Я выбрал семью, в отличие от тебя, отец

Знойный летний день подходит к концу, начинается теплый долгий вечер. Лучи мягкого оранжевого солнца проникают в окна дома семьи металлистов, еще упорнее зовя Нэнси на улицу, в компанию друзей и в скромную группу, в которую не так давно (а именно — четыре месяца назад) им удалось объединиться. Так как мама сейчас сама находится в кругу своих друзей-знакомых байкеров, и ее лучше не отвлекать, девушке ничего не остается, кроме как предупредить отца, что у нее на этот вечер запланирована встреча со своей компашкой. Поднимаясь на второй этаж, Нэнси услышала доносящиеся из кабинета голоса младшего брата и папы. Тон их разговора становится все менее и менее дружелюбным. — Я хочу, чтобы я мог взять гитару, выйти на улицу, и- — И показать всем, какой ты никчемный гитарист? Опозориться самому, опозорить меня?! — Строго вопрошает Глэм. — Да я просто хочу научиться играть пару песен! — С раздражением прошипел Ди. — За одно занятие не получится! — Мх. Ну у Хэви-то как-то получилось с первого раза сыграть скрим! — Воскликнул парень от такой несправедливости. — Это потому, что он несоизмеримо талантливей тебя в плане музыки. То, что Хэви выучит за один урок, тебе дастся за пару месяцев, причем с большииим трудом. Ди как-то расстроенно вздохнул и повесил гитару отца, «Гибсон», на стену. — Я предупреждал, что у тебя нет музыкальных способностей. — Продолжил блондин. — Да-да, не надо повторять. Я и так знаю, что я бездарность. — Мрачно ответил подросток и направился к двери, забрав старую отцовскую гитару. Зазвонил будильник с таймером. — О, Ди, — выключив таймер, сказал вслед отец своим причудливым голосом, — возможно, это было слишком грубо. Извини. Не злись на меня. — Я не злюсь… — тихо вымолвил юноша, — на тебя. Выйдя из кабинета, Ди даже не поднял голову и не взглянул на старшую сестру, идущую навстречу. — Ди, что случилось? — Забеспокоилась Нэнси, глядя на брата. — С папой повздорили? — Ничего. Отстань, Нэн. — Лишь сильнее нахмурился парень и спустился на первый этаж прямой наводкой в свою комнату. Рыжеволосая провела его взглядом и постучалась в кабинет отца, затем открыла дверь и вошла. — Пап, что произошло? Почему Ди такой расстроенный? — Привет, Нэнси. — Расставляя стулья по своим местам, Глэм посмотрел на дочь. — Ди хочет быстро научиться играть на гитаре, при этом он даже не имеет ни малейшего понятия о нотной грамоте. Он очень просто относится к музыке и не считает нужным играть точные, чистые ноты. Хотя, чего еще можно ожидать от того, кто не наделен музыкальным талантом? Девушка удивилась. Неужели… — Ты ему в лицо сказал, что у него нет таланта? — Да. Зачем обманывать собственного ребенка? — Мужчина сел за рабочее место, не меняясь в своей извечно-спокойной улыбке. Нэнси нахмурила рыжие брови и подошла к столу. — Ты не прав. Нужно было поддержать Ди в этом начинании. И нормально объяснить, что быстро ничего не бывает! Тем более, если ты это делаешь впервые! — Я ему и объяснил, что ничего не получается с первого раза, особенно, если спешишь. — Папа, что-то мне подсказывает, что ты перепутал действия в алгоритме! — Воскликнула Нэнси. — Если бы ты объяснил сначала, что с первого раза ничего не получается, а не начал бы говорить, что у него нет ни таланта, ни слуха, он бы не ушел от тебя с таким мрачным видом! Я знаю, как ты умеешь преподавать: ты изначально создаешь не тот настрой (по себе знаю)! А по отношению к Ди такая тактика равносильна удару под дых! А он ведь еще подросток… — Потупившись, чуть притихла девушка. — Психика у подростков — вещь довольно шаткая. Глэм вздохнул и снял очки, став серьезнее. — Во-первых, Ди не такой ранимый, каким ты его для себя обозначила. Во-вторых, я не обесцениваю таланты Ди в других областях. Я всего лишь сказал, что у него нет музыкальных способностей. — Да откуда ты можешь это знать?! — Вдруг возмущенно повысила голос на отца рыжеволосая. — Ты ему и шанса-то не дал себя проявить! И я знаю Ди намного лучше тебя! Ему просто нужно время, чтобы научиться, чтобы найти себя в чем-либо! — Не забывайся, Нэнси! — Встал из-за стола мужчина, нахмурившись и оперевшись руками о деревянную поверхность. — Я дал ему шанс проявить себя как ученика. Фальшивого звука ему достаточно. И его мнение я услышал. Ди легкомысленно относится к музыке! Если ему дать нормальную гитару в руки без должной базы, он будет творить какофонию! И станет в итоге посмешищем! — Так дай ты ему эту базу!! — Она ему не нужна!! — Начал выходить из себя отец, повышая голос. — Ди хочет быстро научиться играть на гитаре! А с его слухом и умениями чего-то достичь можно только спустя месяцы, если не годы учебы! — Даже если и так! Ты собираешься бросить сына с его стремлением к прекрасному?! — Для того, чтобы достичь каких-либо высот в музыке, нужны упорство и терпение, которыми он не обладает! И на отношение Ди к музыке я не в силах повлиять! А это значит, что Ди и музыка — несовместимые вещи!! Разговор окончен!! — Выпалил Глэм, ударив кулаком по столу, отчего подставка под ручки и прочую канцелярию перевернулась. — Ах, так! Тогда я сама научу его играть на гитаре! И он превзойдет всех, кого я знаю! Даже тебя!! — Громко произнеся это, указала пальцем на отца разгоряченная от злости дочь и взглянула на его гитары, висящие на стене. — А «Гибсон» потом станет принадлежать Ди как самому лучшему гитаристу!! Как только девушка протянула руки к музыкальному инструменту, Глэм огрел ее запястья чем-то, в спешке взятым со стола, и крикнул не своим голосом: — НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МОИ ГИТАРЫ!!! Нэнси ахнула от внезапной обжигающей боли и отдернула руки в тонких напульсниках, больше с удивлением, чем с испугом глядя на разъяренного отца. На ее красных щеках отчетливо стали видны оранжевые веснушки, а зелено-голубые глаза заблестели под темными тенями от нахлынувших эмоций, которые ей все же удалось сдержать. (А теперь, дорогие читатели, советую включить музыку liorinkarmic — massive rain in the land of sorrow для лучшего погружения в атмосферу *-*) Что это за странное ощущение? Сердце бешено бьется, рассудок на пару секунд поплыл… Кажется, Глэму когда-то уже приходилось нечто подобное испытывать… Вероятно, это неуправляемая ярость, при которой можно натворить что угодно. — Я ухожу. — Серьезно произнесла Нэн, потирая больные покрасневшие следы на руках, и направилась к выходу. — Вернусь поздно, но только ради Ди и Хэви, потому что очень люблю их. — Бросив свой пугающе-суровый взгляд с огоньками тоски и злости на отца, девушка сильно хлопнула дверью, от чего содрогнулись стены кабинета. — Не хлопай дверью!! — Рявкнул гневно отец и опустился в кресло, тяжело дыша после ссоры. Внизу послышался еще один резкий хлопок, — это Нэнси покинула дом. — И в кого она такая неуправляемая?! — Раздраженно вздохнул Глэм и прижал пальцы левой руки к своей переносице, закрыв глаза. С Нэнси отцу все сложнее и сложнее найти общий язык, хотя в детстве она была обычным любознательным и миролюбивым ребенком. Что с ней случилось? Переходный возраст? Юношеский максимализм? Непонимание со стороны семьи? В чем, черт возьми, дело? Ладно, вернется, и будет спокойный разговор. Убрав руку от лица, мужчина сердито посмотрел на предмет, все еще находящийся в его правой ладони. Его голубые глаза округлились в ужасе, а тело охватила мелкая дрожь. — Ч-что?.. Я… Нет… — Заговорил в Глэме травмированный своим отцом 17летний Себастьян, глядя на деревянную линейку, которой получила по рукам дочь минуту назад. — Ч-что же… это такое… Я н-не… Линейка выпала из дрожащей конечности. — Я… Н-не хочу… б-быть похожим… на тебя… — Прошептал Глэм, зарывшись в свои светлые волосы пальцами. Эта ситуация, как и сегодняшний урок с Ди, словно вынесла из закоулков памяти ту самую, покрытую слоем вековой пыли «Коробку 37», которую все это время Глэм старался не трогать и вообще спрятать куда подальше, за стены хороших моментов из своей юности, молодости и текущей зрелости. Но вот она, коробка с воспоминаниями о его детстве, отрочестве и подростковом периоде. Если ее коснуться, то можно вновь отравиться. А яд этот действует очень сильно и долго. — Н-неужели… Я так похож на своего отца?.. — Шепчет с ужасом блондин, опустив голову, и смотрит на линейку через пелену навернувшихся слез. Давно зажившие шрамы на запястье заныли. По ним будто снова кто-то ударяет, причем сильнее, чем когда-то разгневанный отец, держащий в страхе всю семью. Соленые капли, окропившие линейку, превратились в кровь. Глэм поежился, чувствуя, как скользкие щупальца призраков прошлого касаются его спины и ползут к его голове, сильно обжигая холодом и болью. Вот оно — действие яда, которым пропитано прошлое. Липкая темнота начала окутывать сознание мужчины, заставляя его вспоминать все больше и больше пережитых кошмаров, так отчетливо находящих отголоски в его сформировавшемся характере. — Ты? Что ты тут делаешь?! — Испуганно спросил Себастьян Глэма и начал оглядываться в этой непроглядной темноте, будто выискивая нечто ужасное. Паренек выглядит потрепанным, он весь в синяках и ссадинах, а правая рука перемотана окровавленными бинтами. — Тебе нельзя тут оставаться! Мужчина с удивлением и тревогой смотрит на себя в прошлом, не понимая даже, где он сейчас находится. — Он скоро придет! Тебе нельзя тут оставаться!! — Повторил юноша и, схватив Глэма за руку, потащил его за собой. Кто этот «ОН» и объяснять не нужно: все предельно ясно. — Себастьян!!! — Послышался разгневанный голос Густава. Младший Швагенвагенс начал оборачиваться, выглядывая за Глэма. — Ничтожество!! А ну ИДИ СЮДА!!! От этих слов по спине обоих пробежали мурашки. — Бежим!!! — Крикнул подросток, не отпуская руку своей будущей версии. Страх… панический страх, — это давно забытое предчувствие боли одолело и мужчину, однако не с такой силой, с какой одолевало, когда он был юнцом. Глэм с Себастьяном помчались в неизвестном направлении. — Куда мы бежим? — Спросил металлист, оглядываясь, и увидел огромную и изуродованную фигуру Густава, следующую за ними по пятам с окровавленной линейкой. — ТЫ НИЧТОЖЕСТВО!!! — Страшным голосом восклицает монстр и преследует двоих, пытаясь прихлопнуть линейкой своего сына, как муху мухобойкой. — БЕЗДАРНОСТЬ!!! КУДА ТЫ УБЕГАЕШЬ??!! — Я тебя выведу! — Тяжело дыша, ответил измученный насилием паренек. — Только не отпускай..! — Вдруг он споткнулся, но Глэм сумел удержать его за левую ладонь, затем и вовсе подхватил на руки: так им проще убегать от разъяренного чудовища. — Говори, куда мы бежим! — Туда! — Указал пальцем в нужном направлении Себастьян и с ужасом посмотрел на настигающего их отца. Глэм помчался что есть сил в нужную сторону. — НЕДОНОШЕННЫЙ ЧЕРВЯК! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВО НА СУЩЕСТВОВАНИЕ!!! Удары линейкой заставляют повзрослевшего сына буквально подпрыгивать от сотрясений зеркальной трескающейся поверхности пола. — Я не червяк!! — Нахмурил брови Глэм, возражая едким словам отца-садиста и продолжая убегать. — Как и Себастьян!! — ЧТО ТЫ ТАМ ЛЕПЕЧЕШЬ, БЕЗДАРЬ??? — Не твоего ума дело, ИЗВЕРГ!! — Мужчина обернулся, со злостью глядя на огромную уродливую фигуру Густава, так искалечевшего душу и психику своего сына. — КАК ТЫ СМЕЕШЬ??! РУКУ!!! ЖИВО!!! Металлист отпрыгнул от разрушительного удара огромной линейки, что сделала в зеркальном полу большую дыру, и лишь крепче прижал к себе запуганную прошлую версию себя. Он продолжил мчаться от отца с его отвратительными мерами воспитания. Спустя несколько минут, которые длились будто вечность, юноша попросил Глэма остановиться и отпустить его. — Мы... хаа... добежали? — Пытается отдышаться мужчина, с опаской оглядываясь и ставя подростка на ноги. — Да! — Кивнул Себастьян и открыл дверь в темном и, казалось, бесконечном пространстве. В голубые глаза обоих ударил яркий солнечный свет, а в волосы влетел прохладный ветер. — СЕБАСТЬЯЯЯЯЯН!!! — Поторапливайся!! — С волнением глядя на Глэма, приказал юноша, пытаясь при этом выпихнуть будущую версию себя на волю. — А как же ты?! — Обеспокоенно спросил блондин подростка, стараясь задержаться в дверном проеме. — А я… — Тяжело дыша, младший Швагенвагенс на время оставил Глэма в покое и с отчаянием посмотрел на него. — Я тогда остался. И никуда от этого уже не денусь. Глэм широко раскрыл глаза. — То есть, ты… — Беги!!! — Крикнул Себастьян и пихнул Глэма в спину, спасая того от ожесточенных ударов линейкой отца, затем быстро захлопнул дверь, заглушившую душераздирающие крики. Мужчина вздрогнул, словно его разбудили, и осмотрелся, обливаясь холодным потом. Он по-прежнему в кабинете: вот его гитары, вот стол… Все на своих местах. И никакой крови нет. Дурной сон ли, параллельная вселенная, — неизвестно. Но времени столько же, сколько было после ухода Нэнси. Посмотрев на деревянную линейку, лежащую на столе, Глэм нахмурил брови и взял ее в руки. — Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, — Я… — Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, — Не такой, — Когда в квартиру напротив приезжают врачи, — Как ты, — Эта песня звучит, — Густав. — Звук сломанной пополам линейки. — Моя песня звучит! — Пропела Нэнси и ударила по струнам своей электрогитары, которую дружно мелодией и ритмом подхватили другие участники недавно сформировавшейся группы. Прохожие начали собираться около сцены городского парка, на которой ребята решили выступить впервые со своей песней, предварительно получив разрешение. — Я пишу тебе это из комнаты, Собираю слова по вокзалам. «Опять ты таскаешь в дом всякий хлам!» — Мои мысли горечи полные На листке и под одеялом. «Ты хоть знаешь, сколько я в тебя вложил? Этот костюм, эта скрипка, это время, что я трачу на такую бездарность, как ты!» — Моя юность кажется вечностью, Через призму стеклянных бутылок Видно улицы бесконечные И посады панельных могилок. — Глядя на людей, поет девушка. Все друзья мои по парадным Коротают беспечную молодость, Лишь бушующий скверный характер Да наивная детская похоть. Дома проще должно быть, казалось. «Руку! Живо!» — Быт съедает всё самое лучшее: Не смотри, опусти глаза вниз, Не слушай! *удар* Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи, Эта песня звучит, моя песня звучит. Иногда мне становится страшно, Что со мной никогда не случится Убежать и в кого-то однажды До беспамятства просто влюбиться. Мое счастье в том, чтобы вырасти И уехать подальше отсюда. «Ты всего лишь второй!» — Нету повода больше для грусти, Здесь я точно счастливой не буду. «Густав, у него кровь!» — Здесь меня никто не удержит, Не заставит с собою быть рядом. Тут покоиться чья-то надежда, — «Себастьян…» — Мне такого исхода не надо. А пока наплевать на жалость, Задыхаясь вновь от удушья. «Я буду все лето заниматься музыкой, отец!» — Не смотри, опусти глаза вниз, Не слушай! *удар* Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи, Эта песня звучит, моя песня звучит, Когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи, Эта песня звучит, моя песня звучит.

Если стало тише, «Завтра мы идем к доктору Гансу. Ты знаешь, он найдет способ исправления подобных дефектов». — Молчи. *удар* Значит, всё в порядке. «Здесь и сейчас, Себастьян, ты должен сделать выбор: семья или хлам!» — Молчи. «Меня зовут Глэм» Завтра будет легче «Это больше не твой дом!» — Молчи. «Ты больше не мой сын, потому что ты выбрал хлам!!!» Навряд ли…

Голос вокалистки дрогнул, затем девушка заиграла сольную партию в проигрыше. Молчи, когда бухой сосед на свою тёлку кричит, Когда в подъезде снова кто-то мрачно торчит, Когда в квартиру напротив приезжают врачи, Эта песня звучит, моя песня звучит. Собравшиеся около сцены зрители начали аплодировать. Нэнси улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы и легко поблагодарила всех. Стоя с Ди и Хэви неподалеку от сцены, Глэм также поддержал аплодисментами молодую группу и опустил глаза. Как бы он ни старался избавиться от воспоминаний, этого сделать просто невозможно. Почти в каждой строчке он находил себя-подростка и отголоски предыдущей жизни. Правое запястье вновь заныло… — «Я не такой, как ты!» — Повторил про себя и стиснул зубы голубоглазый, стараясь избавиться от навязчивых мыслей, из которых его буквально выпинал Себастьян. — Офигеть! Я и не знал, что Нэнси играет в группе! — С щенячьим восторгом сказал Хэви, прыгая, чтобы хоть что-то увидеть из-за своего маленького роста за спинами высоких людей. — Ага. Прям так неожиданно. — В своей манере с сарказмом сказал Ди, без особого энтузиазма поглядывая на сцену. — Она так часто говорила об этом, что, кажется, все вокруг это знают. Чем ты слушал? — Я не слышал этого! — Нахмурился младший брат. — Мальчики, не ссорьтесь. — Положив свои ладони на плечи детей, произнес своим забавным голосом Глэм. — Давайте еще послушаем выступление. Ди мрачно вздохнул: — Конечно, онажталантливая, слушать ее — сплошное удовольствие. — Нет, Ди. — Со спокойной улыбкой ответил отец, подняв глаза на дочь. Парень вопросительно посмотрел на отца. — Я ей говорил все то же самое. У нее нет музыкальных способностей. Блондин удивился и посмотрел на сестру: — Тогда как она..? — Желание и упорство, Ди. — Отец перевел взгляд на сына. — К тому же родители не всегда бывают правы. Если чему-то очень хочешь научиться, учись. Я постараюсь помочь. Мужчина погладил сына по волосам, на что тот лишь усмехнулся: ему отец сегодня уже помог, ага.

***

По возвращении домой трое стали дожидаться Нэнси и Вики: Глэм решил приготовить ужин, Ди продолжил пытаться самостоятельно разобраться с гитарой, а Хэви… А что Хэви? Он, как обычно, играет в компьютерные игры. — Я дома! — Послышался голос Вики из прихожей и звон ключей. — Жрать страсть как охота! — Привет, дорогая. — Произнес Глэм, нарезая салат к жареной картошке. — Сейчас будет ужин! — Отлично! Чую запах моей любимой жареной картохи и запеченных ножек! — Улыбнулась рыжеволосая и, войдя на кухню, подошла к мужу, поцеловала его в щеку и обняла. — Как дела? Где наши дети? — Все в порядке: Ди учится играть на гитаре, Хэви пытается побить свой старый рекорд, а Нэнси обещала сегодня поздно вернуться. — Смахнул овощи с доски в миску блондин и принялся перемешивать их. Из прихожей вновь послышался звук ключей и резкий удар двери о стену. — Ди!! У меня для тебя подарок!!! — Скинув кеды на входе, Нэнси поспешила в комнату брата. — Когда же Нэн научится открывать двери нормально, а не выбивать их? — Вздохнула Виктория, прижав два пальца к своему лбу. — Если что, у нас есть деньги на ремонт? — Есть. Не переживай, Вики. — С неизменной улыбкой ответил Глэм и начал сервировать стол.

***

— Ты вошла без стука! — Раздраженно шикнул Ди, но тут же его гнев сменился удивлением, когда он увидел большую коробку перед собой. — Что это? — Это тебе!! — Улыбаясь во весь рот, радостно воскликнула старшая сестра, тряхнув своими кудряшками. — Ну же, открой коробку! Парень, как-то недоверчиво поглядывая на Нэнси, все же открыл коробку. От увиденного его глаза засияли. — Я просто подумала, что было бы здорово иметь свою собственную, чтобы именно с ней были связаны твои воспоминания, твоя душа… — Ого!! Какая красивая! — Ди взял акустическую гитару в руки, с интересом разглядывая ее сине-голубой корпус. На такой возглас обычно флегматичного брата примчался Хэви. — Что тут у ваАААУ! *0* Какая крутая гитара! Можно на ней сыграть? — Нет! — Отодвинув инструмент от шаловливых рук рыжего хитрюги, серьезно заявил Ди. — Это моя гитара! Играй на той! Хэви посмотрел на старую отцовскую гитару: — Неее, там струны жесткие, они пальцы режут. — А как иначе? — Улыбнулась Нэнси. — Я, когда училась играть, стирала пальцы в кровь. А уж как я психовала… — Усмехнулась она, вспомнив отцовские уроки игры на гитаре. — Пффф, да че там учиться! У меня сегодня с первого раза получилось сыграть то, что я увидел в клипе! — Ты большой молодец, Хэви. Только не все такие одаренные, как ты. Другим приходится очень долго и упорно трудиться, чтобы хоть что-то мелодичное получилось. — Погладила младшего брата по волосам девушка и посмотрела на Ди, который, почему-то, быстро поник. — Эй, ты чего? Юноша вздохнул, положив инструмент обратно в коробку: — Спасибо большое, Нэнси, за такую шикарную гитару, но я… — Хэви! Хэви, иди сюда! — Послышался голос матери с кухни. — Ща приду! — Ответил подросток и поплелся к родителям, вздохнув. — Вечно на самом интересном моменте меня отвлекают! — Но ты что? — Продолжила разговор девушка, когда дверь в комнату закрылась. — Я почему-то уверен, что отец сказал правду: я бездарность в музыке. — Ложь! — Запротестовала сестра. — Ты просто не пробовал нормально заниматься (я тебя научу, кстати). У тебя все получится, но спустя какое-то время. Потому что ты упорно стараешься. Всегда. — Положив свою ладонь на руку Ди, рыжеволосая мягко улыбнулась. — Ты правда так думаешь? — Не поднимая взгляда, спросил блондин. — Я это знаю. И я тобой горжусь! Неожиданно для себя сестра была заключена в крепкие объятия. — Спасибо, Нэн. — Тихо сказал Ди и прикрыл глаза, когда его обняли в ответ. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. — Прошептала девушка. — Ди, Нэнси! Ужинать! — Позвал детей Глэм. — Пошли, Ди, а то нам ничего не достанется: Хэви все съест. — Издала смешок Нэнси.

***

— Кстати, когда мы начнем занятия? — Давай завтра. — Ответила сестра. — Сегодня у меня уже нет сил. — Договорились. Ди с Нэнси вошли в большую гостиную, где ужинала семья, и присоединились к трапезе. — Нэнси! Так у тебя сегодня было выступление! Почему ты ничего не говорила? Я бы приехала и поддержала тебя! — Отгрызла Вики часть куриной ножки. Дочь замерла. — В-выступление… — Да! — Воскликнул Хэви. — Ты так классно играла на гитаре! И пела! *^* Девушка поникла. — Я.. нмх… — Ты чего? — Хэви изогнул брови. — Круто же было! Мне очень понравилось! — Да… просто… — Нэнси отвела взгляд, чувствуя себя неловко. — Не хотелось как-то говорить… — Почему же? — Вдруг спросил Глэм, бросив взгляд над очками на дочь. — По-моему, вы выступили неплохо. — Что?! Ты там тоже был?! — Широко раскрыла глаза девушка и раскраснелась. От макушки повалил пар. — И я, и Ди. — И ты там был?! — Обратилась к брату рыжеволосая. — Чего ж вы молчали?? — Был. — Ответил спокойно Ди, подперев щеку рукой и ковыряя вилкой в еде. — Классное выступление. А сказать просто не успели. — С-спасибо… — Как-то тихо поблагодарила Нэнси и посмотрела на отца. — Пап, ты оцениваешь наше выступление только как «неплохо»? — Неплохо, да. Мой идеальный слух меня не подвел: ты ошиблась пару раз. — Пап, да ты чего! Она сыграла все идеально! — Возразил Хэви. — Возможно. Но для людей с таким же тонким слухом, как у меня, ошибки в игре на музыкальных инструментах слышны отчетливо. — Какой же ты зануда, Глэм! — Подметила Вики, опустошив тарелку, и взяла стакан с соком. — Дочка старалась, а ты на какие-то мелкие косяки указываешь! *сюююп* — Да ладно, мам. — Вмешалась Нэнси. — Я понимаю папу. Все в порядке. Не волнуйтесь.

***

— Вот. — Надо же, Нэнси выбрала очень дорогую, а главное, качественную гитару для тебя, Ди. — Взяв музыкальный инструмент из рук сына, Глэм начал разглядывать его, затем — настраивать, перебирая струны. — Да… Я знаю. — Ди сел напротив отца и посмотрел на поломанную линейку, лежащую на столе. — Это что? — М? А, это… Это хлам. — Не меняясь в спокойной улыбке, ответил Глэм и продолжил настраивать гитару. — Выкини, пожалуйста. Или сожги. — Сжечь? — Взглянув заинтересованно на отца, блондин взял обломки линейки в руки. — Именно. Только не у меня в кабинете. Итак… Проверим. Сыграв несколько аккордов, мужчина еще подтянул две струны и, снова проверив, протянул музыкальный инструмент сыну. — Спасибо, пап. — Учись прилежно, Ди. — Наказал Глэм, держа гитару за гриф. — Нэнси тебя очень любит. Не подводи ее. Кто-то постучал в дверь, затем тихонько приоткрыл ее. — Папа, ты тут? — Донесся женский голос из-за двери. Ди, взяв гитару, решил оставить сестру с отцом наедине, так как знал, что им нужно поговорить, тем более, после сегодняшней ссоры, которую, казалось, слышал весь квартал. — Спокойной ночи. — Сладких снов, Ди. — Ответил мужчина, переведя свой взгляд с сына на дочь, перекинувшихся парой фраз на входе. — Нэнси? Ты почему еще не спишь? Уже час ночи. Девушка зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. — Я… Хотела извиниться за свои слова. Прости меня, папа. — Опустила виновато кудрявую голову девушка, облокотившись о дверь. — Я не хотела тебя обидеть. Меньше всего хочу с тобой ссориться. Вернее, вообще не хочу. — О, Нэнси, я вовсе не злюсь и не обижаюсь. Все хорошо. — Встав с кресла, мужчина подошел к дочери и взял ее ладони в свои. — Как твои руки? Я был не в себе, когда ударил тебя линейкой. Извини меня за это. — С сожалением вымолвил он. — Если честно, я уже и забыла об этом. С руками все в порядке, не переживай. — Отмахнулась рыжеволосая и забрала свои ладони из рук Глэма. — Покажи мне руки. — Вдруг перехватил блондин девичьи запястья в черных напульсниках и чуть сжал их. Нэнси занервничала: Глэм никогда до этого не позволял себе так хватать ее за руки. — Пап, да все хор… — Покажи руки! — Строго настоял отец. — Все в порядке! Почему ты мне не веришь?? Прекрати!! Папа!!! — Переходя на плач, вскликнула Нэн. Мужчина, с силой держа запястья сопротивляющейся девушки в одной руке, начал снимать с них повязки. Наконец, оголив эти нежные участки дрожащих женских рук, Глэм увидел два синяка от линейки на бледной коже с зелеными венами и белые шрамы от порезов. Переведя взгляд на опустившую голову и всхлипывающую дочь, отец отпустил ее руки и крепко обнял. Он решил не устраивать допросов на тему «откуда эти шрамы», «зачем» и так далее, а просто подарить Нэнси хотя бы каплю тепла, которого ей так не хватало в то время, когда она себя калечила и выражала свою боль на бумаге через тексты будущих песен. — Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти. — Поглаживая мягкие кудряшки, успокаивает голубоглазый плачущую дочку. — Прости меня. Я тебя очень люблю.

***

«..Знаешь, не так давно я наконец-то понял, насколько мы отличаемся друг от друга. Примеров различий уйма: я способен понять и измениться, могу любить и быть любимым; я достиг своей цели и исполнил не одну свою мечту. В конце концов, я окружен теми, кто дорог мне, и кому дорог я. А что касается тебя... Тебя мне даже не жаль: ты никогда ничего не желал видеть дальше собственного носа и всегда следовал прихотям собственного эго, так бережно взращенному твоими гордыней и тщеславием наравне со статусом в извращенном светском обществе и деньгами — простыми цветными бумажками. Из-за этого ты не знаешь, что такое счастье. А я знаю, как это чудесно, быть счастливым, ведь когда-то я принял верное решение, изменившее всю мою жизнь: Я выбрал семью, в отличие от тебя, отец.

Не скучай. Давно не твой сын, Себастьян

      P.S. Передавай привет маме.». Старческая рука, державшая письмо, задрожала, и две слезинки упали на белоснежный лист, который тотчас же полетел в огонь. Слова медленно растаяли в пепел, но остались выжженным клеймом на сердце и на пробудившейся совести пожилого Густава.