colors.

Ты явился разноцветным ураганом кисло-сладких эмоций на рассвете моих дней, снося все стены, баррикады и крепости. Красился слишком часто - с красного на желтый, зеленого на голубой - бесповоротно портя кудри токсичной краской перемен. Я не был уверен в нас с самого начала: сейчас ты приторный мед, завтра - огненный закат, но все равно отдал тебе целый мир из бархатной осени, арбузных жвачек и играющего фоном голосом Тома Делонга. С самого начала я старался избегать наших встреч. Каждый раз прятался за дверцу школьного шкафчика, лишь завидев твою яркую макушку. Боялся твоей раскрепощенности, а ты шел, смеялся мажорным ладом над чьей-то несмешной шуткой, очаровывал, обманывал, заставлял всех влюбиться в тебя. Твои волосы отливали красным в залитым светом холле. Звонок легким стучанием по барабанным перепонкам оповестил о начале урока. Толпа, как мошки при включении света на крыльце, начала разбегаться в разных направлениях. Биология. Я вошел в просторный кабинет. Недавно всю школу полностью обновили - один кандидат на пост губернатора штата постарался, хоть какая-то польза от политики. Бедные лягушки уже лежали на специальных поддонах брюшком кверху. Блики стерильных скальпелей, пахнущих чернотой, играли на белых стенах желтоватым светом. Большинство учеников кривили лица, брезгливо окидывая взглядом кабинет. Будто их лица полные отвращения чему-то помогут. Учитель что-то неразборчиво бормотал каллиграфией, которая ему совсем не давалась. Все звуки сливались в один комок из гласных и согласных, но я старательно вылавливал слова в этом потоке. Однако улов мне совсем не понравился. Тайлер Джозеф. Джош Дан. Следующий вторник. Лучше бы этот кабинет не обновляли. Я вышел из класса первым, направился к спасительному шкафчику. Погрузившись в раздумья, я уже забыл и про проект, и про окружающих меня людей. Но судьба имела другие планы. Ты, повернув голову, устремил свой цепкий взгляд в мою сторону. Высматривал, ожидал. Я чувствовал это затылком, стараясь не поддаваться искушению обернуться. Однако сила воли сама обернулась против меня стаей трусливых гиен, и я даже не заметил, как начал изучать твою горбинку на носу, тоннели в ушах и победную улыбку, красовавшуюся на лице. Ты что-то проговорил своему собеседнику, и тот помахал тебе рукой. Твой силуэт медленно приближался ко мне. Мед. Медовыми предложениями ты позвал меня к себе домой работать над проектом. Я совсем забыл про эту биологию, а теперь был загнан в ловушку. Осмелился посмотреть тебе прямо в глаза, но заместо них увидел лишь матовый горький шоколад. Ты терпеливо ждал моего ответа, а потом просто сказал, что будешь ждать около выхода из школы. Развернулся и уже через пять метров растворился в обсуждении игр, недавно выпущенной музыки и школьных сплетен. В моем уму никак не укладывались две части того уравнения. Работа над проектом - переменная x. Начос и пятничный показ фильмов - переменная y. Я пытался сложить это все и получить действенный результат, попрощаться с твоим присутствием, навсегда забыть этот день, но... Но ты был уверен, что x равно y. Я не был силен в алгебре, поэтому почуял неладное слишком поздно. К тому времени ты уже пах арбузом и свежестью асфальта после проливного дождя ночью, а твои волосы были выкрашены в желтый цвет солнца за тучами. “Привет,” - сказал ты в среду. “Не хочешь ли ты пойти на вечеринку в честь Хэллоуина?” - спросил ты в пятницу. Все последующие предложения и разговоры гладким атласом привычно ложились на поверхность предметов, словно первый снег поздним ноябрем. Такая погода была неудивительна для нашего города. Твой голос пленял сознание, зазывая меня встретиться вновь. Солнце разливалось по телу, чуть жегши, будто молодая крапива по весне. Хотелось вывернуться наизнанку, прополоскать внутренности хлоркой и исполосать тело безобразными бликами луны, но от этого чувства некуда было деться, а потому я так и стоял до тошноты счастливый, отвратительно карамельный - тянущийся и податливый под твоими кофейными глазами. Вокруг все тянулось кровавыми полосками огненного зарева, пока я, с улыбкой, тянувшейся дугой поперек лица, произносил: “Увидимся завтра”. Зеленый цвет твоих волос предвещал только расцвет цветов в моем желудке синей зимой. Кто же знал, что влюбиться в тебя было так же просто, как и готовка попкорна в микроволновке. Невообразимо легко. Мне всегда нравился голубой. Это был следующий цвет твоих волос. Февраль застиг жителей неожиданными морозами, но нам было все равно. Я рассказывал тебе призрачные истории давно исчезнувших народов, ты мило сопел под двумя одеялами. Ночевки стали обыденностью, никто и не заметил, как это стало привычкой. Быть вместе. Везде. Готовить любимые напитки по памяти, смеяться над нелепыми вещами, валяться в пушистом снегу, проживать этот месяц... Все было замечательно. Но апрель стал для нас фиолетовым. Природа постепенно воскресала, прозрачные ручейки вовсю бегали вокруг домов частного сектора и по краям дорог в центре. Цветы радовали прохожих яркими красками юности, а твоя макушка потускнела с приходом весны. Ты стал коварен, как чертово колесо, поднимал так высоко, что я мог пощупать сахарные облака, опускал так низко, что кости стукались оземь, крошась в пахнущий гарью порошок. Я никогда не знал, чего ожидать от тебя дальше, но жил в этом городишке достаточно, чтобы изучить твои качающиеся кабинки и металлический обод. В твоих объятиях я чувствовал уют, держась за руки, ощущал лишь холод пальцев. Ты стал угасать, потерял свое тепло. С весны дарил мне лишь мурашки по коже. Только не те, что появлялись, когда ты шептал мне на ухо мягкие гласные. Ведь отныне в твоей речи преобладали твердые и рассыпчатые согласные. Май никогда не станет таким, каким он был до тебя. Я видел твое лицо, обмазанное чернилами. В тот день даже душистая клубника, разложенная в корзинки, пахла стеклом. Все было до ужаса гладким. Стоило заметить это раньше, стоило догадаться. Ты был до безбожности серым, пытался внести в жизнь свою краски хоть как-то. Мешался со всем подряд, вот и вышло так, что ты облачился в черное. Я бы мог помочь. Ты ничего не рассказывал. Знаешь, да плевать я хотел на твои волосы. Третьего июня я пропустил выпускной, а твое тело отправилось в печь. Обесцвеченные кудри контрастировали на фоне нарисованных углем черт лица. Это было твоим последним желанием. Теперь ты рассеян бесконечно летними ветрами полей. - Улица отдает холодом, пребывая безлюдным пространством с выжженным полукругом и тонким силуэтом острого облака. Неизвестность пахнет августом, а август в свою очередь кислыми сливами и колючим страхом, охватывающим шею. Синевато-персиковый горизонт расплывается градиентом по всему небу, пока огненная клякса выступает все чётче и чётче на этом полотне. Оставь же мои скрипящие кости, позволь холоду своими липкими лапками добраться до моего сердца, оставляя меня на перевоспитание разуму. Взгляд останавливается на зелёном фикусе в нелепом горшочке за несколько помятых однодолларовых купюр. В каждом случайном предмете моя память подозревает призрака прошлого, он селится в самых необычных местах, появляется в самое неподходящее время, опаляя мой разум горячительными отрывками забытых годов. Я хочу продрогнуть до посинения губ, но заместо этого то и дело в лихорадке оглядываю каждый закоулок комнаты, выискивая кусочки воспоминаний. Нет. Сегодня холодно, хочешь согрею тебя? Нет. Позволь мне согреть твои руки в рукавах безразмерного свитера. Нет. Давай же, здесь слишком холодно Нет. Нет. Нет. Не могу позволить себе потонуть в этой теплоте дохлого прошлого и гниющих трупов воспоминаний. Цельное стекло разлетается в тысячи осколков, изображающих тошнотворные лица вчерашних дней. Сколько "вчера" я прожил за этот нескончаемый год, раз они тянутся громоздкой вереницей. Я не хочу жить ими снова. Отключите солнце.