***
Одинокая свеча освещала очередной отчёт. Шимура Данзо сидел в своем кабинете и читал, с каждой секундой всё сильнее заливаясь отвращением. «Непростительно». Корень — его детище. Тень, сокрытая в листьях, в которой давно уже не осталось отдельных личностей, не осталось места собственничеству и эгоизму. Все агенты — одно целое, связанное идеей и лишенное эмоций. Имеющее чёткую цель. А теперь ему доложили, что один из рядов молодняка обменял разведданные на жизнь товарища, умудрившегося попасть в заложники! Данзо раздражало воспитывать детей. Раньше шиноби взращивала война, и она же показывала, кто способен нести в себе Волю Огня, а кто нет. Но со временем все изменилось, и дети последней войны выросли совсем не такими, какими выросли дети предыдущих. Третья мировая воспитала поколение грезящих о мире придурков, давящихся неосуществимыми мечтами. А эти придурки сейчас воспитывали уже своих детей, пичкая их утопическими идеалами. Воспитывали поколение дилетантов, не способных правильно расставлять приоритеты. Не способных брать на себя ответственность… С каждым днем за будущее Конохи становилось всё страшнее. Данзо встал, сложил руки в замок за спиной и, уставившись в пол, начал расхаживать туда-сюда по кабинету. В конце концов он остановился и посмотрел на портрет Нидайме. Холодный прищур будто бы выражал осуждение. «Не смотри на меня так. Если бы ты сделал правильный выбор, мне бы не пришлось приводить их в чувство». Но был ли действительно выбор неправильным?.. Был ли тот Данзо лучше Сарутоби?.. «Нет, не был», — напрашивался ответ. Круг из военных товарищей надолго отпечатался в памяти. Тогда он, Данзо, усвоил главный преподнесенный Нидайме Хокаге урок: действуй, пока не стало поздно! «Окажись мы в том кругу сейчас…» Всё бы изменилось. Глобально. Многое из бесследно уничтоженного пришедшим миром до сих пор вело бы шиноби по их жизненному пути. Однако утраченного не вернуть. В этом Данзо успел убедиться. И все же, следовало признать. Не одними проблемами поражало мирное время. Так называемые гении стали появляться все чаще. Более того, эти гении положительно влияли на развитие не столь талантливых кадров. Даже заурядный Джирайя умудрился стать первым, кому удалось освоить сендзюцу аж со времен Хаширамы… До сих пор не верилось… Самый глупый, болтливый и некомпетентный ученик Сарутоби вырос сильнейшим шиноби Конохи с лучшей, после Корня, сетью разведки в своем управлении. И все же, скорость развития гениев впечатляла куда больше. Орочимару, Минато, Какаши, Шисуи. Каждый из них в свои тринадцать-четырнадцать мог сразить нескольких взрослых джонинов. Мирное время действительно изменило Коноху, но если взгляды шиноби деградировали, то вот навыки… Главным и самым горьким доказательством того, что новое поколение не оставит старикам и шанса стал Учиха Итачи. Тринадцатилетний ребенок, принявший на себя груз ответственности за политические ошибки многих, кого лично даже не знал… «Будь ты тогда с нами, уверен, ты бы не сомневался. Подумать только, Учиха стал бы Хокаге». И тем более сильное отвращение вызывал новый ученик. Узумаки Боруто — шиноби, чей гений может превзойти Йондайме, наглядно демонстрировал деградацию их ремесла в будущем. Ниндзя, не умеющий убивать! И этот малец создал технику, которой при должной доработке можно присвоить S-класс без всякой нужды, без цели… Данзо был уверен, вопрос защиты жизни никогда не стоял перед шкетом до того, как он попал в его руки. Да и откуда взяться угрозе, если его отца прозовут Спасителем Этого Мира, Наследником Рикудо? Мальчишка-джинчурики тоже оказался тем еще кадром… В нем не было и доли таланта собственного щенка, но несгибаемая воля и неиссякаемые запасы чакры вселяли в Данзо уверенность: все, что сказано в карточке — правда. «И как у такого как ты, могла вырасти такая сопливая тряпка?» В сенсорике отдало всплеском. Позади возник кто-то из бойцов. Данзо мигом вылетел из своих мыслей и не оборачиваясь, спросил: — Ты слышал об инциденте? — Да, — донесся голос верного слуги. «Об этом уже говорят, надо действовать быстро». — Что скажешь? — В расход обоих, — процедил Манул, — публично, чтоб остальные поняли. — В твоём предложении есть смысл, но, в данной ситуации… — Данзо ещё раз посмотрел на смятый им свёрток с отчетом, — в данной ситуации точечные меры уже не помогут. Нам нужно тщательнее отбирать и воспитывать молодняк. Они — это наше будущее, — с некой горечью признал он. Встал, обернулся и подошёл к Манулу. — деревня не выстоит, если в будущем Корень будет слаб. Склонившись, тот сидел и ждал. Точно понимал, к чему всё идёт. — Добавить конкуренции, вот решение которое поможет заложить правильный фундамент нашего будущего — добавил Данзо. — Сформируй для меня список неклейменных, разбитых на пары в зависимости от возраста и уровня сил. Героев последнего провала оставь вместе. Все миссии и полевые практики для тех, чьи имена будут в списке — отменить. Завтра мы отсечем слабые корни. — Хай, — Манул встал и собрался было уходить, но все же остановился и задал возникший в голове вопрос: — Волка тоже? — Хм… — Данзо на секунду задумался. Щенок не готов… Явно не готов. Но и Данзо когда-то был не готов. Много лет назад. В том кругу… Именно тогда он взглянул на себя по-другому. Именно тогда понял, как слаб был в тот миг. — Ему это будет полезно. — Будет сделано, — Тераи кивнул и покинул кабинет.***
Боруто пялился в потолок. Несколько дней он провалялся в кровати, почти не двигаясь. Неделя прошла. Стало немного легче, но руки до сих пор иногда подрагивали от накатывающих воспоминаний. Старик Хирузен, с которым он стал чаще видеться, старался помочь принять всё происходящее. Но… В голове то и дело всплывали изнемождённые рожи пленников. Запытанные, измученные голодом. Итак настрадавшиеся, но теперь, по его, Боруто, вине — попросту исчезнувшие. Вступая на путь шиноби, он как-то не задумывался, что придётся убивать. Разве что изредка отгонял пугающие мысли, возникающие, казалось, от безделья. Теперь знал — не от безделья. От хорошей жизни. Когда же пришлось приспосабливаться к старому, но для него совершенно новому времени — пришло осознание. Теперь страшные мысли будут преследовать всё чаще. Он старался представлять. Думал, что когда-нибудь настанет такой миг, когда он должен будет забрать чью-то жизнь в обмен на жизни близких. В обмен на, как он сам зарёкся, защиту мирного будущего. Того самого, где об убийствах можно было и не думать… Боруто принял долг шиноби. Так он хотел думать. Осознал, что убивать придётся, да только всё равно вот оказался не готов. Пленные рожи, беспомощные крики, затухающие вместе с жизнью… Как же это отвращало от самого себя. Боруто вскочил. Нехрен было страдать ещё сильнее. Саске-сан бы точно не одобрил. На полке стопкой сложились свитки — единственное, чем хоть как-то получалось себя отвлечь. Боруто схватил один из них, снова завалился на кровать и развернул, окидывая набросок. Он никогда не отличался усидчивостью, но, тем не менее, еще в раннем возрасте обучился грамоте и каллиграфии. Это помогло быстрее въехать в базовое фуиндзюцу и попрактиковаться самому. Старик Третий поделился с ним схемой и формулой печати паралича, но, как выяснилось, фуин — наука индивидуальная. Простые взрыв-печати работали безотказно в руках любого шиноби, но более замороченные техники требовали кастомизации в зависимости от почерка и типа чакры пользователя. Этим Боруто и занимался — разрабатывал подходящее написание уже известной формулы, для того, чтобы его чакра могла сохраниться в печати и, в нужный момент, «закупорить» чакроканалы противника, на котором техника будет использована. Каждый раз выводить столько иероглифов… Уверен, как и с Хирайшином деда, это можно упростить, ттэбаса! Разместив в центре веретена иероглифов последнее кандзи — «камень», Боруто вскочил на ноги и удовлетворенно взглянул на результат его деятельности. Осталось влить в нее чакру и проверить на ком-нибудь. Раздался стук в дверь. Начинающий мастер печатей поднял валяющуюся на полу маску, надел ее и пошел открывать. — Тераи-сан? — удивился Боруто. С тех пор как он упустил человека Орочимару и отчитался перед Данзо из Корня, его никто не трогал. Манул кивнул в сторону прихожей, дав понять, что хочет пройти. Боруто понимающе отошёл и пропустил сенпая. Войдя в квартиру, Манул осмотрелся. Первым делом в глаза ему бросился рабочий беспорядок. Немытая посуда, разбросанная на спинках стульев и дивана одежда, на диване до сих пор было разложено постельное белье… Все в квартире-студии Волка говорило о том, что это жилище пиздюка, которого не научили следить за порядком. «Сирота, все-таки» — подумал Манул. — Зачем пожаловал, Тераи-сан? — Поговорить… — не знал с чего начать Манул, — как проходят твои тренировки с Третьим? — А? Да нормально все! Помогает мне с суйтоном, немного учит фуину. — И как успехи? — Говорю же, впоряде, вот только парализующую печать не на ком испробовать. Раз ты пришел, поможешь? — с задором бросил то ли вызов, то ли просьбу Боруто. — Давай, — спокойно ответил Тераи. Он сдвинул постельное белье Боруто в один угол дивана, а сам сел на противоположенный, затем, он снял маску и положил ее рядом. Боруто не часто видел сенпая без маски, но его лицо, почему-то, казалось каким-то знакомым. Может в будущем Тераи отложит меч и станет каким-нибудь стариканом-соседом, живущим неподалеку? Неизвестно. Скорее всего, шиноби уровни Тераи должен был умереть, от чего становилось еще более грустно. Молодой и крепкий дядька в самом расцвете сил, который, к тому же, одолел Шестого Хокаге, а память о нем исчезнет бесследно… Боруто потянулся к стопке с ранее написанными печатями и взял самую свежую, наиболее завершенную. Развернувшись к Тераи, он направил чакру в печать и потянул руку ко лбу сенпая. Манул остановил руку Боруто, выхватил печать и разместил ее на лбу волчьей маски. — Правило первое — никогда не направляй чакру в печать заранее. Негодующе Боруто замер в нелепой позе. Хотелось буркнуть чего вредного, но вдруг пришло осознание. — Ра-а-ботает! — еле выговорил он, обрадованный успехом. — Черт возьми, я не могу пошевелиться! А языком и глазами двигать могу… Да и дышу нормально. Спасибо, Тераи-сан! А теперь сними ее, пожалуйста, ото я походу перестарался с вложенной для тебя чакрой… — Сейчас, — Тераи вытянул руку. Замер на миг и подцепил краешек маски, открывая лицо. — Так вот ты какой, Узумаки… — Э-э?! — опешил Боруто. — Ты чего творишь?! Сюда отдай! — сказал он и выхватил маску, быстро закрепил её на лице. — И с чего ты вообще взял, что я Узумаки? — Твоего близнеца, дубина, знает вся деревня. Как тут можно не догадаться? — шуточно упрекнул младшего Тераи, — теперь ясно, почему Данзо-сама запретил тебе показываться без маски. — Нет у меня никакого близнеца! — огрызнулся Боруто, — всю жизнь я сам по себе! — продолжил он следовать легенде. — Ну-ну… — решил не развивать эту тему Тераи, ведь тут либо Волк и вправду дубина, либо он охраняет своего брата от прошлого, которое привело его в Корень. При таком раскладе цирк, устроенный им, даже заслуживал уважения. — Зачем ты вообще приперся? Маску с меня снять? — И это тоже… — с издевкой подтвердил Тераи, — А вообще — предупредить. — И о чем же? — пробормотал Боруто, стараясь не выглядеть как обиженный ребёнок. — О том, что завтра тебя ждет испытание. Отнесись к этому серьезно и будь готов быстро и без колебаний убить противника. Если не погибнешь завтра, уверен, ты станешь отличным бойцом, — Тераи встал, потрепал Боруто по волосам и пошел на выход. Боруто опешил. Опять?.. Сжались кулаки. Пересилив себя, он крикнул вслед уходящему товарищу: — Тераи-сан! Зачем вы рассказали мне это? — Возвращаю долги, — не оборачиваясь, Манул улыбнулся и исчез в шуншине.***
— Эти голубые глаза, в конце концов, лишат тебя всего! Один и тот же кошмар преследовал Боруто каждую ночь, с последней встречи с Момошики. Каждый раз он своими руками убивал одноклассников, родителей, Саске-сана. Каждую ночь он пытался остановить этот сюжет, но собственное тело его не слушает. Каждую ночь в отражении глаз последнего убитого им близкого человека он видит не себя, а проклятого Ооцуцуки, который пророчит потерю всего. Но в этот раз они дошли дальше, чем в предыдущих снах. Эта мразь, расплываясь в улыбке, убила сестренку. Свою сестренку. В этот раз в глазах убитой Химавари отражался не жнец миров, а он сам — Боруто. — Никогда! — в слезах орал в лицо покойной сестре Боруто, — Никогда я не стану тобой! Слышишь? — Конечно слышу, человеческое дитя, — спокойно начал материализовавшийся призрак Момошики, — Ты ничего не изменишь, твоя судьба — стать мной. Просто прими ее. — Что за чушь ты вечно несешь, ттэбаса? — обернулся на голос Боруто, — Если бы ты видел судьбу, ты бы не застрял со мной здесь! — Глупый мальчишка, мне нет смысла врать тебе, — призрак Момошики подлетел вплотную, остановившись лицом к лицу, — В момент, когда я увидел чистый глаз, мне уже незачем было поглощать лиса и вашу ничтожную планету. Посадив в тебя каму, я обрету силу в разы превосходящую любого из ныне живущих Ооцуцуки. Твои глаза — причина, по которой эта планета умрет, я не могу позволить этому генетическому трюку повториться вновь. — Ублюдок! Ты всего лишь пророчишь мне то, что намереваешься сделать, это не значит видеть судьбу! — Судьбу людей пишут Боги, — хладнокровно ответил Момошики, — И хоть ты уже не простой человек, Богом ты еще пока не стал. Вот же бледный ублюдок… значит считаешь себя богом? Боруто усмехнулся. В голове будто стрельнуло и его охватила идея. Не желая долго думать, он выхватил кунай и уставился на Момошики. — Папаня с дядей Саске хорошенько надрали тебе зад, ттэбаса! — У этих червей не было ни шанса, не желай я победы над собой, — с нескрываемым раздражением ответил Момошики. — Как же ты не понимаешь, щенок? Всё было спланировано изначально. Твоя судьба предписана Богом, сдайся. Боруто развернул кунай. Блеснуло остриё. Стало стрёмно. — Считаешь себя богом? — спросил он. Момошики взглянул удивленно-напыщенно, презрительно. — Тогда я… — Боруто сглотнул и ухмыльнулся. Вот ведь, никогда не думал, что будет цитировать Кагемасу в такой ситуации! — Я стану дьяволом и приведу твои замыслы к краху! Боруто резко дёрнул руку и лезвие вонзилось прямо в глаз…***
Вот дерьмо! Захлестнула агония. Боруто мигом проснулся и, схватившись за глаз, вскочил с кровати. В голове отдало пульсацией и жуткая фантомная боль вмиг разошлась по всему телу. Он скрючился, и не способный думать ни о чём ином, пытался перетерпеть. Боль отступала. С каждой секундой становилось всё легче и вдруг Боруто осознал. Его глаз на месте. Всё… в порядке? — не до конца отойдя от сна, подумал он. Со лба стекал пот и подушка отдавала мокрым холодом. Было зябко и противно. Всего лишь сон… — всё убеждал себя Боруто. — Но смогу ли я…? Горькое осознание стрельнуло в голову. Раньше бы смог, теперь… прочувствовав эту боль и страх, пусть и всего лишь на мгновение, уже не мог быть так уверен. Я должен… В попытках прогнать жар, он стянул с себя спутавшееся одеяло и уселся на кровать. Тело обдувал ветер. Жар прошёл и теперь с каждой секундой становилось морозней. Пронимало. Боруто поднял взгляд и осмотрелся. И так и замер, не в силах сдвинуться с места. Пред глазами простиралась ночная Коноха. Прямо через вроде как всё ещё существующие, но отчего-то еле заметные стены его квартиры… Чего это… Вокруг виднелись огромные тёмные просторы с мелькающими синими точками повсюду, будто звёздное небо прямиком на землю свалилось и так и замерло, не желая больше висеть где-то там, наверху. Красивое и нереалистичное зрелище вселяло в сознание мысль о том, что происходящее — сон. Но разве ж мог быть сон настолько… плавным?.. Боруто протёр глаза. Ничего не изменилось и тогда он взглянул вниз. Пол, казалось, такой же, как и стены. Он был и его не было одновременно, а в соседней комнате такая же блеклая синяя точка. Спит. Минутку… Боруто прикрыл правый глаз. Всё преобразилось. Ни точек, ни полупрозрачных стен — обычная тёмная комната. Мой бьякуган?! Наконец становилось понятно, что с ним произошло. Додзюцу вновь само по себе активировалось… такое ведь уже случалось, только вот раньше это происходило не в здании. Мир преобразился, стены исчезли целиком и всё приобрело синие оттенки. Завороженно Боруто осматривался по сторонам, пытаясь среди бесчисленных синих точек разглядеть что-то интересное. Как… как вообще маманя в этом ужасе разбиралась? От синевы становилось некомфортно… отчего-то. Боруто сам не знал почему, но слишком непривычно было видеть всё именно так. Казалось, теперь он начинал понимать папаню, который ничегошеньки не понимал в компьютерных играх… Боруто засмеялся. Папаня ведь совсем никакущий в них, играх, был! Даже когда искренне пытался, то у него ничегошеньки не получалось и потому он дулся и стучал по столу… Смешно это было. Тогда. Когда папаня и маманя были рядом. А сейчас уже не смешно. Потому что сейчас Боруто один одинёшенек в этом синем мирке с кучей точек. Со странной хреновиной в глазу и бледным божком в башке… Вынужденный выживать среди знакомых и незнакомых людей с другими устоями и правилами, жертвовать своими собственными желаниями ради будущего, которое, возможно, из-за его же вмешательства уже и не настанет. А ведь папаня наверняка сейчас весь мир с ног на голову переворачивает, чтобы его найти. Если он вообще существует ещё. То есть они существуют — мир и папаня. Если своим переносом в это время Боруто случайно не уничтожил своё собственное настоящее… Яркий свет замаячил на горизонте. Боруто на миг прищурился и вдруг увидел, что две точки вдруг стали выделяться на общем фоне. Он уже понял, чакра это. А значит каждый синий всплеск — признак живого. Они тренируются? — подумал Боруто и стал наблюдать. Точки всё фонили чакрой, разгорались и слегка тухли, но не двигались с места. А потом одна из них исчезла. Снова Боруто протёр глаза, снова уставился вдаль и в действительности увидел лишь одну точку. Большую точку, светящуюся двумя цветами. На самом деле, она и синей-то почти не была, скорее, песочно-желтой. А ещё он понял. Это была не тренировка. — Там… убили кого-то! — с ужасом осознал Боруто. — Надо рассказать! — подорвался он. Сделал пару шагов, от непривычки чуть не завалился на пол, а потом вдруг понял, что попросту не дойдёт. Чёрт… Вдруг стала заметна засветившаяся бледной синевой кама. Она… как я проснулся появилась? Узор медленно стекался вниз, к ладони и спустя пару мгновений полностью исчез. Вновь накатила слабость и Боруто чуть не завалился прямо на пол. Да что ж такое-то! Боруто еле дошёл до кровати, из последних сил залез на неё и плюхнулся на бок, а спустя пару мгновений потерял сознание.***
Хирузен сидел в своем кабинете и покуривал трубку. Все, что происходило в деревне с момента появления Боруто кардинально изменило уже ставший обыденным ритм жизни Конохи… Данзо не постеснялся вернуться во внутреннюю политику и вступить в открытую конфронтацию с Хокаге. Орочимару явно что-то замышлял. Даже Джирайя по какой-то счастливой случайности вернулся в деревню. «Эх! Давно я не видел своего непутевого ученика! Интересно, сможет ли Орел прервать его исследования?..» Хирузен до сих пор не знал, что скажет Джирайе. Его тяготило чувство приближающейся опасности, о которой неоднозначно дал понять Боруто, но менять ход истории, при которой Коноха станет центром нового мирового порядка он тоже не собирался. Да и что делать с мальцом, чье появление здесь только плодит угрозы? «Я не могу позволить тебе стать жертвой нашего несовершенного времени». Из окна подул ветер, добротно пропитанный знакомой чакрой. Хирузен обернулся. — Сенсей, я думал вы понимаете важность моих исследований! — с наигранной обидой обратился Джирайя, который облокотившись на скос сидел на подоконнике кабинета Хокаге. — Рад видеть тебя, Джирайя, — с улыбкой поприветствовал ученика Хирузен, — давно не виделись. — Да, давненько… Я надеялся, что информация, которую я посылаю, исчерпывающая. Зачем я понадобился в этот раз? — Орочимару вернулся в страну Огня. По крайней мере, об этом сообщает Данзо. — Орочимару вернулся?.. — лицо ученика стало серьезным. — Шиноби Корня выследили человека Орочимару недалеко от Конохи. На нем был протектор с символом деревни Звука, тебе что-то известно об этом? — Деревня Звука… Я слышал о появлении новой деревни в стране Рисовых полей, и до меня доходили слухи, что ее созданию поспособствовал Орочимару, но с чего ты взял, что он вернулся в страну Огня? — Отогакуре — официальный участник стартовавшего экзамена на звание чунина. Если эта деревня и вправду контролируется Орочимару, и ее шиноби позволяют себе вступать в конфронтацию с АНБУ Корня, это означает только одно. — Орочимару планирует нападение… Значит ли это, что ты планируешь отменить экзамен? — Нет. Коноха не может демонстрировать страх перед своими же нукенинами на глазах других деревень, — Сарутоби тяжело затянулся, затем, с улыбкой выдохнул молочное облако дыма и с юношеским задором утвердил, — Да и не боюсь я его! — Кхе-кхе, не сомневаюсь, сенсей! Орочи и Цуна так и не достигли вашего уровня… — с широкой улыбкой констатировал Джирайя. — А ты, видать, уже достиг? — Сенсей, уверен, что на горе Обезъян вам не могли не рассказать о силе сендзюцу, — Джирайя слез с подоконника, прошел в помещение и присел на диван, стоящий слева от входной двери. — Царство обезъян расположено на горе Плодов и Цветков, такой мудрец как ты должен знать названия великих домов призывных животных. — Дома, деревни… Вы знаете, зубрить не мое. Вот записать и запечатать, пожалуйста. Кстати, о других деревнях… Последний раз мои информаторы замечали след Орочимару недалеко от Суны. Рекомендую проявить бдительность по отношению к участникам из Песка. — Ты прав. Тем более подозрительным теперь выглядит тот факт, что только Казекаге согласился присутствовать на финале экзамена лично, — Третий тяжело вздохнул, — как же я устал от всего этого… — позволил себе поворчать он. — Сенсей, так и чего ты от меня ждешь? — подхватил ворчливую нотку Джирайя, — Зачем ты вызвал меня? Хочешь, чтобы я снова начал искать твоего блудного ученика? Или отправился в Суну следить за Казекаге? — Мне нужно, чтобы ты приглядел за Наруто, — перешел сразу к делу Хокаге, чем ошарашил ученика. — В нашей деревне мало желающих приглядеть за джинчурики? — после неловкой паузы ответил Джирайя. - Нянчиться со шкетами не мой уровень, прости, — отрезал он. — Этот ребенок не простой шкет. — Ты и старики-старейшины сделали из сына Минато простого шкета. Повторю еще раз, Великий Отшельник с горы Мьебоку не станет нянькой! Без веской причины уж точно! — Веская причина есть. Наруто — ребенок из пророчества, о котором ты мне рассказывал. — Тебе не может быть это известно, — задумчиво пробормотал отшельник, — даже если оно так, и мне действительно суждено стать его учителем, он сам меня найдет, — завершил разговор Джирайя и исчез, оставив на своем месте маленькую жабу. — Не сомневаюсь, — попрощался Хирузен, провожая взглядом жабу, направляющеюся к открытому окну.***
Джирайя шел по улицам Конохи, пытаясь не привлекать к себе лишнего внимания. Разговор с сенсеем, точнее его напоминание о пророчестве, взбудоражил частицы памяти, что он пытался забыть. Сам того не желая, Джирайя все-таки окунулся в воспоминания: «Нагато… Минато… Вы оба… Вы оба могли спасти этот мир. Нетушки… В этот раз обойдусь без избранных! К черту пророчество! Мой следующий ученик переживет и меня и тебя, мудрец Гамамару!» За тяжелыми думами, Джирайя добрел до недавно построенного на набережной здания, на котором красовалась глиняная табличка с надписью «горячие источники». «Мой следующий ученик, если тому суждено быть им, найдет меня и здесь!» — с довольной ухмылкой Великий Отшельник с горы Мьебоку отправился на новые исследования.***