Печаль будет длиться вечно

      В этом холодном и одиноком городе больше не было мест, где можно было бы спрятаться. В каждом углу, в каждом переулке поджидал самый страшный монстр, который только мог существовать на земле. Печаль. Это противное чувство тоски и опустошения, которое не хочет отпускать, разжимая свои цепкие когти. Печаль кровожадно скалиться и даже не стремиться скрыть своих намерений. Возможно, она как хищник, что крадется под покровом ночи и рыщет в поисках хороших чувств, которые не успели спрятаться. Возможно, если придать в своем изображении материальную оболочку некоторым чувствам, то с ними можно будет справиться. О них можно будет забыть. Когда ты закрываешь глаза, монстры исчезают. Почему так не происходит с чувствами?       Свет, что совсем недавно появился в этой комнате, исчез. Свифт надеялся, что сможет спрятаться хотя бы в своей комнате, но не получилось. Это место и было ловушкой. Здесь скрывалось все прошлое, о котором панк хотел бы забыть. Все счастливые и несчастные моменты, все слова, которые Свифт хотел никогда не произносить. Ну, почему же, ничего не исчезает, когда он закрывает глаза?       - "Наконец-то погода переменилась и с утра потеплело. Теперь я хорошо знаю, что такое мистраль — я уже не раз бродил по окрестностям города, но работать из-за этого ветра так и не смог. Небо было ослепительно синее, ярко сияло солнце, снег почти весь стаял, но ветер был такой сухой и холодный, что мурашки по коже бегали. Тем не менее я посмотрел кое-что интересное — развалины аббатства на холме, поросшем остролистом, соснами и серыми оливами. Надеюсь, мы скоро за все это возьмемся..."       Свифт раздраженно стонет, но глаз не открывает. Он все еще надеется на чудо. Впрочем, давно пора уже понять, что подобных чудес не существует. Люди не затыкаются, когда видят, что тебе плохо. Наоборот, они считают, что их слова смогут помочь тебе, вылечить тебя. Слов никогда не было достаточно для Свифта. Но он все равно находил в них определенный шарм.       - "Я написал на открытом воздухе полотно размером в 20 — фиолетовый вспаханный участок, тростниковая изгородь, два розовых персиковых дерева и небо, сверкающее белизной и синевой. Похоже, что это мой самый лучший пейзаж. Не успел я принести его домой, как получил от нашей сестры голландскую статью, посвященную памяти Мауве, с его портретом; портрет хорош — отличный офорт, текст же дрянной — одна болтовня. Меня словно что-то толкнуло, от волнения у меня перехватило горло, и я написал на своей картине: «Памяти Мауве, Винсент и Тео». Если не возражаешь, мы ее так и пошлем госпоже Мауве. Я нарочно выбрал наилучший из сделанных мною здесь этюдов; не знаю, что о нем скажут у нас на родине, но мне это безразлично, я считаю, что памяти Мауве надо посвятить что-то нежное и радостное, а не вещь, сделанную в более серьезной гамме. Не верь, что мертвые — мертвы. Покуда в мире есть живые, И те, кто умер, будут жить. Вот как — отнюдь не печально — я воспринимаю все это..."       Люди остаются рядом даже в самые тяжелые дни? Что за чушь. Не умеют они так делать. Не умеют они пробираться до самых костей, не умеют задевать твое сердце таким образом, чтобы ты начинал чувствовать вновь. И чувствовать что-то хорошее. Люди стараются изо всех сил, молодцы, но все равно - все одиноки. Все едины в своей печали. Ни у кого жизнь не лучше, ни у кого жизнь не хуже. Потому что, это как рак. В конечном итоге, все равно умираешь. Получается, жизнь является всего лишь диагнозом. И единственная таблетка от нее уже всеми известная, но такая горькая и нелюбимая.       - "Мой дорогой брат, уж если ты жалуешься, что голова у тебя пуста и ты не в состоянии сделать ничего путного, то мне и подавно не грех пребывать в меланхолии: я-то ведь без тебя и вообще ни на что не способен. Поэтому давай будем спокойно курить свою трубку, не убиваясь и не доводя себя до хандры только из-за того, что нам так трудно дается наша работа и что мы не в силах справиться с нею поодиночке, а вынуждены трудиться вдвоем..."       Свифт тянется к прикроватной тумбочке, все еще не открывая глаз и почти не двигаясь с места, и пытается найти "пустышку". Прозвал он ее так лишь потому, что многие годы водил Ребела за нос и утверждал, что в ней аскорбинки. Ребел поумнел после пятнадцати, когда М.С. тоже попробовал содержимое "пустышки". Долгие годы она скрывалась на полу, все в той же печальной комнате, но после того, как в этом месте навели порядок, она вновь нашлась. Свифт всего лишь хочет немного забыться, вновь уснуть или поверить в то, что уснул. Но панка больно шлепают по протянутой руке и отбирают столь любимую "пустышку". Свифт разочарованно стонет и переворачивается на спину. Он слегка приоткрывает глаза, но лишь за тем, чтобы уставиться в потолок. Рядом, на кровати, лежит пачка сигарет, и Свифт не отказывает себе в удовольствии закурить одну. Курить ему никто не мог запретить.       - "В сущности, говорить за нас должны наши полотна. Да, дорогой мой брат, я всегда твердил тебе и теперь повторяю еще раз, со всей серьезностью, на какую способна упорная сосредоточенная работа мысли, - повторяю еще раз, что никогда не буду считать тебя обычным торговцем картинами Коро. Через меня ты принимал участие в создании кое-каких полотен, которые даже в бурю сохраняют спокойствие. Мы создали их, и они существуют, а это самое главное, что я хотел тебе сказать в момент относительного кризиса, в момент, когда предельно натянуты отношения между торговцами картинами умерших художников и торговцами картинами живых художников. Что ж, я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины моего рассудка, это так. Но ты-то, насколько мне известно, не принадлежишь к числу торговцев людьми и умеешь стать на сторону правого, так как поступаешь действительно по-человечески. Но что поделаешь?!"       Книга, которая уже устала так долго томиться в столь незнакомых руках, обескураженно падает на пол. Ее бы поднять и поставить на полку, но той полки больше нет. Нет того порядка, что царил в этом месте еще неделю назад. В эту комнату вернулся хаос и табачный запах, а книга вновь заняла свое почетное место среди местного хлама. Шторы, которые были так аккуратно разглажены и открыты, теперь скрывали весь свет этого мира и были облиты чем-то алкогольным.       - Еще хочу, - говорит Свифт и задумчиво выдыхает струйку дыма.       - Это был конец.       - Перечитай еще раз.       Свифт слышит усталый вздох. Его небьющееся сердце трогает совесть, осторожно, как будто боится, что о ней прознают и захотят уничтожить. Именно так Свифт и собирался поступить. Но он слышит, как брат поднимается с кресла и перемещается на кровать, и откладывает свои планы. Свифт протягивает Ребелу свою сигарету и тот закуривает. Они делают по затяжке, друг за другом, а когда сигарета кончается, закуривают новую.       - Никогда не понимал, чем тебе нравится эта книга, - нарушает молчание Ребел. - В ней абсолютно ничего нет. Это просто сборник писем.       - Возможно, именно поэтому она мне так и нравится, - говорит Свифт и горько усмехается. - Прикольно представлять, что это мне кто-то написал все эти слова.       Ребел молчит некоторое время, а после приподнимается на кровати, слегка заглядывая в лицо брата.       - Она хуево на тебя действует, почти как таблетки.       - Трезвость на меня еще хуже действует. Опять смыл все в унитаз?       Свифт не злиться, понимает. Возможно, он впервые в жизни понимает своего младшего брата.       Ребел лишь кивает и вновь откидывается на кровать. Они оба рассматривают странные трещины на потолке и думают далеко не об этом.       - Пора вновь начинать жить, Свифт.       - Сразу же после тебя, - язвит панк и поворачивает голову в сторону Ребела. - Ты не можешь вечно нянчиться со мной. Рано или поздно, надо будет оставить меня.       - Но ты нас не оставил.       - Так и знал, что с этим будут проблемы, - Свифт раздраженно закатывает глаза. - Я не заставлял тебя остаться, ты мог идти. Мог, наконец-то, отвязаться от меня.       - Но я не мог, не мог бросить тебя.       - Мы с тобой не трахаемся, чтоб ты держался за меня. Больше не трахаемся.       Ребел не злиться, хотя раньше всегда бесился, когда старший брат упоминал их общее прошлое. Возможно, наконец-то отпустил тот инцидент. А, возможно, не это сейчас было важно.       - Прошла уже неделя, Свифт, - тихо говорит он. - Ты так ничего и не сказал.       И вряд ли скажет. Свифт потерял смысл в словах, теперь ему кажется, что они ничего не значат. Потому что, на самом деле, они просто приносят слишком много боли. Как обещания, которые мы не исполняем. Как тишина, которую мы ими не заполняем. Как чувства, которые невозможно выразить словами.       - Печаль будет длиться вечно.       Ребел с некоторым интересом смотрит на старшего брата.       - Этого в книге не было.       - Но было в его жизни. Впрочем, в моей тоже.       Ребел молчит. Хотел бы он сказать своему старшему брату, что все наладиться, но он сам в это не верил. Он сам скрывался от собственных чувств, старался заглушить их, заботясь о Свифте. Он надеялся, что сможет перепривязать свою любовь, посвятить ее братьям, а не случайно вошедшим людям. Свифт видел, что у Ребела не получалось. Возможно, от заботы ему становилось лишь хуже.       Всю эту неделю они провели здесь, вдвоем. Ребел иногда выходил из комнаты, а вот Свифт ее практически не покидал. Кажется, он просто решил похоронить себя в этом месте. Перспектива была не из худших. Почти все эти дни, Ребел просто читал вслух. Иногда приносил поесть, но Свифт не ел. Он слышал краем уха разговоры М.С. и Ребела, но не придавал им значения. Он спрашивал раз в день лишь об одном - как там Гоуст? И получал один и тот же ответ - все еще не выходит. Заперся в своем подвале и никого не пускает. М.С. надеялся, что он хотя бы по ночам пробирается на кухню.       Никто не хотел говорить о случившемся. Панки добрались до дома и заперлись в нем, как в собственной крепости. Иногда на разведку выходил М.С., за продуктами и другими необходимыми вещами. Он взял на себя обязанности мамочки-Ребела, готовя обеды и убираясь по дому. Он проверял братьев каждый день, каждый час, но никто особо с ним не разговаривал. Впрочем, как казалось, М.С. не сильно унывал. Свифт и хотел бы знать, что у младшего на уме, но сейчас на это сил не было.       Он снился Свифту каждую ночь. Приходил в несуществующий мир, который они выбрали местом встречи, и так улыбался, что Свифт почти плакал. Он отказывался говорить себе, что потерял его, но против правды не попрешь. Свифт так яро стремился к счастью, что, по итогу, обжегся об него. И что теперь? Мир остановился. Свифт больше не принадлежал этой земле. Он принадлежал своим снам и дыму от сигарет, которые исправно пополнялись заботливым младшим братом. Наличие Ребела в комнате не мешало Свифту чувствовать себя одиноким.       Он тонул. Просыпался от того, что падал в бушующий океан и встречал там свою смерть. Иногда он кричал во сне и Ребел будил брата, стараясь успокоить. Свифт прятался на груди близнеца, стараясь найти защиту, и слышал знакомые всхлипы. Они оба пытались выдернуть друг друга из холодной воды.       - Я надеюсь, что ты ошибаешься.       Свифт лишь пожимает плечами. Он-то уже ни на что не надеялся.       - Скажи - лучше становиться? - Свифт переводит взгляд на брата. - Я хоть немного похож на него?       - Похож, - не отрицает этого Ребел. - Но это... не то. Ты мой брат.       - Ты что-то делал с ним такое, что не делал со мной?       - Я любил его.       - Ты и меня любил, - Свифт правда пытается улыбнуться, но у него не получается. - Даже тогда, когда хотел ненавидеть.       - А ты нас хотя бы когда-нибудь любил?       - Возможно, раньше, - Свифт пожимает плечами. - Возможно, я и Май... его любил. Но сейчас я не хочу никого любить.       Ребел понимающе кивает. Он чувствовал то же самое.       - Я так хотел нормальной жизни, - тихо говорит Ребел и Свифт замечает слезы на его глазах. - Знаешь, я ведь заслужил ее, да?       - Больше нас всех.       Свифт не сдерживает себя, тянется к брату и обнимает его, прижимая к себе. Он слышит тихие всхлипы на своей груди сам с трудом не плачет. Возможно, они не могут не любить.       Никто из них так нормально и не спал с того дня. Особенно Ребел. По ночам он следил, чтобы Свифт не кричал от кошмаров, а днем задумчиво смотрел в окно и вспоминал. Поэтому Свифт даже радуется, когда замечает, что Ребел затихает в его объятьях и начинает тихонько похрапывать. Его сон шаток и явно не продлиться долго, поэтому панк не хочет стать причиной, по которой Ребел проснется. Он осторожно выпутывается из цепких рук и встает с кровати. Ноги чувствовали себя непривычно, вновь держа на себе вес такой тушки, и явно хотели вновь опуститься на мягкую постель. Свифт считает, что уже достаточно отдохнул. Пора потихоньку выглядывать в мир, пусть и не хотелось.       В биографии Свифта уже присутствовал момент, когда панк потерял кое-что важное. Он был маленькой черепашкой, смотрел на мир с непониманием и страхом. Он верил в то, что мир обязательно поймает его в ловушку. Он так же верил в то, что его могут защитить от этой ловушки. Возможно, его и правда защитили, раз и навсегда, поплатившись за это своей жизнью. В жизни Свифта уже был кто-то, кто ярко улыбался и смотрел на панка с неподдельной любовью. И она отдала жизнь за него. Жизнь, которую панк решил растратить. Свифту не нужна его жизнь. Тогда не нужна была - сейчас тоже. Свифт был проклятьем для своих братьев и для тех самоубийц, которые решались подойти слишком близко. Он уже устал причинять боль.       С кухни доносятся какие-то звуки. Свифт осторожно заглядывает за дверь, частично скрываясь в коридоре. У плиты хозяйничал М.С., иногда что-то бурча себе под нос. Он не выглядел сильно убитый горем. Это хорошо, конечно же, но Свифт не совсем понимал своего брата. Старший панк покидает кухню, осторожничает, чтобы его не заметили.       А вот и та самая дверь. Свифт порывался прийти к этой двери каждый день в течении данной недели. Впрочем, посетить это место он хотел уже давно. Но что-то останавливало Свифта. Сейчас он лишь вздыхает, но уверенно толкает тяжелую, металлическую дверь. Никакие замки не являлись преградой для столь искусного вора, как он.       Спуск в подземелье был темным и прохладным. Свифт обнимает себя за плечи и не понимает, как Гоуст умудрялся жить здесь столько лет. Наверное, поэтому он, все же, возвращался в свою комнату к ночи. Как бы Гоуст не хотел отказаться от плоти, он все еще являлся живым. В детстве Свифту казалось, что этот странный робот разделил себя на двое. Создал две совершенно разные личности и запрятал одну из них, чтобы она не сильно болела. А вторую выставил на обозрение, прикрываясь ей, как маской. Но вот и финал, тот самый, когда все маски вскрываются. Свифт и сам без удовольствия снял собственную - под ней не было ничего приятного глазу. Имея столько сторон своей личности, Свифт все равно оставался един. Майки держал его единым, собранным по частям. Что же осталось от него сейчас?       Свифт слышит какой-то шум и останавливается у последней двери.       - Проваливай!       Голос Гоуста звучит приглушенно. Свифт слышал в нем только злость, но понимал - это далеко не она.       Панк выдыхает и толкает дверь, заходя внутрь. В него тут же летит что-то тяжелое, но Свифт вовремя уворачивается. Что ж, он знал, на что шел.       Вся оружейная была разгромлена. Полки, стеллажи, шкафчики - все были разбиты в щепки, а эти щепки валялись на полу. Сделаешь шаг и получишь занозу, обязательно. Большая часть огнестрельного оружия валялась на полу. Свифт задумывается о том, сколько из них заряженных, а после переводит взгляд на дальнюю стену и находит ответ на свой немой вопрос. Вся она была забита дырками от пуль, побелка ссыпалась и валялась на полу. Пожалуй, в этом подвале не осталось ни одной целой вещи.       Сам хозяин оружейной нашелся на полу, у той самой разрушенной стены. Он спрятал свое лицо в коленях и старался не показываться брату. Свифт вздыхает и делает шаг к нему.       - Призрак...       - Я сказал - проваливай! - рычит Гоуст и резко подскакивает на ноги, доставая пистолет из кобуры и направляя его на Свифта.       Тот замирает, но покидать столь негостеприимное общество не спешит.       - Ты не можешь прятаться здесь вечно, Призрак.       - Ты сам так же поступаешь!       Гоуст говорит с обидой, почти с презрением. Он смотрит на старшего брата с такой ненавистью, которой никогда не позволял себе. Он так сильно не ненавидел даже в те моменты, когда Свифт выражал свое недовольство их с Рафом отношениям. Гоуст выглядел уставшим и измученным. Кажется, Свифт был не единственным, кого мучили кошмары наяву.       - Я здесь, чтобы быть рядом, - тихо говорит Свифт и пытается сделать шаг в сторону брата, но чуть не получает пулю в лоб. Она пролетает мимо и застревает в двери.       - Лжец! - истерично выкрикивает Гоуст. - Ты только и делаешь, что врешь. Ты обещал, что все будет хорошо! Разве это "хорошо"?!       - Призрак...       - Каждое твое слово - ложь! Противоположность того, что ты на самом деле чувствуешь или делаешь!       - Я ненавижу тебя.       Гоуст замирает, молча наблюдая за эмоциями, что сменялись на лице старшего брата. А после всхлипывает и отпускает пистолет. Он старается сдержать свои слезы, свои порывы расплакаться, но не может сдержать себя. Чувства и эмоции, которых панк так боялся и которые он не хотел выпускать наружу, все таки, прорвались. От них уже не убежать.       Свифт ласково улыбается и подходит ближе к брату.       - Так ненавижу, - продолжает он. - И абсолютно точно не горжусь тобой. Ты - мое самое главное разочарование в этой семье.       - Заткнись, - бурчит Гоуст и отворачивается в сторону, стараясь скрыть свои слезы. Стараясь все еще держать маску.       Гоусту всегда нужна была любовь. Раньше, до инцидента с крышей, Свифт давал ему ее. Он проводил с младшим братом все свое время, защищал от всего плохого, и просто учил дурачиться. Да, были времена, когда даже Гоуст дурачился. Но настал тот день, когда Свифту пришлось отказаться от любви. И хуже от этого он сделал только младшему братишке.       - Знаешь, я люблю вспоминать, каким ты был в детстве, - признается Свифт. - Ты часто улыбался и молчал, внимательно слушая каждого из нас, даже М.С., хоть он и был младше. А когда я спрашивал, хочешь ли ты друзей, ты говорил, что нет. Потому что у тебя был я и я обещал, что никогда тебя не брошу.       - Еще одна ложь.       - Но я все еще здесь, - Свифт взял брата за руки и отвел их от лица. - Мне так жаль, что я отвернулся от тебя в детстве. Ты вырос и стал таким сильным, но какой ценой.       Гоуст отрицательно качает головой и уже не прячет слез, смотрит прямо в глаза брату.       - Ты сильнее меня, - возражает он.       - Чушь, - фыркает Свифт и улыбается. - Уверен, ты все еще можешь уложить меня на лопатки, даже несмотря на то, что слегка растолстел.       - Я не растолстел.       - Да? А, по-моему, это жир у тебя тут.       - Где?       - Да вот здесь! - Свифт отпускает руки брата и щекочет его за бока. Гоуст отстраняется и хмыкает, стараясь скрыть усмешку. На столь заплаканном лице она смотрелась бы странно.       Они и правда перестали общаться. Свифта больше не было рядом. Жалел ли он том, что позабыл о любимом младшем брате? Жалел. Но сил что-то исправить просто не было. К тому же, Гоуст и правда стал сильнее, жестче. Не помогла ему, по итогу, эта жесткость.       Свифт успокаивает свой ребяческий порыв и, вдруг, дергается вперед, крепко обнимая Гоуста. Тот замирает, ничего не предпринимая, чтобы избавиться от этих объятий. Он перестал плакать, слегка успокоился, и Свифт был рад, что стал причиной этого.       - Я знаю твою боль, братишка, - говорит Свифт и закрывает глаза, сдерживая собственные слезы. - Но мы можем делить ее вместе. Мы можем быть просто вместе, как в детстве.       - Прошлое... не изменить, - совсем тихо говорит Гоуст.       - Мы не будем его менять. Мы лишь пойдем дальше.       Гоуст тяжело выдыхает и, наконец, обнимает брата в ответ. Две израненные души, которые раньше тосковали друг по другу, а теперь по другим людям. В тот момент, когда Свифт так отчаянно хотел пойти за Майки, он понял, что не может оставить своих братьев. И дело было даже не в них - дело в нем. Свифт сделал это для себя. Он посвятил всю свою жизнь братьям, но этого было недостаточно. Они выросли поломанными и озлобленными. И поменял их в лучшую сторону точно не Свифт. Но сейчас он хочет, чтобы эта лучшая сторона осталась. Чтобы его братья были счастливы вновь.       Вывести Гоуста из оружейной было проблематично, но у Свифта получилось. Он пообещал сам себе, что избавиться от этого помещения, любой ценой. Подвал был холодным и одиноким, Гоуст не должен вновь оставаться в нем. Свифт приводит брата на кухню, где по-прежнему готовил М.С., и усаживает за стол.       - Эй, бармен, - подзывает Свифт младшего брата и кривит горькую усмешку, - налей нам чего-нибудь покрепче.       М.С. улыбается, и делает это совершенно искренне, когда видит братьев.       - Крепче пива ничего нет, - усмехается он и достает две бутылки из холодильника, подавая братьям. Он одобрительно смотрит на Свифта, как будто хвалит его за то, что он смог вытащить Гоуста из своего убежища.       - У нас был кофе, - возражает Гоуст и делает глоток, тут же кривясь от вкуса. М.С. любил всякие сладкие сидры.       - Я его выбросил, - пожимает плечами М.С. и возвращается к готовке.       Свифт непонимающе вертит бутылку в руках, не слишком заинтересованный в выпивке.       - Зачем? - все же, спрашивает он.       - О, ну, Донни обожает кофе, - признается М.С., задумчиво почесывая подбородок поварешкой. - Мозг человека работает странным образом. А мы, наполовину, люди. Нам нужны некоторые ритуалы, чтобы справиться с горем и чувством потери. И я решил выбросить кофе. Типа выбросил некоторое напоминание о Донни.       - Вижу, тебе помогло, - кивает Гоуст и делает еще глоток. А, после, поднимается на ноги и отставляет бутылку в сторону. - Пожалуй, мне стоит вздремнуть.       Свифт согласно кивает, обрадованный тем, что брат задумывается о своих физических потребностях.       - В моей комнате сейчас спит Ребел, - говорит Свифт. - Можешь присоединиться к нему.       Гоуст уходит и Свифт еще некоторое время смотрит ему в спину, думая о чем-то своем. А после поворачивается к последнему младшему брату.       - Я рад, что ты в порядке, - признается он и вздыхает. Кому-то из них повезло меньше.       М.С. равнодушно пожимает плечами, стоя спиной к брату.       - Не вижу причин, чтобы расстраиваться.       Свифт непонимающе хмурится. Неужели, он ошибался насчет одного из своих братьев?       М.С., осознав, что его слова звучали не совсем корректно, резко оборачивается.       - То есть, все же хорошо, - поправляется он. - Все остались живы. Миры вернулись на свои места. Все так же, как и было.       - Но мы больше их не увидим.       И, вдруг, М.С. задорно смеется, и Свифта пробивает дрожь. Этот смех был так похож на тот, который Свифт любил. Иногда он совершенно забывал, что они являлись двойниками друг друга.       - Серьезно, Свифти? - насмешливо спрашивает М.С., слегка успокоившись. - Ты действительно веришь в это?       Свифт растерянно хлопает глазами.       - Портал закрылся прямо передо мной. Другого пути нет.       - Ага, нет, - фыркает М.С.. - Если не считать миллиарды других порталов, которые мы можем открыть.       Свифт, как ужаленный, подскакивает на ноги и подлетает к младшему брату.       - Ты веришь в то, что мы еще увидим их!?       - Чувак, я чувствую это, - улыбается М.С. и игриво щелкает брата по уху. - Сам подумай - мы встретили наших двойников однажды, значит, сможем встретить их вновь.       Маленький червячок надежды, который покинул Свифта неделю назад, вновь вернулся. Вновь запустил черное сердце Свифта и заставил его биться.       - Поэтому ты так спокоен? - спрашивает он младшего брата.       - Поэтому и потому, что я уверен, что мы с Донни не могли кончить так, - М.С. слегка хмуриться. - Знаешь, Свифт, есть вещи в этом мире, которые очень трудно объяснить. И наша связь - одна из них. Я лишь знаю, что мы с Донни еще обязательно будем вместе. А каким образом - в душе не ебу. Так ли это важно?       Свифт не мог разглядеть в этом мутанте, который стоял перед ним, своего самого младшего брата. Это был кто-то совершенно другой. Тот М.С., старый М.С., злился на весь мир и мечтал его уничтожить, вместе с братьями. Он смеялся над болью людей и улыбался так кровожадно, что пугал Свифта до каждой косточки в организме. Потому что напоминал самого Свифта. Панк не мог поверить в то, что М.С. брал с него пример, становился таким же безжалостным и жестоким. Но теперь он, наконец-то, обрел собственную индивидуальность. Он больше не являлся неудачной копией Свифта. Он был его равным братом.       - Ты так повзрослел, - тихо говорит Свифт.       М.С. улыбается.       - Пришлось. У меня не было возможности поплакаться Ребелу.       - Я серьезно.       - И с каких это пор ты стал серьезным? - смеется М.С. и игриво дергает козырек своей кепки. - Мой старший брат должен оставаться таким, каким он был всегда.       - Возможно, пришло время меняться.       Возможно, всем им.       М.С. выдыхает и ласково улыбается старшему брату.       - Рад, что мы с тобой, наконец-то, на одной волне. Я скучал по нашим совместным шалостям, уж думал, что Майки полностью заменил меня.       - Пусть я и грозился всегда подобным, такой исход никогда не рассматривался.       - Конечно, я ведь незаменим, - М.С. подмигивает Свифту и снимает фартук. - Пойду-ка я проверю этих бедолаг. А ты поешь чего-нибудь, пожалуйста.       М.С. поднимается на носочки и легко целует брата в куда-то в висок, задевая козырьком кепки. А после уходит к выходу из кухни, но останавливается на пороге.       - Ты никогда не был злодеем в наших жизнях, Свифт. Надеюсь, ты знаешь об этом.       Но он не знал.       Всегда больно, когда кто-то уходит из твоей жизни. И ты даже не знаешь - всегда ли так теперь будет. Всегда ли ты будешь чувствовать эту всепожирающую боль внутри, всегда ли будешь оглядываться, ища в пустоте те самые, родные глаза. Ты не знаешь, сколько ещё будешь чувствовать весь этот кошмар, что теперь зовётся жизнью. Но, правда в том, что это навсегда. От боли избавиться нельзя.       Правда, это не всегда будет болью. То чувство, которое сейчас Свифт так отчаянно прогоняет из своей груди, раньше звалось любовью. Свифт вспоминает об этом, застывая среди десятка прекрасных растений. Некоторые из них были с цветками, некоторые радовали своей зеленью. Последнее наследие Майки. Свифт и хотел бы разрушить это место к чертям, чтобы не вспоминать, но не мог. Он отберёт не только у себя такую возможность, но и братьев. Тем более, это место успокаивало. Когда-нибудь, когда пройдет достаточно времени, Свифт не будет чувствовать боль в этом саду - он будет чувствовать печаль. А, после, - что-то теплое, как воспоминания о прошлом солнце. Свифт и сейчас не хочет чувствовать что-то такое плохое. Он хочет, чтобы боль сменилась на другое чувство.       Свифт прикасается к бутонам, которые ещё не распустились, и тихо улыбается.       - Ну, и что мне теперь делать? - спрашивает он.       Но цветок молчит.       - В тот момент, как я встретил тебя, я даже не задумывался о том, что смогу потерять, - продолжает свою исповедь Свифт. - Хотя, это странно - в нашем-то мире.       На этом моменте было бы уместно улыбнуться и Свифт правда надеется, что тот, к кому он обращается, сейчас улыбается.       - Знаешь, как бы дерьмого сейчас не было, ощущения, что я что-то потерял, нет, - Свифт задумчиво смотрит на то, как солнце медленно опускается за горизонт. - У тебя так же?       Солнце отвечает ему молчанием. Вероятно , теперь тишина стала новым другом Свифта. Теперь эта тишина будет передавать послания за него, а он в ней будет находить послания для себя. Свифт судорожно выдыхает и, возможно, впервые в жизни, берет себя в руки.       - Я должен все исправить, да? - Свифт поднимает взгляд в пасмурное небо. - С каждым днём я всё больше похож на Лео, эх. Старею, малыш. Возможно, даже не узнаешь меня, когда увидишь вновь.       Когда увидишь вновь...       Сейчас боль формируется именно в это. В надежду.       Свифт никогда и никому не доверял в этом мире. Иногда даже собственным братьям. Но теперь, когда другого выбора нет, ему приходится доверять самому миру.       - Я слишком ленивый, чтобы писать тебе письма, - Свифт усмехается. - Но не волнуйся, милый. Ты навсегда останешься частью меня самого.       И, может быть, панк сможет найти потерянную часть.       Дом был погружен в тишину. Последнюю неделю, в нем невозможно было услышать что-либо громче смешка М.С.. Хотя, в былые дни, каждый этаж наполнялся криками и громкой музыкой, сообщающей о том, что самый старший и самый младший братья опять ведут войну музыкальных вкусов. Из подвала доносился звук электроприборов, а на кухне вечно работала плита. Дом затихал лишь на несколько часов перед рассветом, когда даже Свифт успокаивался и укладывался спать после особо бурной ночки. Наблюдать же такой тихий дом было непривычно. Но ещё непривычнее было вновь слышать в нем звуки.       - Просыпаетесь, чёртовы куски дерьма! - орет Свифт, буквально слетая вниз по лестнице. - Подъем!       Он слышит, как кто-то со стуком падает с кровати, и даже усмехается. Этот кто-то явно устроит ему взбучку. Как в старые добрые. Черт, а оказалось, что панк скучал по этому. Сам он благоразумно занимает почетное место на диване и устало зевает. Ему и самому не мешало бы поспать.       Семейство собирается довольно быстро. Почти каждый недоволен Свифтом по разным причинам. А раньше ведь и правда так было. Даже Гоуст, преданный братишка, смотрел на Свифта с недоверием, а в особо плохие дни - с презрением. Свифт готов сделать все возможное, чтобы эти дни остались в прошлом.       - У меня есть план, - торжественно сообщает Свифт и с заразительной улыбкой поворачивается к братьям. Правда, у всех довольно хороший иммунитет.       Ребел устало зевает и присаживается на диван рядом с братом. Он устал не от того, что почти не спал несколько дней. Эта усталость совсем другого рода. Свифт и сам прекрасно с ней знаком. Он был уставшим всю свою жизнь.       - Не помню, когда твои планы вообще работали, - ворчит он и выдыхает, стараясь расслабить плечи.       Свифт кидает задумчивый взгляд на своих братьев. Уставшие и подавленные. Даже М.С., пусть и сохранял спокойствие, явно тосковал по своему умнику. Все это время Свифт думал, что они были отравлены. Он предсказывал подобный исход, пусть и надеялся на что-то более радостное. Но теперь Свифт даже рад сообщить самому себе, что ошибался. Отравляли их явно не двойники. Сами панки, многие годы подряд, действовали друг на друга, как никотин. Но теперь им больше не нужно убивать свои легкие.       - Дорогой братишка, моим самым главным планом жизни было сделать все возможное, чтобы вы выжили, - усмехается Свифт.       - Как будто нам это было нужно, - тихо бурчит Гоуст и отводит взгляд.       - Отставить суицидальные наклонности! - Свифт даже подскакивает с дивана, заставляя всех собравшихся вздрогнуть от неожиданности. - В нашем плане нет подобного пункта.       Было странно слышать такое из уст того, кто и сам всегда был склонен поскорее окончить свою жизнь.       - Выкладывай уже, - фыркает М.С. и кидает загадочные взгляды на Гоуста. Свифт понимал - он соскучился по старшему братишке. Из всех них, М.С. любил проводить время только с Гоустом. Остальных двоих он явно терпел.       Свифт задорно хлопает в ладоши и даже сам поражается тому, как быстро выбрался из того состояния уныния и апатии. Возможно, он просто раскрыл пошире глаза.       - Все мы терпеть не можем этот город, верно? - задает он риторический вопрос. - Он грязный, вонючий, и просто кишит преступниками. Вполне логично, что мы не питаем к нему никаких чувств. В этом же нет нашей вины, так?       - А не так! - Свифт тут же перебивает сам себя, заставляя братьев вздрогнуть и удивиться во второй раз. - Мы готовы были свалить из этого мира, потому что нас здесь ничего не держало. Но у наших двойников было место, куда они возвращались.       - По итогу, они туда и вернулись, - шипит Гоуст.       - Речь не о них, - отрезает Свифт и обводит братьев более серьезным взглядом. - Слушайте, я не буду отрицать, что то, что двойники попали в наш мир - лучшее, что могло произойти в этом городе. Мы жили без них раньше и это было дерьмого. Мы живем без них сейчас и лучше не становится. Так, может, дело не в них?       Младшие братья непонимающе переглядываются. Они явно не понимали, что имел в виду самый старший.       - Я ошибался, - вздыхает Свифт и скрывает взгляд. - То, как мы живем - лишь моя вина. Грабежи, наркотики, полное отсутствие морали и совести. Я научил вас всему этому. Я думал, что так будет лучше, что только так мы выживем. Но наши двойники доказали, что есть другие пути.       - И что же ты предлагаешь? - спрашивает Ребел.       Свифт задорно улыбается. Самая веселая часть.       - Спасти Нью-Йорк! - он поднимает руку вверх, как Супермен, готовый к полету. - Можем даже придумать себе прикольные кликухи и сшить розовые плащи дружбы. А на плаще М.С. будет какая-нибудь приколюха из Май Литл Пони.       - Ты ебнулся в край, Свифт? - М.С. растерянно снимает и вновь надевает кепку. - Какой, нахуй, Нью-Йорк?       - Тебе же всегда было посрать на преступность, - поддерживает брата Ребел. - С чего ради-то?       Гоуст не комментирует, но согласно кивает, поддерживая удивление братьев.       Свифт выдыхает и устало трет виски. Он и не думал, что будет легко.       - Не отрицайте того, что мы изменились, - привычно огрызается Свифт. - Мы уже не те мутанты, которые пользовались людьми. Гоуст вновь научился говорить, М.С. больше не хочет порезать всю семью, а Ребел перестал скрывать то, что является душным моралистом. Мы не можем жить, как раньше.       - И ты тоже изменился? - с недоверием спрашивает М.С..       Свифт кивает, почти даже не задумываясь. Он так не хотел этого, так не хотел быть кем-то другим. Но, по итогу, стал самим собой.       - Мы сможем сделать этот город лучше, - уверенно заявляет Свифт. - Я знаю, что мы никогда не пытались, но почему?       - Потому, что люди причинили нам слишком много боли, - тихо говорит Ребел.       Свифт заглядывает в разноцветные глаза младшего брата и видит в нем начало той же надежды.       - Боль никогда не уходит, - не отрицает правды Свифт. - И эта не уйдет. Но мы сможем сделать из нее что-то новое.       - И ты правда веришь в то, что мы сможем просто быть хорошими парнями? - спрашивает Гоуст. Он все еще не был доволен этим представлением. - Мы не умеем.       - Умеем. У нас были вполне сносные учителя.       С этим Гоуст спорить не мог. Он все еще был напуган потерей, вновь появившимся одиночеством, и тем, что в этом мире все такое хрупкое. Он все еще был уязвим. Но Свифт выучил, что уязвимость не всегда можно считать слабостью. Он и сам был уязвим.       - Мы изменились сами, теперь мы сможем изменить нашу жизнь, - Свифт расправляет плечи и выдыхает. Даже дышать стало легче. - Мы ведь никогда не были злодеями.       М.С. усмехается и согласно кивает.       - Это ведь не все? - спрашивает он. - Твой лисий ум не мог остановиться на пиарстве супергероев.       Свифт усмехается. Не так уж и сильно он изменился.       - Ты найдешь способ открыть портал, - голос Свифта почти дрожит, когда он говорит об этом. - Я уверен, что ты сможешь это сделать.       На некоторое время в комнате воцарятся тишина. Каждый хотел верить в то, что это возможно. Но каждый понимал, что процентов удачи недостаточно. Придется полагаться лишь на веру. Но Свифту хватало и этого.       - Ничего не потеряно, - уверенно заявляет Свифт. - Мы еще никого не потеряли окончательно. Вы ведь верите мне?       После стольких лет, когда панки верили в каждое слово Свифта, они не могли отказаться от этой привилегии сейчас. Им нужна была надежда. Им нужно было вновь стать семьей. Они стали держаться за чужих людей - в этом и была их ошибка. Панки думали, что держались друг за друга, но, на самом деле, каждый уже давно был сам по себе. Они никого не потеряли, они наоборот, нашли. Свифт сделает все возможное, чтобы их можно было вновь называть семьей.       Истории могут закончиться, но любая жизнь длиться вечно. Даже боль может найти свой конец. Даже любовь. Но сейчас это был не ее конец. Свифт обещал, что вновь встретится с Майки. Он не собирается нарушать своего слова.       Недавно обретенная любовь ощущалась странно и Свифт не собирался терять это чувство. Они все сломаны, но они все еще могут собраться вновь. Возможно, на восстановление понадобится много времени. Они готовы к этому.       Печаль будет длиться вечно.       Нет, не вечно.