Гибрид

До меня дошло не сразу. До всех остальных, кажется, так и не дошло. Сначала я заметил, что, когда они в одном помещении, меня начинает преследовать запах той гадости, которой мне выводили вшей пару лет назад. Липкой сырой дряни, которая затекала за уши и оставалась там на несколько суток холодной вязкой плёнкой, как ни сдирай кожу ногтями. И еще она воняла. Едкий запах химии, немного похожий на хлорку. Я спрашивал у Бела, не чувствует ли он эту едкую дрянь в воздухе. Но он не чувствовал. Никто ничего не чувствовал. Кроме меня. Потом я заметил, что в их шутках стало намного больше яда. Мы же Крысы, мы глотаем яд вместо кофе, он везде, в шутках, в жестах, во взглядах. Но теперь его концентрация стала такой, что пронимало даже меня, хотя на меня попадали только брызги. Все думают, Гибрид дурачок. Жует листья, нюхает клей, ничего не соображает. Но это не так. Я соображаю, я просто не говорю. Я привык следить за Мертвым. За Рыжим тоже, но это само собой, он Вожак. Про него ходят всякие слухи. А вот про Мертвого слухи не ходят - они, как сам Мертвый, все больше лежат по углам, и наткнуться на них можно, только если знаешь, где искать. Я следил за ним долго. Сначала потому, что его костлявая рожа чудилась мне во снах, где уговаривал он своим стылым баритончиком не Габи, а меня. А потом - потому что заметил интересное. Его никто не видел, пока он не хотел, чтобы его засекли. Я знал, что он ласков, когда злится. Никогда не орёт. Бьёт расчетливо и без замаха (спросите об этом у Пада, ему доставалось больше всех). Но я не знал, что он умеет исчезать. Он появлялся из ниоткуда, и я не понимал, как можно было не замечать его полчаса. Его меховая куртка и волосы так кричат: "Я тут", что поверить в то, что ты его не углядел, почти невозможно. Но его не видят. А Рыжий видит всегда. Они, конечно, лежали вместе в Могильнике и все такое. Друзья детства. Кореша и братаны. Но дело не в этом. Я уверен, что не в этом. Я уверен, что когда Рыжий бросает небрежное - привет, Мертвый, изумительный цвет лица у тебя сегодня — и я вдруг замечаю, что Мертвец лежит на матрасе, хотя до того его не видел, это потому, что Рыжий заставил его стать телесным. Словами. Вытащил из укрытия. Мне кажется, что Мертвому это не нравится. Мне хочется, чтобы Мертвому это не нравилось. Гибрид, может, и выглядит дураком. Но Гибрид не дурак. Все поменялось в ту ночь, когда к нам пришли Слепой, Стервятник и Черный с бутылками и разговорами, но поменялось все до их прихода. Мертвый зашёл в стайную, и зашёл не таким, каким ушёл. Под утро пришёл Рыжий и тоже пришёл не собой. Я сразу заметил. Вот тогда первый раз в воздухе запахло хлоркой и травой. Вот тогда я первый раз удивился количеству яда в их шутках; и начал смотреть еще внимательнее. Смотреть и слушать. Воспринимать и впитывать. Мы Крысы, а не Псы, подслушивать наше ремесло, но больше никто не слышал в репликах, которыми они обменивались, того, что слышал я. Может быть, потому что я все еще видел Мертвого в пятничных снах. Может потому, что я хотел бы, чтобы так зло он шутил надо мной. Кажется, это был последний раз, когда я видел их рядом дольше, чем три минуты. С тех пор мне приходилось решать, за кем из них следить, потому что они разбегались, стоило им встретиться. Мертвый шел в Кофейник, а Рыжий на чердак. Мертвый на чердак, а Рыжий в класс. Мертвый спал в спальнике, а Рыжий в Четверке. Я выбирал, проговаривая считалку: Тили-тили-тесто - жених- и- невеста. Отсчитывал на костяшках: Раз-два-три, куда смерть, туда и мы. Однажды Мертвый бросил в воздух: — Вид у тебя больно болезненный, Рыжий, в бассейн записаться не хочешь? И Рыжий повернул к нему голову так медленно, что я понял, где произошло то, что разбило нашу стаю на две части. Я сходил в бассейн, но на дне сухой кафельной ямы ничего не было. Никаких улик, кроме нескольких пятен крови. Мертвый пришел тогда, неправильной ночью, кренясь вправо. А потом то и дело трогал свой бок, как будто его что-то беспокоило. Я понял, что его беспокоило, но не понял, почему Рыжий его ранил, что они могли не поделить. Я тогда обрадовался, когда решил, что это все-таки вражда, а не любовь. Сплясал чечетку на дне бассейна. И продолжил за ними следить. Дурак. Лучше бы смотрел свои сны. Я ничего не увидел. Было слишком темно. Я услышал посреди ночи: — Синий, ты убить меня хочешь? Случилось чего? - Рыжий шипел на грани слышимости, но я расслышал. Как расслышал открывающуюся молнию, слишком длинную для ширинки, молнию спальника. Хотя чьи-то пальцы были медленными и осторожными. — Случилось. Я сказал себе, что не узнаю этот голос и пора уснуть. У Падали тоже синие волосы. Падаль сшил Мертвому куртку из синего меха. Пада Мертвец бил чаще, чем остальных. Пусть это Пад решит разбудить Вожака ночью. Если крепко закрыть глаза, то так и будет. Не было. Я расслышал: — Ты ебанулся? А потом различил сдавленный всхлип, и ни на секунду не подумал, что Вожака убивают. Это был всхлип другого рода. Мне такие только снятся. Я заснул поздно и проснулся мудрее, чем был, со сведенными пальцами. Ушел во двор и оборвал все листья с куста у забора, и сжевал их один за другим. Так и сидел там, пока не появился Рыжий и не сказал, чтобы я бросал бороться с зелёными насаждениями и топал в стайную. Но я уже решил, что буду кустом и буду расти у забора, и пусть они оба катятся со своими бассейнами, запахом средства от вшей и тайнами. Со своими ядовитыми словами. Со своей враждой, которая никакая не вражда. Кусты не видят снов и не слышат слов. Буду сидеть здесь. Рыжий ушёл. Я замерз. Листья ворочались в животе и шептали мне, что я дурак. Все говорят, что Гибрид дурак. Мертвый пришел заполночь, выкрутил мне руку и увёл в дом без нотаций, а когда я разрыдался в коридоре, отчаявшись забрать у него руку, не задал ни единого вопроса.