«Мой враг — я сам внутри себя. Внутри меня есть «не я» — Харуки Мураками
***
Мой отец — самый сильный владелец чакры из ныне живущих. Но… Эта история не про моего отца. Эта история про меня: Однажды, я сразился с существом, обладающим воистину страшной силой. Его чакра поражала. В той битве я впервые испытал страх. Мне отвратительно это чувство! Осознание того, что ты не можешь заткнуть ублюдка силой… Мне становилось тошно от самого себя! Ах, да. С ним бегал еще один такого же вида. В плаще. Их убеждения бесили своей глупостью. К тому же, оставаться на той дохлой планете совсем не хотелось. Сдохнуть на ней было бы позорно… И все же, в последний момент мне удалось выйти из схватки победителем. Когда все закончилось, мы с тем уродцем переместились в еще одно измерение, в котором и началось самое странное: зрение и слух исчезли, остальные чувства тоже. Вокруг — сплошная темнота и полное отсутствие звуков. Происходящее со мной пугало, но я не собирался сдаваться. Я начал искать выход. С каждым разом получалось все лучше, я становился все ближе и ближе. В этом мире мне буквально пришлось собирать себя заново, личность, цели и задачи, силу… В принципе, это было достаточно сложно. Когда я оглядываюсь назад, мне становится смешно от осознания того, что всё сложилось так гладко. Не думал, что так быстро справлюсь. Ооцуцукофикация перешла в финальную стадию!***
Кидомару передвигался по деревьям, направляясь обратно во временное убежище своего господина. Минуту назад он убил члена АНБУ Конохи, такой результат не мог не порадовать, но его не отпускало ощущение нависшей опасности. Он остановился на верхушке дерева, и устремил свой взор в сторону Листа. «Черт! Кто-то уже заметил мальца!» Тело Паука покрылось узорами, он снова использовал проклятую печать. Все его чувства обострились, зрение теперь позволяло видеть на километры вперед. Хоть и размыто, но он все же увидел источник пугающей чакры. «Я же убил его?! Что за чертовщина?! Я проткнул его сердце, оно точно остановилось!» Кожа Паука начала наполняться кровью, от чего его тело окрасилось в багровый цвет. На лбу выросли два рога, а между ними открылся третий глаз. Волосы мгновенно окрасились сединой и выросли в густую копну, все также перевязанную в хвост. Как говорится: три глаза лучше, чем два. Зрение Кидомару стало еще острее, теперь он мог увидеть голову восставшего из мертвых, а может и попасть в нее. «Проклятая печать? Кажется, это один из кроликов Орочимару-самы» На руках и шее стоящего в нескольких километрах от Кидомару Волка пылала активированная кама, проходящая через глаз с удивительно ярким свечением. В продолжение уха животного, изображенного на маске, выросло что-то похожее на рог. «Что за хрень у него с глазом? Он че, сюда смотрит?» Кидомару взглотнул. Пока его слюна проходила сквозь гланды в гортань, воскресший пацан оказался возле него. «Так быстро?» Размашистым пинком Волк отправил Паука в глубь леса. Кидомару снес собой не один десяток деревьев прежде чем последнее все-таки смогло остановить его. Кожа Кидомару осыпалась в полете крупными хлопьями наземь. Хитиновый покров из чакропаутины вряд ли поможет еще раз. Волк медленно левитировал между деревьями, приближаясь к жертве. Он не использовал никаких техник, не делал вообще ничего. Просто стоял в воздухе и продвигался вперед. Казалось, как будто чакра сама несет его. Плавно снижая высоту, Волк приземлился возле Кидомару и направил на него свой пристальный взгляд. — Ты знаешь, однажды мне приснился сон, — неторопливо начал повествование АНБУ, — в котором я выгляжу почти точно также, как и ты сейчас, только руки было две. — Вы, кролики, часто ловите глюки… — из последних сил выдавил улыбку Паук, — недопонимание у нас вышло, мы от Орочимару-самы. — И что дает мне это знание? — не понимая, к чему ведет собеседник, уточнил Волк. — Помоги мне выбраться из леса! Господин будет весьма благодарен за помощь, оказанную сильнейшему из Четверки. — Недостаточная мотивация, не находишь? Лучше расскажи, откуда в тебе столько чужой чакры? Насколько я вижу, ты слишком примитивное создание, чтобы собирать ее самостоятельно… — Оттуда же, откуда и у тебя! Не придуривайся, кролик! Если Господин даровал тебе особую печать, это не значит, что он закроет глаза на проблемы, которые ты создаешь. Его чакра дана нам для служения, так служи черт возьми! — Хм. Ты заблуждаешься, человек. — Волк выдержал паузу и продолжил: — Вся ваша чакра — моя. По праву рождения. Волк присел возле обессиленного Кидомару и положил на его голову руку. Он вытянул чакру из Паука мгновенно, на удивление, ее природа показалась ему интересной. Тело шиноби приняло человеческий вид и только лишние четыре руки по прежнему отличали его от любого другого жителя земли. Рога и третий глаз исчезли, волосы потемнели, а кожа приняла свой естественный цвет. Вытянув всю чакру из джуина, Волк снял руку с полумертвого Кидомару. Даже не заметив его собственной чакры… Ничтожество.***
Густой, темный лес подкупал своей тишиной. Птицы и звери разбежались, предчувствуя опасность, а людей здесь не водилось. Размеренным шагом Волк двигался в сторону Конохи. Его руки одолела легкая дрожь. Он был в предвкушении мести. Скорый ужин обещал быть очень сытным… — «Надо же, в твоем подсознании расположилось целое измерение… Интерес-сно. — в голове Волка раздался смутно знакомый, сиплый голос. Гость оглядывался в пустом пространстве цвета заходящего солнца, пытаясь найти хоть какую-то связь измерения с ее создателем». — Как ты попал сюда? — холодно поинтересовался материализовавшийся из ниоткуда Момошики. — «Ты сам пригласил меня, — ответил незваный гость, — я пришел вместе с чакрой, чтобы помочь тебе принять ее». — Ты не понимаешь с кем говоришь, человек. Покинь мое сознание, пока твое не постигли вечные муки. — «Иногда, вечные муки — низкая плата за получение чего-то большего. Я очень хотел бы понять с кем говорю». — Ты сделал свой выбор, — вынес приговор Ооцуцуки, вытягивая ладонь вперед. Три чакропроводящих стержня устремились из руки Момошики. Пробив плечо, бедро и ногу, Ооцуцуки пустил по ним свою чакру, что причинило частичке сознания Орочимару обещанные муки. Проникающая, острая боль затрагивала каждое нервное окончание в теле. Боль была реальной. Даже несмотря на то, что саннин присутствовал в этом измерении лишь в качестве образа чакры, запечатанном в джуине, все его чувства функционировали исправно. Его тело парализовало, а расход заложенной в проекцию чакры сократился почти до нуля. — «Похоже, ты действительно обеспечил мне вечные муки, — сквозь боль членораздельно выдавливал из себя слова Орочимару, — Мне о-очень любопытно… Чем ты отличаешься от нас?» — Развитием… Сомневаюсь, что ты поймешь. Человеческий род слишком примитивен, чтобы осознать и принять свое место в природе. Когда я смотрю на то, что вы делаете с чакрой… Это просто омерзительно! Вы играете с едой, пока сами сидите голодные. Единственное, что у вас получается хорошо — это размножаться быстрее, чем вымирать. — Момошики увлекся уничижением рода человеческого, его распирала гордыня, в которой Орочимару искал свое спасение. — Знаешь в чем твоя ошибка? Перерождаться в чужих телах — легко, но глупо. Каждый раз загонять свою силу в рамки не готового к ней тела… Только сохраняя свой собственный генокод, развивая свое собственное тело, ты сможешь эволюционировать. Тот же ты. В том же теле. Всегда. Твои первобытные коды, которые покидают сосуд вместе с остатками чакры, никогда не сравнятся с камой клана Ооцуцуки. — «А что если мое собственное тело ограничивает мое развитие?» — Это значит, что человечество зря потратило тысячу лет на попытки понять чакру. Вы все одинаково ничтожны перед Богом, но между собой вы действительно отличаетесь. И всё ваше отличие в том, что чьи-то предки развивали свой организм чакрой, а чьи-то нет. Чакра меняет гены, а гены определяют чакру. Вот и весь секрет, человек. — «Старик Орочимару! — между саннином и Момошики из ниоткуда материализовался Боруто. Кажется, из глубин сознания его вырвал знакомый голос». — «О-очень интерес-сно! — змеиные глаза округлились, вожделенно взирая на новое действующее лицо. Печать, проходящая по телу через ярко сияющее додзюцу, напоминала саннину его собственную, — Так это и есть носитель твоей «камы»? Похоже, с восстановлением своего генокода у тебя проблемы. У мелкого даже память осталась. Только вот я не помню, чтобы мы встречались… — закончил свое обращение к Момошики Орочимару не отводя взгляда от Боруто». — «Э-э? Что это значит, даттэбаса? Какой нахрен генетический код? — движением головы Боруто адресовал вопрос стоящим слева и справа от него». — Это значит, что твое смертное тело устало выживать и готово преобразиться в божественное. Совсем скоро ты перестанешь существовать. — «Ни черта у тебя не выйдет! Я не отдам тебе свое тело!» — «Мальчик, прямо сейчас — тело не твое, — поправил Орочимару, — как я понял, чем дольше ты используешь его силу, тем быстрее его клетки переделывают твое тело под себя. Если ты не сможешь отделить его чакру от своей — тебе уже не спастись». — Что-либо предпринимать бесполезно, — щелчком пальцев Момошики материализовал под собой трон и уселся в него, — вы оба находитесь в моем измерении, а ты, дитя Лиса, действительно уже не в своем теле. Даже если ты сможешь отделить мою чакру от себя, от моего генокода тебе уже не избавиться. Твое сердце восстановлено уже новыми, божественными клетками. Сколько раз еще повторять? Просто прими свою судьбу, человеческое дитя. — «Орочимару, не получается. Что мне делать? — в панике обратился Боруто к саннину». — «Попробуй направить его чакру туда, откуда она развернулась. Эта печать ведь имеет активационную метку?» Боруто развернул ладонь, которой наносил последний удар по Момошики, и сосредоточился на сборе чакры Ооцуцуки обратно в каму. Снова контроль… Кажется, именно идеальный контроль можно назвать основным кеккей генкаем Боруто. За секунды он упорядочил огромное количество могущественной чакры и направил ее по развернутой каме обратно в ладонь. Рог врос обратно в лоб, черные линии с ярким свечением покидали кожу ребенка. Только его глаз продолжил сиять. От увиденного Орочимару облизнулся. «Глазик-то свой… Замечательный экземпляр!» — Да пойми же ты наконец, глупое дитя! Ты не сможешь избежать ооцуцуфикации — это твоя судьба. — Смогу, — Боруто забрал верховенство над своим сознанием, — а ты не первый, кто пытается диктовать кем мне быть, обломись, даттэбаса! Измерение озарил яркий свет. В этот раз он будто бы исходил из глаза Боруто, превращая все на что падал его взор в белую пустоту. Посмотрев на Орочимару, он прикрыл на мгновение глаз. — Спасибо, старик! — «Не за что. Найди меня, когда вернешься в мир. Нам есть что обсудить, — попрощался саннин». — Ты прости, но это вряд ли. Бывай. — Боруто перестал сдерживать всепоглощающий свет и стер саннина из своего сознания. Затем, он перевел взгляд на Ооцуцуки. — «В следующий раз ты не успеешь остановить мой визит к твоему папаше. Помни об этом, — с улыбкой на лице попрощался Момошики». Открыв глаза, Волк увидел вокруг себя лес, на границе которого ему предстояло выполнить миссию. Следующего раза не будет!