Гнездо кукушонка

      Стэн не перестаёт курить, но перестаёт курить тайно. Становится всё равно на косые взгляды его супер-лучшего друга, на довольное улюлюканье Кенни, на насмешки Картмана. Кто из них не без греха? Марш из тех, кому нравится терять контроль над собой, под очередным трипом, когда ты — не ты, можно не ощущать чувство вины за всё, включая собственное рождение. Стэн может просто закрыть глаза ладонями, потереть переносицу, тихо шепнуть: «это всё текила или бренди, я сбился на сотой рюмке водки, я не я и я, вина не моя, налей мне ещё вина…».       Стэн курит прямо у ворот школы, не входя на территорию, в тот же день, когда Вэнди бросает его уже в шесть сот шестьдесят шестой раз подряд. Это было бы иронично и смешно, не будь таким опостылевшим. Стэну уже давно не грустно, он устал и подбирает правильные слова на будущее, когда Вэнди придёт мириться и быть парой вновь. Он собирается сказать «нет».       День, когда он говорит «нет» наступает через пять дней после их расставания. Вэнди особенно красива, юбка у неё короче привычного, глаза накрашены ярче и на губах более блестящая помада, может быть, какой-то блеск. Губы притягивают внимание и Стэн смутно слышит чужие слова… что-то о том, что она погорячилась, что-то о том, что она бы могла дать ему ещё один шанс. Стэн злится, потому что устал, что виноват всегда он, не важно, что происходит в их отношениях. Он либо мало уделяет ей внимания, либо не понимает её, либо… Либо-либо-либо-либо-либо… Хватит. Стэн говорит нет и разворачивается, уходит не оглядываясь, чтобы выкурить ещё одну сигарету из тех, что его дядя любезно одалживает племяннику. Джимбо видит, что с ним что-то давно не то и поступает отвратительно для взрослого — не вмешивается.       Иногда Стэн думает о том, что он — идиот. Прощать людей раз за разом, делать вид, что они не были для него дерьмом, чтобы… что? Не остаться одному? Пожалуй… Вэнди это лишь одна клякса во всей картине и это так печально. Поведение Вэнди Стэн предугадывает мастерски, слишком давно они были вместе, слишком он привык потакать и пытаться каждый раз «быть лучше». Вэнди делает его виноватым даже не прикладывая к этому усилий, достаточно пустить слезу, достаточно «он не захотел даже выслушать меня» и всё, ты — главный объект женской ненависти в школе, но Стэн не идиот и знает, что будет дальше.       А дальше — первые диверсии, когда, зная о том, что Стэн уже точно не вернётся к Тестабургер, девушки из параллельных классов начинают кокетничать, долго смотреть, изучать, прикусывать губы, строить свой план под клише «я такая неловкая» и тысяча других «я», но всё за спиной, хитро и изощрённо, чтобы не сразу спалиться, кто же здесь «двуличная шлюха».       Картман повторяет в тысячный раз про то, что от девчонок одни проблемы, про то, что они шлюхи, а Стэн просто сидит, пялясь в стену и причмокивает губами, потому что хочет курить. Кенни всегда замечает такие мелочи, смотрит в самую душу, смеётся, будто всполох искорки, резко, ярко, звонко и быстро.       — Хей, Стэнли, а ты знаешь, что курение — это скрытое желание сосать член? — У Маккормика на щеках крохотные веснушки, его будто солнце поцеловало, мазнуло по нему целиком, от макушки до пяток, а затем сбежало из Южного Парка навсегда, другим его тепла ждать уже не приходилось, Кенни, если нужно, сам его найдёт. Стэна бесит, когда Кенни флиртует со всем, что движется, а что не движется само он двигает, флиртует, но никогда не заходит дальше каких-то прописных истин кодекса из их детства… Что-то о том, что есть вещи, для которых место только в колледже. Например, флиртовать с друзьями, а не с хорошенькой студенткой из магазинчика йогуртов напротив лапшичной.       — Да? И что ты предлагаешь? Свой член? — Кенни давится воздухом, а Картман — картошкой фри. Кайл смотрит на него слегка удивлённо, приподнимает одну рыжую выразительную бровь, словно чиркнули зажигалкой рядом с его лицом. Стэн тяжело вздыхает, хмурится. В его доме всегда пахнет сладостью травки, а пассивный курильщик он уже добрых лет семь. Склонный к зависимостям настолько, что немудрено, что сам начал затягиваться и не дурью с семейных полей, а контрабандой любимого дядюшки. Эрик приходит в себя, смеётся, что после расставания с «фригидной сукой Тестабургер» Марш осмелел. Может быть, если честно, Стэну больше не страшно её разочаровать. Он вообще ничего не боится, он будто… кукушонок в чужом гнезде.       Стэн не уверен, как ему быть, но чувствует, что, если хочет выжить сам, он должен вытолкнуть из гнезда всех остальных. Оттолкнуть от себя людей как можно дальше, тогда, может быть, они не выжрут все его силы, не выпьют все его соки, не выкинут его первыми из их гнезда, где он чужак… Когда-нибудь они должны заметить, ведь так?       Что что-то не так Стэн понял ещё до своего переходного десятилетия, когда впервые был назван Вороном… Стэн, как оказалось с годами, не был похож на эту мрачную птицу, несущую за собой шлейф таинственности и строгости, нет. Но и обычным конформистом его было сложно назвать. Даже сейчас, спустя столько лет, он всё ещё может подойти к Майклу и, пусть остальные до сих пор хранят на него обиду, Майкл лишь пожмёт плечами и спросит, что же Ворона к ним привело. Стэну всегда хочется его поправить, но он молчит о том, что не Ворон. Майкл достаточно добр и слеп, чтобы не видеть перед собой нелепого кукушонка.       Кенни видит в нём что-то эдакое с тех пор, как они стали ближе общаться с пятого класса. Кенни много работал — Стэн всё ненавидел и это странным образом сблизило их. Кенни смеётся, говоря, что он птица особого полёта, а Стэн это мрачный вестник новых приключений для их четвёрки. Марш молчит, потому что Кенни и сам в курсе, что четвёрка у них давно держится на хлипких булавках, а приключениями не веяло последних года два. Кенни       Кенни приходит в себя, хлопает в ладоши, смеётся задорно, скрывая смущение и лёгкий страх, Стэн хорошо его знает. Кенни не бесстрашный, герой, конечно же, но поджилки у него дрожат каждый раз, когда происходит что-то из ряда вон, просто в Южном Парке не так много вещей, способных удивить. Например, Стэнли Марш одна из них. Картман вновь смеётся, пока его не затыкает Кайл, назвавший их всех придурками и новая перепалка напоминает Стэну пищащих птенцов, требующих еды и зрелищ. Он борется с желанием выбросить их из гнезда.       Кенни подталкивает его к выходу, когда доходит до поножовщины, пластмассовыми ножичками много не сделаешь, но под удар попадать не хочется. Маккормик протягивает Стэну сигарету и зажигалку, Стэн не спрашивает, где он их взял, щурится и блаженно прикуривает.       — Знаешь, ты можешь обращаться ко мне, если приспичит…       — Покурить?       — Пососать член, — Кенни ухмыляется, одаривает его кривоватой улыбкой, собирается уходить. Стэн вздрагивает, тянет Кенни к себе за капюшон, а затем впивается в его губы своими, проглатывает чужой испуганный вскрик. Кенни всегда пугается, если это не шутки, если он дорожит тобой, если боится, что ты сломаешь в нём что-то… Веру в человечество, дружбу или, может быть, сердце. Стэн не собирается, он до сих пор не выкидывает их из их же гнезда, Стэн борется с собой.       Кенни уходит молча, касается своих губ заторможено, продолжает кидать на Стэна долгие взгляды, пока не скрывается за поворотом. Он не вытер губы. Он не сбежал, потому что хотел сбежать, ему просто нужно было идти. Он хотел, чтобы это продолжилось, но Стэн смотрел в пол и думал о том, как маленькие насекомые роятся в его животе, вызывая первые рвотные позывы. Стэн обладал слабым желудком и слабыми нервами, вместе это было дерьмовое сочетание.       Кайл и Картман выходят из столовой, злобно пялясь друг на друга, чуть не сбивая Стэна с ног. Чёрт знает, что в голове у обоих, как это всё работает, но Эрик удерживает его сразу же, стоит ему пошатнутся из-за столкновения с ними. В какую секунду Кайл держит его за руку Марш не уверен от слова совсем…       — Чёрт, Стэн, ты чего тут встал как вкопанный? — Пусть Картман бурчит, пусть щурится, будто недоволен, понять, что он взволнован и обеспокоен не так сложно. Только идиот бы не понял или тот, кто не знает Эрика уже четырнадцать лет. Кайл смотрит этими своими зелёными «расскажи мне всё» детекторами и Стэн прикрыв глаза, выдёргивает руки из их хватки и обнимает себя за плечи, отходя от выхода из столовой, прикасаясь спиной к стене. Чужой краткий миг переглядки, будто он душевнобольной, Стэн начинает злиться, а они подходить ближе.       — Стэн? — Марш продолжает цепляться за себя, представляя, что цепляется за Кайла. За Брофловски цепляться вообще затея дерьмовей некуда, Кайл давно не умеет замечать всякие… мелочи. Кайл — движущая сила, сжирающее всё пламя, он не видит, что что-то не так, пока не ткнёшь его прямо носом, да и то, не факт, что разглядит, горбинка помешает. Стэн прикрывает глаза и перед ними всё равно мельтешит этот… чёртов нос. Ну почему?!       — Я поцеловал Кенни, — А сказать это так легко, что кажется, будто крылья вот-вот появятся. Самые настоящие. Облегчение такое, что Стэн поднимает взгляд на них и смотрит прямо в глаза каждому по очереди. Долго и спокойно. Он не чувствует себя виноватым. Кенни его не отталкивал. Эрик не морщится, ожидаемо, не называет пидором. Поджимает губы зло и упрямо, сжимает ладони в кулаки чуть сильнее, чем требуется. Кайл не кричит, не выглядит злым. В алых бровях какой-то… излом появляется, будто его ударили и Кайлу больно. Стэн не хотел и не ожидал этого, даже если иногда он думает, что их ненавидит.       — Зачем? — Спрашивать Эрик не умеет, это всегда похоже на требование. Стэн всё равно воспринимает это как вопрос, пожимает плечи и… думает. А зачем? Потому что Кенни милый. Он доверяет ему. У Стэна в жизни не так много всего было. Вэнди, да банда. Да, он дружил с остальными, но всегда было какое-то «но». Они будто… Были чем-то чуждым, дополнением, а не основной частью каркаса. Декорацией, без которой можно было обойтись.       — Я… чувствую себя кукушонком в чужом гнезде. У меня всегда была только Вэнди. И вы. Он смотрел на меня так, будто хотел… меня всего. До последнего вздоха. А я хотел его, — Признание оглашает на долю секунды, а Эрик выдыхает, будто ему легче от того, что именно сказал Стэн. Хватает его за запястье немного сильнее нужного сжимая, чуточку больно, второй рукой хватает Кайла и тащит к выходу из школы. Кайл кричит про следующий урок, а Марш молчит, потому что какой в этом смысл? Кайл умеет чирикать громче. Эрик ловит Кенни на выходе за ворота, тормозит, отпуская Стэна, притягивая к ним Кенни, бурчащего что-то через затянутый туго шарф. Кенни выпутывается из удавки сам и смотрит недовольно, как взъерошенный цыплёнок.       — Кинни, Кинни… Ты же любишь Стэна, да? — Маккормик на Эрика шипит не хуже мистера Китти, даже немного жутко, кидает на Стэна почти испуганный взгляд, а ещё, кажется, готов лезть с кулаками. Стэн замирает, не понимая, что здесь происходит и какого чёрта. Кайл вцепляется в его руку, не давая шелохнутся и смотрит в землю с выражением чистого ужаса на лице.       — Эрик, не надо… Эрик… — Картман не умеет слушаться, если считает, что прав на все сто процентов. Это прописная истина, Стэн её знает. Чего же тогда бояться? Они пережили вместе столько, что дальше уже просто некуда падать. Кайл жмётся к нему ближе и Стэн ощущает его дрожь. Какого чёрта?       Стэн не слушает Эрика и Кенни, он просто… слишком сосредоточен. Когда последний раз Кайл рассчитывал на него вот так? Когда прижимался к нему, будто Стэн его защита от всего мира? Это было так давно, что Маршу горло сдавливает. Он скучал по этому чувству. Слишком сильно. Почему, почему он просто не может забыть об этом? Быть… Проще? Забыть о них всех, двигаться дальше, расправить крылья, как там ещё говорят?       — Стэн… Стэн! — Кенни и Картман зовут его одновременно, взъерошенные и, кажется, у них была потасовка. Марш об этом не думает, он думает о сигаретах, о птицах и о том, какими вкусными были губы Кенни. Может быть, его член бы тоже был вкусным. Стэн вопросительно поворачивает голову набок и Эрик тревожно втягивает воздух, а затем хватает его за щёки и тянет к себе. Удивительно нежно. И целует тоже нежно, не так, как должен Эрик Картман… Эрик пахнет корицей и свежей выпечкой, булочками из кондитерской в центре города, домашних хлебом мамы Стэна, который она не готовит уже пять лет. Стэн всхлипывает и Эрик тут же испуганно отстраняется, готовый сбежать, но Марш держит его за край футболки. Крепко держит и Картман расслабляется, притягивая его к себе и обнимая. Стэну не противно и не жутко, когда он ощущает, как Эрик вздыхает запах его волос, ему… лестно немного. Кайл по-прежнему держит вторую его руку, а она горит, будто ошпаренная кипятком.       — Стэн… ты не кукушонок. Ты всё ещё Ворон. Гордый, таинственный. Изувеченный. Просто так получилось, что Южный Парк — город кукушек. И ты воронёнок в гнезде кукушонка, — Что Картман вообще несёт? Но Стэн тихо смеётся в его плечо, чувствует, как к его спине прижимается Кайл, утыкается в его плечо и там становится мокро. Стэну хочется обернуться и тоже заплакать, но он не может. Не только потому, что он плачет сейчас в плечо Эрика, но и потому, что что-то неуловимо изменилось и он чувствует, что здесь больше нет просто дружбы.       Может быть, Стэн действительно ворон. Верная птица, вцепившаяся в свою Вэнди, живущая в лесу из одних только кукушек, но… По крайней мере, он не одинок. Это ему повезло, что его не выбросили из гнезда. Всегда так было. И в тоже время… Ещё не умея летать — он уже должен был двигаться вперёд. Стэн Марш знает, что в Южном Парке ничего не бывает нормально. И его дружба всей жизни никогда не была, и его отношения. О семье не стоит даже упоминать. Просто он — ворон, вынужденный жить в гнезде кукушонка.