dude, you know he's in love with you, right?

       Чуя быстро собрал тетради, запихивая их в рюкзак, и уже приготовился на низком старте вылететь из кабинета алгебры, чтобы забыть обо всём до следующей недели. У него всё схвачено. Кроме того, что их задержали на полчаса, и теперь он безбожно опаздывает.        Сам он выполнил контрольную ещё пятнадцать минут назад и мог бы уйти, если бы не его тупенькие одноклассники и отвратительное правило о единовременной сдаче работ. Просто ужасное. Если бы не оно, то он бы чуть менее чудовищно опаздывал. И, как бы, ладно, понятно, что Дазай готов ждать его как Хатико, но было одно «но».        У Чуи очень мало свободного времени. И каждую минуту, которую он тратил на ковыряние ручкой листочка, он мог тратить на своего парня, и никто что-то не собирается возмещать ему целых полчаса. Полчаса, потенциально наполненные чем-нибудь чудесным.        Он так дуется, что это должны ощущать все в этой школе, включая Дазая, торчащего у школьного забора вот уже полчаса. Чуя видел его из окна. И, возможно, он дулся бы чуть меньше, если бы до того места, на котором стоял Осаму, было бы чуть меньшее расстояние. Ну, знаете, если нельзя уйти туда, то хоть посмотреть на что-то красивое. А не на затылок Юан.        Ему не нравится затылок Юан. Она красит волосы в розовый и делает какой-то идиотский пробор. Знаете, у кого затылок красивее? Вот-вот.        Даже с расстояния в сотню метров и третьего этажа, Чуе очень хорошо видно (ничего ему не видно, но у него хорошее воображение), что сегодня его парень выглядит так, как и всегда. Умопомрачительно.        Так что между ним и нервным Куникидой-саном, пронзающим их усталыми и раздражёнными взглядами, выбор Чуи очевиден.        И когда звенит звонок, Чуя клянётся, что теперь это его любимый звук. Он первый срывается, буквально припечатывая свою работу на стол Куникиды-сана, и уже в шаге от того, чтобы вылететь в коридор, спуститься на первый этаж, схватить свою куртку и выскочить во двор.        Они с Дазаем определённо возьмутся за руки, пойдут гулять, а потом будут очень долго и много целоваться. Чуе, конечно, придётся вытерпеть пару (тысяч) шуток, но он готов пойти на такие жертвы. И в его голове он уже там, и Дазай комично скулит о том, что: «В такой тонкой куртке ты простудишься, а потом заболею я, и нам придётся забыть о свиданиях на две недели». Конечно, он это делает потому, что ему, по какой-то причине, нравится, когда Чуя таскает его одежду.        И, учитывая его рост, у Чуи два предположения: первое, так он просто насмехается из-за гномьего роста Чуи, а второе, куда более в стиле Дазая, он кайфует надевать эту одежду после Чуи, потому что из-за запаха это похоже на перманентные обнимашки. Это умозаключение Чуе приходится сделать, потому что… ну, он, как бы, тоже весь погряз в этом.        Возможно, Чуя не собирается ни признавать, ни отрицать это, но он слегка — только слегка — слишком влюблён в Дазая.        И в его голове всё уже чудесно, хотя на деле он всё ещё тащится по коридору, попав в бешеный рой школьников, но всё заканчивается, когда он слышит…        — Что, Накахара, сбегаешь даже не попрощавшись?        Чуе кажется, что если бы это было анатомически возможно, он бы закатил глаза так, что на них намотались бы те штуки, которыми глаз крепится к мозгу. Ну, если он ничего не путает.        Его одноклассник — Ширасэ — смотрит на него с дебильным выражением лица. Как будто сказал что-то жутко умное, и теперь радуется тому, какой он молодец. Чуя уже обыденно игнорирует его, потому что… ну, на самом деле ему абсолютно плевать на него.        По какой-то неизвестной причине Ширасэ просто ненавидит Чую. Чуя, сколько ни пытался вспомнить, что он такого мог сделать однокласснику, что тот преисполнился такой ненависти по отношению к нему. И неизменно он приходил к одному выводу: Ширасэ просто ебанутый.        То есть причина была, но максимально тупая. Это началось через некоторое время после того, как Чуя расстался с Юан (и вот у неё к нему претензий не было, зато у Ширасэ — да), и на вопрос Ширасэ, тогда они ещё нормально общались, о том, а чего, собственно, так, Чуя ответил что-то вроде: «Просто я понял, что мне больше нравятся парни, чем девушки».        Это было год назад. С тех пор Ширасэ чуть ли не ядом на Чую плюётся каждый раз, когда видит его. А они учатся в одном классе, так что видятся регулярно.        И это не та история, в которой Чую угнетает постоянная ненависть в свою сторону. Ему абсолютно плевать. Большую часть времени Чуя даже не помнит о существовании этого парня. А что? У него своя жизнь, это начало его лучших лет, он не собирается тратить их на бессмысленное самобичевание. И из-за кого? Ширасэ?        — Ну, конечно. Особам голубых кровей ведь не престало разговаривать с нормальными людьми?        Чуя не отвечает — просто молча вскидывает кулак, который, по ощущениям, прилетает Ширасэ в челюсть. Тот хрипит. Чуя театрально разворачивается, удивлённо хлопая глазками. Которые, по общему признанию, выглядят так, что за них можно жизнь отдать, но сейчас не об этом.        — Ой, прости, я не заметил тебя, — грустно улыбается Чуя, буквально источая яд. В такие моменты Тайпан уступает Чуе звание самой ядовитой змеюки, снимая шляпу и отходя курить в сторонку.        — Так ты не только глухой, но ещё и слепой, — шипит Ширасэ, и Чуя хмыкает, уже видя впереди раздевалку. — Неужели, в кои-то веки, выбрал вилку в глаз?        — Неважно, что выбрал я, Ширасэ, — Чуя медленно растягивает гласные в имени одноклассника, копируя причудливую манеру Дазая. — Важно, что оба твоих глаза на месте.        Ширасэ не привык, что Чуя отвечает. Обычно он просто игнорирует, надменно смотря сверху вниз, что, так-то, невероятно, учитывая его рост, но сейчас его собственные доёбки работают против него, так что он взбешён.        — Да пошёл ты нахуй, Накахара, — ругается Ширасэ, уже не пытаясь как-то до него докопаться и откровенно посылая.        И Чуя осознаёт, что раньше — год назад или даже в конце прошлого учебного года — он бы ни за что не ответил бы на это. Максимум — прописал бы кулаком в глаз. Но сейчас, после того, как он всё лето встречался с кем-то вроде Дазая…        Что же, учитывая то, что сейчас октябрь, Дазай Осаму более чем способен заставить вас перенять своё чувство юмора всего за пять (с хвостиком из мая, который был неопределённым) месяцев. Чуя скалится.        — Да я и иду, хули ты мешаешься-то?        На это у Ширасэ нет ничего, поэтому Чуя проскальзывает мимо него в раздевалку, а затем пулей вылетает во двор. И когда он видит Дазая, уже замёрзшего, ведь он вот вообще не догадался подождать Чую в школе, Чуя вообще забывает о том, что с кем-то сегодня разговаривал.        Он силком тащит своего скулящего парня (Чуя не собирается обниматься с ним, пока у Дазая не согреется лицо, потому что у Осаму есть совершенно чудесная привычка утыкаться носом ему в шею, а Чуя не готов терпеть такое издевательство над своей теплолюбивой натурой) отогреваться к себе домой, и это одновременно плюс и минус октября.        Минус потому, что теперь они не могут часами гулять по городу, просто держась за руки и разговаривая о чём-нибудь, без риска заболеть и не видеться несколько недель. А плюс в том, что теперь они торчат в квартире Чуи, пьют чай, обнимаются и делают всякие стереотипные вещи из романтических фильмов, которые Дазай просто обожает.        У Осаму ужасный вкус во всём, что не касается выбора парней. И это не Чуя сказал, а он сам. И это просто чертовски смущает. Но всё равно приятно.        Они выбрали квартиру Чуи по нескольким причинам: она была ближе, в ней не было никого, кроме них, до семи вечера, и, самое главное, родители Чуи гораздо проще соглашались на ночёвку, когда она проходила на «своей территории».        В смысле, когда Чуя звонил домой из дома Мори-сана, его мама обычно говорила о том, что он перебьётся, и чтобы он топал домой, и в десять был как штык. Но когда Дазай, обычно засыпавший к десяти часам, потому что он реально много учился, а Чуя магически воздействовал на него, когда решал домашку, копошась в его волосах, смотрел грустными сонными глазами, прежде чем уйти, мама Чуи говорила что-то вроде: «Ой, ну, ладно, оставайся, хоть поспишь завтра подольше».        Нечестно? Вообще да. Жаловался ли Чуя? Вообще нет.        Чуя всё-таки пару раз оставался дома у Дазая, и он не может сказать, что это было ужасно. На самом деле это было просто великолепно. У Дазая (точнее, у его дяди) огромный дом, и большую часть времени Мори работает, а ту, которую не работает… Что же, ему вообще нет дела до того, что происходит за закрытыми дверями спальни племянника, если это: не пожар, не вредит здоровью и никак не связано с чем-то криминальным.        А ещё Чуя, вроде как, ему нравится, потому что он хорошо влияет на Дазая и подружился с Элис. Мори, так-то, отличный человек, просто кажется немного замкнутым и строгим.        Возможно, он был бы более строгим, если бы они занимались чем-то не безобидным за теми самыми закрытыми дверями. Но Дазай имеет по-настоящему железную выдержку, что, кстати говоря, нельзя сказать про Чую, и, похоже, вообще не собирается заходить дальше поцелуев до… ну, например, свадьбы.        Или Чуя просто драматизирует.        Возможно, он не совсем просто драматизирует, или драматизировал (он устроил сцену, из-за чего Дазай полтора часа доказывал, что дело вовсе не в том, что он не хочет, и Чуя в конце этого «доказательства» был буквально малинового цвета от смущения и перестал вообще сомневаться в себе), но ладно уж, как говорится, терпение — благодетель.        Дазай, видимо, святой.        — Накахара-сама, — тянет Дазай, прикрывая глаза от восхитительного запаха еды, когда мама Чуи приносит им поесть, потому что они вообще не отрывались от домашки весь вечер. — Вы — самая лучшая женщина на свете.        Чуя фыркает на то, как топорно Дазай набивается в любимчики к его матери (как будто у него есть конкуренция), потому что он просто не может позволить себе быть менее желанным гостем, чем его друг Одасаку. Одасаку встречается с Коё, сестрой Чуи, даже дольше, чем Чуя с Дазаем, но он потерял право называться любимчиком с появлением Осаму.        Потому что Дазай обаятелен как чёрт.        — Ты льстишь мне, Дазай-кун, — улыбается мама Чуи, покраснев. Чуя теперь уверен, что особое обаяние Дазая действует на всю их семью. — Сегодня остаёшься у нас?        Чуя дуется от того, что ему приходится умолять, а Дазаю вот так просто предлагают. Но сегодня не тот день, когда Чуя сможет уснуть от тихого голоса Осаму, а затем проспать первый урок, потому что Дазай обнимает его во сне, и это так тепло, что не хочется вставать от слова «совсем».        — Боюсь, нет, мне нужно отвести Элис в школу завтра, потому что дядя работает в ночную смену, и она ненавидит, когда я в такие дни прихожу только утром, это заставляет её нервничать, — Дазай строит такое кислое лицо, что сразу понятно, что он бы вообще не приходил домой, если бы мог. — Этот ребёнок вообще не хочет, чтобы у меня была личная жизнь.        Мама Чуи смеётся, потому что ей всегда кажется забавным, что Дазай так драматизирует. Если бы она знала, что он такой постоянно, явно бы засомневалась в его адекватности. А так — она просто уходит, оставляя им две порции бенто.        Чуя практически уверен, что Дазай съедает всё, что она ему даёт только из-за того, что хочет ей нравиться, потому что он вообще практически ничего не ест. Однажды он не смог осилить одну онигири. Иногда Чуя предполагает, что если бы Дазаю не приходилось есть у него дома, он бы вообще исчез.        — Тебе не стоит постоянно выставлять Элис вселенским злом, — замечает Чуя, когда вытягивается во весь рост, устраивая свою голову на животе Дазая. — Ты ведь сам сказал Мори, что это не проблема.        — Это не было проблемой до тех пор, пока в моей жизни не появилась прекрасная рыжеволосая и голубоглазая причина жить, — пропел Дазай, наклоняясь, чтобы поцеловать Чую в лоб. — Я люблю тебя.        Чуя чувствует себя так, будто сейчас расплавится от того количества обожания, которое плещется в глазах Осаму, но он не тает.        — Ох, было бы неловко, если бы это было не так, — улыбается Чуя, и Дазай слегка смеётся. — Потому что я тоже.        И когда Дазай полчаса собирается (он бы смог быстрее, если бы не отвлекался на то, чтобы поцеловать Чую каждый раз, когда тот моргает), чтобы уйти домой, Чуя и сам на какой-то миг решает, что Элис — вселенское зло, и что она и сама сможет добраться до школы, ей ведь целых семь лет, что сложного?        В конце концов, когда Дазай всё-таки уходит, зажав Чую на пороге на семь минут и травмировав психику его отца навечно, Чуя ноет на диване. Коё смеётся над ним, делая вид, что она вообще не страдает каждый раз, когда Оде приходится уходить по делам. Мама с папой просто игнорируют его, потому что Чуя делает так при любой возможности.        Ему вообще очень повезло, что родители, узнав, что он, вроде как, даже не би, а очень гей, не устроили скандал, выгнав его из дома, а поддержали, решив, что им счастье сына важнее, чем их собственные представления о его жизни.        И он ведь не сразу действительно начал встречаться с Дазаем. После расставания с Юан Чуя шесть месяцев пытался просто разобраться в себе. Три из них у него была тяжёлая фаза «гейской паники» при виде Дазая, просто мелькающего в коридорах.        А в мае он буквально тупил, не понимая, что Дазай действительно флиртует с ним, а не шутит. Так что прежде, чем родители Чуи впервые встретились с Дазаем, тогда уже ставшим его парнем, у них было много времени, чтобы обдумать свою реакцию.        И, несмотря на то, что в качестве парня Чуи, Дазай предстал перед ними только в июне, его родители уже были с ним знакомы. Сложно не знать самого известного ученика школы, в которую ходит ваш сын. Дазай был старше его на год, и учителя приводили его в пример на каждом собрании.        И если бы они хоть раз вместо того, чтобы напоминать о его великолепном интеллекте, упомянули, что Осаму, как бы, не против встречаться с каким-нибудь милым мальчиком, то Чуя тупил бы немного меньше. И встречался с самым красивым человеком, из всех, которые когда-либо жили на этой земле, немного больше.        Они этого не сделали. Чудовищное упущение.        Чуя вообще был без понятия, как им удалось удержать в секрете то, что они встречаются, учитывая то, что Дазай всегда в центре внимания, и они вообще не пытались скрывать это. Просто все в школе, почему-то, в упор этого не замечали.        Как Дазай вешается на него в коридоре, когда у них перемена. Как они держатся за руки при каждом удобном случае. Как постоянно переглядываются. На самом деле в школе вообще не было ни единого места, где они бы не целовались. Кроме женского туалета и кабинета директора.        Кабинет завуча этой участи не избежал — она сама виновата, что вышла, вызвав их обоих. Медицинский кабинет даже не пытался. Йосано-сан была их главным шиппером, и видела больше взволнованного Дазая, чем его дядя.        Дело в том, что Чуя абсолютно бешеный. И получить травму на уроке физкультуры — уже не проблема, а вызов. И Дазай каждый раз влетает в медицинский кабинет, обеспокоенно проверяя общее состояние Чуи, целуя его ранки, а заодно щёки, глаза, губы… Йосано-сан всегда делает вид, что ей срочно нужно заполнить все существующие бланки.        Но про них всё равно практически никто не знал. Друзья Дазая — да. Один класс первогодок, которым не повезло, потому что Дазай умолял, чтобы ему дали в помощники «кого-нибудь хорошенького», — тоже да. В итоге, он тискал Чую весь урок, вместо того, чтобы вести у детей обществознание, и Рю с Ацуши потом избегали Дазая неделями.        При таком количестве знающих, было удивительно, что кто-то не в курсе. Но так уж получилось, что большая часть одноклассников Чуи немного выпала из его жизни, понятия не имея, чем он занимается. А главное, с кем.        Тачихара знал, как и Танизаки с Наоми, но на этом всё, вроде бы, заканчивалось. Хигучи и Гин вообще не факт, конечно, но Чуя не слишком близко с ними общался, чтобы утверждать, что они ни сном, ни духом. Учитывая, что Гин — сестра Рю, вероятно, он ей рассказал. Чуе было, как бы, всё равно.        Он вообще не собирается смущаться из-за того, что встречается с Дазаем.        Вряд ли кто-то из его бывших девушек может согласиться с Чуей, но Дазай самый внимательный, понимающий и любящий человек из всех, кого Чуя знает. Он просто не может представить, как Дазай это делает, но каждым своим словом и действием он показывает, насколько он влюблён, насколько ты важен для него.        Чуя просто надеется, что может отвечать ему тем же.        Что Дазай чувствует, как сильно его любят, как сильно Чуя заботится о нём. Это сложно — соответствовать, состоя в отношениях с кем-то таким волшебным, но Чуя старается, а Дазай делает так, чтобы это всё казалось чем-то лёгким.        — Биология — не мой профиль, — Чуя чуть ли не лежит на Дазае на следующий день в школе, хотя они не виделись буквально часов девять. Он, так-то, в процессе страдания, потому что у него четвёрка за тест по биологии, и это не то, на что он рассчитывал.        — Никто не может быть идеален во всём, а ты — самое близкое к совершенству, что я видел, — улыбается Дазай, и это так приятно. Он пытается объяснить, что Чуя сделал не так, решая задачу на генетику, но эта ошибка… она такая запутанная, что большую часть времени Дазай просто наслаждается тёплым подбородком на своём плече.        — Нечестно, — скулит Чуя. — У тебя все оценки идеальны. Как ты это делаешь? Я видел, как ты учишься, это кошмар, тебя должны были выгнать из школы…        Дазай просто смеётся. Он хочет сказать что-то вроде: «Не расстраивайся, Чу, просто в такой маленький сосуд, как ты, не помещаются все таланты». Но он понимает, что Чуя свернёт ему за это шею и даже не моргнёт.        Вместо этого он легко целует пальцы на руке Чуи, которую тот обвил вокруг его шеи, и не видит, но подозревает, что у рыжего очаровательно покраснели ушки. Жаль, что из-за биологии он не может в полной мере насладиться этим зрелищем. Но это вообще не значит, что Дазай не сделает так ещё миллиард раз, чтобы полюбоваться смущённым Чуей.        — Эй, — внезапно раздаётся голос, и Чуя уже инстинктивно закатывает глаза, а Дазай отрывает взгляд от задачи, чтобы недоумённо вскинуть бровь. — Не трудись, он всё равно слишком тупой, чтобы понимать биологию.        Бровь Дазая ползёт ещё выше, а Чуя раздражённо вздыхает, отрывая подбородок от плеча Дазая. Он стоит у него за спиной, и это не слишком удобно, потому что теперь он не может видеть его лицо. А это грех.        — Иди потеряйся, пока я не приобщил тебя к обществу особ голубых кровей путём запихивания той трубы в твою задницу, — предупреждает Чуя, и Ширасэ выглядит оскорблённым. А Дазай хихикает.        — Я вообще не с тобой разговариваю, Накахара, так что захлопнись, — шипит Ширасэ, а потом скользит взглядом по Дазаю. — Чувак, ты ведь в курсе, что он влюблён в тебя, да?        Чуя моргает. О, так он тоже знает, а вот Дазай делает такое выражение лица, которое буквально говорит: «Оу». И, похоже, это именно та реакция, которую ждал Ширасэ от Дазая, но не та, которую должен был выдать Чуя. Наверное, по плану, он должен был смутиться или расплакаться, ведь только что раскрылся его «грязный секрет».        А Дазай улыбается, скашивая глаза на Чую.        — Ну, было бы неловко, если бы это было не так, — наконец, выдаёт он, а Чуя улыбается ему так сильно, что болят щёки. Ширасэ в недоумении, поэтому Чуя решает, что надо бы ему всё прояснить. Ну, так, для проформы.        — Чувак, — передразнивает Чуя его манеру речи, складывая руки Дазаю на плечи и скользя к его шее, чтобы потом перебраться на лицо и провести пальцами по губам. Дазай выглядит так, будто у него инфаркт, он замер и едва дышит. И его лицо горячее. — Ты ведь в курсе, что он — мой парень?        Ширасэ выглядит так, будто его только что окатили водой из ведра. А Чуя чувствует удовлетворение не только от этого, но и от того, какими тёмными выглядят глаза Дазая, когда тот поворачивается, чтобы посмотреть на Чую.        — Я попаду в ад, потому что ты просто грех во плоти, — мгновенно сообщает Дазай, вообще не обращая внимания, что рядом с ними всё ещё стоит Ширасэ, а в паре метров стоит целая толпа одноклассников Дазая.        Чуя на это только довольно усмехается, закусывая губу, и Дазай скулит, а потом тычется головой ему в живот.        — Что ты делаешь? — Чуя совсем не видит, как Ширасэ отходит от них, потому что его взгляд прикован к шоколадным завиткам волос, которые выглядят так, что хочется запустить в них руку. Что Чуя, собственно говоря, и делает.        — Не смотрю на тебя. Ты слишком красивый и горячий, — бубнит Дазай ему в живот, и от этого становится тепло.        А ещё немного стыдно, потому что Дазай ведёт себя как влюблённый идиот, а в паре шагов стоят его одноклассники, и они пялятся. Ода знает, что они встречаются. Анго тоже. Но остальные? Особенно, бывшие девушки Дазая, те же Теруко или Сасаки. Они вообще не ожидают всего этого.        — Осаму, — шепчет Чуя, потому что знает, что это сработает.        И это работает. Дазай вибрирует, и поскольку его лицо, плечи и руки всё ещё на Чуе, он прекрасно это ощущает.        — Что? — его голос звучит так, будто он сейчас расплачется, но это не так, он просто чёртова королева драмы.        — Если ты посмотришь на меня, то получишь приз.        Дазай слишком азартный, чтобы отказаться. К тому же, он знает, какой приз его ждёт, так что за секунды отлипает от рубашки Чуи, и смотрит ему в глаза с таким трогательным выражением лица, что впору удивиться его актёрскому таланту.        Чуя довольно улыбается, а затем наклоняется (и его убивает то, что ему не нужно сильно наклоняться, чтобы поцеловать своего сидящего парня) и аккуратно целует его. В нос. Вот теперь Дазай скулит от разочарования, а Анго с Одой хохочут над ним.        Чуя быстро выхватывает свой тест у него из рук, а затем убегает, пока Дазай не успеет сделать что-то чудовищное и прекрасное.        — Ты такой нечестный, Чиби! — кричит ему вслед Дазай, растекаясь лужицей на диванчике. — За что мне это…        У Одасаку и Анго определённо есть несколько причин, но они не решаются их высказать, потому что, зная Дазая, он начнёт отбиваться от них какими-нибудь ужасными фактами, которые они вообще не хотят знать.        Через секунду у Дазая пиликает телефон, и его глаза, по мере прочтения, становятся всё более восхищёнными. В них есть ещё что-то, но Анго вообще не хочет знать, что именно. Дазай издаёт невнятное бульканье горлом, и Одасаку предполагает (только предполагает), что это он так выражает свою радость. Или у него приступ.        — Они с Коё точно одна семья, — замечает Ода, и Дазай так сильно кивает, что у него может отвалиться голова. — Он тоже это делает с тобой, да?        — Ты о чём? Об этой их семейной игре «возбудим, но нельзя», — Дазай агрессивно рычит, и Ода понимает, что он вообще зря, — или о сообщениях вроде: «Поможешь мне подтянуть биологию сегодня у меня дома?»        — Но Коё говорила мне, что они все сегодня едут в гости к каким-то друзьям семьи, — замечает Одасаку, а затем на его лице проступают две эмоции. Понимание и «о боже, я не хочу об этом думать». — А-а-а… Ты знал… Ты ведь знал, да?        — У Чу аллергия на их попугаев, он никогда к ним не ездит, — голос Дазая звучит торжествующе, а затем он шипит. — Вы видели его? Он выглядит как бог, каждое второе слово — искушение, я взорвусь, если он попросит этим своим голосом, который заставляет гореть…        — Дазай! — Анго кричит от боли, и, кажется, Дазая это только радует.        Ода просто качает головой, пока Дазай насилует слух Анго, а заодно и всех их одноклассников, включая абсолютно красного преподавателя математики, который просто проходил мимо. Это вообще не то, что они заслужили, но его лучший друг выглядит таким довольным, что Ода просто не может попросить его прекратить.        И если на следующий день у всей не знавшей половины школы происходит ментальный шок, потому что Дазай и Чуя приходят вместе и буквально не отлипают друг от друга ни на секунду, побив свой собственный рекорд прилипчивости, то через два дня, неделю или месяц это уже никого не удивляет.        А они и не собираются прекращать, потому что это точно больше, чем влюблённость. Это навсегда.