Корону сними!

Во всем был виноват Хенрик. Поняв, что пресловутое «Дети — это счастье!» звучит неубедительно в исполнении человека с красными от постоянного недосыпа глазами, он старательно твердил Эйлин, что ей нужен ученик. Или ученица. В общем, кто угодно, чтобы продолжить ее дело. «И обеспечить меня головной болью лет на десять» — ворчала в ответ Ворона. Но в словах старого приятеля был свой резон. В конце концов, даже Герман и Людвиг брали себе учеников из жителей Ярнама, а чем она хуже? Однако, ни один из тех, на кого падал взгляд Охотницы, не казался ей подходящим. Точнее сказать, почти в каждом возможном кандидате она видела искорку одержимости, которая рано или поздно превратит охотника в добычу… если, конечно, оборотни и прочие твари не справятся с ним раньше. Но ученика она себе все-таки нашла — или, скорее сказать, ученик ее нашел. В тот вечер Эйлин сидела в таверне, мрачно разглядывая миску с чем-то буровато-комковатым — «рагу по-ярнамски», как заверил ее хозяин. Оставалось надеяться, что коричневые куски мяса принадлежали хотя бы крысам… Дверь таверны хлопнула, и разговоры тотчас стихли. Эйлин подняла глаза от миски и удивленно дернула бровью. К ее столу шел кейнхерстский рыцарь, за которым плелся мальчишка. Тоже дворянчик, судя по одежде и рукам. Белобрысый и сам бледный — только глаза неожиданно черные. — Я слышал, вы ищите ученика, — рыцарь коротко поприветствовал ее, опускаясь на темное дерево скамьи. — Мой сын станет им. — Это вопрос, предложение или утверждение? — насмешливо поинтересовалась Эйлин, разглядывая незваных собеседников — мальчишка нервничает, но изо всех сил старается казаться равнодушным. Получалось у него плохо, конечно, но она оценила старания. — Все сразу. — Кейнхерстец смотрел без улыбки. — Бран умеет сражаться, он не склонен к… безумию, если вы понимаете, о чем я. Эйлин постучала деревянной ложкой по краю миски, мимоходом отметив, что остывшее рагу окончательно потеряло всякое сходство с едой. — Я не обещаю, что ваш сын будет спать на пуховой перине и есть с золотых тарелок. — Зато он будет жив. При этих словах парень испуганно взглянул на него, но тут же вновь натянул маску бесстрастного равнодушия. Эйлин кивнула, и даже не удивилась, когда на стол опустился, звякнув, небольшой мешочек. Когда за рыцарем закрылась дверь, разговоры в таверне возобновились — негромкие переговоры и косые взгляды заставляли новоявленного ученика ежиться. На миску с остывшим рагу, которую Эйлин ему подвинула, он посмотрел с плохо скрытым ужасом. — Корону сними, — посоветовала Эйлин, спрятав мешочек с монетами в потайном кармане плаща. — Что? — Корону, говорю, сними. Будешь расхаживать по городу с таким выражением лица — тебя побьют. Мы и так с тобой выделяемся из толпы. Не надо лишний раз этим тыкать в глаза. Эйлин была права — сама смуглая, с двумя косами, которые черными змеями спускались на грудь, она отличалась от жителей Ярнама, а с таким учеником и вовсе… две вороны — одна черная, другая — белая. — Я учту, — сухо сказал парень и отодвинул миску. — Прошу прощения, я не голоден. На следующий день они покинули Ярнам. *** Сражаться Бран действительно умел. Но вот как он это делал… — Корону сними! — раздраженно фыркнула Эйлин, в сердцах хлопнув себя по бедру. — К чему эти реверансы, ты не на балу вензеля выписываешь. — Драка должна быть красивой, — возразил мальчишка, с вызовом глядя на нее. Эйлин вместо ответа шагнула к нему, на ходу раскладывая клинки Милосердия. Даже когда Бран в третий раз пропахал носом землю, он не согласился, что иногда стоит пренебречь красотой и изяществом движений. — Твои противники — безумцы, охваченные жаждой крови, и чудовища. Им плевать, насколько красиво и точно ты выхватишь клинок и будут ли их раны складываться в узор, — сказала Эйлин, складывая клинки. — Им плевать. Но не мне — иначе я ничем не буду от них отличаться. — Даже сейчас, в пыли и собственной крови, сочащейся из мелких порезов, он спорил. Эйлин лишь махнула рукой. Чудовищ парень убивал быстро. *** К зиме они вновь вернулись в Ярнам. Эйлин хотела навестить старого приятеля и его дочь, и добродушно предложила Брану заглянуть в Кейнхерст. — Нет. До конца обучения я ваш ученик. Моя семья не поймет, если я вдруг вернусь к ним сейчас. — За два года Бран вытянулся, но остался таким же худым, если не сказать, тощим. Возможно, ему не хочется показываться на глаза родным, пока он такой — не то птенец, не то взрослая птица… Ага. Ворон белобрысый. Хенрик, взглянув на ее ученика, только хмыкнул. А вот прочие новости были… грустными. Умерла Мария, бывшая ученица Германа — к слову, тоже из Кейнхерста, оставив в душе наставника незаживающую рану. — Я не знаю, что они тогда нашли, но вернулась девочка сама не своя. И без Ракуйо. — Хенрик многозначительно поднял брови, и Эйлин качнула головой. Расстаться с оружием для охотника — это все равно что отпилить себе руку или ногу. — Сначала занималась исследованиями в Церкви исцеления, а потом… — Да… Жалко девчонку, — вздохнула Эйлин, салютуя наполненным стаканом. Выпили до дна, залпом, и пойло обожгло внутренности. — Надо бы Германа навестить, как там этот старый хрыч… — Не советую. — Хенрик поморщился. — Он совсем рассудком тронулся. Смотрит в небо, бормочет что-то под нос, смеется… Кукол начал делать. — В смысле? — В прямом! У него за мастерской целое кладбище кукол, и все — одно лицо Мария. — Жуть какая. — Эйлин поежилась. Вот так и уходит старая гвардия, а ведь когда-то она, молодая, без единого седого волоска с дрожью в руках принимала от него свои клинки милосердия… Словно напоминание о быстротечности времени мимо пробежала Виола. — И далеко вы, юная мисс? — сурово спросил Хенрик, нахмурив брови. Раньше, насколько Эйлин помнила, Виола бы засмущалась, а теперь лишь светло улыбнулась: — В часовню. Книги читать. — Знаю я твои книги… Вон, главный фолиант уже под домом торчит… Эйлин пораженно покачала головой. — Идон Великий! А где же пила-топор и дробовик? Хенрик лишь рукой махнул. — Так она ж с напарником моим пошла. Он, конечно, чужак, и речь у него странная, ну да парень он неплохой, хоть и с придурью. — Хенрик, друг мой, — проникновенно сказала Эйлин, наливая эль в стаканы. — А много ты знаешь Охотников без придури? Раздался смех, и Эйлин сама улыбнулась, а затем скосила глаза на ученика. Бран сидел тихо, как мышь под метлой, но смотрел с интересом. Для него все эти люди были незнакомцами, но вместо того, чтобы скучать, поджимая тонкие губы, он проявлял вежливый и тихий (главное — тихий) интерес. «А парень молодец» — с неожиданной гордостью подумала Эйлин и, расщедрившись, плеснула и ему. *** Лучше бы он расплакался. Закричал, швырнул тарелку с остывшей отбивной, стукнул кулаком по столу. Весть о резне в Кейнхерсте даже саму Эйлин покоробила, а Бран… Ничего. Только на мгновение в черных глазах полыхнула жгучая, ничем не прикрытая ненависть. — Не вздумай, — шепотом предупредила Эйлин. — О чем вы, наставница? — Бран отрезал крошечный кусок мяса и аккуратно подцепил его вилкой. — О том, что у тебя сейчас в голове. Поддашься ненависти — поддашься безумию, и мне придется тебя убить. А значит, пять лет жизни пойдут псу под хвост. Тщательно прожевав отбивную, Бран отложил нож и вилку и улыбнулся ей. — Не волнуйтесь, наставница. Я не заставлю вас жалеть о потраченных впустую годах. — Стукнуть бы тебя, да ведь не поможет, — с грустью сказала Эйлин. А потом потянувшись через стол, сжала его плечо смуглой ладонью. — Поплачь. Покричи. Только не держи в себе. Бран холодно извинился и, поднявшись из-за стола, отправился в их комнату. Эйлин спиной ощущала любопытные взгляды постояльцев и молила Великих, чтобы ни у кого из них не мелькнула «гениальная» идея окликнуть Брана. Обошлось. Позже, войдя в их комнату, Эйлин с трудом подавила вздох. Бран лежал на кровати спиной к дверям и попросту источал холод. Нет, не просто холод, лютый, стылый мороз, от которого зубы сами начинают чечетку отбивать. Поколебавшись, она села рядом и положила руку ему на плечо. — Мне жаль, — тихо шепнула она, и лед треснул. Бран рыдал, уткнувшись лицом в ее колени, сжимал ладонь до боли и хруста в суставах, а Эйлин успокаивающе гладила его по спине свободной рукой. Вот так. Она не ошиблась в ученике. Пока он остается человеком — и плевать на все те слухи, что кейнхерстцы выходцы из подземелий и вообще твари мерзкие, — не все еще потеряно. *** Их дороги разошлись, как и заведено у учителя и ученика. Рано или поздно, но птенцам наступает время вылетать из гнезда. А эта белобрысая птичка уж точно не слабый птенец. Белый Ворон, ее единственный ученик, которому Эйлин сама подарила плащ из вороньих перьев. И хоть он старался «держать лицо» и вести себя как подобает надменному и гордому Кейнхерсткому рыцарю, в глазах ученика — нет, уже не ученика, соратника, охотника на охотников, плеснуло мальчишеское восхищение, и Эйлин, рассмеявшись, в последний раз постучала худым пальцем по его лбу: «Корону-то сними, Охотник!» Летели дни, уносили за собой месяцы и годы. Пропал Герман, оставив после себя пустую мастерскую, в которой у алтаря валялась кукла с лицом Марии. Хенрик стал дедом, но даже наличие очаровательных внучек не угасило его охотничий пыл. А потом начался кошмар. Палачей Логариуса кто-то вырезал. Методично, одного за другим и Эйлин, увидев самый первый труп, ощутила горькую боль где-то в области сердца. Она знала, что за клинок мог оставить такие раны, знала она и руку, его державшую. Ярнам залило кровью, в небе сходила с ума красная луна, выпученная, словно глаз чудовища. И все ее кошмарные сны превратились в реальность. Гаскойн поддался зверю и убил Виолу — ту, с которой он был готов сдувать пылинки, которую носил на руках. Сошел с ума Хенрик, и на нее, свою старую подругу, набросился с остервенением и злобой. Если бы не помощь того парнишки, которого нелегкая занесла в Ярнам именно в Ночь Охоты, ей бы пришлось туго: все-таки, время не щадит никого. Скоро наступит час, когда ее жизнь оборвется. Но перед этим есть еще одно незаконченное дело. Эйлин поднималась по ступеням Великого Собора. Церковные Гиганты слепо смотрели на нее, даже не пытаясь преградить путь. Там, в соборе, где еще остро пахло кровью и порохом, возле алтаря с черепом Лоуренса стоял… нет, не Бран. Бран мертв, твердила себе Эйлин. Бран умер, и вместо него пришло чудовище — Кровавый Ворон из Кейнхерста. Она медленно двинулась вперед, заходя сбоку. Ворон следил за ней, хотя как он мог вообще что-то видеть сквозь этот странный шлем? — Наставница, — голос его, искаженный сталью, был гулким и чужим, и Эйлин вновь напомнила себе, что это существо — не ее ученик. — Кровавый Ворон. Ты приговорен к… — Корону сними. Эйлин, сделав еще пару шагов по инерции, остановилась. Ворон не дожидаясь, сам стащил шлем и Эйлин задержала дыхание. Он не был безумен, ни следа опьянения кровью, как было у Хенрика. — Корону снимите, наставница, — повторил Воро… Бран, слабо улыбаясь тонкими губами. — Ах ты белобрысая паскуда! — рявкнула Эйлин и, словно настоящая ворона, в два шага подлетела к нему и отвесила тяжелый подзатыльник. — Ах ты зараза черноглазая! Не мог другое оружие взять, а, стервец ты малолетний?! Обязательно надо было, чтобы церковный совет опознал этого таинственного убийцу?! Она схватила его за ухо и дернула. — Наставница… Эйлин! Я уже не ребенок! — обиженно крикнул Бран, щурясь от боли. — Ай! Я больше не буду! — А больше и не надо! — сердито закончила Эйлин, отпуская покрасневшее и распухшее ухо. — Что теперь с тобой делать, а? Приходить с пустыми руками, мол, старая я стала, глазки не видят, ручки-ножки не держат? Там меня в тот же миг упокоят, со всеми почестями. Бран, помолчав расстегнул плащ и протянул его Эйлин. — Вот. Покажете мой плащ… — И что? Думаешь, у нас мало таких плащей валяется в хранилище? Бран, помрачнев, отстегнул ножны и протянул ей Чикаге. — Вы же ее вернете? — еле слышно спросил он, глядя на меч с таким чувством, что Эйлин невольно умилилась. — Верну, верну. А сейчас пошли. Не нравится мне, что тут творится… Забрав из опустевшего и осиротевшего дома внучек Хенрика, Эйлин без долгих размышлений отвела их в часовню Идона. Там уже и так было многолюдно, и на новых гостей внимания уже никто не обратил. Эйлин, усевшись прямо на пол, вздохнула, жалея, что не может разуться и пошевелить пальцами ног. Старость приходит незаметно — когда мечты об удобной кровати и тапочках становятся приятней, чем мысли о чем угодно еще… Одна из девочек, та, что старше, влюбленными глазами уставилась на Брана, а затем и вовсе тихой сапой придвинулась ближе и прижалась к одному боку. Ко второму тут же притиснулась ее сестра, зажав Брана в тиски. Тот покосился на девочек и с настоящей паникой в глазах обернулся к Эйлин. «Что делать?!» одними губами спросил он. Эйлин, злорадно хихикнув, провела рукой над головой. Паника в глазах Брана сменилась укоризной, но он все-таки отмер и положил руки на плечи внучкам Хенрика. — И что мне с ними делать? — шепотом поинтересовался он, боясь разбудить девчонок. — Да ничего. Утром я их с собой заберу. Если получится — будет у меня еще две ученицы, а если нет — передам по наследству. — Знаете, обычно в наследство дома оставляют. Капиталы там, драгоценности… — А еще долги, кредиторов и прочие неприятности, — подхватила Эйлин. — Терпи, ученик, учителем станешь. — Убереги меня Идон, — пробормотал Бран, задрав голову к потолку. *** После той Ночи Охоты Бран вернулся в Кейнхерст. Холодный, опустевший, он все еще был прекрасен. Такой же показалась ему Аннализа, его бессмертная королева, перед которой он без колебаний преклонил колено и принес присягу. Их было двое на весь замок — если не считать призраков, что танцевали по ночам в лунном свете, и прислуги, что хоть и умерла, но с обязанностями справлялась идеально. Уничтожить кровососов было не самой сложной, но очень грязной задачей, с которой Бран справился почти не запачкав доспехи. Иногда он выбирался в Хэмвик, собирая слухи и сплетни, иногда набирался наглости и забредал в Верхний Соборный Округ, но в целом жизнь его была на редкость… скучной. Изменилось все в один день, когда кто-то постучал в двери замка. — Милорд, — слуга почтительно склонился перед ним. — У дверей Кейнхерста стоят две юные леди. Бран ощутил странный холодок в груди. Неторопливо и очень спокойно он спустился в вестибюль и подошел к дверям. Девчушек он узнал сразу — ну да, стали старше на пару-тройку лет, но и только. На плечах старшей лежал знакомый плащ, а младшая сжимала в руках маску с птичьим клювом. Все было понятно без слов. — Вы закончили свое обучение? — уточнил Бран, испытывая странное и глупое желание выхватить вороний плащ, уткнуться в него носом и разреветься, как тогда, полжизни назад. — Н-нет милорд … охотник? — старшая (как же ее зовут? Эйлин ведь говорила…) вжала голову в плечи, а младшая шмыгнула носом: — Нам только чуточку показали. Ну, и как стрелять тоже, только стрелять нас еще дедушка Хенрик научил. — В таком случае, я Бран, Серебряный Ворон из Кейнхерста… — он не договорил. На сухую, обледенелую ветвь с шумным хлопаньем крыльев приземлилась ворона и раскатисто каркнула. Бран вздрогнул — уж слишком отчетливо в карканье он услышал старое и до боли знакомое: «Кар-рону сними!» — Я буду вашим наставником, — просто сказал он, пропуская девочек в замок. И, перед тем как закрыть дверь, обернулся к вороне на дереве. — Прощайте, наставница. Ворона насмешливо покосилась на него блестящим черным глазом и взмыла в небо, а Бран понял, что понятия не имеет, с чего начать обучение. Одного взгляда на учениц хватило, чтобы принять верное решение. — Горячая ванна и горячая же еда. Быстро. Без споров! — сурово сказал он, складывая руки на груди. — Да, мастер! — в один голос отозвались девочки, а младшая несмело улыбнулась ему, и Бран, вздохнув, взлохматил ей волосы. Ладно, это ведь не может быть сложнее, чем убийство чудовищ?