The Unrestrained

Старейшина Илина открыл глаза и непонимающе огляделся. Он совершенно точно находился в Облачных Глубинах. Но как? Вэй Усянь помнил, как его рвали собственные мертвецы, он помнил, как все его существо пронзала невероятная боль, он помнил это чувство горечи и безумия, которое владело им тогда… Как же вышло так, что он выжил? Вэй Усянь спустил ноги с кровати, а затем вскрикнул, разглядывая их. Стало понятно, что он не выжил. Они были полупрозрачными, и такая же полупрозрачная и воздушная рука прошла их насквозь. — Что же это… — растерянно проговорил Вэй Усянь, отчаянно загребая рукой воздух и пытаясь сдвинуть с места хоть что-то: покрывало, фарфоровую чашечку, стоящую на прикроватном столике. Ничего. — Как же я… Дверь распахнулась, и внутрь вошел Лань Ванцзи. Он шел медленно, аккуратно, придерживая на руках маленького ребенка. — Лань Чжань! — обрадованно воскликнул Вэй Усянь, но Лань Ванцзи даже ухом не повел. — Лань Чжань, ты… Ты не слышишь меня? Лань Ванцзи определенно не слышал. Он осторожно сел на ложе, на котором уже сидел Вэй Усянь, и поудобнее переложил ребенка на своих руках. Малыш заворочался, открывая сонные глазки и начиная хныкать, Вэй Усянь вгляделся в его личико и ахнул. А-Юань! А-Юань выжил там, на горе Луаньцзан, и каким-то образом он здесь, в Гусу! Лань Ванцзи успокаивающе провел ладонью по волосикам ребенка, а затем вдруг чуть скривился, и Вэй Усянь учуял запах крови. Нахмурившись, он быстро оглядел Лань Ванцзи, затем Вэнь Юаня, но кровавых следов на них не было. Заглянул за спину Второму Нефриту и вдруг вздрогнул, прижимая руки ко рту: весь ханьфу на его спине был одним кровавым пятном. — Лань Чжань… — прошептал Вэй Усянь, невесомо прикасаясь к ткани и проводя рукой по спине. — Что это? Кто навредил тебе? А-Юань вдруг заметался в руках Лань Ванцзи, заплакал, закричал, и Лань Ванцзи прижал его к себе покрепче. Покачал. — Сянь-Сянь! — вдруг позвал А-Юань, и Лань Ванцзи совсем тихо всхлипнул. — Сянь-Сяня здесь нет, — прошептал он. — Он сейчас далеко отсюда, в красивом месте… Но я уверен, что он думает о нас. Спи, А-Юань. Спи спокойно. Вэй Ину хотелось плакать.

***

Вэй Усянь, на самом-то деле, повлиять ни на что не мог. Он понял, что по каким-то причинам привязан к Облачным Глубинам (на самом деле, стоит быть точнее — он привязан к Лань Ванцзи и А-Юаню, потому что в те дни, когда Лань Ванцзи покидал Гусу, он мог идти следом), поэтому все, что ему оставалось — незримо оберегать и охранять малыша А-Юаня и блистательного Ханьгуан-цзюня, который вдруг оказался самым обычным, неблистательным, очень печальным человеком, по ночам терзавшим струны гуциня. — Кого ты так упрямо зовешь, Лань Чжань? — вздыхает Вэй Усянь, опуская голову на плечо Лань Ванцзи, и тот даже не вздрагивает. Вэй Усянь привык к тому, что его не чувствуют, что его не слышат, что сам он не может подать ни единого знака. Сначала было горько. Теперь он даже горечи не чувствовал. — Это же «Расспрос», да? Чью душу ты так хочешь услышать, и чья душа так не желает приходить к тебе? Если бы я был душой, я бы непременно отозвался! Поболтали бы, как в старые добрые времена… Вэй Усянь вздыхал, наблюдал, как Лань Ванцзи прячет гуцинь и уходит в цзинши. По утрам он встречал маленького Лань Юаня, провожал его на тренировки, выпаливая тысячу слов в минуту, наблюдал за его обучением, провожал в столовую — словом, проводил каждую секунду своей не-жизни рядом с малышом. На его глазах Лань Юань из маленького, тощего трехлетки превращался в скромного, талантливого юношу, адепта Гусу Лань, подающего большие надежды заклинателя. Когда Лань Юаню давали имя в быту, Вэй Усянь плакал. — Ты дал ему имя Сычжуй. Почему, Лань Чжань? По кому ты тоскуешь, кого вспоминаешь? Этого ли человека зовешь ночами? — спрашивал Вэй Усянь в пустоту, сидя за спиной пишущего что-то Лань Ванцзи и делая вид, что заплетает его длинные волосы в косу. Ответа, конечно, не последовало. Вэй Усянь привык существовать так. Привык быть наблюдателем, который никак не может вмешаться в жизни дорогих ему людей, а может только смотреть со стороны, запоминать, впитывать в себя жадно. Поэтому, когда он вдруг почувствовал, что то, что держало его долгие тринадцать лет в Облачных Глубинах, начало исчезать, когда он понял, что скоро настанет тот миг, когда его душа, наконец, сможет уйти на круг перерождения, он провел весь день с Лань Ванцзи, не отходя ни на секунду, и говорил, говорил, говорил. -… И ладно, что я не узнал, по кому ты так убиваешься, Лань Чжань! Просто… Просто отпусти этого человека уже, хорошо? Ты заслуживаешь быть счастливым, жить дальше. Перестань терзать себя. Это все… Оно ведь все уже в прошлом. — Вэй Усянь яростно растер глаза, влажные и покрасневшие. Улыбнулся, дурачась, попытался схватить растущий рядом пион и вздрогнул, когда цветок остался в его руке. Перевел изумленный взгляд на ничего не заметившего Лань Ванцзи, а затем вдруг всхлипнул, и губы расползлись в горькой ухмылке. — Видимо, судьба решила сделать мне прощальный подарок. Не грусти, Лань Чжань! Свидимся в следующей жизни! Вэй Усянь вдруг невесомо поцеловал Лань Ванцзи в лоб и опустил пион ему в волосы. Настала пора уходить. Лань Ванцзи поднял голову, с удивлением смотря на лепестки, которые вдруг оказались в его косе. Сердце забилось чаще. — Вэй Ин? — тихо позвал он. — Вэй Ин, это… Это ты?.. Но Вэй Усянь этого уже не услышал.