Черный Принц

«- Поленька, ты тудой не ходи, — старушка щурила подслеповатые глаза, — тама места дурные, да горькие. — А что там, бабушка?— девочка с любопытством смотрела на бурелом, который перегородил им дорогу, — Смотри, тут ведь проход есть. — Проход есть, да не про нашу честь, — бабушка покачала головой и взяла внучку за руку, — тама уже не люди живут, звери рыщут, да лешие бродят. Меня то не тронут, а вот с тобой поиграть захотят. — А что такого плохого в игре? — Полина наморщила лоб, — Я в футбол с мальчишками играю, и по деревьям хорошо лазаю. — Эх, милая, не людские игры у хозяев леса. Матушка моя, царство ей небесное, часто в лес убегала, тосковала по нему родимая, бывало, сбежит поутру, а вернется глухой ночью, заплаканная да растрепанная. Тянуло её сюда, к родным местам, к болотам жутким. — А почему? — наивная девочка шагала рядом с бабушкой, — ой, смотри, подберезовик. — Бери, хороший гриб, — старушка кивнула, смотря как Полина осторожно вытаскивает гриб из мха, — поговаривал мой отец, что не проста была моя матушка. Ой как не проста. Пошел он как-то на охоту, да забрел в болото топкое, ноги провалились, да по самую грудь ушел в топь. Звал, кричал, да только никого рядом не было, так бы и сгинул, уже по шею ушел, а тут глядь, девушка на кочке сидит, глаза что трава зеленые, волосы как пшеница спелая, да рот полон зубов острых. Сидит и смотрит как он тонет. Взмолился отец, мол, спаси чаровница лесная, в жены тебя возьму, - старушка вздохнула и потерла скрюченные старостью пальцы. — А дальше что? — Полина восторженно смотрела на бабушку зелеными как трава, глазами. — Спасла она его и ушла, он и позабыл, невесту себе нашел в деревне, а тут раз, и привел мою мать в дом. Поклонился отцу, матери, сказал, вот она, судьба моя. Нечего делать, как ни отговаривали, взял её в жены, много у меня братьев было, да только плакала моя мать, девочку хотела, а как я родилась, лет десять прошло, и ушла она. Отец мой вскоре за ней пошел, на болотах её искать, тама и сгинул. — Кем же она была? Бабой-Ягой? — Нет, — старушка рассмеялась, — кикиморой была, вот и вернулась в родной дом. — Кикиморы же страшные должны быть, — Полина удивленно приоткрыла рот, — как же так? — А вот так, — старушка покачала головой, — смотри, вона там, под осинкой, красненькие шляпки торчат. — Подосиновики, — девочка рассмеялась и сорвалась с места, а старушка глубоко вздохнула и провела ладонью по коре одного из деревьев. — Матушка, ты уж побереги мою правнучку, если лицо ей твое досталось, пусть хоть каплю твоих сил получит. Неспокойные нынче времена пошли, страшно мне за неё. Ветер будто играясь, осыпал старушку листьями, и та счастливо вздохнула. Ответила ей матушка, приглядит за своей. И из леса выведет, и из воды выглянет». Эйлин чувствовала как горят пальцы от прялки, но никак не могла остановиться. Оказалось, найти натуральную нить сложно даже в магическом мире, и потому, ей пришлось вспоминать бабушкину науку и садиться за веретено. Бродяга лежал на полу, позволяя греть о себя босые стопы. Тапки давно были отброшены в сторону как бесполезные, ведь даже в них ноги мерзли несмотря на ненормальную августовскую жару. Лучина затрещала, и Эйлин поправила её, не позволяя погаснуть. Почему-то именно так казалось правильным, а не включать настольную лампу или даже зажигать люмос. Нити ложились ровно, и казалось, даже лунный свет, падающий в окно, вплетался в работу, делая будущую веревку кристально-белой. Рука захватила пустоту, и ведьма удивленно хмыкнула. Сырье закончилось, да и хватит, наверное, на веревку, уже не первый моток изготовлен. Пес тихо гавкнул и прихватил зубами подол домашнего сарафана. — Что такое? — Эйлин нахмурилась, но поднялась за встряхнувшимся Бродягой. Тот подтолкнул её носом в бедро, а затем и вовсе принялся выпихивать с кухни, пока не дотолкал до спальни. — Мне ещё веревку плести, — женщина покачнулась, и пес настойчиво подтолкнул её в живот головой, заставляя войти в собственную комнату, — ты так меня спать отправляешь, — Эйлин усмехнулась и неожиданно для себя, зевнула. — Уговорил. Спать так спать. Дойдя до кровати она села, делая вид, что собирается лечь спать, и открыла глаза, когда солнце вовсю светило в окно. Повернув голову, женщина хмыкнула. Бродяга лежал на пороге спальни, хвостом внутрь, и забавно посапывал, изредка порыкивая, будто пытался кого-то догнать. Соскочив с кровати, Эйлин на цыпочках вышла из спальни и отправилась в ванную комнату. Руки уже не болели и даже не были натерты, а во всем теле была странная легкость. А веревку… веревку она сплетет завтра. — Ремус, она ведь помочь хочет, — Поттер мерил шагами одну из комнат визжащей хижины, — и ты должен позволить ей это. — Джим, она хочет остаться на превращение, — Люпин уже в который раз повторял эту фразу, — я разорву её как только перекинусь, я не хочу этого. — От тебя мало что зависит, — наконец Джеймс остановился и повернулся к оборотню, — ты не можешь отказаться, она три месяца потратила на подготовку этого обряда, а ты ведь хочешь быть человеком. Люпин заколебался, а затем замотал головой. — Не ценой чужой жизни, Джим — нет. — А мистер Поттер тоже ничего не решает, — уже знакомая ведьма шагнула в комнату, — и сейчас идет наружу и до утра не объявляется. — Нет, — Ремус подскочил, — я не позволю вам здесь остаться, это слишком опасно. — Сидеть, — короткий хлесткий приказ и Люпин плюхнулся обратно, ошалело моргая, — пей. Ремус покорно принял протянутое зелье, ощущая, как по телу разлилось странное тепло. Голова закружилась, казалось, будто он выпил разом бутылку огневиски и очень захотелось хихикать. — Все вон, — властный голос пробивался как сквозь вату, — и только суньте свои любопытные носы, до конца жизни квакать будете. Люпин откинулся на кровать, пытаясь пережить головокружение, но стало только хуже. Комната вертелась, а затем пришла привычная боль превращения. Сириус, закутанный в мантию невидимку Джеймса, приник к небольшой дырочке в стене, наблюдая за трансформацией Ремуса. Эйлин в это время проверяла веревку, на которой были навязаны многочисленные узлы. Та самая, которую она плела несколько ночей в странном порядке, а затем заговаривала каждый узел не один месяц. Люпин поднялся, скаля зубы, но лапы у него заплетались и бросок вышел неуверенный. Пасть клацнула почти в полуметре от Эйлин, и та хладнокровно нанесла удар тяжелой битой по голове оборотня. Блэк закусил указательный палец, когда Ремус распластался на полу, а Принц ловко натянула веревку как пояс и Люпин взвыл, начиная кататься по рассохшемуся паркету. Шкура стала отходить и Эйлин поймав момент, когда оборотень замер, замотала лапы и достала нож. У Сириуса волосы зашевелились на голове. Принц снимала с Ремуса шкуру, ловко обнажая человеческое тело. Несколько минут и на полу остался голый, скорчившийся Люпин, измазанный кровью и слизью. — Смотри на меня, — тонкая рука зафиксировала лицо оборотня, — три года ты шкуру натягивать будешь каждый седьмой день и ночь проводить в обличии волка. Если сроднишься со зверем, то вывернешь шкуру наизнанку, через нож мой перекинешься и обретешь второй лик навеки. В любой миг сможешь превращаться, а коли отринешь, через те же три года сожжешь её, а пепел закопаешь на перекрестке двух больших дорог. Понял меня? — Да, — Ремус моргал карими глазами. — Прекрасно, а теперь натяни шкуру сам да привыкни к своему волку. Прими и телом и духом. Сириус протер глаза. Послушный Люпин выполнил приказ и вместо той странноватой твари, в которую всегда обращался, превратился в настоящего волка, только немного крупнее обычных. — Лучше? Волк качнул лобастой головой и осторожно принюхался. — Нечестивую еду тебе нельзя, — Эйлин вытащила из сумочки завернутый в бумагу кусок мяса, — падаль не ешь пока в волчьей шкуре. Человеческую еду можно, но немного и не часто, поутру шкура сама спадет. Береги её, коли раньше времени уничтожена будет, ты сгоришь и пепла от тебя не останется. Понял? Серый поджал хвост и опустил голову. — Умница, — Принц потрепала волка по голове, — ешь. Это можно. Ремус обнюхал свежую вырезку и впился в неё зубами, легко разрывая мясо и проглатывая почти не жуя. — Больше нет, — Эйлин хмыкнула, когда волк жалобно заскулил и ткнулся носом в оставленный кровавый след, — А теперь, — женщина ловко оседлала волка, — поехали в запретный лес, там и еду найдем и мне травы. Давай, побудем серым волком и Иваном-царевичем. Люпин взрыкнул и стремглав бросился на улицу, оставляя Сириуса одного в Визжащей хижине. В гриффиндорской спальне царила напряженная тишина. — И, — наконец не выдержал Поттер. — Не знаю, — тихо произнес Ремус, — это обращение, оно другое. И быть волком хорошо, а не больно и страшно. Я будто смотрел на все со стороны и не мог ни на что повлиять. — А что вы делали? — Сириус подобрал под себя ноги и нервно крутил коробочку с сережками, которые приобрел пару дней назад. — Вначале просто носился по лесу, волку это нравилось, столько свободы, разные запахи, — Ремус чуть улыбнулся, — затем зайца поймал, съел на месте даже не задумываясь. После мисс Принц к какой-то поляне направила, там собирала травы, пока волк бегал. Катался на опавших листьях, пил из ручья, словил небольшого кабана, задрал и наелся от пуза. Даже дышать было тяжело, просто лежал и смотрел как какая-то букашка по жухлой травинке ползет. И в голове было блаженно пусто, ничего не хотелось, даже спать. — Как из леса вышли? — Мисс Принц меня нашла, поворчала, что я всю шерсть измазал грязью и заставила подняться. Затем, мы вернулись к визжащей хижине, честно говоря, я не знаю языка на котором она шептала волку на ухо, но тот вошел в дом, несмотря на свое нежелание и уже там прошло обращение обратно. Шкура просто упала с меня, а мисс Принц повторила наставления. Но предупредила, что если у меня есть знакомые анимаги, лучше не контактировать в волчьем обличии, поддамся инстинктам. Заставила пообещать приходить в лес, а не оставаться в хижине, зверю нужна свобода, а по весне избегать стай, иначе утром мне будет очень стыдно. Сириус расхохотался, представив лицо Люпина, когда невозмутимая Эйлин всё это проговаривала и требовала вести себя прилично. — А заразить ты можешь? — В том то и дело, — Ремус широко улыбнулся, — даже если я кого-то покусаю, болезнь не перейдет на другого человека. Я опасен ровно настолько, насколько может быть опасен дикий зверь. — Это замечательно, — Джеймс улыбнулся в ответ, — жаль наши прогулки, но главное, что до полного исцеления тебе осталось ждать всего три года, и ты больше не будешь мучиться. — Да, — Люпин откинулся на кровать Поттера, — а ещё, я смогу завести семью. У меня дети будут, нормальные, обычные дети, а не оборотни. — И кто же будет твоей счастливицей? — Сириус подмигнул другу. — Мне очень нравится Мариан с шестого курса, хаффлпафка, — Люпин хмыкнул, — она тоже староста. — Кремень Мариан? — Блэк подкинул коробочку, — она тебе подойдет. — Почему кремень? — Ремус нахмурился. — На неё мое обаяние не действует, — Сириус пожал плечами. — На мисс Принц, тоже, — заметил Джеймс. — Ну ты сравнил, — возмутился Блэк, — девчонку и взрослую женщину, естественно Эйлин пока ещё не воспринимает меня как партнера. Но я не сомневаюсь в том, что смогу заполучить её. — Ну удачи, — Люпин перевернулся на живот, — а я приглашу Мариан в Хогсмид. — Тогда мы с Лили в Лондон отправимся, — Джеймс растрепал волосы, — чтобы не мешать вам проводить приятный день. А ты куда, Сириус? — Как всегда, — Блэк усмехнулся, — как всегда, Луни. Ремус фыркнул и провел рукой по карману, где лежала уменьшенная шкура волка. Ему уже не терпелось её надеть и снова ощутить свободу и легкость.