Без вас бы не было меня...

      Двое подростков, самозабвенно целуясь, начали стаскивать друг с друга одежду, упали на кровать в спальне девушки, не замечая ничего вокруг. За окнами была ветреная ночь, и в стекло то и дело стучала ветка дерева, растущего во дворе. Но двоим любовникам было не до него.       Внезапно парень замер, оторвался от своей подружки и внимательно вслушался в окружающую действительность. Ему почудилось, будто в доме есть ещё кто-то, кроме них двоих.       — Ты слышала? — спросил он. — Кажется, кто-то ходит за дверью. Ты уверена, что твои родители…       — Уверена! — воскликнула девушка, недовольная тем, что парень прервался. — Они уехали на неделю по делам. Здесь никого нет, только мы с тобой. И если ты сейчас же…       Парень не дал подруге договорить и снова приник к её губам длинным поцелуем. Но через пару секунд уже девушка отстранилась, отползла к спинке кровати и села на подушках.       — Погоди! Ты прав, в доме кто-то есть… Может, схо… — она не договорила, потому что дверь резко распахнулась, глухо стукнув ручкой о стену. Парень обернулся, девушка смотрела во все глаза.       В проёме стоял монстр: бесформенное продолговатое тело, розовато-серая кожа, длинные, тонкие щупальца, беспокойно шевелящиеся, извивающиеся.       Девушка завизжала, вжимаясь в спинку кровати, парень скатился на пол, с трудом, путаясь в спущенных джинсах, отпрыгнул к окну. Натянул джинсы.       Монстр собрал щупальца вместе, сжался, словно пружина, и совершил прыжок к девушке, прямо на кровать.       Парень выпрыгнул в окно и побежал, побежал что есть мо́чи.       А вслед ему нёсся полный ужаса и боли вопль девушки.       Ночь. Лес шумел под ветром. Полная луна, запутавшись в кронах деревьев, скрылась с глаз за плотными тучами. Тонкие голые ветви мельтешили в воздухе. По лесу бежала девочка лет десяти — лёгкое светлое платьице пообтрепалось об кусты, яркие красные туфельки сбились на мысках, в растрёпанных волосах застряли листья и мелкие веточки. Она бежала, словно за ней гнались все демоны Ада. Но главный ужас был не сзади, он поджидал впереди.       Луна вынырнула из-за туч, пронзила серебристыми лучами ветви и листву, и в её свете из бурелома впереди вырос монстр. Бесформенное продолговатое розовато-серое тело высотой было не больше самой девочки, но длинные, тонкие щупальца выстрелили ей навстречу на добрых семь футов. Девочка взвизгнула, когда эти жёсткие и жуткие отростки обвились вокруг её ног и рук. А потом кричала не переставая, пока оставались силы.       Серые щупальца завораживающе контрастировали с эбеново-чёрной кожей девочки.       Брызнула кровь, довершая картину ярким акцентом.       Луна вновь скрылась за тучами и на лес навалилась непроглядная тьма.       Мальчишка сидел прямо на полу, посреди трухи и пыли, какой-то ветоши и мусора в бывшей гостиной заброшенного старого дома на холме. Он проиграл спор и теперь должен был провести ночь в этом доме с привидениями, в котором, по легенде, раз в год случается жуткое убийство.       Он пришёл сюда на закате, прихватил спальник, термос с какао, пару сандвичей и фонарик. Часы на городской ратуше начали отбивать полночь, а мальчишка успел заскучать, потому что в старом доме никаких привидений не было, была только пыль, труха и мусор, ободранные стены, обвалившиеся потолки, прогнившие ступеньки на второй этаж — и больше ничего. Даже крысы покинули это никому не нужное жилище.       Часы пробили двенадцать и стихли.       В бывшей гостиной было довольно светло — в разбитые окна лился лунный свет, и фонарик пока не был нужен. Тишина обступила со всех сторон, сдавила и заставила мальчишку поёжиться. Стало неуютно и даже немного страшновато.       Кладбищенское безмолвие постепенно, почти на грани восприятия начало оживать шорохами, шелестом, дробным перестуком крошечных коготков — видимо, крысы в доме всё же были. Потом появились едва слышные вздохи и словно бы шёпот, он накатывался волнами из углов, с чёрных дыр в потолке гостиной, от самих стен.       Мальчишка не выдержал, включил фонарик и начал шарить его блёклым лучом по углам. Но ничего не нашёл.       И вдруг дверца последнего оставшегося предмета мебели в этом доме — огромного двустворчатого шкафа у дальней стены — с душераздирающим скрипом приоткрылась сама собой. Мальчишка вскочил на ноги, посветил фонарём на шкаф — и замер на месте от ужаса.       Из шкафа вывалился монстр — продолговатое бесформенное тело, серо-розовое, мерзкое; длинные и тонкие, подвижные щупальца с проскакивающими под розовой кожей ярко-алыми всполохами.       Мальчишка закричал, развернулся и пустился наутёк, бросив фонарь, но нога предательски провалилась в дыру в полу. Он споткнулся, упал, споро перевернулся и начал отползать сидя, отталкиваясь пятками и ладошками, елозя задом по шершавому неровному полу.       Монстр одним гигантским прыжком взмыл в воздух и опустился прямо на ноги мальчишке. Щупальца ударили по худощавому телу ребёнка, оплели, прижали и потянули ближе к себе, словно пытаясь обнять.       Мальчишка захлебнулся криком, вопль перешёл в сдавленный хрип, когда одно из щупальцев обвило его горло. А потом монстр совершил рывок — и голова отделилась от тела…       Открытое море, штиль, полнолуние, лунные блики застыли на водной глади, в небе ни облачка. В море болталась лодка, в ней — одинокий мужчина, измождённый и вымотанный. Где-то там, вдали, ещё были видны на воде останки погибшего корабля, но здесь, посреди штиля и безмолвия, он был одинок.       Он уже утратил надежду на спасение и не сомневался, что мёртвый штиль, в который попала его лодка, знаменует и его собственную смерть.       Но вдруг что-то изменилось в окружающем безмолвии, какое-то призрачное, едва уловимое движение коснулось лодки, заставляя её вздрогнуть. Мужчина неловко, из последних сил поднялся на ноги. Всмотрелся в неподвижную водную гладь.       Вода начала стремительно темнеть, чернота расползалась по её поверхности, поглощая лунный свет. А потом из глубины, из этой чернильной темноты к поверхности начали всплывать крошечные фосфоресцирующие пузыри.       Мужчина не видел ничего, кроме этой темноты и светящихся пузырей. Не видел, пока нечто массивное, бесформенное, фосфоресцирующее розоватым цветом со внезапными проблесками ярко-алого, взвилось из самой глубины. Нечто пронзило поверхность воды, взмыло в воздух — продолговатое серо-розовое тело в обрамлении десятка тонких и очень длинных щупалец. Щупальца извивались, словно диковинные ленты, помогающие монстру держаться в воздухе, а потом простёрлись навстречу мужчине, охватили, сжали, потянули прочь из лодки, в воду, под воду, вниз, на глубину…       И вновь на недвижимой глади воды разлился мертвенный лунный свет, ночь стала безмолвна и пуста.       — Мам! — полный страха голос ребёнка раздался из-за приоткрытой двери детской. — Мамочка! Мне страшно! Тут кто-то есть!       Женщина тяжело вздохнула и откинула одеяло, чтобы встать.       — Не ходи, — посоветовал её любовник, для убедительности взяв женщину за руку. — Он уже большой мальчик и должен отвыкать от этих глупостей.       — Он ещё маленький. И боится спать в темноте, — возразила женщина и всё-таки встала.       — Ма-а-ам!!! Мама, он здесь, здесь монстр! Монстр!!! ААААА!!!!! — крик внезапно оборвался.       Женщина зашла в детскую и замерла в немом ужасе: на кровати не было её сына, вместо него — розовато-серая бесформенная туша с длинными, тонкими щупальцами, из-под которой торчали детские ножки. Туша подрагивала, ворочалась, чавкала, щупальца её двигались, тянулись, извивались. И вокруг кровь, кровь, кровь!       Женщина зашлась в безумном крике — надрывном, картинном, прижав тонкие пальцы к щекам…       — Стоп! Стоп! — режиссёр Дэнис Тичер вскакивает со своего кресла и почти бегом направляется на съёмочную площадку. — Айзек, молодец, но постарайся в следующий раз побыстрее убежать из кадра. Генри, к тебе претензий нет. Лиана, ты не убедительна. Вспомни, как ты отреагировала, когда впервые увидела Генри? Вот мне нужны те же эмоции. Побольше экспрессии. Он сожрал твоего сына, а ты просто кричишь? Никуда не годится! Всё, по местам, снимаем.       Лиана Фергюс досадливо поджимает губы, но в душе она согласна с режиссёром. Да и впечатление от первой встречи со своим партнёром по фильму, актёром Генри Нортом, игравшим безымянного монстра, забыть сложно. Она тогда тоже заорала, да. А потом бросилась на директора по реквизиту с кулаками, чтобы ему впредь не повадно было подсовывать к ней на площадку таких до жути реалистичных кукол или подобные костюмы актёрам. Едва её оттащили от растерявшегося и изрядно помятого реквизитора, как Лиана накинулась уже на беднягу Генри. Норт отреагировал на удивление адекватно: бережно, едва ощутимо обвил щупальцами её запястья и отвёл руки. Отпустил, когда Лиана притихла. Почувствовав свободу, девушка убежала с площадки.       Как ни странно, пробы она не завалила. Дэнису Тичеру понравилась её искренняя эмоциональная реакция. Однако, поверить в то, что Генри действительно выглядит так, каким предстаёт на экране, девушка смогла далеко не сразу.       После проб она запросила все последние работы Генри Норта и пересматривала эпизоды, разглядывая, как монстр движется, как себя ведёт, привыкая к его невероятному облику. Когда её утвердили на роль в новом фильме, когда она приняла предложение, подписала контракт, познакомилась со съёмочной группой, она уже была морально подготовлена. Теперь же её снедает любопытство.       Раньше, в других фильмах ужасов, Генри снимался в эпизодических ролях. «Любовник моей бывшей» оказался второсортной хоррор-комедией и не снискал ни благосклонности кинокритиков, ни внимания зрителей. «Бетти», напротив, оценили даже киноакадемики, но львиная доля успеха пришлась на исполнительницу главной роли — старлетку-афроамериканку, в свои неполные четырнадцать явившую себя миру как представительницу ЛГБТ+ сообщества и гендерфлюида. Режиссёр моментально понял, что поймал золотую рыбку, — и не ошибся. Но Генри в этом фильме было ничтожно мало.       Аналогичная участь постигла «Дом на холме» — добротный, почти классический ужастик с явными отсылками к творчеству Стивена Кинга. Монстру дали проявить себя, однако главным протагонистом выступила ещё одна восходящая звезда, транс-юноша, — и снова не то, что заветная статуэтка выскользнула из рук… то есть, из щупальцев Норта, а вообще никто о нём и не вспомнил, когда Оскаровский комитет вручал премии актёрам этого фильма.       Дальше было арт-хаусное переосмысление «Дагона», в котором Дагону, то бишь, Генри Норту практически не было выделено экранного и сценарного времени. Фильм был совсем не о нём, и даже Лавкрафта касался постольку-поскольку.       А потом Генри Норт, ведущий монстр всея Голливуда, обиделся. И заявил, что он тоже — меньшинство. Не только национальное, но и расовое. Он вообще существует в единственном экземпляре и подвергается притеснениям и дискриминации по всем возможным признакам. А потому достоин полноценной, честной и непредвзятой репрезентации как никто другой.       И тогда Дэнис Тичер вытащил из-под сукна провокационный проект под названием «Дитя». И позвал на главную роль Генри Норта. И Лиану Фергюс. И смышлёного мальчишку Айзека, который был просто мальчишкой — белым, здоровым ментально и физически, традиционно ориентированным, сыном разнополых родителей. Короче говоря, дойной коровы для Киноакадемии из него бы не вышло. А Генри Норт мог получить и свою репрезентацию, и — чем чёрт не шутит — даже пресловутую статуэтку.       — Камера! Мотор! — командует Дэнис, усаживаясь в режиссёрское кресло.       Женщина зашла в детскую и остановилась, не в силах вымолвить ни слова. На кровати больше не было её сына — лишь монстр, из-под туши которого беспомощно торчали детские ножки. Её глаза, огромные от ужаса, вдруг заволокло пеленой неистового гнева. Дико закричав, женщина разъярённой кошкой бросилась на продолговатую бесформенную тушу с длинными и тонкими щупальцами. Она колотила, царапала, тянула за щупальца, не переставая кричать и выкрикивать бессвязно:       — Прочь!!! Пусти!!! Исчезни!!! Получай!!! Не смей!!! Отдай, отдай его!!! — и вдруг отрывисто и с менторскими интонациями проговорила: — Выплюнь немедленно моего сына!!! — и даже для убедительности притопнула ногой.       Монстр, никак не ожидавший такого напора, сжался, словно стал вдвое меньше размерами, отдёрнул щупальца и распластал их по стене, возле которой стояла кроватка.       — Я… н-н-не могу, — сконфуженно пробормотал монстр глубоким, чуть гудящим голосом. — И-и-извините… — и юркнул под кровать, забившись там в дальний угол.       — Стоп! Снято! — удовлетворённо говорит Дэнис Тичер. — Перерыв пятнадцать минут, и снимаем сцену в детской через неделю.       Он отпускает актёра, сыгравшего роль любовника, и тут же находит глазами Реджинальда, который уже загримирован и готов исполнять роль отца главной героини. Перерыв небольшой, Лиана только успевает переодеться, подправить грим и позавидовать Генри, которому не требуется ни то, ни другое. Айзека в это время гримируют под призрак мальчика, но ему, в силу возраста, любые сопутствующие съёмкам процессы в удовольствие, так что он Норту не завидует, только болтает ногами на высоком табурете в нетерпении. В кадре ему придётся стоять молча и смирно.       — Моторрр! — задорно рычит Дэнис.       — Милый, ты почему до сих пор не спишь? — громко произнесла женщина из своей одинокой теперь спальни. Три дня назад она безжалостно рассталась с любовником, не принявшим её решения касательно дитяти.       — Я уже лёг, мама! — ответил ей глубокий, немного гудящий голос.       — Укройся как следует и засыпай! — сказала она. — Я скоро приду и поправлю тебе одеяло!       — Я укрылся, мам! Сладких снов!       — Сладких снов, милый!       Едва она задремала, успокоенная, как что-то её потревожило. Словно дуновение ветра всколыхнуло занавеси, хотя окно было закрыто. Женщина распахнула глаза и вскрикнула от испуга: прямо над ней стоял призрак её сына, того, который был до дитяти. Того, которого дитя заменило. И именно с этим её решением не согласился её бывший сожитель.       Призрак, как и положено привидениям, молчал, слегка просвечивался и даже, кажется, немного колыхался под невидимым ветром, которого быть не могло при закрытом окне.       Женщина, преодолев испуг и отринув сомнения, решительно сбросила одеяло и направилась в детскую, проверить дитя.       Оно спало, как спят все приличные монстры, — под кроватью, засунув пару щупальцев под одеяло на аккуратно заправленной кроватке.       — Стоп! Снято! Сейчас снимаем сцену за завтраком и идём отдыхать до завтра, — говорит Дэвид. — Реджи, твой выход!       Отец у плиты жарил блинчики, а его дочь делилась впечатлениями вчерашнего вечера. Изгнав непутёвого любовника, она позвонила отцу и попросила его совета. А он предложил пожить некоторое время у неё с дитятей. И это было самым замечательным предложением за последние несколько лет.       — Он «укрылся»! Он, если хочешь знать, укрылся… как бы правильно сказать?.. всей кроватью! Впрочем, его… эээ…       — Щупальца, — подсказал отец.       — Вот именно! …действительно были под одеялом, как положено. А ещё мне кажется, что он заболел. Потому что на его… эээ…       — Щупальцах, — вновь пришёл на выручку отец.       — Вот именно! …появилась какая-то слизь… Может, его доктору показать?       — Не волнуйся, дорогая. Ничего страшного. Он ребёнок и он растёт.       — Ты уверен?       — Разумеется, — без тени сомнения подтвердил отец.       — Даже если у него… эээ… щупальца?       — Вот именно! — уверенно сказал отец. Он всецело поддержал свою дочь в её странном решении о замене. «Если ей это кажется правильным, — рассудил он, — значит, я тоже приму нового внука, раз уж так всё вышло». Он только немного переживал за то, что через год-другой нового внука придётся отдавать в школу.       Съёмочный день окончен, можно переодеться, отдохнуть, поесть. Актёры собираются возле кофейного автомата в столовой. Лиана выбирает латте, отходит в сторонку. Мимо неё медленно, стараясь не расплескать своё какао, проходит Айзек. Он всё ещё в гриме призрака и не хочет с ним расставаться. Рядом идёт его мама, весь день наблюдавшая за съёмками от самых ворот павильона. Реджинальд, прихватив с собой американо, уходит в курилку, а Дэнис подходит к Лиане.       — А крутого я тебе напарника для съёмок подыскал, правда? — не без самодовольства спрашивает Тичер. Девушка слегка теряется:       — Но у него же… эээ…       — Щупальца, — подсказывает Дэнис.       — Вот именно! — договаривают они оба в унисон и смеются удачной шутке. Тичер вдруг срывается с места — как всегда, почти бегом, — и направляется следом за Реджинальдом, поскольку вдруг вспомнил одну важную вещь. На бегу он прощается с Лианой до завтра.       К девушке тут же приближается сам Генри Норт. Кофе он не пьёт, зато на его подносе наставлено с полдюжины разных закусок.       — Можно тебя угостить? — спрашивает он. Его чуть гудящий голос идёт откуда-то из глубины тела, словно не связанный с треугольным провалом рта. Два зрительных шарика с ромбовидными зрачками на коротких гибких отростках окружены редкими, но очень длинными ресницами, отчего глаза монстра кажутся диковинными цветами.       — Чем? — удивляется Лиана. За месяц съёмок она привыкла к своему удивительному партнёру, но очень мало о нём знает, и ей внезапно хочется выяснить хоть что-нибудь личное. А ещё она прекрасно помнит, какие у него тёплые, шелковистые и обладающие бережной силой щупальца.       — Чем захочешь. Можем в бар заглянуть вечерком, идёт?       Они договариваются о встрече в 22 часа в ближайшем баре. И Лиана волнуется, выбирая наряд и прихорашиваясь, будто в первый раз идёт на свидание. И очень удивляется самой себе, осознав, что относится ко встрече действительно как к свиданию.       Но всё проходит как нельзя более замечательно. Генри Норт оказывается прекрасным собеседником, и уже через десять минут волнение Лианы куда-то испаряется, в её бокале плещется любимый коктейль, и девушке кажется, что они с Генри знакомы всю жизнь.       Если закрыть глаза, даже возникнет впечатление, что говоришь с обычным парнем. Но Лиана глаза не закрывает, вот ещё! С Генри общаться очень просто и легко. Впрочем, самый сложный и самый интересный вопрос девушка всё не решается задать. Хотя о себе рассказала всё: про родителей и подруг, про то, как попала в кино, про любимого кота и про одиночество. Генри очень достоверно удивляется последнему факту. И тогда она, не подумав, брякает:       — А ты?       — Что «я»?       — У тебя кто-то есть? — но не успевает извиниться, как Генри грустно отвечает:       — Недавно расстался с девушкой. Я любил её, хотел на ней жениться и завести детишек, но она оказалась не готова.       — А ты… можешь?.. — становится пунцовой от смущения Лиана. — Ну… детишек?       — Конечно, — простецки смеётся Генри. — Не подумай обо мне плохо, но я до того, как сняться в своём первом фильме ужасов, собирался податься в… другие фильмы. Для взрослых.       — Ты правда снимался в порно? — не верит Лиана.       — Нет, не довелось, — отрицает Генри. — Как оказалось, в фильмах про тентакли не жалуют живых актёров. Да и вообще, чаще снимают мультики.       И тут у Лианы получается спросить главное:       — А ты… всегда такой был? С рождения?       И снова Генри ничуть не смущается. Он извлекает откуда-то из неприметной складки своего тела свой смартфон, быстро скользит кончиком щупальца по экрану, протягивает аппарат девушке и говорит:       — Нет. Я вот каким был.       На фото обычный парень — среднего роста, спортивного телосложения, со светлыми волосами и серыми глазами. Ничего примечательного.       А Норт продолжает:       — А был я космонавтом. NASA работало над программой «Титан». Может, ты видела фильм с таким названием, две тысячи восемнадцатого года? Так вот, эта программа — правда. И информация о ней каким-то образом просочилась в Голливуд. Быстренько склепали и выпустили фильм. А потом, через три года, полетела и сама экспедиция. Очень боялись, что помешает пандемия COVID-19, но всё обошлось. Главное, что будущие колонисты были уже неуязвимы для этого вируса, так нам сказали наши медики.       — Но ведь там… в фильме… они… эти колонисты… совсем другие, не похожие на тебя!       — Разумеется, — не стал возражать Генри Норт. — Разве тебе в кино показали бы настоящих колонистов Титана? А настоящие — вот такие. Как я. То, что показали в фильме, попросту бы не выжило на Титане.       — Удивительно! — восхищается Лиана Фергюс. — Но почему ты не улетел?       — Не повезло, — горестно вздыхает Генри. — По какой-то причине моя дыхательная система не подверглась мутации. Я по-прежнему дышу земным воздухом и не смог бы существовать в атмосфере Титана.       — Бедняга, — всхлипывает Лиана и порывисто обнимает несостоявшегося титанийца. А расчувствовавшийся Генри Норт в ответ обвивает девушку всеми десятью своими щупальцами — тёплыми, шелковистыми и бережно-сильными. И тихонько шепчет в ответ: — Зато я встретил тебя…       Съёмки продолжаются ещё два месяца, потом нескончаемо для всех заинтересованных лиц тянется постпродакшн и промоушн, но в итоге наступает долгожданный день — день церемонии вручения кинопремии «Оскар». День триумфа Дэниса Тичера и его команды.       «Дитя» последовательно берёт номинации «Лучший фильм года», «Лучшая режиссура», «Лучший оригинальный сценарий», парочку технических номинаций и, конечно же, «Лучшая мужская роль».       Генри Норт поднимается на сцену. Не сдерживая дрожь, принимает из рук ведущей свою статуэтку. Бормочет:       — Тяжёлая, чёрт! — и тут же сконфуженно извиняется: — Простите. Не ожидал.       Зал молчит в немом восторге. Голос Норта крепнет:       — Не ожидал! Что когда-нибудь буду стоять на этой сцене, в театре «Долби», что у меня в рук… у меня будет когда-нибудь самый настоящий «Оскар». Я хочу поблагодарить чудесного режиссёра Дэниса Тичера — Дэнис, ты лучший! Мою партнёршу по фильму Лиану Фергюс — Лиана, привет! И, конечно же, хочу поблагодарить NASA… Без вас бы не было меня…       Его голос срывается. Генри плачет, хотя никто этого не замечает и не понимает. Он на самом деле не ожидал такой высокой оценки и награды. Он хотел только честной репрезентации. И сейчас он счастлив. Генри Норт молча покидает сцену, бережно обвив щупальцами золочёную статуэтку «Оскара».