В гости к Робертсону!

Рик — ебанутый дед. Каждый раз, когда он говорит: «Давай на нэ-э-буэдельку к Робертсону, Вабба-лабба-даб-даб», Морти готов с горьким стоном стены ебать, лишь бы не переживать этот кошмар, который закончится фразой: «Скажи, я отличаюсь от этого нэ-э-э-буэдачника». Спрятаться не получится, ведь Рик все равно отыщет и потащит за собой. Самым, наверное, странным в этих поездках остается то, что Рик не использует ничего из своего оборудования, оставляя все в гараже. Даже Летающую Тарелку ставит на сигнализацию и заказывает билеты на самолет. Впервые позванный к некоему Робертсону, Морти был уверен, что перед ним открывается какая-то тайна, он был поражен, думал, раз идут такие приготовления, то Рик, вот чудо, познакомит его с близким ему человеком, раскроется ему, доверит нечто ценное… Не тут то было. Первая такая прогулка отложилась в памяти Морти и теперь снится ему в кошмарах. Он проклинал те секунды, когда согласился, слушая пьяное, дружное, радостное бурчание Робертсона и деда, не понимая, как обоих привести в чувство, ведь застряли они на пустой улице в три часа ночи. Морти прокручивал в голове этот день, не понимая, где начался тотальный пиздец. Он всего лишь хрупкий, несмышленый подросток, как ему понять этих взрослых, долбанутых дядек? Ну, ладно с Риком, его вообще понять невозможно. Но его приятель-то оказался семейным человеком! Он встретил обоих на пороге аккуратного дома, а за его спиной стояла женщина и ребенок, провожая папу на встречу с другом… Как можно уходить в такой загул? Самым смешным во всем том, что происходило во время после рокового шага за порог, Рик внимательно следил за внуком, и если тот пытался тянуть в рот какой-нибудь наркотик или бухло, то давал ему увесистый подзатыльник и с шипением: «Только попробуй, гоэ-э-эвнюк», злобно заглядывал ему в глаза. Рик и Робертсон не стеснялись, общались между собой на любые темы и как старые кореша. Морти уже тогда устало поглядывал на них, не вникая в суть разговора, ради эксперимента он выждал паузу, а потом спросил о том, как они познакомились. Дед и Робертсон, взглянув на него, пьяно расхохотались, потрепали друг друга по плечам, а потом Рик ответил: «Ха, Морти, я пошел на сделку: если я ему сдам своих подельников, то он отведет меня к лучшим давалкам Эдинбурга. Приколи, это был первый раз, когда коп меня не наебал». Глаза Морти поползли на лоб, кого, а друга-полицейского он не ожидал совсем. Известный факт, Рик терпеть не может все, что связано с законом, бюрократией, презирая людское стадное чувство, охватывающее в момент появления человека в форме. Дело тут было нечистое, Морти подозревал, что Рик чего-то недоговаривает, потом, правда, понаблюдав за обоими еще минут пятнадцать, об этом забыл, ведь решил, что все слишком просто, чтобы ломать голову — Оба. Были. Ебанутыми. Дед как будто нарочно почти сразу же предложил идти в бордель. Робертсон с готовностью разделил этот порыв, сразу же называя адрес. Морти вдруг густо покраснел, что стало поводом для множества сальных шуток, причем начал их не Рик. Дед не защищал внука, а только еще больше подогревал тему, наверняка ожидая, что Морти в итоге расплачется как девчонка из-за своей сексуальной неопытности. Спотыкаясь на каждой третьей шутке, все трое дошли до дверей. Морти, предчувствуя неладное, робко произнес: «Да я на улице покараулю, развлекайтесь». Сказал несмотря на сырость и холод, но ни дед, ни его друган его не послушали: схватили за подмышки и потащили в помещение. Там они с порога ткнули пальцами в двух девок и потащили их в один и тот же номер. Дружески подъебывая друг друга, они трахали этих девиц на глазах у Морти, а тот стоял с широко раскрытыми глазами и боялся пошевелиться. Ему почему-то казалось, что если пизданет что-нибудь не то, следующим под кем-нибудь из них окажется он сам. Самое жуткое — это смотреть на то, как другие совершают коитус и не чувствовать при этом возбуждения. Есть такая побочка у порнографии — когда в ней участвует твой родной дед, какой бы горячей ни была девушка, она в твоих глазах все равно будет омерзительна. Морти ощущал тошноту, а в голове будто бы орал Рик: «Смотри, Морти! Смотри!» Робертсон еще при процессе умудрялся что-то говорить про Рика и не всегда лестное. Казалось, девушки им мешают, лучше бы они уединились друг с другом. Морти в ужасе сполз по стеночке и мелко задрожал. Когда оба кончили, то им принесли выпить. Прямо с горла, толком не смотря что, оба стали на скорость заглатывать огненную воду и продолжать вроде бы как прерванный разговор. Если Робертсон жаловался на своих коллег-полицейских, которые коллективно готовы отсосать за повышение в должности, то Рик поносил последними словами свою дочь, при этом пригвождая Морти к полу, чтобы тот не раскрывал рта, после увиденного это не пойми как, но работало, поэтому уточнения вроде «сучка тупая», «ее ебанутый трахарь» и «заставила сидеть с пизденышем», не впечатлили Морти совсем. Он даже на секунду задумался — Рик на его глазах перевоплощался в стереотипного деда, у которого все плохо и кроме пенсии в жизни нет никаких радостей. Может, в этом и был смысл? Морти не исключал этого варианта. После борделя они пошли покупать наркоту. В тут то и понадобился Морти — два поддатых мудака засылали его прощупать почву, говоря, что если наткнется на полицейскую облаву, то они завтра же его высвободят. У Морти подгибались коленки, потому что он понимал — Рик будет развлекаться подобным образом на протяжении недели, он нихера не вспомнит о нем уже к вечеру, за это время его в КПЗ угандошат раз двадцать. Отказаться было нельзя, ведь дед за трусость сказал, что вломит ему лечебных пиздюлей, а Робертсон обещал помочь. Вот тогда-то в голове у Морти щелкнуло! Наверняка Рик наговорил гадостей про всех его родных, выставив его отца недоразвитым, потому что фраза другана деда его пронзила: «Тебя мужиком растить надо, а не рохлей какой по заветам евнуха». Морти тихонечко пронзала злость, но, понимая, что никакого другого выхода, кроме как подчиняться Рику у него нет, он все же удачно и с успехом наладил контакт с барыгой. В следующие часы до него дошло, что Рик, оказывается, взял внука с собой в воспитательных целях. Когда Рик начинал ржать до слез, Морти понимал, что ржет он прежде всего над ним. Морти искренне пытался переговорить с Риком, но тот от него отмахивался, продолжая творить хуйню вместе с Робертсоном. Даже, когда он помятый и поддатый сидел на самолете на обратный путь до дома, все равно отказывался что-либо объяснять. В эти секунды он был немного раздражен. Морти желал закатить истерику, но потом услышал разочарованное от Рика: «Я тэ-э-эбя брал с собой для того, чтобы ты мэ-э-эня хоть раз остановил. Все же ты действительно рохля, М-морти», после чего тот отключился на весь полет. Морти в эти секунды сидел как громом пораженный, в горле так и застрял крик: «Такого обмудка как ты хрен остановишь!», но молчал, стараясь думать, хотя эмоции лишали его мыслей. В тот раз он думал, что это единичный случай. Дед же так не считал. Не считает и теперь. Был только один единственный раз, когда пизданутейший план деда не состоялся: когда они добрались до места, и ему объявили, что Робертсон покончил жизнь самоубийством. Рик, конечно, матюкнулся, но где-то через неделю обнаружил параллельную реальность, где его друган жив. Теперь путь был еще длиннее: портальная пушка и только потом уже самолет. Морти нигде не мог спрятаться от лап деда, тот его всегда находил и тащил в свою веселую неделю запоя и разврата. Если это действительно такие методы воспитания, то ебал он всех педагогов в самой извращенной форме. Только мысленно, так как по-другому бы не отважился.