***
Закончив разрисовывать поля тетради незамысловатыми узорами, Питер приподнял голову и, слегка сощурившись, поглядел в окно, устало вздохнув. Ещё один скучный день из череды ничем не примечательных школьных будней, казалось, надолго затянувшихся и длившихся бесконечно и до невозможности тоскливо и нудно. До заветного звонка оставалось совсем ничего: Нед, находясь в предвкушении, суматошно задвигался на месте и бросил скомканный лист бумаги Питеру. «Сегодня самое время, чувак. Пора». О да, эти подпольные записки за спиной ничего не подозревающего учителя — куда ж без них… Пока мистер О’Донохью сосредоточенно разбирал на доске задание, Питер незаметно обернулся к Неду и отрицательно покачал головой. Нет, ещё не совсем настало подходящее время, чтобы вот так, ни с того ни сего подойти к ЭмДжей, незатейливо завести разговор и попытаться между делом пригласить её на дружеское свидание. При этом изрядно постаравшись не выглядеть глупо, чертовски навязчивым и неуверенным в себе. И не пробить на истерический смех вечно вертевшегося рядом Флэша Томпсона… Над собой ещё стоило поработать, как следует потренироваться перед зеркалом, пока никто не видел, хотя загвоздка, скорее, заключалась далеко не в неподготовленности или неопытности… Чего именно хотелось Питеру и кого он видел в ЭмДжей в первую очередь? Приятельницу, хорошо понимавшую его и поддерживавшую во всём, во что бы он ни ввязался; просто одноклассницу, весёлую и временами немного странноватую, или потенциальную будущую девушку, заинтересовавшую его как парня? Для начала нужно было разобраться в себе, вот только это самое «разобраться» слишком уж затянулось… Всё ведь должно было идти точно по плану: первые чувства, самые нежные и трепетные, первый шаг и признание в любви, первые серьёзные отношения и обязательное посещение выпускного бала. Демонстративно за ручку. Чтобы всё как у всех. Не иначе. Но кто установил и навязал эти до примитивности тошные правила — быть как все и действовать строго по указаниям? Что, если эти самые чувства нафиг никому не сдались, оказавшись невзаимными, что, если прямо сейчас не очень-то и хотелось торопиться и вступать в отношения, что, если и влюблённости, безумной и пылкой, так таковой и не было? Да и на выпускном присутствовать особо не тянуло… «Хах, всем бы такие проблемы, как у тебя, Питер. Не усложняй, а», — так, невзначай, проронит кто-то из старшего поколения Мстителей. И окажется неправ. Ведь когда-то этот «кто-то» сам был на месте Питера и задавался теми же вопросами. Нед ждал от него решительных действий так, словно от этого зависела его жизнь, или, назойливо мельтеша рядом, сам собирался подкатить к ЭмДжей и заинтересовать. Стать для неё тем самым, кто сумел бы вскружить ей голову одними сахарными словами, влюбить и заставить позабыть обо всех невзгодах и неудачах, встретившихся ей когда-то на пути. Эх, слишком уж приторно, точно не в стиле ЭмДжей. На такое она не поведётся. Питер отвернулся, озадаченно поглядев в сторону настежь открытых окон, и представил, насколько выйдет смехотворной ситуация, когда он всё-таки подкараулит ЭмДжей у её шкафчика, протараторит ей о собственных намерениях, причём невнятно и неуверенно. ЭмДжей, конечно же, оценит его уникальное чувство юмора, приняв его предложение не всерьёз, развернётся и уйдёт, и только Нед, как всегда, окажется рядом, по-дружески похлопает Питера по плечу, произнеся извечное: «Ну… с кем не бывает, чувак. В следующий раз точно повезёт. Не расстраивайся, я ведь тоже до сих пор один…» — Вот бы случилось сейчас что-то такое, что поставило бы всё на свои места. И дело с концом. Понял бы тогда, что делать дальше. Господи, разве я о многом прошу? — тихо промолвил Питер, почти про себя, продолжив нервно покусывать кончик карандаша. Там, на одиноком школьном дворе, стало подозрительно тихо, безлюдно и тоскливо. Пожелтевшие листья на деревьях, наравне с развевавшимся американским флагом, перестали колыхаться на ветру, да и небо, такое чистое и безоблачное, постепенно начинало сереть и заволакиваться грозовыми тучами. Тёплые, успокаивающие цвета резко сменились на пасмурную, мрачную беспросветность. Питер ощутил тотчас же собственной гиперчувствительной кожей нечто неладное и дурное, надвигавшееся почти со скоростью света и сметавшее всё на своём пути. И дело было далеко не во внезапно заявившейся непогодице. Как ему показалось изначально. Затишье перед неизбежной бурей — эта фраза ещё никогда не была настолько наглядно представлена ему, как сейчас. В точности, как это качественно преподносилось в тех самых фильмах-катастрофах. — Мистер О’Донохью, можно мне выйти? — ЭмДжей протянула руку вверх и, дождавшись разрешения, с безразличным выражением лица прошла мимо парты, за которой сидел Питер, и вскоре покинула кабинет. — Нед… — В чём дело, Питер? Ты весь побледнел, чувак. Ну подумаешь, не обратила на тебя внимания. Девчонки иногда любят поигрывать нашими нервишками. — Нед! Под стол! Живо! — Что проис… Паучье чутьё и на сей раз не подвело. Сковывавшая по рукам и ногам неожиданно навязавшаяся тревога была оправдана. Пронзительный женский крик, ужасающе истошный и душераздирающий, донёсся с первого этажа, и буквально через за считанные секунды последовали дальнейшие, не менее жуткие… Вперемешку с отчётливыми мольбами о помощи и пощаде. Первый выстрел. Второй. Третий и четвёртый. После последовала недолгая тишина, и лишь затем послышались твёрдые, медленные шаги вверх по лестнице. Кто-то по собственной же глупости привлёк к себе внимание и пробежал мимо кабинета, где находились Питер и Нед. Дверь за беглецом захлопнулась с громким стуком, и раздался истошный вопль. По всей видимости, мальчишка был уже ранен одним из напавших на него стрелков и истекал кровью. Возникшая всеобщая паника только усугубляла и без того накалившуюся обстановку, как бы мистер О’Донохью ни старался успокоить перепуганных учащихся и ни велел им забраться под парты, не издав ни звука. Кто-то плакал, не переставая и почти срываясь на еле слышные рыдания, кто-то, забившись к ножке стола, быстро печатал сообщение, а кто-то, смахивая слёзы и шмыгая носом, прижимал к груди собственный ранец и покачивался. Одна из учащихся так и вовсе потеряла сознание и была вовремя поймана дрожавшими руками одноклассника, в свою очередь отчаянно боровшегося с приступом панической атаки. — Нед… Нед. Ты меня слышишь, дружище? Посмотри на меня, — вполголоса произнёс Питер и потряс друга за плечо, заметив, насколько тот ошарашен и неподвижен. Замер на месте со стеклянным взглядом, устремлённым куда-то в одну точку. Поистине ужасающее зрелище. — Что же теперь делать? — неожиданно проронил Нед, всё так же не двигаясь. — На нас ведь напали, да? Мы следующие на очереди, Питер? Мы — их живая мишень? Да? Ответь мне… — Успокойся, пожалуйста, — прервал его Питер, подавляя в себе все нежелательные эмоции. — Возьми себя в руки и лучше помоги. Мне нужно обезвредить преступников. Да — тебе не послышалось. Но для начала — найти ЭмДжей, где бы она сейчас ни была, и вывести её из здания целой и невредимой. — Ты совсем спятил?! — Нед тут же отмер и теперь уже не на шутку запаниковал, чуть не ударившись головой о край парты. — Она точно сейчас где-нибудь спряталась и позаботилась о себе. Постой, куда ты намылился, дурень? Остановись, это опасно! — Отвлеки мистера О’Донохью. Со мной ничего не случится, обещаю. — Питер, да что ты творишь… — Нед схватился за голову, еле собираясь с мыслями: отвлечь педагога будет не так-то просто, но Питер — слишком напористый, быстрый и увёртливый, так что отказать ему было невозможно, а проблем с мистером О’Донохью возникнуть не должно было. И всё, как планировалось, вышло с чрезвычайной лёгкостью. Питер оказался снаружи, сам по себе в длинном пустом коридоре, словно новичок, заблудившийся в одной из зловещих локаций Сайлент Хилла, и отступать было некогда. ЭмДжей должна была быть где-то поблизости, спряталась, возможно, в кладовой или спортзале. Похоже на второе. Вот только добраться бы сейчас до спортзала беззвучно и скрытно, надолго оставаясь незамеченным и бесшумным… А что делать, если по пути встретятся раненые дети и взрослые, нуждающиеся в срочной медицинской помощи... Просто-таки отвратительное чувство настигло Питера совсем некстати, не дававшее здраво соображать и действовать быстро, правильно и осмысленно. Ноги как назло подкашивались, сердце колотилось так сильно и бешено, словно готово было вот-вот выпрыгнуть наружу и разорваться на куски. С каждой секундой становилось душно и трудно дышать, кожа заблестела от выступивших капелек пота, оттого и в одежде стало невыносимо тесно и неудобно, будто прилипла к разгорячённому телу намертво. Не позволяла вздохнуть, легко и полной грудью. Значит, вот какие они — всепоглощающий ужас и паника не только за собственную жизнь, но и за жизнь лучших друзей, что висит на волоске и вот-вот готова оборваться. Где же ты, ЭмДжей… Она всегда предпочитала находиться в одиночестве, пряталась от всех назойливых учащихся не где-нибудь, а именно в спортивном зале. Избегала шумных компаний и даже на переменах оставалась в стороне и потому выглядела отстранённой, немногословной и закрытой в себе чудачкой. Там Питер и нашёл свою «чудачку», вбежав в зал на полной скорости. Кажется, ЭмДжей вообще была не в курсе, что происходило в школе прямо сейчас: она расположилась на нижней скамье, слушая в наушниках музыку и двигая головой в такт ей. Видимо, ни о чём таком не подозревая. А значит, выстрелов она и не слышала. — Оу, Питер! — вынув один из наушников, ЭмДжей одарила его еле заметной улыбкой. — Не ждала тебя увидеть здесь. Что-то стряслось? — Мишель, просто доверься мне и пойдём со мной отсюда, — кратко ответил Питер и протянул ей руку. — Скорее. — Хэй, стоп! В чём дело? Да что произошло, чёрт возьми? Стрелки дали о себе знать в сию минуту, будто в ответ на её вопрос, и, подобравшись ещё ближе, в очередной раз открыли огонь совсем рядом, кажется, по пробежавшему мимо ученику. — Ты это слышал? — занервничала ЭмДжей, вскочив со скамьи. — Ну скажи же что-нибудь! — Потише, я постараюсь отвлечь их, а ты — беги. И не оглядывайся, что бы ты ни услышала. — Может, лучше ты пойдёшь со мной, Питер? — ЭмДжей взволнованно принялась убеждать его в обратном. — Необязательно геройствовать прямо сейчас. — Самое время тебе, Мишель, послушаться меня и поторопиться, — с уверенностью в голосе взялся уверять её Питер, взяв её повлажневшие ладони в свои. — Я не позволю кому-то причинить тебе вред. Не дам тебя в обиду, даю слово. Пойдём со мной. — Но мне страшно, — остановила она Питера, схватив его за край рукава толстовки. — Страшно, что с тобой может что-то произойти. Одумайся! — На твоём месте, Питер, я бы сделал всё ровно так, как говорит тебе твоя подруга, — послышалось издалека, сразу же после того, как окно в спортивный зал разлетелось вдребезги и перед подростками появился он. Баки Барнс, теперь уже новоявленный член Мстителей, спрыгнул с подоконника и предстал во всеоружии, в боевой экипировке и с главным преимуществом при себе — доведённой до идеала бионической рукой, которой только недавно он продемонстрировал уникальные возможности. Если Баки был уже здесь, значит и остальные Мстители, пусть и не в полном, оригинальном составе, прибыли на помощь. И всё бы ничего, если бы не одно «но»… С его внезапным, но таким эффектным и грандиозным появлением, что было присуще только ему одному, Питер моментально изменился в лице и подавил в себе совсем не к месту взыгравшиеся эмоции. С недавнего времени он перестал восхищаться им и пытаться стать ему хорошим союзником; Питер разочаровался в Баки и сторонился его, а началось это ровно с того самого дня, когда провозгласили новый состав Мстителей. Сразу же после отставки Стива Роджерса и Тони Старка. Казалось, Баки намеренно бежал впереди планеты всей, оставляя Питера позади, будто всем своим видом показывая, что не нуждается в его содействии, не позволяя ему работать с ним на миссиях бок о бок. Это его нежелание быть ему партнёром сильно расстраивало Питера и с каждым разом задевало по новой, но со временем это огорчение из-за ненужности Баки и бесполезности ему переросло в негодование и дикое бешенство. Баки будто ставил себя на голову выше, не воспринимая Питера всерьёз, или просто по каким-то личным причинам недолюбливал и не желал иметь с ним ничего общего. — Я не стану просто стоять и ждать… — возразил ему Питер. — А и не нужно. По моим сведениям, в здании припрятана бомба, которая вот-вот разнесёт всё и вся. И мне нужно всего лишь осмотреться, найти её и обезвредить. А ты, Питер, хватай девчонку, и беги. Я вас прикрою. — Но я ведь тоже могу… — Не перечь мне! — Баки повысил голос, недовольно взглянув на Питера сверху-вниз. — Будь добр, уходи сейчас. Это моё задание — остановить напавших и позаботиться о вашей безопасности. Прошу тебя, Питер, делай как я тебе говорю. Оставь свой юношеский максимализм и бунтарский дух при себе. — Питер, — вмешалась теперь ЭмДжей, схватившись за напряжённую ладонь Питера, — давай поступим так, как он говорит. Пожалуйста. — Ладно, хорошо, будь по-вашему… Но запомните, мистер Барнс, — огрызнулся Питер, всё ещё не отступая, — я — больше, чем какой-то там мальчишка в самодельном костюме. Я один из вас, чтобы вы знали. И я тоже Мститель, как и все остальные, и ничем не хуже. — Однажды твоя помощь пригодится, — Баки спокойно отреагировал на возмущения Питера, — но не сейчас. Не теряй зря времени и не трать попусту моего. Уходи. Баки немедля двинулся вперёд, тихо и осторожно, повёл напуганных подростков за собой, заслоняя их своим громоздким телом, используя себя в качестве живого щита. Оказавшись снаружи, он тщательно осмотрелся по сторонам и характерным жестом руки указал Питеру и ЭмДжей спрятаться под ближайшей лестницей, что находилась напротив. — Я не стану прятаться. Я никогда не прячусь и, тем более, не сбегаю, когда что-то угрожает моим друзьям и близким, — вновь воспротивился Питер, остановившись посередине коридора. — Знаешь, можешь часами так препираться с кем тебе угодно, с тем же твоим наставником, что привёл тебя в наши ряды. Но сейчас я не в том настроении, чтобы взять, всё бросить и перейти на тебя, пацан. — Я не знаю, что именно я сделал вам плохого, чем заслужил от вас к себе такое пренебрежительное отношение… — Слушайте, — перебила Питера ЭмДжей, вся дрожа от страха, — я всё понимаю. У вас, как я вижу, свои там какие-то нерешённые личные проблемы… Но Питер, поторопись уже и следуй сюда, побыстрее. Здесь хватит места нам двоим. Ну, двинь уже своей пятой точкой и перестань спорить ради спора. — Спасибо вам, что постарались и сделали всё, чтобы сейчас я выглядел ничтожно и ни на что негодным сопляком, — сжимая кулаки, твердил Питер, не в силах совладать над вкрай разбушевавшимися эмоциями. — Довольны собой, мистер Барнс? Да? — Притормози-ка, парень. Хочешь поговорить на равных, посоревноваться и выяснить отношения — да пожалуйста! Но не здесь, когда, твою налево, вот-вот всё полетит к чертям собачьим и рухнет. И все погибшие останутся на моей совести, в этом будет только моя вина. А мне и так осточертело тащить на себе тяжкий груз прошлых, проделанных мною ошибок. Так ещё и прибавить сверху следующий — нет уж, спасибо, вдоволь насытился. Сам прекрасно понимаешь, о чём я. — Питер, сзади! — едва успела прокричать ЭмДжей, но было уже совсем поздно. Выждав подходящего момента, один из стрелков неожиданно для всех напал из-за угла и потащил сопротивлявшегося вовсю Питера за шкирку обратно в спортивный зал и громко захлопнул за собой дверьми, сломав ногой ручку. Их заклинило. Питер оказался в ловушке, как бы ни старался он взять верх в драке, даже когда его безжалостно ударили по голове и почти вырубили, разбив скулу задней частью ружья. По лицу начало медленно стекать что-то липкое и тёплое, мгновенно застлавшее лоб, левую щеку и глаз. Кровь безостановочно сочилась из повреждённой кожи разбитой головы. Перед глазами всё поплыло, все предметы вокруг и их очертания приобрели размытый вид, а подступившая невыносимая боль в затылке заставила Питера смиренно опуститься на колени и согнуться пополам от рвотных позывов, разрывавших внутренности. Лишь за стеной были слышны одни истошные выкрики ЭмДжей и то, с каким отчаянным упорством и нечеловеческой силой Баки бил обеими руками по железным дверям, разделившим их порознь, оставив каждого по отдельности друг от друга. Питер вытер испачканный в собственной рвоте рот и еле поднял голову, чтобы своими глазами увидеть бесстыжее лицо ублюдка, возвышавшегося над ним. Малолетнего ублюдка, учившегося вместе с Питером, и вот сейчас, этот преступник — его ровесник, не понимавший, что творит, приставил дуло заряженного ружья Питеру прямо меж глаз. Трое стрелков, целившихся в детей и ранивших пару взрослых, оказались обычными учениками Мидтаунской школы, решившими жестоким образом поквитаться с теми, кем были затравлены и кому в сердцах желали смерти. Насильственной, медленной и мучительной. Проблемных, забитых юношей грязно оскорбляли и ни во что не ставили, всячески подвергая различным унижениям. Подобное бесчинство продолжалось изо дня в день, пока один из подростков не решился своеобразно рассчитаться с обидчиками. Так вот к чему в итоге привели равнодушие остальных учащихся и холодность взрослых, до конца остававшихся в стороне… — Тебе не нужно делать этого, опусти оружие, — еле выдавил из себя Питер, смахнув со своего лба испачканные в крови кудри. — Тебе нужна помощь, а не вот это всё… Это неправильно — то что ты делаешь. Остановись. — Замолчи! Мы планировали это долгие месяцы! Всё проработано до мелочей, Паркер. Смирись уже с этим и не рыпайся… Даже не пытайся! Баки же не останавливался ни на минуту и разносил двери двумя кулаками, разбивая здоровую в кровь, вплоть до мяса, нисколько не щадя себя. Слыша сумасшедшую беготню на этажах выше и не прекращавшиеся выстрелы в упор, ЭмДжей боролась с подступавшими рыданиями и, не сдаваясь, била по дверям металлическим стулом. Не впасть бы в отчаяние, главное — не впасть… К школьным воротам уже подъезжали полицейские машины с вовсю загудевшими сиренами, а некоторые ученики сумели выбежать во двор под присмотром Наташи Романовой. Сэм Уилсон остался в здании, чтобы под конец разобраться с оставшимися двумя стрелками один на один. — Джеймс, бомбу обезвредили, Уилсону больше не нужна подмога, можешь выходить к нам, — сообщила Романова, когда Баки уже давно вынул наушник из уха и наконец сломал треклятую дверь, напоследок выстрелив из автомата. Он бросился к раненому Питеру, не способному самостоятельно и легко встать на ноги. — Я могу и сам, мистер Барнс… Честное слово. — Оружие на пол, лицом ко мне и руки за голову! Живо! — в гневе прокричал Баки, одной рукой приподнимая Питера за плечо, а другой — больной и разорванной — продолжая держать автомат. — Паркер, ты хороший парень, правда, — дрожавшим голосом начал стрелок, обречённо опустив ружьё и захныкав. — Я не хотел тебя калечить. Просто вы трое подвернулись мне под руку, и я не знал, как поступить. Прости, дружище, я не хотел… Но я так больше не могу, — он вынул из собственного кармана брюк нечто округлой формы и бросил на пол; оно тут же покатилось под скамью, и только один Баки понял, что живыми отсюда выберутся не все. Он цепко схватил истекавшего кровью Питера, оттолкнул его в сторону взломанной двери. Как бы Питер ни упирался и ни звал Баки, ЭмДжей проигнорировала его отчаянные попытки отбиться и силком потащила с собой, в коридор. Баки остался со стрелком в западне, один на один. И других вариантов у него больше не было… Прогремел неизбежный взрыв — оглушающий, мощный и разрушительный. От спортивного зала практически ничего не осталось, кроме завалов и обломков. Отовсюду разлетевшиеся осколки, острые и крошечные, впивались в кожу Питера, пока он накрывал собою ЭмДжей. Распространившийся дым, густой, грязный и удушающий, медленно расползался по зданию, словно ожившая тень с ядовитыми щупальцами. Ещё чуть-чуть пробыв там, можно было задохнуться. — Баки, открой глаза! Баки, давай. Это уже не смешно. Ну же! — Сэм… Это ты? — О да! Он жив! Ты до усрачки напугал всех нас, чтоб тебя! Вот же сукин сын! — Наталья, ты рядом? С тобой всё в порядке? — Конечно рядом, Джеймс. Вот же я! Тебе так досталось при взрыве, что ты не припоминаешь меня? — Сэм… — Да, Баки, я слушаю тебя. Говори. — Сэм, я ничего не вижу… Я совершенно ничего не вижу! Господи… — Твою ж… Быстро медиков сюда! Живо! Всё будет хорошо, Баки, они исправят это. Не волнуйся. Всё будет хорошо…***
«Хочешь поговорить на равных, посоревноваться и выяснить отношения — да пожалуйста! Но не здесь, когда, твою налево, вот-вот всё полетит к чертям собачьим и рухнет. И все погибшие останутся на моей совести, в этом будет только моя вина. А мне и так осточертело тащить на себе тяжкий груз прошлых, проделанных мною ошибок. Так ещё и прибавить сверху следующий — нет уж, спасибо, вдоволь насытился. Сам прекрасно понимаешь, о чём я». Теперь, как в наказание наблюдая за Баки медленно и тяжело передвигающимся по Базе Мстителей, Питер ругал себя за собственную глупость и упрямство. Баки предупреждал оставить свой юношеский максимализм и бунтарский дух при себе, но Питером на тот момент будто двигала немыслимая сила и упорство настоять на своём и оказаться правым. Заставив забыть, при каких обстоятельствах он накидывался на Баки и задерживал его. Сейчас же, по вине Питера, Барнс вынужден был носить повязку на травмированных глазах и мучиться, свыкшись с тем фактом, что увидит он ещё не скоро. Они больше не пересекались по утрам на кухне невыспавшимися и недовольно, но скрытно поглядывавшими друг на друга. Не встречались случайно на пробежке или в кофейне за углом, сидя напротив друг друга за разными столиками. Не сталкивались лбами, когда один из них ждал прибытия лифта, а другой выходил из него. Не соревновались на тренировках и с невиданным упорством не доказывали друг другу, кто быстрее, выносливее и сильнее. Всё закончилось, хоть, может быть, и ненадолго. А могло и навсегда. Даже сейчас Питер не в силах был встретиться с Баки с глазу на глаз и заговорить с ним первым. Извиниться… Ох, этими ничтожными извинениями ни хрена не изменишь, они прозвучат как всего лишь пустые слова, не имеющие никакой ценности. Так, будто просто для галочки — своё дело сделал, и можно идти дальше, не мучаясь больше угрызениями совести. Пора бы было уже поступить вменяемо, с умом и ответственно. В кои-то веки по-взрослому. Всю последующую ночь, как бы Питер усердно ни старался уснуть, ворочаясь из стороны в сторону и безуспешно ища удобное положение, перед глазами так и мельтешила картина, как он, стирая собственные слёзы, нашёл раненого Баки под обломками, как на не слушавших его ногах убирал мешавшие камни и вытаскивал тяжеленное тело, как, чуть не потеряв сознание, сумел всё-таки выйти из здания вместе с пострадавшим Мстителем. Баки, скорее всего, ничего из этого не помнил, но вот что касается Питера… Он встал с кровати, сбросив с себя одеяло, устало провёл ладонью по полусонному лицу и двинулся на кухню за стаканом воды. Там Питер впервые за всё время столкнулся с Баки, беспомощно пытавшимся на ощупь выбрать фрукты из холодильника, не перепутав с овощами. Питер остановился в проёме двери, не решаясь так просто на дальнейшие действия: Баки либо пошлёт его на все четыре, либо молча закроет дверцу холодильника, причём хлопнет ею с нарочитой громкостью и уйдёт к себе ни с чем. Лишь бы больше никогда не находиться с Питером рядом, в одном помещении. Наедине. Однако… Баки, несмотря ни на что, забыв про все их недомолвки и взаимные трения, пожертвовал собой, своим здоровьем. Готов был умереть, вот так, беспутно, с закрытыми глазами бросившись в само пекло, не мешкая и не раздумывая. Ради Питера, его безопасности. Твою ж мать… В горле пересохло от одной только причинявшей боль мысли, что Баки могло и не стать. Погиб бы под завалами прямо у него на глазах, и вот тогда бы Питер ничего не смог бы изменить. — Мистер Барнс, — настойчиво позвал его Питер, подойдя ближе к столешнице, к Баки. — Позвольте помочь. Мне не трудно. Баки промолчал, лишь слушая, как за его спиной Питер принялся возиться на кухне и тщательно ополаскивать под краном немытые персики и сливы. Он позволил, Баки действительно позволил ему помочь, и это стало невероятным, неожиданным открытием для Питера. — Не спится, значит? — вдруг поинтересовался Баки, опершись всем телом о столешницу. — У меня обычно всегда было всё очень плохо со сном. Но вот в последние дни — особенно. Знаете, — Питер притормозил на секунду, собираясь сказать ему самое важное, — как сказать-то… Я понятия не имею, как вы воспримете мои извинения, но я очень сильно сожалею… — Не стоит, — прервал его Баки, — люди делают вещи и похуже, а ты всего лишь путался под ногами, впрочем, как и всегда. Ничего страшного ты не совершил. — Меня просто ужасает ваше положение, а совесть не даёт мне покоя и пожирает изнутри, когда я вижу, как вы изо дня в день, вот так… Как сейчас. — Просто вспомни, Питер, как ты помог мне, и, может, ты перестанешь винить себя. Я и не думал, что ты способен на такое. — Вы считали, что я мог оставить вас там, умирающим? — Нет, пацан. Я не представлял, что твоё на первый взгляд подростковое тельце способно поднять меня и донести, ни разу не уронив, — Баки сдержанно улыбнулся, даже пошутил, что было совершенно непохоже на него. Вот была бы возможность увидеть его смеющиеся глаза… Отныне от прежнего недопонимания не осталось ни следа — лёд наконец тронулся. На другой день Питер вовремя подоспел и поймал Баки, поскользнувшегося прямо у ванной: чтобы найти правильное для Баки положение, одной рукой он подхватил его за живое плечо, а другой придержал за крепкую, высоко вздымавшуюся грудь. Тот взялся за Питера, вцепился намертво, приводя сбившееся дыхание в норму. — Шустрый ты. Следил за мной, умник? — полушёпотом спросил Баки, наклонившись к уху Питера. Питер нервно сглотнул и ничего не ответил. Ничего серьёзного, да и ничего особенного, казалось бы, не произошло, но то, как учащённо забилось сердце Баки под его ладонью — ритмично, часто и живо… И эта его фирменная, чертовски самодовольная ухмылка на лице… Та, что порой раздражала Сэма, та, что подбадривала и веселила Наташу, Питера по неизвестной причине заставила нехило так занервничать и растеряться. Таких странных ощущений прежде ему не доводилось испытывать, разве что по отношению к ЭмДжей, и то только тогда, когда они оставались наедине. Возможно, о себе Питеру предстояло ещё многое узнать, как бы ни пугала его эта неизвестность. И пускай поначалу будет нелегко, Питеру теперь ничего уже было не страшно. Несколькими днями позже настал тот самый долгожданный момент, когда Баки перестал нуждаться в лекарственных мазях и бинтах, так поднадоевших ему и мешавших на лице. В скором времени он мог уже запросто вернуться в строй и подключиться к работе с сокомандниками плечом к плечу. — Что ж… Ну, как ваши ощущения, мистер Барнс? Вы наконец-то насовсем избавитесь от повязки, — торжественно произнёс Питер, находясь в палате вместе с Баки. — Хочу удостовериться, насколько всё-таки испортилось моё зрение, — признался он, сидя на больничной койке. — Не говорите так, нужно оставаться на позитиве, что бы ни случилось. Моё тело, к примеру, быстро регенерирует, а что касается вашего… Я не совсем в курсе. — Ну, если мне оторвёт вторую руку, новая точно не отрастёт, — Баки показал на место рядом с собой. — Питер, присядь сюда. Скажи… Ты и вправду думал, что я тебя ни во что не ставлю? Недолюбливаю? — Честно, мистер Барнс? Сейчас уже это не так важно. — Да, скорее это так. Ты прав. — Только вот странно, что нам обоим нужно было пройти через всё это, чтобы только потом найти общий язык и сблизиться, что ли… Ну, — смутившись, Питер прокашлялся в кулак, — то есть, подружиться. — Чаще всего так и происходит, Питер. Иногда так предначертано судьбой, чтобы друзьями становились именно на поле боя. Какое-нибудь страшное событие или потеря близкого человека сближает некогда не самых понимающих друг друга людей. — Но ведь это так несправедливо, — Питер нахмурился и виновато опустил голову. — Меня до сих пор гложет, что я так и не сумел остановить и вразумить того стрелка… Я ведь знал его, и я мог предотвратить беду! — Питер, порадуйся хотя бы тому, что погибших в твоей школе не оказалось. Пойми кое-что: мы не в силах помочь всем и каждому. Всё уже заранее было предопределено. Как и случившееся со мной. — А вот вашей гибели я бы точно себе не простил, — Питер крепко приобнял Баки и почувствовал его здоровую руку у себя на спине, взявшуюся мягко и успокаивающе поглаживать его. Медсестра вскоре появилась в палате, любезно поздоровалась с дожидавшимся её пациентом и принялась за дело. — Я так рад, мистер Барнс, что вы можете теперь видеть, — не скрывая искренней радости, Питер расплылся в лучезарной улыбке. Но промолчал о том, как распирает его от счастья смотреть на Баки без всего лишнего на лице. — А я рад, что первый, кого я увидел сейчас, — это ты, Питер. Вглядываясь в ясные серо-голубые глаза напротив, смотревшие на Питера теперь уже совершенно иначе — доверчиво и с благодарностью за то, что был рядом и поддержал, так глубоко и пронизывающе, как никогда прежде на него никто не смотрел, Питер понял, что нашёл ответы на все свои вопросы: кто же он на самом деле? Каков он и что ему действительно нужно? Куда же теперь идти? А главное — с кем? — Я нуждаюсь в напарнике, мистер Барнс. В таком, как вы. Надёжном, опытном, бесстрашном. За кем бы можно было последовать хоть в само чистилище, чего уж там… Ну а вместе мы будем куда сильнее и неукротимее, чем порознь. Согласны? — Деваться мне некуда, так что… Да, согласен, мой юный напарник. Согласен.