Прощай

«Не любит» «Он больше меня не любит» Словно гром среди ясного неба, эти слова звучали у него в голове. Что он сделал не так? Где свернул не туда? За что сейчас расплачивается? Разве они не клялись друг другу в вечной верности и любви? Разве не вдвоём совершали три поклона? Почему он не заметил раньше? Было больно, Юань сохранял спокойное лицо, с трудом сдерживая слёзы, так и норовившие хлынуть из глаз. Бинхе привёл девушку. Милое личико, пышные формы, звонкий тоненький голосок. Когда Цинцю спросил что это значит, полудемон лишь пожал плечами, отмахиваясь от некогда любимого учителя, как от мухи «Моя будущая жена». Она была первой. За ней последовала вторая, третья, четвертая…. С каждой новой девушкой Шэнь Цинцю умирал внутри всё сильнее и сильнее, а их с каждым годом становилось всё больше и больше. Бинхе вовсе перестал вспоминать учителя, развлекаясь с толпой красоток денно и нощно. Цинцю не мог сказать точно когда это произошло. Они прекрасно проводили время вдвоём, как в путешествиях, так и в демоническом дворце. Ради Ло Юань оставил свой пост главы пика Цинцзин, передав его ученикам. Цинцю стал больше времени уделять мужу. Они неустанно признавались друг другу в чувствах, Бинхе всё так же для него готовил, они делили одно ложе. Всё же было хорошо? Или так считал только Шэнь Цинцю. Система периодически предлагала Юаню покинуть этот мир. А что? Сюжет закончен, ему здесь больше делать нечего! Вот только Цинцю помнил что там — он мёртв, значит соглашение приравнивалось к самоубийству. Зачем ему было на это идти? У него был любящий муж, окружающий его заботой, вкусная еда, тёплая кровать. Только он не предполагал, что скоро у него не останется ничего из этого. Бинхе стал чаще уходить на долго, его не бывало неделями, а иногда и месяцами, а когда он возвращался не спешил лезть к Цинцю с приставаниями, поцелуями и рассказами, как же сильно он скучал. Заклинатель списывал всё на усталость и загруженность полудемона. Но позже, даже когда Ло оставался в замке, переставал делить с Цинцю кровать. Совсем. Как бы заклинатель не изощрялся, на него либо не обращали внимания, либо бросали холодное: «Учитель, я занят», «Учитель, давайте потом», «Учитель, этот ученик слишком вымотался для подобного». Еда, которую готовил для него бывший ученик, перестала иметь хоть какой-нибудь вкус, часто и вовсе оказываясь холодной. Цинцю не понимал, что он сделал не так. Но когда Бинхе привёл свою первую избранницу, до него дошло. Бинхе его разлюбил. Наигрался, словно с игрушкой, и выбросил. Пошёл по стопам оригинального героя, собирая себе цветник. Он не плакал, нет. Всё что он сделал, так это отрезал себя от окружающего мира, заперся в своей, построенной когда-то для него Бинхе, комнате, так похожей на его бывший домик на Цанцюн, и медитировал. А что он мог сделать ещё? На душе скреблись кошки, глаза саднило от подступающих слёз. Было больно, но никто не мог ему помочь. Его “драгоценный друг“ миловался в ледяном замке Мобей Цзюня, с владельцем этого замка, и до Цинцю дела ему конечно не было. К главам пика он больше не относился, значит и к ним за помощью пойти не мог. А тот, кому Юань позволил завоевать своё сердце….развлекается где-то неподалёку с какой-нибудь очередной девицей. - Система, чем я это заслужил? - его голос не дрожал и не срывался, в нём не было ничего, только бесконечная тоска. Он спрашивал тихо, не ожидая ответа. «Дорогой хост, в данное время система способна исполнить лишь одну вашу команду, большей функции в данный момент она не несёт» - И что же это за функция — ему не требовалось ответа, он и так всё знал, но зачем-то спрашивал. «Этому хосту доступна функция: «Возвращение в родной мир». Применить?». Шэнь Цинцю уже было собирался закрыть окно, прицелившись на кнопку «нет», но вдруг остановился. А что его здесь держит? Нет ничего что бы согревало его сердце, осталось только то, что причиняет страдания. Цинцю встал и подошёл к небольшому шкафу, достав оттуда письменные принадлежности с бумагой. Он разложил их перед собой, сев за стол и начал что-то быстро писать, но почти всё что рождалось под его рукой, сгорало, подожжённое духовной энергией. В конце концов он успокоился и, оставив на столе один листок бумаги убрал всё обратно в шкаф и ушёл. *** - Господин, господин Ло Бинхе!- слабенькая демоница, не имела ни прекрасного лица, ни роскошного тела, так что была его прислугой, выполняющей мелкие поручения, склонилась перед полудемоном в поклоне. - Чего тебе? - Бинхе сидел в одиночестве, вальяжно развалившись на мягкой кушетке. - Прошу, господин, не злитесь, но ваш муж, уже который месяц не выходит из своей комнаты. Но это ладно, раньше после того как я оставляла поднос с чаем и едой у двери, к моему возвращению, хотя бы чай был бы выпит. А сейчас, - голос демоницы стал чуть тоньше от волнения,- ничего не тронуто, да и звуков в комнате никаких не слышно, будто и нет там никого. - Будто нет? Интересно? Ха-ха, не мог же учитель от меня сбежать. Пойдём проверим. Повелитель демонов поднялся с нагретого места и твёрдым шагом направился в сторону места, так похожего на бамбуковую хижину, оставляя демоницу в полном одиночестве. Он остановился у двери и довольно громко постучался в неё. - Учитель, выходите, а то вы порождаете слухи о том, что исчезли!- Бинхе ждал, но ответа не было, тогда он постучал ещё, и ещё — Учитель, если вы не впустите этого мужа, то он войдёт сам! Ответом была тишина. Полудемон начинал злиться. Отойдя от двери на пару шагов, он выбил её демонической энергией, и прошёл внутрь. - Учитель, разве стоило до этого доводить этого...? - но стоило пыли поднятой вверх внезапным вторжением осесть, слова Бинхе застряли в горле. Комната была пуста. Кровать, стол и пол — всё покрывал толстый слой пыли, будто здесь уже давно не появлялись, хотя на самом деле так и было,- ...Учитель? Учитель где вы? Бинхе обошёл всю комнату и прилежащие к ней, но нигде он не мог найти даже следа Цинцю. Взгляд повелителя демонов тяжелел с каждой секундой. Резко развернувшись, он направился к выходу, как вдруг его взгляд привлёк листок бумаги, лежащий на столе. С явной нерешительностью, так ярко контрастирующей с его поведением каких-то пару секунд назад, он поднял листок, и его глаза против воли наполнились слезами. На белой бумаге чёрной тушью было ровным почерком выведено короткое «прощай».