая решительность. — Но гарантий никаких нет, — покачал головой Саймон. Впрок было закрыться руками, вдохнуть грудью терпкий и горячий воздух Индии, а после подчинится требованиям ассасинов, а ещё подать знак тамплиерам. Саймон Хэтэуэй знал, что история поведёт его в горячие объятия древних храмов. Ему нужны знания, чтобы подать ордену пример, чтобы показать и рассказать, что это истинные знания, а не простая выгода и прибыль. Истинная цель рыцарей — мир и покой, той, который несла Жанна, держа в руках меч. «Все под контролем!» — оповестить коллег, а мысленно содрогаться от ужаса. За содействие врагам его ждёт расплата, что проще самому напороться на клинок, принять смерть от рук убийц, чем погрязнуть в жутком неведении. — Их никогда не было. Виктория предчувствовала роковой момент. Она достаточно хорошо знала Саймона, он пошёл на многое ради правды, ради надежды. — Ты готов принять участие? — строго и холодно спросил Майлс. Они могли его заставить, убедить по своему и надавить, однако это будет не проще. — Готов, — кивнул Саймон. От напряжения тряслись поджилки, как бы трусливо это не звучало. Единственное, что успокоило — теплая улыбка Виктории. Женщина стала другом, а друзьями он дорожил и привык доверять, к сожалению. В истории масса примеров, когда предавали друзья, коллеги, верные подданные, военные, политики, даже короли. Самый, пожалуй, известный случай Цезарь и Брут, но и таких странниц масса. Это и Ванг Джингвей, который предал Китай; Бенедикт Арнольд пытался сдать англичанам Вест-Пойнт во времена американской революции, а был генерал-майором и непосредственно участвовал в войне; Гай Фокс — радикальный католик, попытавшийся убить короля Англии. Тысячи лиц, разные эпохи и страны, и одно слово, объединяющее их всех. «Предатель». И обо них Саймон знал, изучал детально и со вкусом, учился понимать, но полагал, что даже если такое произойдёт, он справится и не предаст свой орден, никогда.

***

Среди безвкусной и фальшивой роскоши, точно собрали все драгоценные подделки и выгрузили их в одном помещении, Летиция Инглэнд боролась с приступом тошноты и задыхалась от духоты. Волевая хладнокровная женщина медленно и настойчиво прорывалась сквозь непробиваемый пофигизм человека, которого нужно привлечь к содействию, чтобы он смог поддержать, если ассасины окажутся сильнее и хитрее. Но индиец словно и не слышал, хотя занимал высокий пост в индийском ложе. Летиция улыбнулась и присела, невозмутимо опустившись на стул перед тамплиером, а после положила руки на поверхность золотого, но такого бесполезного декора. Казалось, золотая нить оплетала каждый дюйм, проходила сквозь каждую петлю цветного дива. Оживало полотно, а дикие цветы-узоры танцевали по прихоти мастера, оставляя пространство за фантазией смотрящего. От обилия цветов начинало тошнить, опять. — Скажите, глядя на этот шик и лоск, — Инглэнд располагающе улыбнулась, сделав вид, что не заметила фальшивый фасад кабинета, — что вы цените больше рубин или алмаз, золото или серебро?.. Огромная многозначная пауза в исполнении женщины заставила бы насторожиться, поискать подвох. Индиец призадумался всего на миг. — Алмаз и золото. Они прекрасны, особенно сродни дополнение один одного. — А ещё они бесполезные. Просто ценная вещь, которую придется бережно хранить, боятся за неё, трепетать. Кроме эстетического наслаждения больше ничего не будет. То ли дело некоторые металлы, сплавы и другие материалы некоторые очень сильно влияют на нашу жизнь. А самое главное, они нам необходимы. Индиец, оскорбленный ответом женщины, поднял брови. — Но вы сами поставили выбор. — Никто не заставлял вас менять свою мысль, если думаете иначе. Вы могли сказать, что думаете по-другому, однако вы решили ограничиться столь малым выбором, — она демонстративно расставила руки и усмехнулась, потому что любила этот короткий и торжествующий, но рефлекторный жест. — Наша прерогатива отличатся пониманием, пониманием сути, вопросов и даже мыслей, а не слепо следовать за чем-то. Инглэнд покачала головой и обошла мужчину. встав со спины. Она дотронулась до воротника, проведя по нему тонкими пальцами, и отошла. — Так вот, ради сбережения целости ордена, и ради личности, которая работает не для эстетической части, я пойду на многое. Даже на ваше отстранение, если того пожелает орден, — жестко припечатала она. Любезности были десять минут назад, больше таких вольностей и скудоумия себе позволить нельзя. Летиции показалось, что уже упилась слащавыми уговорами. — А он пожелает, потому что на месте Саймона Хэтэуэя может стать кто угодно, так и не дождавшись помощи и содействия. На общем заседании я буду говорить о полной ликвидации. Инглэнд показательно приподняла белую блузку, демонстративно проведя по кобуре. Она умела убивать. По приказу, по нужде, даже ради собственной прихоти, когда сочла бы человека лишним. — Хорошо, я помогу, чем смогу, — скрепя зубами выдавил тамплиер. — Вы можете полностью распоряжаться нашими силами. Индиец подумал, что такой ненависти прежде не ощущал. Скулы свело от беспомощности, тело трясло, и даже его любимая философия и религия не помогали ему успокоиться. Шевеление губами осталось лишь попыткой спастись от разрушения. Он ещё раз оглядел эту женщину. В начале их разговора, он не счёл нужным реагировать на неё и её просьбы, однако за ней стояла не простая далекая и унылая, как её одежда, ложа. У Летиции Инглэнд было влияние, власть на её стороне, а ещё, разрушающая их мир и покой, сила. Что же он поможет найти коллегу… От этого слова снова свело мышцы во второй раз. Кажется, тамплиер ненавидел этот совершенный американо-английский орден, который вобрал в себя мощь и почитание среди сотен тамплиеров по всему миру и тысяч сотрудников огромной корпорации. Нет. Точно ненавидит. Мысленно припечатал, когда распробовал дивный вкус ненависти, каждой клеткой тела ощутив все прелести острых граней. — Я уверен, мы сработаемся, — издевательскую усмешку трудно не заметить, но Инглэнд предпочла лишь отстраненный кивок. Говори он проще, этого удалось бы избежать. Увы и ах. Времени потрачено достаточно, поэтому желала заняться делом сейчас. «Абстерго — корпорация зла», — легко тронув прическу, поправила локон, который делал весь остальной образ идеальным. — Молитесь вашему Будде или кому-то ещё, у вас обширный выбор богов, чтобы так и было. Неудачи я не потерплю, особенно, когда ваша ложа, как пустая трата финансов. За исчезновением Саймона Хэтэуэя стоит намного больше, чем ничего и простая случайность. Аналитики Абстерго сделали прогноз: ранее неизвестная и неучтенная ими частица явила себя миру.