Юная Пиратка или недоразумение на корабле: Гавань мёртвых чаек.

Что самое страшное в том, что ты видишь, как на глазах меняется человек, который был тебе дорог? Наверное, тот факт, что по-началу ты даже не замечаешь все эти перемены. Особенно когда они происходят настолько постепенно, своевременно, что ты просто принимаешь это как должное. А потом смотришь и понимаешь, что перед тобой, ведь, совсем другой человек. Подобные размышления во время распития рома не давали никакого покоя. Женщина чуть прикусила нижнюю губу, задумчиво опираясь головой о стену. Они с Катлером и впрямь здорово изменились за то время, что знали друг друга. Повзрослели. Постарели. И единственное, что осталось неизменным — тот самый огонёк, который свёл их вместе когда-то. А остался ли он действительно неизменным? Лана поднялась с места, отгоняя лишние мысли. В одиночку она уже приговорила полбутылки, поэтому, можно было выйти и посмотреть, как дела у остальных. А ночью вновь выбраться, чтобы поговорить с носовой фигурой. Да… «Канцлер» знала своего капитана прекрасно. Почти так же хорошо, как Эрик. — Жил на северном море один адмирал — из породы весёлых, да смелых. От зимы до весны всё в морях пропадал, возвращался по сумеркам белым, — тихо напевала капитан, выходя из каюты. Пьяную её всегда тянуло на песни сильнее обычного. Особенно хорошо слова давно знакомых песен помогали сосредоточиться на собственных мыслях, ведь были пропеты почти на автомате. — Я смотрела вослед из окна своего, лёгкий взгляд мимоходом ловила. Только горные ведьмы любили его, так как смертным любить не по силам. Только горные ведьмы любили его, так как смертным любить не по силам… Беккет осмотрелась на собственном судне. Пираты работали, не покладая рук, и, дабы вредные мысли не мешали ей, женщина решила помочь им, насколько вообще хватит её в таком состоянии. И только отправив команду спать ближе к ночи, оставив всего пару дежурных — и тех, на нижней палубе и в вороньем гнезде, Лана неспешно направилась к носовой части корабля. — Это ты, моя капитан? — донёсся до ушей приятный голос. «Канцлер» давно уже стала её личным психологом, помогающим разобраться в собственных проблемах и переживаниях. В основном, тем, что просто выслушивала то, чем делилась с ней Беккет. Но с обретением собственного голоса, судно теперь могло и впрямь поддержать диалог на необходимом уровне, и даже дать совет. — Я, дорогая, я, — тихо ответствовала женщина, садясь как можно ближе к носовой фигуре и опираясь головой о древесину. Женщина прикрыла глаза, ласково проводя руками по палубе и не зная, с чего вообще можно начать диалог. С живым человеком она бы начала его с вопроса по типу: «А было ли у тебя такое?», но её нынешняя собеседница была кораблём, и такого у неё точно быть ну никак не могло. — Хорошо. Ты хочешь вновь поговорить? — продолжала вопрошать «Канцлер Ги», точно зная ответ. Капитан кивнула так, будто носовая фигура могла развернуться, чтобы увидеть это. Лана секундно поджала губы, всё ещё пытаясь сформулировать в собственной голове то, с чего можно было начать этот разговор, ведь для неё самой он был особенно трудным. — Я сегодня говорила с Катлером. И теперь меня, по правде, столькое гложет… Мы, ведь, когда встретились впервые, я была совсем ещё ребёнком. Подростком… Во мне бушевал юношеский максимализм и… Азарт. Для меня было азартом побеждать врагов, было огромным переживанием влюбиться в одного из них, а затем… Потерять его. Просто потерять, как я тогда думала, навсегда. А затем, я просто несла с собой тяжёлую ношу, думая, что воссоединившись с ним, обрету вечное счастье, но… — капитан закрыла лицо руками, делая глубокий вдох прежде, чем продолжить говорить, но собственное судно её опередило. — Но в чём-то случился просчёт, и теперь ты… Ты не выглядишь несчастной, моя капитан, и даже часто совсем наоборот… — наверное, если бы Лана могла видеть лицо носовой фигуры, она заметила бы на нём некоторое недоумение. Это заставило Лану почти невесомо, но невесело усмехнуться. А учитывая, что «Канцлер» в ответ не могла увидеть её, «не выглядишь» в этом случае звучало крайне иронично. — Не торопи события. Так вот, на чём я остановилась? А, да… Но я не учла того, что возвращаться на флот для Катлера — совсем не вариант, а на пиратском судне он, как и любой другой человек, может… Измениться. Не столько внешне, сколько характером. И, ведь, я тоже за все эти годы поменялась. Да, мы уже несколько лет состоим в счастливом браке, в здоровых отношениях, но знаешь, я начинаю сомневаться. Во всём. Я пронесла огонёк любви к нему сквозь почти четверть века, и… Я не уверена в том, а не начинает ли он гаснуть во мне, — женщина убрала руки от лица, удобнее устраиваясь неподалёку от носовой фигуры и задумчиво продолжила: — При этом, я не смогу его оставить на произвол судьбы, даже если мой огонёк правда не дотерпел. Потому что это, ведь, я его воскресила. Вернула с того света, не подумав о том, что он будет делать, если судьба нас разведёт. Ведь тогда я думала, что это навечно. — Капитан… Ведь так бывает, что люди расходятся, ты сама так говорила. И в этом нет ничего плохого. Они продолжают жить дальше, создают собственные семьи и иногда даже продолжают поддерживать контакт, разве это не прекрасно? — вопрошала «Канцлер». Несмотря на то, что судно плавало вместе с Ланой уже долгое время, а до этого чёрт знает сколько служило Чёрной Бороде, сейчас оно казалось капитану наивным ребёнком, пусть и мыслило довольно здраво. — Ты права, но… У него, ведь ничего не осталось: ни званий, ни родины, ни места, куда можно вернуться. И я чувствую вину за это. К тому же, он, ведь, до сих пор меня любит, и вряд ли спокойно отнесётся к тому, что я не уверена, люблю ли до сих пор в ответ. При этом, в наших отношениях мне не хватает… Искры. Той самой, что зажглась между нами тогда, когда мы ещё были врагами. Сейчас наши отношения будничные, спокойные, а тогда они больше напоминали штормовое море, волнами сбрасывающее с палуб моряков. И эту искру уже не может дать ни один из нас. Мы стали старше, опытнее… Мы стали другими. Утратили весь азарт, с которым тогда враждовали, — Капитан покачала головой, зевая в ладонь. Её уже клонило в сон, но она знала, что не уснёт ещё долго, так что, спокойно продолжала диалог. — Вроде того, с которым ты гналась за адмиралом Себастианом? — очередной вопрос от «Канцлер» прозвучал даже смешно. В голове всплыла недавняя драка, в ходе которой Ганс неслабо получил, и то, как легко его удалось скрутить по рукам и ногам. Адмирал больше напоминал засушенный панцирь креветки. Выглядит красиво, пахнет вкусно, а внутри — пустышка, которой даже карманная черепашка наесться не сможет. — Э-э не-ет, дорогая. Гансу Себастиану никогда не сравниться с Катлером в его лучшие годы. Он был… Харизматичен. Красив. Обходителен. И ко всему имел деловой подход. Смекаешь? Катлер был… Хитрым. Подлым. Расчётливым. Преследовал собственные цели, а не цели кого-нибудь вышестоящего. Да и цели брал куда выше. О, никогда не забуду, как, взяв нас с отцом в плен, он приказал своим людям привести меня из трюма, а потом на очередную выходку цедил сквозь зубы: «Мисс Воробей». Британцы, что с них взять? Манерные, красивые и гордые. А ещё, пьют чай с молоком. Фу. Попробовала разок — да так, что лучше б никогда не пробовала, — воспоминания вызвали улыбку на лице, отчего женщина медленно открыла глаза и взглянула в ночное небо, на звёзды, что сияли сейчас, кажется, ярче обычного. — Ты скучаешь по тем временам… — заключила Канцлер, замолкая, словно в задумчивости. Скучала ли, на самом деле, Лана? Конечно. Ведь это были, можно сказать, лучшие времена в её жизни. Тогда она правда могла себе позволить быть ребёнком. Ни за что не ответственным, никому ничего не должным, и по-настоящему привязанным всего к паре-тройке людей. — По таким временам невозможно не скучать, Канцлер. Ведь именно тогда я в него влюбилась. Именно тогда я абсолютно не понимала, насколько романтично было прийти от ненависти к любви, но понимала, насколько было весело издеваться над «недо-Лордом». Это был мой расцвет как пирата. И вряд ли это когда-нибудь повторится, — женщина повернула голову в сторону, прислоняясь к деревянным доскам корабля теперь уже ухом. — Почему? Ты думаешь, что больше не сможешь влюбиться, даже если оставишь своего нынешнего мужа, моя капитан? — вопросы, исходившие от судна становились всё более и более забавными и невероятно наивными, будто Беккет сейчас говорила не с ожившим кораблём, а с… Да с той же Хайдао, наверное: в девчонке было столько же природного любопытства, и примерно столько же понимания жизни, пусть для своих лет юная Барбосса и была довольно смышлёной. — Не в этом дело. Тогда я была ребёнком, ничего не смыслящим, ни о чём не думающим. И невероятно весёлым. А сейчас меня настигли проблемы взрослых людей, и… Вряд ли я когда-нибудь верну себе ту детскость, что была во мне в те годы. Мы с Катлером говорили об этом. И теперь, когда я _поняла_, что повзрослела, мне трудно смириться с этой информацией, как бы я ни пыталась, — руки невольно слабо сжались в кулаки. Шляпа сползла, как только капитан заняла нынешнее положение, так что, её пришлось просто положить рядом с собой. — А почему ты не можешь просто быть взрослым ребёнком? Тебе не обязательно полностью взрослеть, моя капитан. Можно, ведь, взрослеть только сознанием, а духом оставаться в том же беззаботном детстве, — нашла решение «Канцлер», заставляя Лану пропустить негромкий смешок, скорее снисходительный, нежели действительно по-настоящему весёлый. — Было бы это ещё так просто, — тихо произнесла женщина, в задумчивости глядя в одну точку. Так они с «Канцлер Ги» говорили ещё долго, и капитан непонятным для себя образом, сама не заметила, как уснула в ходе этого диалога.