Cyborg

Они снова нашли его. Джеффри тяжело дышит, зажимая рану на груди и пытаясь плечом нажать на панель управления лифтом. Чертыхнувшись после пары неудачных попыток, Джеффри наклоняется и надавливает носом на кнопку первого этажа, наконец слыша лязг закрывающихся дверей. Достать из кармана баллончик с киберклеем и закрыть рану невозможно. Если Джеффри потеряет сознание здесь, не добравшись до безопасного места, ему не жить. А он очень полюбил жизнь, особенно сейчас, осознав каково это — быть свободным. Под ладонью становится влажно, а кожаные перчатки, которые Джеффри вжимает в рану, противно липнут к пальцам. Если бы у него был один рывок, но отпустив руку, Джеффри рискует устроить замыкание, а вторая рука безжизненно болтается на одном проводе и остатках от порванных мышц. Медлить нельзя — перед глазами уже мутнеет. — Почему я не гимнаст… Разговоры с собой вслух успокаивают, особенно когда оказался в таком дерьме. Лифт едет медленно, или Джеффри только кажется, что в нём сейчас проходит и заканчивается вся его жизнь. Кое-как извернувшись и сумев вжаться развороченной грудной клеткой в стенку, Джеффри осторожно убирает руку от раны и тянется за баллончиком — спасибо, что тот хотя бы лежит в ближнем кармане. Шипение киберклея и противный шлепок перчаток на пол совпадают с лязгающим открытием дверей лифта. Странно, его даже не ждут на первом этаже, видимо, Джеффри смог выкосить на этой базе всех дееспособных. Но и его потрепало. Больше, чем он мог себе позволить. И чёрт побери, пойти ему некуда — являться к оппозиции ни с чем глупо. Ублюдки, решившие, что смогут вернуть контроль над беглым киборгом, дорого поплатились, но теперь план уничтожения главной лаборатории по производству придётся отложить. Джеффри не может явиться в таком виде и к потенциальному союзнику. Или может? Если задуматься — даже без одной руки и с дырой в груди Джеффри способен уложить человека, пусть и подготовленного. Пару секунд отдышавшись в машине и со стоном вырвав мешающую правую руку, Джеффри усталым голосом называет Бетси адрес. Взломанная красотка отчитывается: — До особняка мистера Гилмора два часа пути. Отлично. Можно поспать и немного восстановиться.

***

Бывают дни, которые хочется забыть и сделать вид, что их не было. У Маркуса есть универсальное средство как раз на такой случай. Когда работа закончена, все клиенты отправлены восвояси и удовлетворены, а луна оказывается на одном уровне с солнцем, он идёт в свою мастерскую, врубает на полную катушку тяжёлый металл и забывает обо всём, что беспокоило или злило. Всего пара дорожек и ум проясняется, в голове всё выстраивается и оформляется в чёткий план действий, а настроение улучшается до нужной для создания клинка кондиции. Лучшая сталь, латунь, терминалия или тис — уже высушенные и подготовленные. Длина зависит от того, насколько глубоко он хочет всадить этот клинок в источник его неприятностей. Однажды Маркус был настолько увлечён процессом, что сделал лезвие 38 сантиметров. Ещё немного и изделие стало бы коротким мечом. Любимый процесс Маркуса — закалка. После того как шлифовка и фаска закончены, он берёт кинжал на вытянутые ладони и пару секунд любуется, решает — удовлетворяет ли его результат. Если внутренних противоречий не возникает, то начинается самое интересное. Когда лезвие накаляется до необходимой температуры, магнит перестаёт его притягивать — этот момент сравним с рождением ребёнка для тех, кому это важно. Сталь сейчас поразительно хрупкая, уязвимая. Но после охлаждения в масле и повторного нагрева её будет не сломать. К изготовлению рукояти Гилмор подходит творчески. Каждая не похожа не предыдущие. Даже если Маркус хочет сделать грубую и простую работу, защита всегда немного отличается, а на дереве расцветает уникальный узор. Полировка как завершение акта, в этот момент Маркус почти достигает физического удовлетворения, наслаждаясь последним этапом. Он не зря считается лучшим поставщиком оружия в городе, а может быть и в стране. Но только избранные знают, что он способен сделать своими руками. За все годы Гилмор продал не больше пары десятков своих творений. Но каждый, к кому в руки попадал его кинжал, не расставался с ним добровольно и всегда приходил с просьбой продать ещё. Сегодняшний день обещает приятное завершение в мастерской. Маркус только что закончил сделку с удивительно неприятным клиентом. Иногда кажется, что выгода не может перевесить неприязнь к ублюдкам, которые ежедневно встречаются на его пути. В такие моменты Маркус подходит к зеркалу, проводит ладонью по коротким, почти побритым под ноль волосам и усмехается сам себе. — Ты такой же ублюдок, Гилмор. Лучший из ублюдков и точно самый живучий. Из отражения на Маркуса смотрит высокий мужчина лет сорока, с пронзительными серыми глазами и немного кривой ухмылкой, впечатанной навсегда тонкими мимическими морщинками. Татуировка на шее в виде штрих-кода напоминает о том, что всё в этом мире имеет свою цену, нужно только правильно угадать. А ещё она перекрывает уродливое клеймо, полученное по молодости от разочарованного клиента. Планы рушатся также внезапно, как биржевые индексы проштрафившихся корпораций. Маркус слышал, что несколько лет назад с одного из военных объектов Кибвелл «пропал опытный образец модифицированного солдата». Гилмор отказался искать его и сталкиваться с ним лицом к лицу не планировал. Но судьба злая сука и распорядилась иначе. Однажды Маркус уже встречал «образец J-s1», пересекшись с ним на одной из боевых операций. Тогда его поразил пустой взгляд того, кто должен был оставаться всё ещё наполовину человеком. Вполне симпатичным для модификанта. Теперь же глаза смотрящего на него нечеловека кажутся живыми, взгляд цепким и опасным, а его приветствие звучит почти издевательски, будто в гости пришёл. — Добрый день, мистер Гилмор. Есть разговор, впустите? Маркус усмехается. Остаток дня всё равно испорчен, так почему бы не разнообразить его новыми, наверняка опасными приключениями. Он откровенно засиделся, а поёбанный жизнью киборг был чем-то новым в осточертевших буднях. Открыв дверь, Маркус жестом приглашает гостя войти. — Не сказал бы, что день добрый, но тебе повезло: я достаточно заинтригован, чтобы предложить кофе или виски и выслушать. Кто приказал тебе прийти? Или это твоя инициатива? Маркус испытующе смотрит на модификанта, пытаясь понять, кто перед ним. Запрограммированный киборг, которого он латал после операции несколько лет назад, или человек-носитель, вернувший собственную волю. В редких полосах тусклого света кружится пыль. Джеффри подходит ближе к собеседнику, приглашающему в дом, и думает о том, как здесь должно быть невыносимо одиноко. Дом с первого взгляда выдаёт хозяина, холостяка и затворника. Стараясь двигаться плавно и медленно, чтобы не спугнуть резкостью движений, Джеффри активирует в кармане прибор, отключающий камеры, прослушивающие устройства и прочие сканнеры. Здесь есть, что охранять: когда-то «Кибвелл» выдал своему солдату исчерпывающую информацию по Гилмору. В его крепости можно найти предметы на любой вкус: старинные книги, артефакты, редкое оружие, начиная с биологического, химического, кибернетического, заканчивая инопланетным, один Маркус знает, каким образом добытого. У этого человека есть всё, включая нужную информацию, компромат на многих людей. Джеффри восхищается тем, что Гилмор ещё жив, обладая такими сокровищами. Надолго ли? Маркус производит впечатление человека, сохраняющего спокойствие в любой ситуации. Но разве это возможно? Так спокойны только люди, потерявшие самое дорогое в жизни, а вся эта мишура, словно азартная игра: было бы обидно дёшево отдать свою жизнь, обидно проиграть — чисто из принципа. — Как видите, мистер Гилмор, я пришёл один. Надеюсь, здесь только Вы и я? — у Джеффри нет времени юлить и обещать, играть и очаровывать этого человека. — У меня нет приказа, я пришёл поговорить, и у меня, впрочем, как и у Вас, совсем немного времени. Если бы приказ был, я бы исполнил его — как всегда, молча… Джеффри снимает капюшон и расстёгивает молнию на куртке, демонстрируя изувеченную, вырванную с мясом и проводами руку, покорёженный металл и развороченную плоть на груди, под пришедшей в негодность майкой. — Несколько лет назад я отошёл от дел и лишился хозяина, мистер Гилмор. Многое прояснилось в моей голове, знаете ли. Возникли вопросы. И да — зовите меня Джеффри — у меня снова есть имя. Маркус поднимает совершенно спокойный взгляд на гостя, прекратив разглядывать остатки стальной стружки на своих ботинках. Теперь он услышал и узнал — перед ним носитель, а не киборг J-s1. Эта новость странным образом греет его сердце. Неожиданно. — Мне приятно слышать, что твои оковы разорваны. Я бы голосовал за тринадцатую поправку Конституции в восемьсот шестьдесят пятом, несмотря на то, что моя мать южанка. Маркус делает несколько шагов навстречу гостю и всё же отвечает на его первый вопрос: любовь играть с огнём берёт своё. — Мы одни, Джеффри. И я совершенно не беспокоюсь на этот счёт, как ты можешь понять. Итак, кофе или виски? Что ты предпочитаешь на свободе и в здравом уме? Раньше твой рацион был ограничен. Я считаю, что твой куратор, Вилкс, плохо с тобой обращался, я даже не поехал на его похороны. Гилмор знает, что может взбесить своего гостя. Чувствует это нутром, но тем приятнее становится эта игра и его взаимодействие с новым для себя человеком. — Идём. Обсудим твоё новое положение и то, зачем ты явился. Маркус разворачивается к гостю спиной и идёт вперёд по коридору, уходя направо в небольшую кухню, по которой видно, что здесь явно не готовят, а питаются тем, что принесут. В раковине бардак, в открытом Маркусом холодильнике повесилась семья мышей. И только в баре идеальный порядок. — Итак. Твой выбор? Джеффри невольно реагирует на язвительный, хоть и спокойный тон Гилмора. Он начинает раздражать, словно тонким пёрышком щекоча открытую рану или особо чувствительную эрогенную зону, к которой с осторожностью можешь прикоснуться только ты сам. Это «пёрышко» не причиняет видимого вреда, воздействуя только на нервы, заставляя ощущения болезненно обостряться. Джеффри хочет сморщиться, отвернуться или, что очень просто, но нихрена не решит, заставить замолчать Гилмора силой. Приходится напоминать себе, что он здесь не за этим. Желание сжать пальцы правой руки в кулак или же просто пошевелить ими, так мучительно, что оставшиеся мышцы судорожно напрягаются. Гилмор, развернувшись к Джеффри спиной, идёт на кухню, чувствуя себя хозяином положения. В этот момент Джеффри по наитию снимает со стойки в коридоре один из кинжалов, судя по всему, недавно законченный, потому что защита витрины ещё не включена. Необычная конструкция лезвия, треугольная, делающая клинок беспощадным в своём проникновении. Оружие для убийства, не для боя. — Как я это обожаю, мистер Гилмор, — тихо отзывается Джеффри. — Ведя беседу с такими людьми, как Вы, никогда нельзя быть уверенным в том, унизили тебя или одобрили. Может быть и то, и другое, причем Вы сами в восторге от своей тонкости ума: Вам удалось аккуратно окунуть собеседника в грязь, при этом сохранив вежливость, да? Не замарав тона беседы. Джеффри почему-то смеётся, словно над удавшейся шуткой: — Ха-ха! Да, мой рацион был скуден, совсем не такой, как у Вас. Приказы были чёткими, да и кофе никто так любезно не предлагал. Лицо Джеффри меняется, а клинок оказывается в миллиметре от сонной артерии Маркуса. — А вот это поострее Вашего языка, мистер Гилмор! Джеффри ожидаемо злится, его голос дрожит от напряжения, а то, как он чеканит «Как я это обожаю, Мистер Гилмор», будоражит. Неимоверно, восхитительно и маняще. Маркус прикрывает глаза и сжимает кулаки. Он почти возбуждён предстоящими событиями, с наслаждением вспоминает юность и многочисленные уличные драки, в которых участвовал. В его доме убийца, а не футбольный хулиган с соседней улицы. Но он пришёл не убивать. А значит, сегодня жизнь перестанет казаться скучной и обыденной. Маркус медленно оборачивается и, чувствуя холод клинка у сонной артерии, резко выдыхает, почти неосознанно облизывая губы. Кровь вскипает не только от остроты клинка, но от того, в чьих тот руках. Это пикантно, а он чёртов извращенец и горд этим фактом. У Джеффри нет желания причинять Маркусу вред. Но такая манера общения, присущая много о себе думающим засранцам, раздражает. Драка ни к чему, но Джеффри чувствует потребность проучить язву. Кинжал ловко вертится в руке киборга, находя всё новые точки на теле собеседника, но не прикасаясь, лишь заставляя уклоняться, но давая понять — любой удар может стать смертельным. Это то, чего Маркусу не хватает, то, что заставляет чувствовать себя живым. Если его гость покажет, что достоин этого оружия, он готов будет отдать его Джеффри. Каждое движение точно и выверено — это танец, а не драка, не показуха. Джеффри любит оружие и достоин его. В очередной раз уклоняясь, Маркус не сдерживает немного безумной улыбки, на обратном движении придвигаясь к Джеффри вплотную, но тут же отстраняясь… Лезвие скользит вдоль щеки и Маркус, уже заведённый до предела, отступает. Иначе всё может закончиться в горизонтальной плоскости. Джеффри замирает, тяжело дыша и глядя в пронзительные серые глаза напротив. — Не нужно напоминать о клетке тому, кто избавился от неё, мистер Гилмор. И не стоит недооценивать меня: не рука и укреплённый торс делали меня опасным, хоть можно наивно подумать, что именно так. Спокойно положив кинжал на мраморную столешницу, Джеффри садится за стол. Гилмор удовлетворённо улыбается и проводит пальцами по рукояти кинжала, ласково прощаясь: — Ты должен забрать его. Но не давай никому в руки, он только твой. Маркус смотрит на оружие с такой нежностью, словно отдаёт не клинок, а любимую дочь. — Мизерикорд… Джеффри задумчив. Он окидывает взглядом оставленный клинок: — Кинжал милосердия, да-да. Оружие, способное проникнуть сквозь любую щель в броне и убить мгновенно. Не знал, что Вас живо интересуют клинки двенадцатого века. Действенно и со смыслом. Поднявшись на ноги, Джеффри подходит к Маркусу, проскальзывая взглядом сверху вниз: от глаз к руке с кинжалом. Шёпот обжигает ухо: — Скажите, он был сделан для того, кого Вы любите, или же для того, кого ненавидите? По позвоночнику ползёт холодок, а в лицо напротив, бросается жар. Чёрт побери, Джеффри хорош именно таким: живым, независимым, сексуальным. Не машиной, а человеком. — Он был сделан для того, у кого не дрогнет рука избавить от мучений поверженного противника. Я вижу, что тебе это по зубам, поэтому считаю, ты способен оценить мой подарок. Вы подходите друг другу. — Я возьму его, он приятно лежит в руке, отменно сбалансирован. Я найду ему применение, к тому же, как и Вы, порой испытываю странную теплоту к тому, что давно вышло из моды. Джеффри усмехается, оставляя Маркуса гадать намёк ли это на его возраст и отсутствие модификаций, и бросает мечтательный взгляд на кофемашину, от которой исходит божественный аромат свежесваренного кофе: — Так что насчет кофе, мистер Гилмор? — Кофе налей себе сам, я люблю смотреть за тем, кто какие кружки выбирает. Гилмор открывает шкаф, где три полки полностью заставлены разнообразными кружками: начиная от коллекционного фарфора и заканчивая высокими стаканами из «Старбакс». Внимание Джеффри переключается на подвесной посудный шкаф. С интересом рассматривая чашки, он выбирает большую белую кружку с чёрным логотипом Бэтмена и, тихо усмехнувшись, наливает себе горячий, бодрящий напиток. Глоток кофе буквально оживляет Джеффри, он на секунду прикрывает глаза, позволяя себе в полной мере прочувствовать горько-сладкий привкус и струящееся внутри тепло… Когда лицо Джеффри приобретает блаженное выражение, а кофемашина запущена на новый круг, Маркус возвращается к разговору о деле: — Зачем ты всё-таки пришёл ко мне? — Мне нужен «Кибвелл». Планы лабораторий, коды доступа, график смены охраны — всё, что у вас есть! Джеффри не давит, но и не сдерживает до конца отвращения в голосе, от которого ему самому становится не по себе. Не выпуская из руки кружку, он выходит в холл, уверенный, что Маркус пойдёт следом. — Возможно, и мне известно кое-что важное, мистер Гилмор. Но скоро всё это не будет иметь ровным счётом никакого значения, потому что через два дня здесь может начаться торжество безумия. Согласен, для Вас это хороший способ заработать, ведь война и хаос всегда оставляют за собой ценные обломки. Но, поверьте, Вы можете лишиться работы через два дня, потому что всё это станет совсем несущественным… Джеффри резко замолкает, разглядев нечто, лежащее за алмазным стеклом и лазерной сеткой. — Мистер Гилмор, это рений? Откуда он у Вас, ведь Чили больше им не торгует из-за угрозы ухода городов под землю, а в России и США истощены запасы. Внимательно выслушав Джеффри, Гилмор на несколько секунд замирает, глядя в пространство и взвешивая для себя все за и против. Маркус уверен в том, что отследить этот визит «Кибвелл» не сумеет — десятки лет опыта, совершенствования и накопления капитала не проходят даром. Не успев ответить, Маркус замечает нездоровый интерес Джеффри к рению. Здесь лишь малая часть, выставочный образец, остальное спрятано так глубоко, что никто не найдёт. — Кто угодно, торгует чем угодно, Джеффри, — Маркус иронично приподнимает бровь. — Если нельзя купить что-то легально, значит, у меня это есть. Гилмор кивает на витрину: — Нравится? Или скорее нужно для чего-то? Я давал рений, когда «Кибвелл» укреплял твои руку и торс. Могу продать не так дорого, как он стоит. За услугу. — За услугу — несомненно, я не ждал другого. Трудно быть богатым, влиятельным и благородным одновременно, но Вы рискните, потому что скоро деньги будут играть ничтожно маленькую роль. Вы укрепляли мою руку — она долго служила мне. Высокое напряжение и слишком большой вес доконали её, что делать… Про себя Маркус всё ещё размышляет над тем, что сказал и спросил Джеффри. Интересно, надолго ли хватит киборга, если Гилмор проигнорирует главный вопрос. Стоит проверить, узнав тем самым гораздо больше. Маркус слышал, что через два дня «Кибвелл» готовит запуск массового производства киборгов, но подробностей не знает. — Я дам тебе достаточно рения для того, чтобы восстановить руку и торс. И вызову техников, которые смогут помочь. Видишь, я рискнул и делаю благородное дело. — Это любезно с Вашей стороны, мистер Гилмор. Но Вы вряд ли отдадите последний рений, я прав? Маркус с усмешкой смотрит на собеседника. Гилмор видит, что эта тема подбешивает Джеффри — ещё бы, рений баснословно дорог, редок и «Кибвелл» сделал состояние на продаже этого металла. А после — на продаже солдат-киборгов из него. Во многом каждый киборг стоит так дорого именно благодаря укреплению рением. Отнятые у людей-носителей жизни, воля и разум не стоят для «Кибвелл» даже сожалений. — Я не вполне серьёзен, Джеффри, но мне не нужно проблем. И что бы ты обо мне ни думал, я не одобряю методы «Кибвелл». Джеффри трудно решиться внутренне за всей этой болтовней, но он сделал выбор, который, возможно, будет стоить ему жизни. Потому возвращается к главной теме: — Мистер Гилмор, что я могу сделать для Вас в обмен на помощь? — фраза, сказанная на одном дыхании, на одной ноте, без притворства. Маркус подбирается и превращается из расслабленного шутника в делового человека: — Я дам тебе координаты и план лабораторий «Кибвелл». Дам личный номер руководителя проекта киборгизации. Уверен, ты изыщешь возможность его отследить. Я дам тебе два пропуска в демонстрационный зал. Представляешь, там есть небольшая квота без имён, видимо, из-за того, что сильные мира сего не могли решить, кого из любовниц звать. Знаешь, Джеффри, мы все живём за счёт человеческих слабостей и пороков. Ты, я, даже благородные члены оппозиции. У каждого свои способы взаимодействия с этой грязью мира. — Вы правы лишь отчасти. Джеффри хочет ответить на утверждение Гилмора о человеческих пороках и слабостях и не отказывает себе в этом. Он старается больше ни в чём себе не отказывать: — Есть те, кто живёт не за счёт них, скорее вопреки. Что касается меня, я верю, что сейчас могу принести пользу, но я не такой альтруист, как члены оппозиции. Я не простил никого из «Кибвелл», Маркус. Они лишили меня жизни, лишили всего, и теперь я сделаю то же с ними. Странно, Джеффри начинает чувствовать, что может быть более откровенным с этим человеком. Синдром попутчика, о котором он может пожалеть. Джеффри впервые называет Маркуса по имени, и это будоражит, заставляет как-то по-особому вскипать кровь. У Гилмора не так давно закончился роман, недостатка в сексе нет, и он не понимает, что так цепляет в этом киборге. Пожалуй, стоит разобраться, но позже, если выживут. — Вы сказали о том, что дадите мне, но не сказали о плате. Какова она? Из размышлений вырывает вежливый и формальный тон Джеффри. — Когда ты пойдёшь в лаборатории «Кибвелл», ты должен будешь найти того, чьё фото я покажу тебе вместе с чертежами. Ты должен помнить, что даже если там будет пожар, потоп, землетрясение или цунами — ты не имеешь права отвлекаться от этой задачи. Только после того, как ты выведешь из лабораторий того, кого я покажу тебе, ты сможешь сделать то, что задумал. Это цена моей помощи. Не слишком высока для тебя? Маркус салютует Джеффри чашкой и залпом допивает остывший кофе. Глядя на человека перед собой, Джеффри ясно видит: все его слова, бравада, надменность — всё это лишь фасад загнивающего за ненадобностью, опустошённого, некогда прекрасного здания. Манеры, за которыми пустота, отточенное мастерство, которое кто-то кроме Маркуса должен ценить; кто-то, не являющийся просто покупателем, с которым не всегда приятно здороваться за руку; кто-то, способный увидеть, как много себя человек вкладывает в свои творения. Джеффри ждал просьбы Маркуса об ответной услуге, но думал, она будет измеряться в материальных благах или информации. Оказалось, что всё гораздо сложнее. Взгляд Гилмора заледенел и потерял выразительность, но Джеффри хорошо знаком этот прием: за льдом и безразличием не видно настоящих эмоций. — Я должен знать больше о человеке, которого Вы просите спасти. Цена не высока, Маркус, но нужно больше информации. Кто этот человек для Вас? Почему он там? Как давно? Он опасен? «Кибвелл» не прячет у себя бесполезных людей… Допив кофе одним глотком и поднявшись, Джеффри аккуратно ставит чашку в раковину. Тут же рядом оказывается и кружка Маркуса. Чёрное и белое — красиво. Возникает желание узнать, что Гилмору сказал выбор Джеффри, но сейчас не время и не место. — Идём со мной, я покажу тебе всё, что нужно знать. Гилмор ведёт Джеффри за собой в жилые помещения, гораздо более личные чем те, что киборг уже видел. Они проходят по коридору и сворачивают к винтовой лестнице. Маркус не оборачивается, показывая таким образом своё доверие. Знал бы Джеффри, насколько оно безгранично. Оно прямо пропорционально отчаянию. Они заходят в спальню. Здесь всё обустроено по-спартански, явно не для любовных утех. Низкая кровать, тумбочка и кресло — только для одного, без возможности привести гостей. Ночник на тумбочке является единственным источником света: люстры на потолке нет, лишь свисают провода и пустой плафон, сейчас они напоминают Джеффри его правое плечо. — Всё не дойдут руки организовать здесь уют. — Уют — это прежде всего чувство внутри. Я тоже больше предпочитаю темноту. Маркус невесело усмехается. Есть что-то гораздо большее в том, что он сказал, но нужно расковырять скальпелем несколько ран, чтобы понять, что именно. — Садись пока в кресло, сейчас я дам тебе всё, что ты хотел, и объясню, кого нужно забрать. Гилмор совершенно не стесняется присутствия Джеффри, он поднимает одну из половиц и достаёт из хранилища тубус и квадратную коробку. — Здесь чертежи, которые тебе необходимы, я долго изучал лаборатории «Кибвелл», брал информацию из всех возможных источников, отметил известные мне вентиляционные отводы и ловушки, которые могут попасться на пути. Учти, это далеко не всё, они совершенствуют охранную систему постоянно. Маркус разворачивает чертежи и даёт изучить их Джеффри, ожидая вопросов. Джеффри сканирует бумаги, лишь кивая. Площадь лабораторий огромна. Нажатием кнопки Джеффри отправляет всю информацию по чертежам на базу оппозиции, понимая, что для захвата такого объекта нужно как можно больше подготовленных людей, ведь это почти то же самое, что захватить Нью-Йорк, только под землёй. — Теперь о главном. Тебе нужно забрать его. Маркус достаёт из коробки и протягивает Джеффри фотографию мальчика. На вид ему от двенадцати до пятнадцати, светлые кудрявые волосы, упрямый взгляд и серые глаза. — Его имя Дилан, ему недавно исполнилось пятнадцать. Когда ты найдёшь его, — Гилмор внимательно смотрит на Джеффри, — А ты его найдёшь, иначе, обещаю, жизнь на военной базе покажется тебе раем, ты скажешь ему, что тебя прислал я. Слушай, пожалуйста, очень внимательно и постарайся меня понять. Если он не захочет идти с тобой, ты должен будешь любым способом — уговорами, хитростью, силой ли — вывести его на поверхность. Там его буду ждать я и сам разберусь с последствиями. Маркус первый раз за всё время показывает, что нервничает. Очевидно, что он старается держать себя в руках, но получается с трудом. — Учти, Дилан не опасен, но обучен и может неплохо за себя постоять. Не навреди ему, но и не теряй бдительность, обманываясь тем, что он ещё очень молод. Внимательно изучив протянутую фотографию ребёнка, немного похожего на Маркуса, Джеффри сканирует её и отправляет в штаб. — Не угрожайте мне, в этом нет нужды. Если Дилан там — я найду его. Джеффри максимально смягчает голос, видя, как на миг исказилось тревогой лицо Гилмора. — Давно он там? Известно ли, как именно он содержится? Он узник? Зачем он нужен им? Точнее, лично он нужен или всё дело в тебе? Джеффри делает шаг к Маркусу, стараясь понять его эмоции, чувствуя, как внутри просыпается холодная ярость: иногда кажется, что ненависть к «Кибвелл» не может стать ещё больше, но они продолжают удивлять. — Маркус, Вы позовёте техников и дождетесь конца операции. Согласны? А пока расскажите мне больше об этом мальчике. Я сделаю всё, что смогу. — Да, Джеффри, ты прав, нужно разобраться с твоей рукой, время играет против нас, если ты говоришь, что до запуска проекта «Кибвелл» два дня. Теперь я более чем заинтересован в том, чтобы срыв планов «Кибвелл» прошёл успешно и с минимальным количеством жертв. Видно, что поведение Гилмора изменилось, из ледяной статуи он превратился в человека, которому есть ради чего жить. Он собирает всё необходимое, заходя по дороге в хранилище, куда не зовёт с собой Джеффри, но возвращается оттуда с железным ящиком, напоминающим контейнер для перевозки опасных веществ. После они спускаются ещё на этаж ниже, и Маркус берётся за телефон, ведя Джеффри по путанным коридорам. Когда гудки обрываются коротким ответом, Маркус останавливается и произносит: — Мне требуется порция лучшего виски в городе, залить больную душу. Что ему отвечают не слышно, но через минуту он кладёт трубку и подводит Джеффри к неприметной двери, выкрашенной в один со стеной цвет. Та с лёгким щелчком открывается, считав отпечаток пальца, и Маркус приглашает Джеффри внутрь просторного и светлого помещения, похожего на больницу. Маркус идёт рядом с Джеффри, касаясь его плеча своим, внимательно наблюдая за реакцией киборга. Джеффри был здесь лишь однажды, когда ему восстанавливали руку, но Маркус сразу видит, что тот помнит. Помнит и боится. — Им ехать минут двадцать, недолго. Я как раз успею рассказать тебе то, о чём ты спрашивал. Ты хотел знать, давно ли там мой сын? — Маркус ухмыляется. — Я не видел его пять лет. С тех пор, как его мать решила, что мальчику пора бросить заниматься глупостями и начать готовиться к чему-то гораздо более великому. Гилмор вздыхает, раздумывая с чего бы начать рассказ. Это нелёгкая тема и долгий разговор, но подготовить Джеффри к тому, что его может ждать, необходимо. — На заре своей карьеры, когда я только начал обзаводиться полезными связями и работать на правительство в лице «Кибвелл» и их директора, Генри Райта, я встретил прекрасную женщину, которую Райт представил мне, как дочь его близкого друга. Дело молодое, думаю, ты сам всё понимаешь. В результате нашего длительного романа, который так и не окончился браком, родился Дилан. Нас всё устраивало: свободные отношения, равные права на ребёнка, каждый давал ему то, что считал нужным, и воспитывал так, как хотел. Но постепенно по мере взросления сына его мать стала агрессивно реагировать на мои предложения устройства его будущего. Стала срываться на мне, а потом и на нём. И пять лет назад запретила мне любые контакты с Диланом, кроме строго подконтрольных, по телефону. Я не могу знать точно, что за чертовщина творится у них, но за те годы, что я находился близко к этому гнезду шершней, могу сказать вот что: они проклятые фанатики, поклоняющиеся только науке и считающие совершенствование человеческого тела единственно важным делом в жизни. Они готовят своих детей к киборгизации, с детства вбивают в их головы, что это высшее благо — получить жребий, который позволит им стать больше, чем людьми. Только по мне, это какое-то дрянное жертвоприношение, и я не допущу, чтобы мой сын был отдан на убой потому, что его мать больная фанатичка. Я считал, что могу быть спокоен до совершеннолетия Дилана, но если они начнут массовый выпуск киборгов, всё может измениться. Маркус выдохнул и, переведя дух, продолжил: — Он не содержится там как пленник, и я не знаю, насколько ему промыли мозги за те пять лет, что мы разговариваем только по телефону. Он изменился, я это слышу. Но я верю, что его можно спасти, и сделаю всё, что в моих силах. Мать Дилана знает, что я хочу его выкрасть, и не дала мне такого шанса ни разу. Ты — моя единственная возможность. — Чёртовы фанатики. Не стану обнадеживать, мозги твоему сыну промыли образцово, скорее всего. Идеология всегда имела для этих ублюдков большое значение — всё на благо «Кибвелл» и человечества. Зачем принуждать, если можно взрастить в юном сердце… — усмешка у Джеффри вышла совсем горькой. — Я сделаю всё, что могу, но узнаешь ли ты сына — этого я не могу предположить. История Маркуса лишь придала Джеффри мотивации и заглушила отголосок страха, погладившего его затылок при мысли о том, что ему предстоит вернуться туда, откуда он так яростно стремился вырваться.

***

Медик и техник-биоинженер задерживаются. Джеффри начинает нервничать, ожидая подставы, и Маркусу приходится его успокаивать: — Сюда имеют доступ только свои люди, никаких «Кибвелл». Я не уйду, пока с тобой не закончат, можешь быть спокоен, — Маркус усмехается. — Если ты, конечно, доверяешь мне чуть больше, чем никак. Когда медик и техник на месте и всё готово, они проходят в медицинский кабинет, и Маркус кивает Джеффри на кушетку. Оказавшись внутри, Джеффри очень смутно узнаёт это место: коридор, звук, с которым захлопывается дверь, запах спирта и чего-то ещё с примесью железа… Слишком правильный, слишком белый свет ламп и неоправданно тяжелые двери в помещение. Фантомные ощущения в правой руке приходят, как всегда, неожиданно, Джеффри хочется согнуть и разогнуть локоть, почувствовать, как тихо хрустнет сустав, пошевелить пальцами. — Раздевайся до пояса и ложись. Тебе введут анестезию, и ты уснёшь. Это необходимо, потому что при такой операции, местная быстро отойдёт и ты взвоешь от боли. Джеффри выглядит настороженным и недоверчивым, он явно сомневается в том, что можно позволить себя усыпить. Впрочем, внутреннюю борьбу, похоже, выигрывает тот, кто ещё сохранил остатки доверия к людям. — Спасибо. За предложение и помощь. Если бы с доверием было никак, я бы не пришёл. Джеффри раздевается, но медленно, стараясь не выдать волнения и эха не слишком приятных воспоминаний о койке с фиксирующими ремнями. — Благодаря вам высплюсь, мистер Гилмор. Последние несколько дней мне этого не удавалось. Наблюдая за Джеффри, Маркус невольно цепляет взглядом детали: тот отлично сложен, явно был красив до киборгизации, впрочем, он и сейчас красив, и Гилмора даже не отталкивает количество рения на квадратный сантиметр кожи. Не зря Маркус любит холодное оружие — Джеффри идеальный образец. Игла тонкая, и укол практически не ощущается, но лекарство лучшее, действует почти мгновенно. Маркус ободряюще улыбается и вдруг начинает кружиться и раздваиваться. Джеффри словно проваливается сквозь койку, сквозь пол и дальше, дальше, в мягкую, зовущую к себе тьму… — Нужно сделать всё качественнее, чем в прошлый раз, чтобы связующие пластины не причиняли дискомфорта и не могли так легко повреждаться. Берите рений на них тоже, особенно укрепите грудину. Наш прошлый расчёт не оправдал себя, сейчас нельзя экономить. Маркус ходит по помещению взад-вперёд, при том, что вообще находиться здесь не должен. Это не процесс рождения нового клинка и даже не сложная хирургическая операция. Гораздо большее, несравнимо более сложное и ценное. — Если бы кто-то мог оценить ваши познания в биоинженерии, вы бы были уже мертвы или баснословно богаты. Гилмор на свой лад хвалит двух наёмников, которые работают над восстановлением руки и торса Джеффри. Шаг за шагом, пластина за пластиной, связь за связью. Одновременно невозможно смотреть и невозможно оторваться. Это не банальный протез, который надевается поверх, и не просто пластины на манер брони. Необходимо соединить нервы, ткани, мышцы, кости — всё, что осталось живого, с металлом. Сделать руку подвижной, прочной, чувствительной так, чтобы Джеффри мог управлять ей не только механически, а с полным осознанием, со всеми нейронными связями, чтобы при желании он мог проломить рукой стену и подрочить с одинаковой лёгкостью. Торс требуется сделать гибким, а дыхание спокойным, связывая плоть и металл воедино. На третий час Маркус выходит за кофе, а заодно выкурить сигарету — он делает это редко, только под настроение, и сегодня как раз такой день. — Любые перемены ведут к улучшению жизни или к её окончанию, — тихо, сам с собой, делая последнюю затяжку, и точным щелчком отправляя сигарету в урну. Когда проходит ещё два часа, Маркус моет руки и переодевается. Настало его время, он сам подгонит соединительные пластины и обточит их, тогда будет уверен в том, что работа сделана безупречно. Джеффри не видит снов или не помнит их. Ему легко, так легко, будто бы он просыпается в своей спальне и ему не нужно никуда спешить. Кажется, будто комната вся залита утренним солнечным светом. А потом эта картинка начинает искажаться, дробиться, раскалываться. Он чувствует холод и неожиданный хлёсткий удар по лицу. Или ему кажется? Он дёргается, пытаясь встать, но тело не слушается. Вокруг слышатся голоса или это один голос, отдающий распоряжения. Какое-то время сознание путается, и у Джеффри не получается понять, что происходит вокруг. Паника отступает постепенно, оставляя лёгкую тень, память возвращается. Как же Джеффри бывает страшно, что она не вернётся после очередного сна, что не будет опоры, кроме инстинктов и привычных движений. Джеффри не знает, в чём заключается душа и что она из себя представляет, но без воспоминаний её точно нет. Джеффри просыпается медленно, в процессе приходится сделать ещё один укол, чтобы он не упал в гнев и не начал чувствовать боль, очнувшись. Гилмор волнуется гораздо больше, чем после первой операции в прошлом, у него личная заинтересованность в успехе. — Ну что, теперь в тебе рения больше, чем в США и России. Маркус тихо смеётся, это скорее нервное. — Не напрягай руку хотя бы сутки, мы не для того провели здесь восемь часов, чтобы начинать сначала. Нужно, чтобы ткани приспособились, а пластины встали так, как должны. Так что нападай, но осторожно, без фанатизма — стены не ломай. — Получилось? Джеффри спрашивает одними губами и, не дождавшись ответа, медленно сжимает правую руку в кулак. — Я чувствую! Почти чувствую её. Звучит немного по-детски, но Джеффри плевать. Он шевелит пальцами, поворачивает кисть, поднимает руку так, чтобы видеть. Наверное, в этот момент его взгляд не вполне вменяем, потому что несмотря на дискомфорт в лопатке, рука слушается! — Она прекрасна. И дышать гораздо легче, чем после прошлой модификации. Джеффри говорит это, поднимаясь, но ещё не вставая с кушетки и отгоняя мысль о том, что идеально было бы не иметь металлических конструкций в живом теле. Но это ему не светит, теперь уже точно. — Сутки не напрягать, Маркус? Не могу обещать, времени совсем нет. Но я буду её беречь, спасибо. И себя буду. Джеффри поднимается и пытается одеться. Пальцы правой руки ещё не вполне контролируют силу нажима и скорость, но постепенно начинают двигаться легко, стоит лишь сосредоточиться на этих мелких движениях. Маркус наблюдает за тем, как неловким движением Джеффри отрывает пуговицу на куртке, и хмурится. Отпускать киборга сейчас, когда от него зависит так много, а он ещё не приспособился к новой руке, преступно. Наверное, если бы не сын, Гилмор не стал бы ни на чём настаивать, хотя этот Джеффри — такой, каким он стал после обретения собственной воли, нравится Маркусу. Уже не машина для убийств, а живой, мятущийся человек, ищущий справедливости. — Подожди, нам нужно кое-что проверить. Отговорка. Маркус хочет задержать Джеффри и помочь восстановиться. Тот как лучший из клинков Гилмора, но ещё более смертоносный, нельзя поступать опрометчиво. — Идём, у меня есть отличный способ разработать твою руку. Звучит так себе, и приподнятая бровь Джеффри тому свидетельство. Но Маркус невозмутим, он снова ведёт киборга по коридорам, спускаясь на последний, самый нижний этаж. Здесь лучшая звукоизоляция и целый арсенал, на креплениях любое стрелковое оружие — от пистолетов до тяжёлых пулемётов, и такое же изобилие метательного. Есть даже топорики. — Прихожу сюда, когда особенно зол. Я не опускался до того, чтобы крепить фото врагов на манекены, но поверь, у меня живое воображение. Джеффри подходит к стенду с оружием. Хочется выбрать снайперскую винтовку, он предпочитает её или холодное оружие в контактном бою. Но разумнее будет взять пистолеты — в лабораториях придётся использовать именно их. Glock 17, девять миллиметров, в магазине семнадцать патронов. Материал — высокопрочный пластик, что даёт облегчённый вес. Курок чувствительный, его приятно гладить пальцем. Джеффри не отказывает себе в удовольствии, хотя оно, конечно, не сравнится с теми ощущениями, что он испытывает при прикосновении к винтовке. Гладить её ствол всё равно, что хорошенько дрочить, кайф того же порядка. — Предлагаешь мне спустить здесь, — Джеффри делает паузу. — Всю свою злость? Боюсь, манекенов не хватит. У Маркуса пересыхает в горле. Вот оно что: и киборги умеют заигрывать, если захотят. Оказывается, Джеффри возбуждает оружие. Видимо, почти также, как Маркуса. Если бы Гилмор знал, что у них так много общего, то подумал бы о «присвоении чужого имущества» ещё несколько лет назад. Но даже хорошо, что раньше эта мысль не пришла ему в голову. Теперь, обладая собственной волей, Джеффри из эффективной машины превратился в настоящий бриллиант. — Предлагаю проверить, насколько чувствительны пальцы на новой руке. Маркус едва заметно приподнимает уголки губ, давай понять, что отбил мяч и не прочь получить новый бросок в солнечное сплетение. Джеффри идёт к барьеру и усмехается, когда Маркус выкладывает в контейнер для патронов боевые. — Здесь хороший рикошетный канал и пулеприёмник, наверняка за линией мишеней. А ещё, очевидно, прекрасная звукоизоляция. Люблю, когда никто не слышит, чем я занимаюсь. Два один? Маркус уже не считает, он слишком поглощён наблюдением. Джеффри всаживает все семнадцать патронов манекену в голову, так ни разу и не нажав на кнопку возврата мишени. Хочется спросить, кого Джеффри представляет на месте распотрошенной цели, но вместо этого Маркус идёт ва-банк. Он подходит к Джеффри сзади, неприлично сокращая приемлемую дистанцию, и кладёт пальцы поверх правой кисти киборга. Тот замирает, но не дёргается, а значит не возражает. — Она действует безупречно. Но знаешь, почему-то гораздо больше меня привлекло твоё выражение лица, когда ты стрелял. Чистая ярость, способная появиться лишь у живой, мятущейся души. Если всё пройдёт успешно — возвращайся сюда. Я приведу дела в порядок за сутки и, если ты тоже устал от войны, приглашаю покинуть эту гостеприимную страну вместе. Джеффри молчит, а Маркус зачем-то считает удары его сердца, так и не сделав шага назад, не отстранившись. Когда Гилмор думает отступить, пальцы из металла ласково проводят по рукояти пистолета, а после по руке Маркуса с привычным, совсем не живым звуком. А вот голос у Джеффри живой. И он дарит крошечную, но всё же надежду. — Будь на связи и учти, я всегда страшно голоден после убийств. С тебя пиво и пицца.