Юная Пиратка или недоразумение на корабле: Гавань мёртвых чаек.

Шторм выдался действительно сильный. Паруса буквально рвало, а волны били по бортам, сбивая доски. Их, правда, некоторые давно нужно было менять… И Лана буквально могла различать среди всеобщего шума крик носовой фигуры, которую, как она поняла, оживило то самое кольцо, что находилось на её пальце сейчас. Правда, что странно, своего внезапного… Оживания… Фигура до сих пор не выдала. Если, конечно, всё это правда был не сон, и сейчас до ушей капитана доносились не слуховые галлюцинации. И всё же, крик девы у носовой части корабля, хоть и мешался со всеобщим шумом, его Светлана слышала отчётливо. Карина так кричать не могла, Хайдао была ещё маленькой для такого крика, да и отдыхала в капитанской каюте. А других женщин на борту и не было. Не каждая дама согласится податься в пираты. Некоторые даже предпочитали пиратству жизнь куртизанки. Слыша крик собственного корабля, Беккет буквально на физическом уровне чувствовала всю её боль, словно та таилась в раскатах грома, что с каждым разом грохотал, казалось, всё сильнее. Словно бы слезами были стучащие о палубу капли дождя, словно бы не рвутся паруса, а рвутся волосы прямо с головы или голосовые связки. Словно бы не отлетают доски, образуя дыры, а ранит кожу кислота, разъедая её до ран. И, разве что, кровоточить судну нечем. И Лана бы хотела хоть чем-то помочь кораблю, хоть как-то ослабить боль, но что могла сделать она с непогодой? Не развеются же тучи по одному её желанию. По одному её слову. Так бывало, разве что в тех сказках. И когда, натягивая канаты, Светлана уже сама едва ли не кричала вместе с кораблём, кольцо на пальце подсветилось пудрово-бежевым цветом, и тучи стали медленно расступаться, прекращая дождить. Вся команда пооткрывала рты, в том числе и сама Беккет, так и не понявшая, что произошло. Посмотрев сначала на кольцо, а затем, на небо, женщина удивлённо раскрыла рот, словно намереваясь что-то спросить или сказать, но смолчала. Затем, оглядела ничего не понимающую команду. Небо же за считанные минуты очистилось, не оставляя и следа от только что буйствовавшего шторма. Промокшие до нитки, моряки спустя несколько минут переговоров и переглядок, принялись работать, будто ничего и не было. А что ещё делать? Капитан же вошла в каюту, чтобы переодеться и выжать мокрую одежду. Да, конечно, у большинства пиратов было всего по одному комплекту одежды и, помимо самого корабля не было ничего такого, что нельзя было в любую секунду забрать с собой, но Лана никогда не упускала возможности украсть что-нибудь на вещевом рынке в портах или заказать что-нибудь у портных с Тортуги. И даже если «Канцлер» однажды потонет, или ей нужно будет с неё бежать, она оставит эти вещи на корабле. Жалости к ним у капитана никогда не было. Заметив, что Хайдао уснула, Светлана не стала её будить. Сняла плащ, переодела рубашку, жилетку и брюки, сменила пояс… Разве что, треуголку и сапоги оставила те же. Вышла на палубу, осмотрелась по сторонам. Работа на корабле протекала своим чередом, но изредка пираты шептались о том, что непогода, мол, расступилась так, будто силы её магические отогнали. Вечером того же дня, когда на палубе почти никого не осталось, Капитан в очередной раз вышла на палубу, проходясь к носовой части корабля. Медленно провела по одному из бортов кончиками пальцев и прошлась до самого конца. — Эй, «Канцлер», дорогая, как ты? — спросила она тихо. Всё ещё женщина не до конца верила в то, что носовая фигура снова ответит ей. Было глупо предполагать подобное, и ещё глупее — надеяться на это, но Беккет это как-то не особенно останавливало, и видимо, не зря. Потому как через пару секунд она услышала скрип старых корабельных досок. — Я в порядке, моя капитан, — ответила «Канцлер Ги», и деревянная фигура, кажется, попробовала пошевелиться с тихим скрипом, будто хотела повернуть к капитану хотя бы голову. Женщина чуть улыбнулась ей. Расселась неподалёку — насколько была возможность подойти и задумчиво посмотрела куда-то в пол. — Что-то не то было с сегодняшней непогодой. Что-то… Странное. — Будто магией разогнана, да? — как-то грустно усмехнулась капитан, словно бы и не удивлённая происходящим, пусть в душе у неё и была настоящая буря. Прямо как та, что развернулась днём. Её пугало то, на что было способно кольцо, но ещё больше её пугала догадка о том, что это только малая часть от его возможностей. — Эй, Канцлер… Как думаешь, то кольцо, что оживило тебя, могло сделать… Это? — Само по себе? Ни за что, капитан. Это сделала ты. Только от твоего желания, от твоих действий будет работать магия. Любая магия, — смеялась носовая фигура, заставив капитана грустно усмехнуться. Словно бы статичная, смотрящая только вперёд фигура могла видеть выражение лица капитана. — Помнишь, ведь? Ты часто вечерами ходила ко мне, чтобы поговорить. И никогда я не могла ответить. И, ведь, в глубине души ты хотела, чтобы я ответила тебе. — Так значит… Это, ведь, не предел, правда? Но как ещё узнать, на что я способна с этой волшебной вещицей? — разговоры с кораблём всегда помогали отвлечься, забыть о проблемах или наоборот — найти их решение. Возможность, которую до этого она не видела. Помогали открыть глаза на то, что было по-настоящему важным, и закрыть их на те мелочи, которые гложили капитана зря. — Проверить, естественно, — ответствовало судно так, будто это было самой очевидной вещью во всей вселенной. И ведь действительно — так и было. Что может быть очевиднее? Не знаешь — проверь. Но сама бы женщина пришла к этому много позже, потому как сейчас её голова была забита самыми различными мыслями обо всём, о чём только можно. — Да, верно. Что-то я сглупила. Так что же это, я теперь волшебница, вроде того? — нахмурила брови Лана, задумчиво запрокидывая голову немного назад, и глядя вверх, в звёздное небо, где звёзды, появляясь одна за одной, будто подмигивали ей. Женщина же задумчиво осматривала их. Ведьмой она звать себя не спешила — ею она была всегда. Всё-таки, «ведьма» от слова «ведать», и придумано для обозначения женщин умных, образованных, а значит, ею Светлана являлась и без того. А вот волшебство обрела женщина недавно. — Вроде того, — подтвердило судно. Обе ненадолго замолчали. Каждая, возможно, думала о своём, если, конечно, кораблю вообще было, о чём думать. В голове Ланы неслись самые разные мысли. Одной из них было то, куда ей стоит отправиться после того, как она наведается к «Чайкиному Кладбищу». Впервые за долгое время, капитан была совершенно без понятия, куда после. Впрочем, это редко её останавливало. — Слетают на плечи обрывки несказанных слов… Банален и вечен, сюжет, к сожалению, не нов. Так единодушно над этим смеётся свет, — начала песню Беккет, чтобы хотя бы попытаться отвлечь себя от докучливых мыслей. Она часто так делала, когда голова была забита всяким мусором, а сказать было абсолютно, совершенно, ну вот нечего. — Ты мне очень нужен. А я тебе вовсе нет, — подпела «Канцлер», и на секунду обернувшись к ней, женщина продолжила свою песню. И пели они теперь в два голоса. Правда, голос корабля звучал куда звонче и громче голоса уже немолодой пиратки. Да, конечно, старой себя Лана бы тоже не смогла назвать, но возраст явно давал знать о себе. Голос же судна был аки у юной девы, которой и тридцати ещё нет. — Сердце бьётся, словно в клетке мышь… Хлещет варево из слёз. Полночь рвётся, рядом ты стоишь. Подождать немного — не вопрос, — пропела вскоре последние строки капитан, медленно поднимаясь с места. «Канцлер» тоже замолчала, и Светлана чем угодно готова была поклясться, что на лице носовой фигуры корабля сейчас была такая же широкая улыбка как на лице капитана. — Доброй ночи, Канцлер. — Добрых снов, моя капитан, — негромко ответила та, и Беккет направилась к своей каюте. Вновь улеглась около мужа и, что было для неё странно, очень скоро погрузилась в сон. Безмятежный и спокойный. Лана стоит по центру комнаты. Кажется, это какой-то дворец. Её руки сковывают с двух сторон цепи, тянущиеся с разных концов комнаты. Цепи натянуты сильно. Так, что женщине приходится расставить руки, чтобы те могли находиться внутри оков. — Морской дьявол сегодня в хорошем расположении духа? — насмешливо спрашивает Светлана, хватаясь ладонями за цепи, что сковывали её запястья. Перед ней сидела тень, по крайней мере, так казалось из-за освещения. Силуэт, что сидел на тёмном троне, поднялся на ноги и сделал несколько шагов в её направлении. — Это я называю деловым подходом, — усмешка появилась на хитром лице и из темноты к ней шагнул Беккет. Мужчина подошёл к Лане, сейчас, казалось, резко сбавившей пару десятков лет, но от этого всё ещё не переставшей быть выше своего возлюбленного. — Знаешь, как я называю это, любовь моя? — тихо спрашивает женщина девушка, оглядывая Лорда. Она грозно усмехается и поправляет пятернёй снова длинные волосы. Смотрит на него сверху вниз, пусть ниже он всего на шесть сантиметров. — Я называю это подходом труса. Не боишься врага только когда он связан. Она чувствует боль. Чувствует, как что-то холодеет в районе груди. Слышит хруст собственных рёбер. Ощущает пустоту. Физически. Смотрит на его окровавленную руку, в которой Лорд держит живое, сокращающееся в его руках сердце. Делает укус. Теперь в крови ещё и его рот. На лице усмешка хищника, а взгляд пронзает насквозь. Он ест. С наслаждением пережёвывает сердце, что продолжает попытки биться. А она смотрит на него снисходительно. Цепи спадают с рук, как только во рту Катлера оказывается последний кусочек, но Светлана не делает ни единого шага. Она продолжает стоять там. Протягивает руку. И теперь треск собственных костей слышит он. Девушка вставляет вырванное сердце на место собственного и её рана медленно начинает затягиваться. — Что? — глаза Лорда расширяются и он смотрит на рану, после чего, лицо его бледнеет и мужчина падает замертво, словно бы и не был он живым секунды две назад. — Отравленное есть опасно, любовь моя, разве не учили? — зло шепчет пиратка и переступает через его тело, направляясь к выходу. — Лана? Всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает Катлер, заставляя женщину открыть глаза и осмотреться по каюте, будто не узнавая её. Словно бы и вовсе не её это корабль, и очнулась она в совершенно незнакомом месте. Придя, наконец, в себя, Капитан медленно проморгалась и свела брови к переносице, зарываясь рукой в собственные недавно обрезанные волосы. — Чт-... Что произошло? — спросила Светлана, повернув голову к мужу. За эти годы на его лице появилось несколько новых морщин, но в целом, он почти не изменился внешне. Сон всё ещё оставлял дыхание пиратки тяжёлым, давя на сознание, и не давая мыслям собраться во что-то единое, что, казалось, было очередным испытанием, похуже похмелья с недельной попойки. — Ты сильно ворочалась и что-то бормотала во сне, всё хорошо? — снова спросил мужчина. Лана поджала губы и пару раз кивнула. Сны снились ей уже не так часто, но чаще всего это были кошмары, к которым Светлана вполне себе привыкла, так что, сейчас, растерев предплечья, она хотела, было подняться, чтобы проверить, как идёт работа на корабле, но голос мужа её остановил: — Лежи. Ещё ночь, всё хорошо. — Ночь? — тихо переспросила Лана, на что Катлер только кивнул на иллюминатор, за которым было ещё темно. В полной задумчивости, женщина легла обратно и прикрыла глаза. На этот раз, сон не шёл значительно дольше, и пришлось в уме дважды сосчитать до тысячи и обратно прежде, чем погрузиться в царство Морфея. В этот раз, ей не снилось ничего, и проспала капитан достаточно долго прежде, чем быть разбуженной шумом с палубы. Поднявшись с постели, она направилась проверить обстановку. Заметив капитана, к ней привычно направился Эрик. — Доложить обстановку на корабле. — На корабле всё спокойно, Кэп! Все заняты работой, — доложил старпом и Лана пару раз кивнула, потерев пальцами переносицу. И пусть, физически женщина выглядела и ощущала себя отдохнувшей, морально она ощущала невыносимую усталость, словно этот сон выжал из неё абсолютно все силы. Словно их и вовсе не было. Словно… Беккет вздохнула. Осмотрелась, собираясь найти себе какую-нибудь работу, чтобы чем-нибудь занять руки и голову. — Эй. Ты в порядке? — Да. В полном. Очередной кошмар, а так всё отлично, — ответила она, и направилась вперёд, не желая говорить сейчас о собственном самочувствии, которое, в последнее время от Эрика даже не пыталась скрыть — это было максимально бесполезно.