Trouble

Было лето. На улице стояла прекрасная тёплая погода. Пение птиц ласкало слух, присутствовало чувство, что вот она — жизнь, всё же так хорошо! Это очень мотивировало и появлялось ужасное желание наконец-то изменить свое сознание и начать быть счастливым. Намджун ехал на машине непонятно куда и непонятно зачем. Казалось бы, у всего есть цель, даже у скитания, но не в этот раз. Хотелось просто заглушить боль и одиночество… — Айщ! — послышалось на всю улицу. Парень слез с велосипеда, ставя его на подножку и почёсывая затылок. Неожиданно… Это был Джин — прекрасный широкоплечий парень, учащийся в университете. Его всегда окружало много людей, что было понятно и непонятно одновременно: милый с виду, но такая bitch внутри. Сердце немного ускорило темп, потому что Джин был уверен в своей езде на велосипеде, даже когда напивался, смог бы поехать без проблем, но вот же чёрт! Задумался о чём-то. Об университете, своих проблемах в английском языке, что конкретно мешало его замечательному диплому, и ещё много-много о чём. Он очень удивился, когда врезался в машину сына мэра. Не всем так «везло». Ходили слухи, что этот парень позволяет себе абсолютно всё, он — золотая молодёжь, как раз из тех, кому мало обычной, по их меркам, жизни, и ему ничего за это не будет, потому что деньги отца, которых очень-очень много, могли замять любое дело. И заминали уже сто раз. Это могло бы быть сто первым разом. Намджун был немного нетрезв. Хотя, как сказать немного. По сравнению с его обычным состоянием, даже очень трезв и способный свернуть горы, если бы голова так не кружилась. Как там говорят? Вечно молодой, вечно пьяный? Если так бухать, то не доживёшь и до тридцати. Но сейчас не об этом. Выпив около двух стаканов дорогущего виски второй половины 20-го века, он решил сам сесть за руль. Еле-как дошёл до машины, но дошёл же! Он решил не ждать зелёного света, поэтому поехал прямо на красный. Хорошо, что людей было не так много, хотя даже если бы их было много, то денег больше, чем людей. Поэтому об этих человечишках уже забыли бы все полицейские участки города, ведь там работал родной брат отца Намджуна. Хорошо устроились, нечего сказать! Резко завернув на перекрёстке, он не заметил несчастного велосипедиста, ехавшего по правилам. Услышав какой-то крик, он резко остановился, думая о худшем. Если с машиной что-то случилось, то этот парень, казалось, лично прибьет этого засранца, если тот живой. А если он сбил человека, то просто быстро уедет с места преступления, как поступил его друг недавно, но его посадили, видимо, у его отца денег было меньше. Вот так: друг сел на зону, значит теперь нет друга. Это доставляло Намджуну ещё большее удовольствие, когда он понимал, что только у него одного есть такие возможности, ведь его отец здесь самый главный. Но все-таки беспокойство и, может, крупинка совести заставили его выйти из машины и проверить, что же там произошло. Парень открыл дверь и еле-как встал с водительского кресла, придерживаясь за машину. Увидев огромную царапину на капоте, Намджун даже немного протрезвел и покраснел от злости, а затем окинул испепеляющим взглядом парня возле велосипеда. На его коленях виднелась кровь, так как он был в шортах, это было очень заметно, а сам велосипед немного погнулся в области руля. Видимо, парень притормозил раньше, чем они столкнулись бы, но из-за резкого торможения упал вместе с велосипедом, немного касаясь капота. В глубине души Намджун был даже рад, что отделался обычной царапиной. Точнее, что парень не умер под его колёсами, но алкоголь брал своё: — У тебя что, вообще ума нет? Не видишь номер моей машины? — начал Намджун, указывая на длинный знак с цифрой «777». Джин закатил глаза, сложил руки себе на грудь, и, почувствовав перегар от сына мэра, ответил: — А что это такие люди и без охраны? На лице Намджуна читалось презрение, он сузил глаза, непонятно: то ли хотел выглядеть крутым, то ли пытался рассмотреть велосипедиста, потому что все двоилось, и изображение было не самым чётким, но Джина это не останавливало. — Купил себе права, да? Конечно, будь мой отец мэром, я бы тоже сбивал невинных людишек. Зачем они нужны? Они ничего не значат! — Сокджин становился очень громким, указывая на свои разбитые колени и кровоточащие раны на ногах. Намджун уже привык ко вниманию прохожих, особенно когда был пьяным. Он просто улыбался в ответ на все обвинения. — Ты че, конченный, ещё и наркоман? Сокджин подошёл ближе, присматриваясь к зрачкам парня напротив. Его глаза казались такими пустыми, словно в них не было ни счастья, ни радости, ни грусти, абсолютно ничего. — Ты закончил? — поинтересовался Намджун, сейчас его лицо становилось более серьёзным. — А сейчас смотри сюда, — он приобнял Джина за плечи и показал указательным пальцем на капот, — ты видишь эту царапину? Я не знаю как, но ты мне заплатишь за это! — а затем ухмыльнулся. Сокджин снова закатил глаза, стряхнул с себя тяжёлую руку сына мэра, он подошёл к машине и посмотрел на царапину сверху вниз. — Сейчас ты ещё больше будешь жалеть, что не вовремя выехал! Джин резко пнул капот со всей дури, потом обернулся на Намджуна, и, увидев его непонимающий взгляд, пнул ещё раз, ядовито улыбаясь, затем напоследок ударил своей ногой по капоту так сильно, что нижняя часть отвалилась, издавая громкий звук. — Упс… — произнёс Сокджин, делая вид, что ему искренне жаль. Намджун сжал руку в кулак, чувствуя, что алкоголь в его крови даёт ему большую уверенность в себе и какую-то агрессию. Хотелось врезать этому самоуверенному велосипедисту по морде, но что-то останавливало. Джин, наблюдая эту картину, решил, что хочет поиздеваться над богатеньким парнем ещё. Он видел, что блондину не нравится такое поведение и даже ловил себя на мысли, что пора бы прекратить, но вот только его тоже что-то останавливало. Он схватился за левое зеркало и вырвал его, снова оборачиваясь на Намджуна и желая сделать ему ещё больнее, а потом почти взялся за второе, как снова почувствовал чужую руку на своём плече. — Ты сам себе могилу роешь! — возмутился Намджун. — Да? — повернулся Джин. Он стряхнул с себя руку мажора и плюнул на машину. После этого он резко подбежал к велосипеду, запрыгнул на него и уехал, несмотря на кровь и боль, а ещё кривоватый руль велосипеда. Намджун же, едва переплетая ногами, дошёл до машины. Видимо, со временем алкоголь растворился в его организме ещё больше, из-за чего он сильно опьянел. Сев на водительское кресло, парень заметил, как всё вокруг плывёт и двоится, поэтому закрыл глаза двумя руками, пытаясь остановить этот беспредел. В глазах стоял велосипедист, а от его громкого голоса в голове Намджуна звенело. Он все же собрался, закрыл дверь и нажал на педаль, не особо переживая, как доедет домой. Всю дорогу он пытался сконцентрироваться, но не мог ни о чем думать, кроме этого странного молодого человека, что заставлял его улыбаться. Обычно люди встали бы перед ним на колени, в прямом и немного в другом смысле, вымаливая прощение. Но этот был другим, отличался и не боялся статуса отца Намджуна, к которому Намджун сам привык. И ему даже понравилось нарушать, ведь это было чем-то новеньким, когда тебя не просто чуть ли не боготворят, а ругают и посылают, заслуженно. Вдруг его мысли прервали полицейские, стоящие на посту, вдоль дороги. Они останавливали правонарушителей и выписывали штрафы. Один из них сделал знак Киму, чтобы тот остановил машину. Когда тот остановился, он начал: — Ваши документы, пожалуйста, — произнёс служащий абсолютно безэмоциональным голосом, словно он говорил это тысячи и тысячи раз. Намджун сидел неподвижно, даже не опустив окно, словно ожидая чего-то. Полицейский постучал в окно, что взбесило Намджуна и он, наконец, опустил его, но не чтобы поговорить с полицейским, а послать его куда подальше. — Посмотри на меня! — Намджун ткнул себе в лицо своим указательным пальцем. — Тебе ещё нужны мои документы? — тон его голоса был раздражённым и немного злым. Второй парень, который остался сидеть в полицейской машине, увидев знакомое лицо издалека, резко вышёл из неё и подошёл к этим двоим. Он обратился к коллеге с испугом: — Это Ким, оставь его! Тот не понимал. — Это Ким, сын мэра! — повторил полицейский, испуганно поглядывая на Намджуна. — Прошу прощения! — извинился первый. — Извините, он у нас первый день работает, — сказал второй. Намджун посмотрел с презрением то на одного, то на другого и ответил: — Ещё раз такое повторится, не будет больше работать. Полицейские переглянулись, им было неприятно слышать такое. Пьяный Намджун заметил это и произнёс в немного наглом тоне: — А вот Вы покажите мне Ваши документы. Я должен знать, кто работает в городе моего отца. Первому полицейскому стало совсем не по себе, было видно, как маленькие капли пота собираются у него на лбу и стекают по вискам. — Ваши документы! — произнёс Намджун более громко и требовательно, протягивая руку вперёд, надеясь получить желаемое. — Вот, — протянул первый. Намджун не стал читать ни имя, ни фамилию, а только кинул подобие бумажника подальше от своей машины, на асфальт. Оба полицейских побежали за ним, чтобы его случайно не переехали и не раздавили. Намджун ухмыльнулся и поехал дальше. Оставшееся время его окончательно вымотало. Подъехав к закрытым воротам, он махнул рукой прямо из машины, и в это время парень в костюме послушно отворил их. Намджун заехал внутрь, на свою территорию. У него был огромный участок в двадцать соток, он был уложен ровной каменной плиткой, а посередине стоял темный дом, состоящий из стеклянных стен и нескольких террас и балконов. На одном из них стоял высокий мужчина средних лет. Он сверху вниз глянул на сына, сидящего в машине и находившегося не в состоянии из неё выйти. — Помоги ему! — с презрением обратился Ким-старший к одной из служанок. Та кивнула головой. Девушка быстро спустилась к пьяному Намджуну и открыла дверь машины, но взамен на это получила кучу недовольства. — Не лезь, — грубо произнёс парень, когда служанка попыталась помочь ему встать, обхватывая его спину своей рукой, — сам встану. — Его язык переплетался и было плохо понятно, что он говорит. Девушка не стала настаивать, а послушно отошла в сторону. В этом доме она не хозяйка, тем более она знала, что Ким — та ещё семейка, поэтому когда Ким-младший пытался встать, но не мог подняться с кресла, девушка просто наблюдала за всем этим. Это не её дело, она просто на работе. Сказано — не лезь, значит не лезет. Когда после двадцатой попытки Намджун все же встал со своего водительского кресла, держась за машину, то сразу же упал. Ноги затекли настолько, что даже стоять было невозможно. Девушка подбежала к нему и снова попыталась помочь, так как отец сверху снова дал понять, что она должна подойти; но тот сидел на корточках, рассматривая окровавленные после удара о каменную плитку ладони. — Смешно! — посмеялся Намджун, вспоминая, как кровоточили колени у дерзкого незнакомца и обмазал свои, пока ещё чистые колени, кровью. Отец вздохнул. Он всегда хотел, чтобы его сын вырос нормальным человеком, но тот из милого парня превратился в избалованную сволочь. Его не волновало ничего, кроме денег, а если что-то и волновало, то папочкины накопления решали все его проблемы. Так ему казалось. — Ох, боже мой! Чимин, помоги ему! — снова начал отец, крикнув в дом. Чимин, младший сынок, находился на втором этаже, читая какую-то книгу, но быстро послушался отца. Он вообще был очень послушным мальчиком. Чимин спустился к Намджуну, со страхом осматривая брата сверху вниз. Он обратился к девушке, которая до сих пор ждала, когда Намджун попросит у неё помощи: — Вы свободны, спасибо большое! Я с ним разберусь! — и поклонился. Служанка поклонилась в ответ и ушла в дом, чтобы помочь с ужином на кухне. Когда её уже никто не видел, она закатила глаза, потому что такие сцены, к несчастью, были обычным делом в этом доме. И даже персонал был полон этого дерь… — Напился? — спросил Чимин. — Не твоё собачье дело! — грубо ответил старший брат. — И неужели ты в таком состоянии сел за руль? — Прикинь? — ухмыльнулся Намджун. — Ладно, — ответил Чимин и положил его руки себе на плечи, а сам схватил его за талию, и все же наконец-то поставил пьяного брата на ноги. — Сам дойдёшь? — Нет. Это заняло около пяти минут, чтобы почти что притащить на себе Намджуна домой. Отец был сердит, но не стал начинать нравоучения, вместо этого он просто взглядом сверлил старшего сына. Разумеется, ему уже доложили о полицейских. — Так, я спать, — сказал Намджун и почти пополз к себе в комнату. Хорошо, что она была на первом этаже. Чимин вздохнул и сел к камину, который, конечно же, не горел, ведь лето на дворе. Ему нравилось сидеть там и думать. Непонятно о чем и зачем, но это его будто успокаивало. — Пап, он же разобьётся когда-нибудь… — начал младшенький, на что отец просто махнул рукой. Чимин поджал губы и положил руки к себе на колени, утыкаясь в них головой. Видимо, никому нет до этого дела. Никому, кроме него.

***

Проснувшись от сильной головной боли и ужасной тошноты, Намджун открыл глаза, уставившись в белый натяжной потолок. Он проспал около двадцати часов, что было его абсолютным рекордом. Парень уже не помнил, что ему приснилось, а что было правдой, в любом случае, перед глазами стоял какой-то прекрасный парень с окровавленными коленями. Молодой человек попытался приподняться на своих локтях и увидел, что на прикроватной тумбочке стоит бутылка с водой. Видимо, Чимин решил позаботиться о брате и принёс ему попить, чтобы облегчить похмелье. Ким выпил всю воду из бутылки и схватился за голову, все вокруг двоилось и ему было очень плохо. Намджун решил поваляться в кровати ещё. Чимин завтракал горячими оладьями с вареньем, которые ему приготовил их личный повар. Кимы могли себе позволить такое. Парень любил покушать, поэтому съел всё, что ему предназначалось до последней крошки. — Спасибо, Юнги-хён! — произнёс младший. Хён лишь немного улыбнулся и опять пошёл к себе на кухню. Ему всегда было чем заняться, поэтому он никогда не страдал ерундой. Намджуну Юнги почему-то не нравился, может быть, потому что он был слишком спокойным и выполнял все его требования. Ким же наоборот старался спровоцировать его, когда говорил, что ему не нравится цвет его чая или, например, жаловался на то, что еда недосоленная, а когда добрый повар всё-таки солил блюдо, солить которое Намджун сам не в состоянии, иначе он просыпет абсолютно все и скандала точно не избежать; Киму казалось, что повар пересолил и обвинял его в некомпетентности. Так и в это утро, когда Юнги приготовил для Намджуна блины, тот из-за своего похмелья пропустил завтрак, и, опоздав на целый час, жаловался, что всё остыло. — Не буду это есть! Сам жри, второсортный! — крикнул Ким. Это слово он использовал, когда говорил с обычными людьми, не с богатыми. Богатых, кстати, он и за людей-то не считал. На это Юнги лишь кивнул, аккуратно закрыв глаза и натянуто улыбаясь едва заметными приподнятыми уголками рта. Его учили так: улыбайся и терпи, если платят. Только на кухне, где нет никого, кроме персонала, Юнги наконец-то показывает себя. После приступа агрессии, когда Мин кинул несколько тарелок и ложек на пол, разбив их вдребезги и оправдываясь тем, что у них дохрена денег и тарелки для них — не проблема; он наконец-то успокаивается. — Как ты его терпишь? — спросил один парень из персонала. Юнги вдохнул и выдохнул: — Просто у меня нет выбора. Они мне платят. Хорошо платят, — и опустил глаза. После этого он пошёл готовить обед, стараясь избегать навязчивой идеи отравить Намджуна. Чимин видит, как его брат срывается на повара и решает вмешаться: — Намджун, — говорит он, его голос дрожит, — так нельзя… Ким лишь ухмыляется: — Чимин, это наши рабы, и они должны делать то, что мы им прикажем. — Его голос начинает грубеть и становится злым. Брови хмурятся, и на лбу появляются морщины. — Нет! Они такие же люди, как и мы… — чуть громче говорит младший. Видно, как ему тяжело хоть на чуток повышать голос. — Да ну, правда? — спросил Намджун и снова ухмыльнулся. Ким взял тарелку с холодными блинами со стола и кинул на пол. Посуда разбилась, и осколки разлетелись по паркету. Чимин был очень удивлён, даже напуган. Его глаза были полны непонимания. В эту секунду прибежала девушка в чёрном сарафане с белым фартуком и чепчиком на голове. Она принесла с собой метлу и совок. Девушка была очень спокойна, ведь для неё это было в порядке вещей. — Видишь? — спросил Ким. — Чего видишь? — ещё громче спросил Чимин. — Да то, что они делают всё, что мы ни пожелаем. Они будут убирать, потому что я им скажу, они будут готовить столько раз в день, как я скажу, как захочу и что захочу! В это время девушка молча подметала и собирала осколки с пола. Она старалась не обращать внимания, но все же эти слова делали очень больно. Чимин рванул к ней и начал помогать, но не тут то было. Намджун схватил младшего и оттолкнул от служанки, чтобы тот не занимался ерундой, но тот упал на пол, прямо на руки, в одну из которых впился белый осколок. — Чимин! — обеспокоенно крикнул Намджун. Младший лишь испуганно посмотрел на хёна, вставая с пола и вытирая краем футболки окровавленную ладонь. Ему было очень больно, но он не показывал этого. Простая рана. Бывает. Но Ким попытался подойти к брату, что напугало младшего ещё больше, так, что он убежал к себе в комнату. В комнате у Чимина был свой отдельный туалет. Он зашёл туда и включил кран с тёплой водой. Кровь из раны не переставала течь, поэтому парень аккуратно поднёс ладонь к слабой струе воды, смотря как раковина окрашивается в красноватый цвет. Это было красиво. А текущая вода так успокаивала и отвлекала от грустных мыслей. Вдруг снаружи послышался стук в дверь, Чимин, уставши посмотрев на руку, а потом на себя в зеркале, выключил воду, а затем вытер руку полотенцем. Кажется, рана затянулась. Парень вышел из туалета в комнату, а потом пошёл к белой двери, в которую уже несколько раз подряд постучался Намджун. — Прости! — тихо произнёс старший, в то время, как Чимин открывал дверь. Хозяин комнаты на это едва улыбнулся. Не то что бы Намджун был гадом, но вот богатство его отца сделало ребёнка избалованным. Где-то в душе, очень глубоко, он был добрым, и ему действительно было жаль за то, что он обидел Чимина. Но только вот по-другому он не мог. Младший был очень чувствительным. Иногда он скрывал свою боль, но по нему сразу всё было видно, потому что врать Чимин не умел. Парень взял телефон и написал человеку, который, наверное, был его единственной поддержкой и которому не было всё равно. Обычно после ссор с Намджуном он писал своему парню, потому что больше ему некому было рассказать об этом.

Чонгук-ииии❤️

Привет, не спишь?

Привет! Нет.

Может встретимся?

Можно! Парень улыбнулся, а потом обнял свой телефон. Он очень соскучился по Чонгуку, так как ссоры и скандалы в семье его очень вымотали.

Давай в парке, на нашем месте?

Хорошо! Через час.

Ок.

Чимин убрал телефон, лёг на кровать и положил руки за голову, сцепив их в замок. Было хорошо. Хорошо понимать, что есть человек в этом мире, который тебя выслушает. От этого чувства парень улыбнулся и закрыл глаза, мечтая и представляя себе предстоящую встречу. Чимин сморщил нос от противного звука телефонного звонка, который не может успокоиться уже несколько минут. Аккуратно поднимаясь на локте, но не открывая глаз, он потёр горячую ото сна правую щеку, а потом провёл рукой по кровати, пытаясь найти звонящий телефон на ощупь. Когда телефон наконец перестал звонить, до Чимина дошло, что произошло. Он резко открыл глаза и увидел иконку вверху о двадцати пропущенных вызовах, и все они были от Чонгука. Чимин заблокировал телефон, а потом сразу же включил его снова. В самой середине экрана стояло «15:30». — Чё-ёрт! — протянул парень и начал бить себя по щекам, чтобы скорее проснуться. Поскольку он проспал достаточно долго, ему ещё было тяжело соображать, поэтому он подбежал к шкафу и достал первые попавшиеся джинсы и толстовку. Одевшись, он снова подошёл к кровати, где телефон остался лежать, и взял его в руки. Прикусывая губы зубами, Чимин набрал телефон Чонгука, надеясь, что он не обиделся и уже представлял себе, как будет извиняться. По голосу было бы понятно, если Чонгук расстроился, он был простым, чтобы легко угадывать его настроение. Только вот он не отвечал. — Чонгук-и, прости меня… — виновато произнёс Чимин, держась за голову и слушая долгие гудки в телефоне. — Алло, Чонгук-и?! Прости! Прости! Я заснул и проспал встречу, я обещаю тебе, этого больше не повторится! — быстро говорил Чимин, боясь, что его парень не станет слушать и бросит трубку. — Открой дверь, — сказал Чонгук абсолютно спокойным голосом и Чимин тут же пустился открывать. Первое, что Чимин увидел, был коричневый плюшевый медвежонок, а потом показался и сам Чонгук. — Привет! — сказал тот и чмокнул Чимина в-П-привет-П-привет, — ответил тот, заикаясь. Он всегда заикался, когда нервничал, — А-а как ты вошёл? — наблюдая за Чонгуком, как тот вручает ему мягкую игрушку и плюхается на его кровать. — Куда с ногами? — возмутился Чимин, а потом поднёс большой палец к губам. — Никого не было, не бойся! — ответил Чон. — Ложись ко мне! — похлопывая по пустому месту рядом с собой, на кровати Чимина. Парень улыбнулся и пришёл, ложась к своему любимому задом, чтобы тот мог обхватить его своими сильными руками. — Ничего страшного, кстати, что ты не пришёл. Я хоть и прождал тебя два часа, — Чонгук немного расстроился, что сделало его голос немного тише, чем обычно, — но всё же я тебя прощаю. Парень обнял Чимина сзади, сомкнув свои ладони у него где-то на животе и утыкаясь головой в светлую макушку, почему-то пахнувшую ванильным мороженым. — Люблю тебя, — сказал Чимин. Чон поднялся над Кимом и опёрся на локоть: — Что? — переспросил он. Ким лёг на спину и посмотрел на нависающего над ним Чонгука. — Люблю тебя, — повторил Чимин. Гук держал опору на левом локте и медленно опустил правую руку на волосы своего парня. Он немного потрепал их и затем начал перекидывать на одну сторону. Его взгляд задержался на лице Чимина. В глазах Чонгука даже мимолётно пронеслось желание. Гук перенёс руку с волос на лицо парня. Он держал правую щеку в своей ладони, а Чимин закрыл глаза и начал тереться о руку. Так плавно. Гук чувствовал каждый сантиметр нежной чиминовой кожи, и его тело словно пронзила молния. Чон любовался этой картиной, не торопясь. Ему бы хотелось поцеловать младшего прямо сейчас. Чимин положил свою ладонь на руку Чона, а затем снял её со своего лица. Ким взял руку Гука и поднёс ко рту. Ухватившись и второй рукой за большую ладонь Чонгука, он подставил её к губам и аккуратно прикоснулся. Чон почувствовал напряжение и облизнул свои пересохшие губы. Чимин медленно целовал руку, а Чонгук чувствовал поцелуй каждой клеточкой своего тела. Ким делал это с закрытыми глазами, отчего выглядел потрясающе. Гук наблюдал за парнем, но ему хотелось большего, поэтому он резко вырвал свою руку. — Эй, ты чего?! — возмутился Чимин. — Ничего. Чонгук резко наклонился к парню и поцеловал. Очень дерзко, страстно, он желал Кима прямо сейчас. Поцелуй был мокрым, Гук глубоко зашёл своим языком и не хотел останавливаться. Дыхание сбивалось. Чимин отвечал, но Чон был намного быстрее и сильнее. Чонгук кусал чиминовы пухлые губы, а затем начал проходиться внутри его рта своим языком. Ким начал стонать, когда его нёба коснулись. Он в прямом случае начал задыхаться, что только возбуждало Гука. Но с Чимином так нельзя. С ним нужно аккуратно, медленно и нежно. Чонгук это понимал и утихомирил свой пыл. Он начал целовать мягко. После каждого поцелуя был слышен звук причмокивания. Чон касался то верхней, то нижней губы, делая небольшую паузу. Чимин немного покраснел. Его губы растягивались в довольной улыбке. Боже, как хорошо! Эти поцелуи сладкие, как сахар. Ни за что бы не отрываться друг от друга! Чонгук аккуратно поглаживал ухо Чимина, а затем зарылся рукой в его мягкие светлые волосы. Поцелуи были настолько медленными, что между ними появилась тонкая нить слюны. Губы были влажными и особенно мягкими. Чимин привыкал к наслаждению, а Чонгук решил его подразнить, просто открывая рот и немного отдаляясь от Кима, чтобы тот не смог достать. Чимин недовольно стонал, а затем тянулся за поцелуями, как ребёнок за сладким, и они снова забывали обо всём на свете. Так парни целовались минут десять, а вся страсть полностью исчезла, заменившись нежными поцелуями. Им было очень комфортно вместе, вовсе не обязательно, чтобы в их отношениях происходили слишком эмоциональные события. Не стоит торопиться. — Я останусь у тебя? — шепнул Чонгук в ухо и нежно потёрся о висок Кима. Чимин улыбнулся, у него от шепота Чона побежали мурашки по всему телу. — Оставайся, — ответил он и чмокнул парня в нос.